Black and snakes

— Мне нужен приворот, — объявляет вошедшая в дом девушка, ставящая на столик возле двери корзину с куриными яйцами. Самая простая цена за магию — еда. Не деньги и не скот, просто еда. Подползшему к корзине змею такой подарок нравится, судя по довольному движению нюхающего языка. — Какой и к кому? — мирно интересуется Томас. Он уже предполагает любовный приворот. Не на деньги, не на удачу, не на здоровье, а на любовь. Самый странный и самый... мерзкий, из всех, что есть. Он не видит ничего приятного и светлого в том, чтобы сделать из человека послушного зомби, который теряет себя полностью из-за магии. Силой любовь не сделаешь, если её не было. Многие девушки после приворота спустя несколько месяцев приходят к нему за отворотом. Сложно любить тупое животное, которое пускает слюни и не ест самостоятельно, к тому же под себя гадит. Не на такую любовь люди рассчитывают. — Любовный. К Георгу, сыну кузнеца. Лондон лишь недолго качает головой. — Я сделаю. Но хочу сразу предупре— — Мне не нужны твои предупреждения, колдун. Мне нужен приворот. Именно поэтому после ему в спину плюют. Плевали бы действительно, если бы не боялись. Не боялись и не шептались, что по ночам на городском кладбище он проводит чёрные и богопротивные ритуалы с недавно умершими младенцами. Для всех них — людей, не мёртвых младенцев — чёрная магия это что-то ужасное и мерзкое, связанное со смертью, злом и темнотой. Никто не обращает внимание на то, что Том использует магию иначе. Он не убивает, не поднимает мёртвых — пусть и знает некромантию — и не творит зло. Он лечит болезни, даёт любовь и призывает удачу с деньгами и здоровьем. Но всем плевать. Все видят в его действиях только зло. Корова умерла из-за того, что её нерадивый хозяин позволил ей съесть ядовитой травы? Томас наколдовал порчу. Жена купца умерла в родах, потому что вместо врача или мага позвали повитуху? Томас наколдовал проклятие. И так каждый раз. Но, опять же, от смерти на костре его спасает их страх. И Гилберт, который уже съел одно яйцо из корзины и успел залесть к Тому на плечи, лизнув пару раз шею и щеку. Приворот Лондон создаёт, протягивая чужие жизненные нити к девушке, связывая их вместе. Сознание и разум сына кузнеца угасают яркими жёлтыми искрами, окрашиваясь в розовый и вплетаясь в жизненные нити, которые больше не принадлежат Георгу. Захочет он или нет уже не важно. Приворот срабатывает в ту же секунду, как Том убирает руки, открывая глаза. Девушка стоит у дверей, выжидая его слов, смотря исподлобья. Он чувствует её нетерпение и недовольство, висящее поверх страха удушливой вонью. — Георг твой. И я всё же тебя предупрежу — перестанешь его любить, отпустишь и он умрёт. Вы связанны магией, а не любовью. — Мне плевать, колдун, — шипит девушка и разворачивается, уходя из дома мага, хлопнув дверью. Змей на плечах недовольно фыркает, сползая на пол и оборачиваясь в человека. — Очередная дурочка пришла, — произносит Гилберт. — Через сколько, думаешь, она явится с криком, что её любимый стал ходячим трупом? — Не знаю. — А я да, — ухмыляется оборотень, подходя ближе к Тому. — Через пару недель, как только поймёт, что её любовь пустышка. — Ты прав, — горько улыбается Томас. Это правда, любовь является самым лучшим блокиратором магии. Никакой приворот не поможет, если человек действительно любит. Никакое проклятие не сможет убить, если человек сильно любит. Никакая иллюзия не разубедит в любви, будь колдовавший её хоть самым сильным магом в мире. Но вместо того, чтобы искать любовь, люди пытаются по первой своей прихоти силой её притянуть, что приводит только к разочарованию и ненависти к колдуну, который и создал приворот. — Отнесёшь Агнессе зелье? Она просила, у неё тёлка на отеле захворала, — Гил только делает непонятный жест рукой, превращаясь в большого белого пса, хватая пустую корзинку пастью, подставляя её под маленький бутылёк. — Спасибо, Гил, — Томас ласково треплет оборотня по голове, почёсывая кожу под шерстью. Довольный пёс негромко рычит, выбегая из дома. Он знает весь маленький городок наизусть, а потому быстро вспоминает нужную ему дорогу до дома женщины, которая весь город снабжает молоком и его производными. Сыр у неё больно хороший получается, да и просит она обычно не так уж и много. А ещё Агнесса единственная, кто не имеет против Тома ничего, даже любит за то, что он выручает её. За это Гилберт даже уважает доярку. Нужный дом он находит быстро, проскальзывая в небольшую дыру в коровнике и ставя возле неё корзинку, пару раз громко гавкнув. Коровы на него никак не реагируют, уже привыкшие к присутствию оборотня. — А, вот и ты. Здравствуй, — Агнесса приветливо треплет его между ушей, заставляя фыркнуть и сделать шаг назад. — Ох, прости. Забываюсь. Большинству собак нравится такая ласка. Гилберт гавкает. Он разве похож на обычную собаку? — Спасибо за доставку, — улыбается доярка, вытаскивая зелье и вкладывая в корзинку увесистый кусок сыра и несколько бутылок молока. Если первое время она боялась, что пёс всё съест, то сейчас она уверена, что питомец Томаса очень послушный и хороший мальчик. Знала бы она только, что он ни разу не питомец и даже не фамильяр, а просто оборотень, который живёт у единственного на всю округу чёрного мага. Хорошее между ними сотрудничество, кстати. Том делает, а Гил доставляет. По разному, но чаще всего в обличии собаки. — Ты только осторожнее там, а то сосед завёл себе огромного кобеля, который на всех бросается. Хорошо? Гилберт вновь гавкает. Что ему какой-то там кобель? Корзинку он аккуратно берёт в пасть, на прощание по-собачьи помахав Агнессе лапой, а затем возвращается домой, решая всё же по пути зайти к тому соседу. Гилу, может, ничего и не будет, но тут часто бегают дети. Вдруг безумный пёс бросится на них и кого-нибудь загрызёт? Этого нельзя допустить. Совсем. Нужный двор он находит быстро, идя по шуму людей и громкому злому лаю. Кобель и правда оказывается громадным и злым, правда, очень быстро вся спесь с него спадает, едва оборотень превращается в собаку покрупнее. Огромный волк оказывается громаднее любой злой псины, а его рык заставляет пса поджать хвост и заскулить, отступая назад. Короткая беседа на собачьем заканчивается разъяснением кобелю о том, что на людей он не может бросаться, а если он это сделает, то долго он не проживёт с откушенной головой. Гил бы объяснил поточнее, если бы не пролетевшая над загривком пуля. Громкий крик заставляет рвануть в сторону ограды, перепрыгнув её и скрыться за углом, успев схватить припасы на бегу. Крики и мат заставляют его быстро перебирать лапами, чтобы не получить сталь в спину. Будет больно, но ещё хуже станет тогда, когда он попытается спрятаться. — Лови волка! — кричат сбоку, и Гилберт скользит лапами по грязи, увернувшись от вил, которые точно целились ему в голову. Похоже, он переполошил весь город. Благими намерениями... Он выбегает из города, успев проскочить под закрывающимися воротами, выдохнув спустя несколько метров, когда он ускользает в кусты. Безопасно. Временно, но достаточно, чтобы можно было вернуться домой без охотников на хвосте. И с корзиной с сыром и молоком, которые Гил только чудом не потерял и не повредил. Иначе бы на завтрак они бы ели просто яйца и просто воду, а это... надоедает. И не очень полезно. Тем более Том тратит воду на более полезные вещи в отдалении от города. На ванны, например. Горячие ванны, с водой с травами, которые приятно пахнут. Томас после неё тоже приятно пахнет, настолько хорошо, что Гилберт не удерживает свою животную суть и позволяет себе утащить мага в постель. Ничего ужасного и кровожадного, но Лондон так великолепно краснеет, что оборотень просто не сдерживается. Это очень сложно сделать. Особенно с Томом. Под лапами неожиданно оказывается яма и Гилберту едва удаётся перепрыгнуть её, но одна из бутылок молока выпадает из корзины и лишь превращение спасает её он удара о камень и потери содержимого. Медведем перемещаться оказывается даже легче. Пусть даже его белый окрас сильно выделяется среди зелёного и коричневого цветов леса. На медведя вряд ли кто-то посмеет напасть, при условии, что сейчас Гил крупнее любого владельца леса. Ну, это не мешает ему добраться до дома. Проблемой, разве что, оказывается попадание в само здание. Размеры не позволяют, но простое превращение обратно в человека решает её. — Я вернулся и принёс нам еду, — чуть громче, чем он обычно звучит, говорит Гилберт, ставя корзину возле входа. В ответ ему доносится тишина, которая оказывается первой в доме на памяти оборотня. — Том? Недолгий обход дома и небольшого огорода с травами для зелий подтверждает его мысли — Томаса дома нет. И это пугает. — Чёрт, — шипит Гил, превращаясь в собаку и обнюхивая вход дома. Чувствительный нос сразу же находит посторонние запахи: несколько крупных мужчин, оружие и напуганный Том. Похищение? Вряд ли. С подобными тварями у них разговор короткий. Скорее всего какие-то крестьяне или кто-то ещё из тех, кого нельзя убивать, чтобы не быть убитыми. Запах опасности ведёт обратно в город и Гилберт следует за ним, полный ярости. Они с Томом помогали люди и вот что они получили в благодарность? Гнев придаёт ему сил и, ведомый инстинктами и жаждой мести, он превращается в миф. Змеиное тело, данное ему с рождения, увеличивается, приобретает конечности и в завершении из пасти, полной острых зубов, выпускается тонкая струйка пламени. Несколько громких хлопков огромных крыльев, и Гил взлетает над домом, направляясь в город, разбавляя звуки леса и природы злым рыком живого огня.

ໂໂໂ

Томас недовольно кривит губы, смотря на окружающую его толпу. Его привязали к столбу близ церкви, под которым готовится основа для костра, и это на самом деле горько. Он сделал столько хорошего с помощью чёрной магии, а в ответ он получит смерть? Предрассудки и глупые люди будут тому виной, даже несмотря на то, что его душа чиста. Намного чище, чем у большинства из толпы, которые кидают ему в лицо проклятия и пожелания долгой и мучительной смерти, которая подобает колдунам и ведьмам — от очищающего огня. Как жаль, что Том не владеет пиромантией, иначе бы он показал толпе, что такое очищающий огонь. Наверняка, если бы он был белым магом, то его тоже бы проклинали. Это... не удивило бы. Люди всегда будут ненавидеть и завидовать тем, кто владеет магией. Любой, даже самой простенькой магией лечения. — Проклятый колдун! — кто-то кидает в Лондона камень, который оставляет на лице царапину и заставляет дёрнуться. На глазах выступают слёзы, но Том их гордо старается сдержать. Слёзы и мольбы ему не помогут, только раззадорят голодных тварей, которые почему-то являются властителями мира. — Гори в Аду! Один из палачей несёт горящий факел, который кидается в солому, заставляя ту тлеть, а затем и вовсе загореться. Но огонь быстро тухнет, и магия Томаса тут не причём. Кто-то в толпе орёт от жажды крови, кто-то говорит принести что-то лучше факела, кто-то успокаивает ребёнка, который хочет увидеть «как сжигают ведьму». Новый факел тухнет ещё на поднесении от резкого порыва ветра, который опаляет всех своим неестественным жаром. Лондон уже знает, что это. Громкий рык заставляет всех пригнуться, несмотря на то, что белый дракон пролетает над ними, сбивая мощным хвостом башню церкви. Колокол падает, разваливаясь на части с мощным звуком, которым обычно сопровождались молитвы и паствы. Религия и есть основа того, что магию так сильно ненавидят. — Дракон! — кричит кто-то, но его крик тонет в убегающей в панике толпе, которая кричит тоже. Кто-то наверняка проклинает Томаса за то, что дракон прилетел, но это не важно. Огромная рептилия приземляется перед столбом, раскусив огромными клыками верёвку, довольно заурчав, едва Том гладит между ноздрей, выдыхающих тонкие струйки дыма. Гилберт довольно виляет хвостом, сбивая ближайшее к площади здание, но не обращает на это внимания, занятый лаской. — Не сжигай их всех, пожалуйста, — тихо просит Лондон. Гил его слышит, но притворяется, что нет, вылизывая чужие руки, а после и лицо. Томас краснеет и смотрит своими чёрными омутами прямо оборотню в душу. — Я знаю, что они пропащие, но, пожалуйста. Не надо делать этого опять. Гилберт думает «но я хочу», затем «ну, может не всех», а после «лишь сожгу их дома и поля». Дракон взлетает, целенаправленно и осторожно сжигая дома только тех, кто особо провинился перед ним. Тех, кто притащил Тома на столб, тех, кто оскорблял его, того, кто кинул в него камень... Огня хватает на все дома и здания, а затем приходит очередь полей, которые Гил выжигает основательно, до углей вместо земли и черноты, вместо жизни. Больше на этих местах ничего не будет расти. Несмотря ни на что. Последним, что требует огня, становится здание церкви. Огонь плавит камень, жжёт дерево и уничтожает иконы и кресты, превращая их в пепел. Стрелы, летящие в оборотня, не волнуют его, отскакивая от прочной белой чешуи, провоцируя лишь на громкий рёв, который заставляет лучников бежать в страхе за свою жизнь. Томас остаётся единственным на площади, стоя в защитном кругу огня, который выдохнул ему Гилберт, чтобы никто не смог ранить его мага. Приземление после долгого полёта по городу становится немного тяжеловатым, но благодарность от Тома служит лучшим подарком за трату сил. — Полетели заберём вещи. Найдём себе новое место для дома, где нас не будут бояться и ненавидеть, хорошо? Дракон довольно рычит, подставляя крыло, чтобы Томас мог на него залезть. Маг оглаживает чешую, едва не царапая нежные подушечки пальцев об острую грань природно-магической брони. Несколько взмахов крыльями и Гилберт набирает высоту, довольно рыча от своей мести. Лёгкое движение хвостом опрокидывает башню на бегущего под оборотнем человека, которого Гил по запаху узнаёт. Кинувший камень получает смерть от камня, трагично. Вещи они собирают быстро и так же быстро покидают дом, который стал их приютом всего лишь на три года. Это их четвёртый дом и переезд. Жаль, но такова их жизнь. Это не цена магии, это цена бытия человеком и оборотнем. Но это не страшно. Не для Тома, когда рядом Гилберт. В особенности когда Гилберт превращается в настоящее чудовище. Которое опять съело все яйца.