Политическое завещание

Промозглый ночной воздух вперемешку с плотным шумом неугомонного столичного трафика со свистом врывался в слегка приоткрытое окно стремительно несущегося Порше. Гипнотическое мелькание ярких огней отбликовывало от стёкол очков, одновременно врываясь ошеломляющей волной в неумолимо трезвеющий мозг. Жданов находил себя в неприятном состоянии растерянности. Криво усмехнулся, ощущая вставший в горле ком горечи. Он стремился выбить почву из-под ног Ромки, однако же беспомощно трепыхающимся в состоянии неопределённости теперь оказался сам Андрей Жданов. Малиновский был тем ещё великим комбинатором и пытаться переиграть его на его же поле не стоило. Рома — слишком крепкий для Андрея орешек, об него только все зубы обломаешь. Пожалуй, его в игры с Пушкарёвой лучше больше даже не пытаться втягивать. Задачка не решалась. Прежде чем понять, каким именно способом заставить Катерину остаться в Зималетто, необходимо было ответить на вопрос — а, собственно, зачем? Кому она нужна, эта фальшивая сестрёнка Романа Малиновского? Зималетто? Самому Андрею? С какой целью? Ответы упорно отказывались находиться. Для размышлений президент был слишком пьян. Или же наоборот — отвратительно трезв. Жданов решительно вывернул руль, нарушив парочку правил дорожного движения, проигнорировав сигналы клаксонов приправленных острыми матами других водителей, и направился на поиски этих самых ответов. Вообще, до этого момента Жданов в судьбу не верил. Всё что происходило в его жизни, было результатом его действий. Его выбора. Никто, кроме него самого не влиял на его судьбу. Андрей был сам себе хозяин и творец событий в своей жизни. Но в этот вечер кто-то другой, не иначе чиновничек из Небесной канцелярии, решил, что пора бы ему вмешаться в историю, и решил всё за Андрея. Иначе бы эта история, честно-честно, была бы совсем иной. Не такой некрасивой. Не такой больной. Хотелось одновременно двух вещей: успокоить разволновавшегося Ромио и напиться. Как хорошо, что их можно было совместить. А так как на звонки Жданова Малиновский не отвечал, сбрасывая президента на голосовую почту, Андрей решил пойти самым логичным путём: наведаться в самый пристойный ночной клуб неподалёку от Зималетто. Так он и оказался в Санктуарии. Клуб был из элитных. Тех самых, что со строгим фэйс контролем и полным танцполом малолеток из БМТ. Малолеткой Жданов себя, разумеется, не считал, но плотно витающее в атмосфере нетрезвое безумие, а, особенно, поддавшихся ему прелестных девушек, очень ценил. Андрей рассчитывал, что пребывавший в растерянных чувствах друг решит развеяться и отвлечься в обществе местных наяд, однако его чаяниям не суждено было сбыться. Как ни вглядывался Жданов в беспрестанно колыхавшуюся людскую массу, расцвеченную пёстрыми пятнами эпилептической светомузыки, Романа он не нашёл. Что же, хоть напьётся. Оглушающие клубные биты, погружающие в медитативное состояние мелькания света и заново потёкшие по жилам альдегиды алкоголя — то что нужно в конце этого дурацкого вечера. Для полного счастья не хватало длинноногой блондинки с осиной талией и крутой линией бедра. Таковая, впрочем, достаточно быстро отыскалась. — И как же тебя звать, красавица? — зарываясь носом в резко пахнувшие жасминовой туалетной водой волосы, спросил Андрей у девушки, смутно гадая — совершеннолетняя она или нет? — Мы же всего лишь пару месяцев назад знакомились, Андрюша, — томно промурлыкала она, неприятно щекотно проведя кончиком наманикюренного пальчика по пульсирующей линии на его шее. — Неужто успел позабыть? Ах, вот отчего хищно раскинувший лепестки тропический цветок на пояснице прелестницы был ему так смутно знаком! Ну Жданов не был виноват, что ему нравится определённый типаж женщин, чьи лица давным-давно слились в одну универсальную, совершенно не запоминающуюся маску. Вот и эту он даже не пытался запомнить. К чему? Завтра утром они снова разойдутся. — Что ты! Конечно же нет, — усмехнулся он сверкавшей изумрудными глазками предполагаемой богине его сегодняшней ночи. Ложь давалась легко и звучала слишком естественно: много практики. — Я прекрасно тебя помню… Карина? — наугад полувопросительно-полуутвердительно ответил Андрей. — Лада, — с лёгкой укоризной в голосе подсказала девушка, тянясь к нему за поцелуем. Надо же, — отрешённо отметил Андрей, когда их губы соприкоснулись, — его вариант даже близко не лежал к верному ответу. Раньше он хотя бы в рифму угадывал: Даша-Маша, Оля-Поля. Теряет форму. Губы красавицы были густо намазаны приторно-сладким на вкус блеском. Её зубки тут же начали неприятно покусывать губы и кончик языка Жданова в приступе агрессивной сексуальности, либо в её имитации. Зато кожа на пояснице, едва прикрытая расшитым блескучими паетками топом, оказалась ожидаемо тёплой и бархатистой на ощупь. Хотелось гладить и гладить её, получая тактильное удовольствие. Целоваться с пташечкой было куда приятнее, чем болтать. Да и не ради разговоров он пришёл в ночной клуб, в самом деле. Слегка морщась оттого, что юркие холодные пальцы девушки легко, но неприятно дёргали его за волосы, Андрей одновременно решал важный вопрос: куда ехать? Везти новую-старую подружку в свою квартиру не хотелось — надо же будет ещё выпроводить её с утра. К ней? Кто знает, где она живёт? Может студентка из общежития. Нет, лучше на нейтральной территории. Где-нибудь в гостинице к примеру… Да, это лучшее решение, заключил Жданов, ненадолго оторвавшись от губ красотки, чтобы залпом прикончить очередной шот Хиросимы. И ничего особенного в этот вечер больше не произошло бы, если бы странно усиленный алкоголем слух президента не уловил знакомый, малоприятный, совершенно неуместный для Санктуария звук. Андрей отстранённо удивился, уловив капризные плаксивые нотки даже в смехе Марии Тропинкиной. Как он услышал эти обрывистые, царапающие раздражением сознание звуки сквозь оглушающий шум миксованной музыки местного диджея — загадка. Президент нервно заозирался, игнорируя снова полезшую к нему с поцелуями спутницу. Нет, не то чтобы он боялся, что его, нетрезвого, в обнимку с такой же как и он хмельной дамочкой, застукают подчинённые. Вовсе нет. В конце концов, это его личное время и личная жизнь — может заниматься чем хочет. Имеет право. Но ведь для женсовета не было такого понятия, как «личная жизнь». Особенно когда дело касалось начальства. Вот слухов-то завтра будет, если он сейчас попадётся на глаза секретарше с ресепшена. В курсе его развлечений будет всё Зималетто — от швей с производства, до Киры, которая в последнее время почти не вылезала из своего кабинета. И даже Катерина будет в курсе — хочет она того, или нет. Женсовет не оставит ей выбора. Нет, следовало убраться отсюда поскорее. Жданов уже обхватил своё предполагаемое ночное развлечение за талию, намереваясь увести её к выходу и даже привстал с барного стула, как очередной всполох клубного лазера выхватил из массы людских лиц одно знакомое. Смуглое, обрамленное шикарной кудрявой копной волос, лицо экзотичной красавицы Амуры. Чёр-р-рт! Она сидела за угловым столиком, одним из тех, что далеко от танцпола и практически не освещаются припадочной пульсацией огней. Слава богам, она не заметила пьяного, развратничающего шефа, низко склонившись над столиком. В её ярко наманикюренных пальцах были зажаты потрёпанные прямоугольники карт. Над столом, почти касаясь огненно-рыжей макушкой вихров Амуры, так же как и подруга, склонилась долговязая Шура. Женсовет что, всем составом решил сегодня завалиться в слишком дорогой для их зарплат Санктуарий? Одним из плюсов этого ночного клуба, помимо его географической приближённости к Башне 2000, было то, что риск встретить тут кого-либо из подчинённых стремился практически к нулю. Потому что место было фешенебельное (читай - дорогое). Но отчего-то именно сегодня, когда Андрею жизненно необходимо было отвлечься от забот, секретарши решили устроить массовый культурный вечер с выездом. Позже Жданов вспоминал и анализировал произошедшее, не переставая удивляться тому, как одна-единственная деталь может изменить намерения человека. За мгновение до этого он желал одного — поскорее убраться прочь из клуба, чтобы продолжить приятный вечер с длинноногой блондинкой. А в следующее мгновение резко сменил курс, направляясь прямиком к изучающей расклад карт парочке. Накачанный алкоголем мозг заторможенно обрабатывал информацию, пока Андрей решительно продирался сквозь плотную танцующую толпу. Хоть последние шоты ядрёного коктейля и принесли ему такое желанное состояние полного опьянения, когда он практически не осознавал своих действий, на ногах президент держался ещё вполне прилично. В очередном ярком всполохе из тьмы высветилось то, что заставило Жданова бросить обиженную… Лиду? за барной стойкой, начисто забыв о её существовании. Скромного серого цвета женское пальто, небрежно брошенное на спинку диванчика за широкоплечей фигурой Кривенцовой. Казалось бы — что такого? Мало, что ли, женщин носит серые пальто в серый московский ноябрь? Но это пальто Андрей узнал бы и в темноте — наощупь. Сам сегодня в приступе галантности помогал накинуть на плечи уходящей вроде бы домой бывшей помощнице. Как оказалось, не домой она собиралась, вовсе нет. Где-то глубоко внутри копилась и начала медленно вскипать подстёгиваемая «Хиросимой» безосновательная злость. — Приятного вечера, дорогие мои! — громогласно воскликнул Жданов, с нехорошей агрессией в голосе, стараясь перекричать пульсирующую в висках музыку вперемешку с недовольством. — Как отдыхается? Непонятно, кто был удивлён неприятнее — Андрей, когда понял, что может быть застигнутым на «горяченьком» женсоветом, или Шурочка с Амурой, когда подняли головы, одновременно бессознательно приоткрыв рты, с тоской понимая, что от начальства даже в клубе не отдохнёшь. — Андрей Па-а-алыч? — едва слышно пробормотала Шура, как будто в данной ситуации могли быть ещё какие-то варианты. — И-и-и вам доброго вечера, Андрей Палыч, — быстрее, чем подруга, сориентировалась секретарша Киры. — Мы хорошо отдыхаем, спасибо. И заулыбалась так вежливенько, что у Жданова даже зубы непонятно отчего заныли. Вроде как выпроваживала прочь от столика. Густо нарощенными ресницами хлопала, как образцовая помощница, безмолвно спрашивая: вам чего-то ещё надо? Надо. Ещё как надо, милая моя Амурочка, криво усмехнулся в ответ президент, плюхаясь на подлокотник диванчика, слегка по-хамски приобнимая за плечо застывшую Шурочку. Всем своим видом показывая, что так запросто они от его присутствия не избавятся. — А что же это, вы только вдвоём? — прекрасно зная, что это не так, как бы между прочим поинтересовался Андрей, продолжая неосознанно стискивать пальцами упругое из-за накачанной мускулатуры плечо Кривенцовой. Корпусом же он навис над столиком, аккурат над раскинутыми картами, рисующими туманное будущее Шуры, поближе к Амуре, чтобы лучше слышать её ответы. — Где же остальные ваши подруги? Вы же неразлучный сет… септет компании! Очевидно, Буйо тоже, как и президент, успела «принять на грудь». Сейчас она, так же как и секретарша Ромки, замерла, не зная, что ответить, глядя на дышащего на неё алкогольными парами начальника расширенными глазами, словно кролик на удава. Зато сама Шурочка, на которую Жданов перевёл тяжёлый взгляд, поняв, что от Амуры ответа не услышит, зачастила: — Так эт-т-та… Ольга Вячеславовна осталась с Милко допоздна. Танечке плохо от громкой музыки стало, она ж беременная, понимаете? — как идиоту поясняла Кривенцова с серьёзным видом кивающему боссу. — Светлана домой ушла пораньше, к детям. А Мария Алексеевна танцует, — скомканно завершила она свои пояснения. — Угу, — всё с тем же сосредоточенным видом покивал Андрей. Отчего-то секретарша решила не упоминать последнего члена великолепной семёрки, поэтому он сам, стащив пальто из-за спины Шурочки и зажав его в кулаке перед её носом, вкрадчиво спросил: — А Екатерина Дмитриевна? — А Катя с Машей… — отмерла Амура, неловко заулыбавшись. — Танцует. И махнула ручкой куда-то вглубь людской массы на танцполе. Десяток браслетов на её смуглом предплечье блеснули звёздной россыпью в хаотичном клубном свете. Чего он, спрашивается, так разозлился? Взрослый человек отдыхал. Так же, как и Андрей, она имела на это право. Пятница, в конце концов. К понедельнику, когда её светлый ум будет нужен фирме, Пушкарёва будет трезва, как стёклышко. Каждый хороший шеф знает, что подчинённому необходимо расслабляться, чтобы продуктивно работать. Но ни одна из этих замечательнейших, разумнейших мыслей не зацепила его сознание и не заставила хоть ненадолго притормозить, когда президент встал, накинув пальто Катерины себе на предплечье и выцепив её сумочку из груды остальных, сваленных в углу диванчика под боком Амуры. — Буэнос ночес, красавицы! — заплетающимся языком пожелал он секретаршам, неловко взмахнув рукой и сбив кокетливый зонтик из бокала с коктейлем Шурочки, расцвеченным в неоново-голубой цвет Блю Кюрасао. — А-Андрей Палыч! — внезапно перехватила его за руку верная помощница Малиновского. — Вы только, пожалуйста, Роман Дмитричу про Катю не говорите. Он о ней так беспокоится — вдруг расстроится, что она это… по клубам гуляет. В глазах Кривенцовой было столько мольбы и искренней заботы, что Жданов невольно скривился. А где, по мнению Шуры, пропадал сам Малиновский? Уж не в монашеской келье сидел в вечер последнего рабочего дня на неделе. Беспокоится Ромыч о Катеньке, да? Неужели? Слышала бы она, как он буквально пару часов назад бурно размышлял, как бы ему от её, пусть и придуманного, внимания избавиться. Хороша ж забота! — Всё нормально, Шура! — Андрей почувствовал, как нетрезвая, неискренняя улыбка расплылась по его лицу. — Нем, как рыба! Отдыхайте. Но чтоб в понедельник без опозданий! Шурочка и Амура так же фальшиво разулыбались ему в ответ, но Жданов уже не видел этого. Нервным движением поправив очки на переносице, он расфокусированным взглядом сканировал каждое движущееся в такт гипнотической музыке тело, в попытках отыскать Пушкарёву. Он не отдавал себе отчёта в том, почему собирался сделать то, что собирался. Просто ему этого хотелось. Да и потом — негоже девушке, которую уже раз едва не прикончили, веселиться в бурной толпе. Вряд ли у отличницы и краснодипломницы Катерины найдутся знакомые в ночном клубе, конечно. Но всё же — кто её знает? Не понимал Андрей и того, что эта внезапно проснувшаяся в нём забота о благополучии Ромкиной подруги отдавала неприятным душком лицемерия. Впрочем, лицемерие всегда было его второй натурой. Лично для Жданова оно не было неприятным. Сигнальным маяком послужил снова зазвучавший скрежетом ножа по фарфору смех Тропинкиной. Не мешкая ни мгновения, Андрей продрался сквозь толпу к его источнику. Катю он увидел сразу. Увидел, узнал, но не сразу признал. Она была очень пьяна — это было понятно с первого взгляда. Держалась на несуразных шпильках только благодаря своему спутнику — слишком молодому, слишком смазливому, с нелепой модной бородёнкой, волосатому хипстеру. Откуда она его только откопала? Этот «спутник» заинтересованно и беззастенчиво разглядывал глубины нескромного декольте топа Катерины, которое явно принадлежало Марии. Почти такое же вульгарное, что и на оставленной Ждановым у стойки блондинке — короткое и блескучее, практически ничего не скрывающее. Ни шикарного третьего размера груди, ни талии, вокруг которой были собственнически обвиты волосатые руки наглого ухажёра Пушкарёвой. «Хиросима» наконец взорвалась в крови Андрея ядерным фейерверком. Иначе объяснить причину своего дальнейшего поведения президент просто не мог. Тропинкина заметила его только тогда, когда он молча сунул в её растерянные руки пальто и сумочку Кати, засучивая рукава слегка потрёпанного клубом пиджака. — Любезный, — громко, с отчётливой угрозой окликнул он хипстера, потыкав пальцем его плечо. Объект озадаченно нахмурился, оборачиваясь, откровенно недовольный тем, что его оторвали от приятного процесса созерцания. — Простите, но дама не свободна, — напрягая связки, чтобы перекричать музыку, донёс Жданов мысль до наглого хлыща. — Чего-о-о? — фыркнул пижон, насмешливо разглядывая едва сдерживающего ярость Андрея. — Тикал бы ты отседова, папаша. Но соломинкой, сломавшей спину верблюду, было вовсе не хамство этого прыща. Соломинкой оказался его жест. Он отвернулся от президента, словно от недостойной внимания, надоедливо жужжащей мухи, и блаженно зажмурившись, зарылся носом в растрёпанные локоны за ушком Катерины. Те самые, которые пахли свежестью, непонятной сладостью и тянущим в груди, желанием чего-то определённого. Соломинкой оказалось внезапное осознание, что этот денди местного разлива делал то, что очень давно, не отдавая себе в этом отчёта, очень хотел сделать сам Жданов. Хотел, но отчего-то не позволял себе. А этот… Этот позволил. Даже в визге Тропинкиной слышался обиженный отзвук. Её кавалер отреагировал деятельнее, подхватив лишившуюся опоры и начавшую падать, вусмерть пьяную Катю. Опоры она лишилась по одной простой причине —взбешенный Андрей резко развернул лицом к себе её недохахаля, одновременно вмазав ему кулаком в челюсть. Одного хука для хлипкого пьяненького хипстера оказалось достаточно. Он рухнул на танцпол, как молоденький, срубленный под корень дубок. Танцующие вокруг резво отпрянули в стороны, образовав вокруг президента, его поверженного противника, Марии и её кавалера, растерянно удерживающего бессознательное тело Пушкарёвой, пустое пространство. — С-с-спакойна! — почти весёлым тоном велел им Жданов, разводя руки в стороны, будто демонстрируя, что никого больше он бить не намерен. — Развлекайтесь! Это просто… дружеские тёрки. Толпа недоверчиво посмотрела на тушку вырубленного Андреем хипстера, на довольную физиономию самого Жданова, а затем, почти мгновенно позабыв об инциденте, снова принялась самозабвенно танцевать. В самом деле, таких драк тут ежевечерне бывало как минимум пара штук. И что теперь, на каждую отвлекаться, что ли? — Так! — переключился Андрей на спутника Марии. — Благодарствую, но позвольте забрать. — Он слегка кивнул, подхватывая из рук немного зеленоватого лицом в цвете светомузыки парнишки перенасыщенное коктейлями тело Катерины. — Тропинкина! — командно рявкнул он секретарше, кивком приказывая ей класть вещи Кати ему в руки. Маша, чьи расширившиеся от удивления глаза кажется так ни разу и не моргнули с момента появления в поле их зрения Жданова, безропотно вернула ему требуемое. — Приятного вечера! — любезно пожелал секретарше Андрей. Толпа послушно расступалась перед ним и Жданов легко добрался до выхода, краем периферийного зрения успев заметить, что оставленная им блондинка недолго скучала, самозабвенно целуясь с новой жертвой. Непонятно почему, настроение стало куда лучше, чем в начале вечера. Всё же ядрёные шоты и драка имеют чудодейственный терапевтический эффект.

***

Таксист предложил было помочь Андрею донести Пушкарёву до квартиры, но президент самонадеянно отверг его помощь, о чём почти мгновенно пожалел. Ключи от квартиры отыскались на самом дне дамской сумочки. Со Жданова сошло семь потов, пока он старался выловить их, второй рукой придерживая норовившую соскользнуть на бетонный пол Катерину. Спустя долгие минуты копошений, Андрей с облегчением распахнул дверь съёмной квартиры девушки, занося её на руках в темноту прихожей. В последний раз он был тут в тот памятный вечер ужина с Зорькиным. С тех пор в пенатах Катерины многое переменилось. Светлые аккуратные обои с цветочным узором и команда разношёрстных тапочек под вешалкой выдавали плебейский вкус хозяйки, но вместе с тем придавали квартире какой-то очаровательный уют. Жданов слегка потоптался на месте, лишь чудом балансируя в попытках снять обувь, а затем направился в комнату. Узкая, аккуратно заправленная кровать говорила о том, что хозяйка ни с кем её не делила. Андрей осторожно уложил девушку на разрисованное аляповатым растительным рисунком покрывало, что было совершенно излишне: очевидно, что в нынешнем состоянии Катю не разбудил бы и артиллерийский залп. Президент нашёл аккуратно сложенное одеяло в старом шкафу со скрипучей дверцей и укрыл подчинённую, неожиданно для самого себя заботливо подоткнув его по бокам. Катя нахмурилась во сне, когда Жданов медленно стянул с неё очки и положил рядом, на тумбочку. Пара тонких складок собралась в её межбровье, постепенно разгладившись. Андрей невесело усмехнулся, подумав о том, как же плохо Катерине будет утром, и уселся рядом. Наблюдать за нею сейчас оказалось неожиданно любопытно. Спящая, она казалась моложе своего возраста. Спутанные, обсыпанные блёстками локоны рассыпались по подушке. Косметика на глазах размазалась, оставив тёмные разводы на висках. Остатки помады собрались в складках губ. Краска либо осталась на соломинке в коктейле, либо была сцелована тем незадачливым мачо. Последняя мысль разбудила унявшуюся было злость, снова погнав её по венам, отдаваясь нервными покалываниями в кончиках пальцев и отбитых костяшках. Нет, она всё ещё нужна ему. Пока непонятно, почему именно, но инстинкт президента нашёптывал: она должна остаться. Главное — не дать ей сбежать, а там Жданов уже разберётся по ходу дела, для чего она ему пригодится. Андрей сжал кулаки и засунул руки в карманы, хмуро отвернувшись, стараясь отвлечься от неприятного воспоминания липнущего к Кате сопляка. Нужно подумать о чём-то другом. Например вот: надо было бы вызвать такси и уехать домой. Но как запереть квартиру? Если он заберёт ключи с собой, то Пушкарёва никуда не сможет завтра уйти. Есть ли у неё запасная связка? Не оставлять же дверь открытой? В кармане, под нервно перебирающими подклад пальцами что-то захрустело. Всё ещё поглощённый внезапной дверной проблемой, Андрей сомнамбулически выловил шуршащий ком бумаги, озадаченно разворачивая его. Инструкция Ромки. «Нет» стандартным комплиментам вроде: «Ты великолепно выглядишь», или «Никогда не встречал никого прекраснее», ну, и прочей шаблонной ерунды. Катя слышала подобное сотни раз, правда в саркастичном тоне, так что в данном случае ты добьёшься не её расположения, а скорее наоборот. Если не отошьёт тут же, то начнёт избегать. Прояви креативность!» Глаза Жданова бегали по корявым строчкам. Голос Малиновского в его голове с извечным бодрым ехидством диктовал указания: «Катенька — типичная тургеневская барышня. С такими ты ещё не сталкивался, это тебе не бойкая Изотова, которая готова всегда и везде. Придётся попотеть, и, как бы сложно ни было, поизображать из себя пылкого влюблённого. А теперь запоминай, друг мой: путь к сердцу тургеневской барышни лежит через стихи. Те, которые наизусть. И с чувством, с толком, с расстановкой. Сложновато, да. Зато интересно, согласись?» Андрей усмехнулся. Сколько старания вложено в эти строки! Искреннее желание Романа избавиться от внимания Катюши чувствовалось за версту. Особенно оно ощущалось в последних строчках. «Не оставь друга в беде». Вот оно — решение! А что? Почему бы, собственно, и нет? В конце концов, не зря же мудрые люди говорили: «Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо — сделай это сам». Так почему бы, собственно, не влюбить в себя Катерину? Тогда он точно сможет контролировать ситуацию. Он не даст Кате сбежать раньше, чем сам этого захочет. К тому же, Роман прав: это не должно быть слишком сложно.