3 года спустя...
С ее стороны
Современные хиты спокойным звучанием изливались из настенных колонок, аккомпанируя грому бьющихся шаров об отполированную деревянную поверхность дорожки для боулинга. Во всей этой картине под названием «Пятничное свидание в популярном боулинг-центре Лос-Анджелеса» смешивались многочисленные голоса посетителей: кто-то из них, перешептываясь, обсуждал свежие сплетни Голливуда, а кто-то словно жил в параллельной вселенной и громоподобно, почти вприпрыжку, восклицал от забитого страйка — этим самым человеком был ты. — Высоси, Брайан! — Воскликнул ты и, не стесняясь окружающих, воспроизвел неприличный жест, двигая своим тазом и руками взад-вперед, пока мне не пришлось слегка похлопать тебя по плечу, будто бы ненавязчиво напоминая, что мы в общественном месте. Не покидая своего эфемерного пузыря эйфории, ты указал на табло с набранными очками всех участников сегодняшней игры: Брайана и Ви. Строка с первой буквой твоего псевдонима стремительно поползла вверх, в миг смещая Брайана на второе место. — Кто там говорил, что он эксперт в боулинге? — С каждым днем узнаешь о своем парне что-то новое. Например, сегодня я узнала, что Джордж — безумно азартный. — Еще посмотрим... — Многозначительно ответил Брайан и достал из стойки мяч средней тяжести, за что ты решил окинуть его довольно забавным прозвищем «Pussy», ведь, по твоему многовоуважаемому мнению, настоящие мужчины должны пользоваться самыми тяжелыми мячами. Вот он, живой пример токсичной маскулинности. Индонезиец неторопливо подошел к арендованной дорожке и, рассчитав необходимый угол, успешно выбил страйк в очередной раз, что ему дало возможность снова попытать удачу. Фортуна не спешила покидать Брайана и во время его второго броска, а ты, с покрасневшим лицом то ли от количества выпитого пива, то ли от накипающего гнева внутри, лишь большим пальцем стал нервозно отдирать этикетку от холодного стекла бутылки. Многозначительно переглянувшись с Ви, мы успели перекинуться парой слов о том, что детство у мужской половины человечества заканчивается лишь ближе к сорока. В самом деле, даже в школьные годы женщины развивались быстрее не только в плане физиологическом, но и в ментальном. С самых ранних лет нам твердят о том, что девушка должна быть сдержанной в общении, лучшим сотрудником месяца на рабочем месте, прекрасной хозяйкой домашнего очага, примерной матерью (а ближе к двадцати, навязывается и мнение о скромном, почти монашеском поведении в обществе, а наедине с мужчиной женщина должна быть страстной потаскухой). — Слушай! А что сказал гинеколог? — Шепотом поинтересовалась Ви, уведя меня от дружески соревнующихся между собой приятелей. Правда, казалось, что соревнование прекратило быть дружеским и обрело сопернические обертоны после, эдак, пятидесяти набранных очков. Я повела бровью и окинула девушку недоуменным взглядом: какой гинеколог и что он должен был сказать? Девушка усадила меня на диванчик, обитый красный кожей, неподалеку от дорожки для боулинга и обеспокоенно продолжила: — Ну, ты же беременна. Плод развивается нормально? Внезапно я оказалась в небольшой коморке с включенным кинопроектором: картины из прошлого быстро сменялись одна за другой, точно в зажеванной киноленте. Первая встреча на вечеринке. Моя улыбка до ушей во время переписок. Первое свидание в кофейне. Первый поцелуй. Весьма странный танец на лодке, рассекающей по водам Гудзона. День рождения и первая ночь, проведенная вместе. Последующие ночи и долгие разговоры на философские темы. Комфорт. Панкейки по утрам. Те самые новогодние события в Лос-Анджелесе. Твое возвращение и напряженное столкновение после нескольких месяцев. Примирение. Стейки поздней ночью и легендарные песни восьмидесятых на полной громкости. Болезненный вид на первой неделе Коачеллы. Сорванная презентация диссертации в Университете Беркли. Расставание. Кинолента же, с характерным звуком промотав в обратном порядке моменты прошлого, начала отображать красочные картины прошлого, которые могли бы воплотиться в реальность, но уже было слишком поздно, а также вероятные события будущего. Наблюдение за цветущей Сакуры в Осаке. Похороны, тоска и твое долгое восстановление после пережитого. Совместные поездки по гастролям и осмотр достопримечательностей в разных частях света. Внезапное предложение. Небольшая, но не лишенная пышности свадьба. Переезд в Orange County, что в пригороде Лос-Анджелеса. Золотистый ретривер, бегающий по свежескошенному газону. Влюбленность, окрепшая до любви. Беременность. Прогулки по паркам с коляской, где лежала наша дочь, которую мы решили прозвать Хлоей. Очнувшись в поту в белоснежной постели, я потрогала свой живот и бросила в тишину своих пустующих апартаментов в Сан-Франциско, как будто констатируя факт: «Я не беременна». Динамичность сна беспощадно выжала не только все соки, не оставив ни капли про запас на остаток дня, но и преподнесла на блюдце очередную порцию размышлений: была ли приправлена эта брошенная мной фраза про беременность огорчением или радостью. Казалось бы, двадцать шесть — возраст, полный различных возможностей. Все только начинается. Однако начинается ли и не опаздываешь ли ты в каких-то важных аспектах, по сравнению с твоими сверстниками? В «сверстниках» не включаются представители очередного выпуска Forbes 30 Under 30, вовсе нет. В моих родных краях считается нормой осесть ближе к двадцати пяти. Иметь одного ребенка минимум, заниматься уютом вашего с мужем дома и раз-два в год летать в теплые края. Многие знакомые и подруги, с которыми мы могли делиться буквально всем лет, эдак, пять-семь назад, уже выполнили каждый пункт в вышеуказанном списке. А что я? Стала корпоративной мышью, вот что я! В последнее время, все размышления были заполнены крупным проектом, над которым мы работаем целой командой инженеров в тридцать человек. Среди этих тридцати человек восемьдесят пять процентов — мужчины. Пять из этих восьмидесяти процентов были женаты, семь из них намекали на свидание, с двумя я все-таки смогла решиться сходить на свидание. С мужчиной номер один, смуглым выходцем из далекого и жаркого Марокко, мы немного не сошлись взглядами (он был исконно патриархальных взглядов — о Боги, такие парни еще существуют в Сан-Франциско!), после чего решили притвориться, что того свидания и вовсе не было. Второй парень же был весьма перспективным и смышленным азиатом, который часто спасал мою задницу во время очередной сессии код ревью. Дело даже дошло до третьего свидания, где он завел разочаровывающий разговор о своей бывшей. Мое внутреннее я буквально было готово выпилиться на месте и настаивало на том, что бы я выметала свою пятую точку из того китайского ресторана неподалеку от знаменитого моста Голден Гейт. Стоило только мне произнести: «Вы расстались год назад. Может быть, тебе стоит перестать думать о прошлом и жить в настоящем?», наше свидание сразу же закончилось. На работе мы стараемся избегать друг друга по сей день, а он даже перестал мне помогать в рабочих вопросах. Никаких больше служебных романов! Что же касается моего прошлого... Крис тоже живет в Сан-Франциско. Одно время мы даже успели побывать в отношениях, изживших себя спустя три месяца. Стоит отметить, что начались они не в Нью-Йорке и вовсе не в Лос-Анджелесе в тот злополучный день после Коачеллы. Столкнувшись в офисе одной из компаний, входящей в FAANG, оказалось, что мы оба (и десятки других инженеров) были приглашены на интервью. Крис умудрился пробиться сквозь толстую стену бюрократии и многоэтапного процесса найма, а я — нет. Но сейчас речь не об этом. Год назад, отношения с Крисом успели энергично закрутиться-завертеться в мгновение ока, и все это дело продолжало развиваться настолько активно, что на второй месяц мы уже съехались. Он помогал мне устроиться в ту компанию по электронной торговле, где я работаю по сей день, а я же готовила ему завтраки. Роман с ним ассоциировался с огнем: как быстро, почти ослепляюще, он вспыхнул, так быстро он и погас. Но жить за его счет мне понравилось. А что? Не надо осуждать! Я прекрасно знаю, сколько предлагают этим заучкам в технических гигантах. С Джорджем с тех самых пор мы и не виделись. Хорошо ли это? Не знаю. Но я прекрасно знаю, что он живет в подкорках моего подсознания, не оплачивая ни единого цента за аренду. Скучаю ли я по нему? Лишь изредка, от силы раз в год. Я ничуть не жалею о расставании между нами... Хотя, может быть, капелька сожаления все-таки протекает в струнах моей души насчет того, как некрасиво и бессердечно я его бросила в не самый лучший момент его жизни. А также большую порцию размышлений занимало наше возможное будущее, одно из вариантов которого наглядно, как будто по заказу, продемонстрировало мое подсознание в недавно приснившемся сне. Напиваясь по пятничным вечерам в компании знакомых в барах, где вживую исполняли джаз (саксофонист Майкл — душка!), я даже думала написать ему. Предложить встретиться, чтобы поговорить, как взрослые люди, но сразу же себя останавливала, едва мой большой палец приближался к твоему контакту. Это противоречило всем законам логики: условно, сегодня просить его не связываться со мной ни способами электронной связи, ни телефонными звонками и даже не стоило бы пользоваться факсом, а завтра писать самой. В идеале лучше бы Миллер вообще сменил номер, чтобы у меня не оставалось ни единого шанса. По поздним вечерам, наблюдая из окна за ночными огнями Сан-Франциско с чашечкой успокаивающего чая после выматывающего рабочего дня, где количество моих сверхурочных часов перевалило за двадцать, я предполагала: «А что, если ты сейчас в Сан-Франциско?». Хах, еще я обвиняла моего коллегу на зацикленности на прошлом. Касательно успокаивающего чая... Аниса! Стоило бы ей позвонить. Сначала расскажу, что происходит у нее в жизни и обязательно наберу ненадолго перед работой. Ровно два года назад Аниса получила предложение руки и сердца от любимого ею мужчины, Йена. Свадьбу сделали небольшую, на тридцать человек, на побережье Атлантического океана. Жених, вопреки всем угрозам со стороны своей возлюбленной, не послушался и пригласил Миллера на столь важное мероприятие в его жизни. Испытывая ужасное волнение и проигрывая в голове миллионы возможных сценариев, я подобрала максимально роскошный наряд для подруги невесты, чтобы в день свадьбы узнать, что Джордж воздержался от посещения сего мероприятия. Он оправдал свой поступок гастролями и упорной работой над очередным альбомом — удобно музыканты устроились, неправда ли? Год назад же пара молодожен решила, что, в виду отсутствия привязанности и от пресыщения шумом Большого Яблока, пора приобщиться к деятельности цифровых кочевников. Спустя полгода скитаний они решили осесть на Бали, где, согласно последним сплетням, планируют завести ребенка. Представляете, кто-то планирует беременность! «Еще есть около сорока минут до выхода из дома, — протерев глаза, я потянулась за телефоном и набрала Анису по видеозвонку, прежде рассчитав, не слишком ли поздно это будет для нее. Шокирующий факт: между Сан-Франциско и Бали разница в пятнадцать часов. — Видел Бог, я хотела наладить свой режим сна, — С особым энтузиазмом отозвалась Аниса по ту сторону экрана и подперла подбородок свободной рукой. Она обернулась куда-то в сторону и, проведя манипуляции вне поля моей видимости, включила прикроватную лампу. — В последнее время Йен настаивает на том, что, видите ли, мне нужно засыпать не к четвертому часу утра. Еще витамины какие-то сует, насильно пихает еду! Беременность какая-то каторга, — подруга жалобно надула губы и покосилась куда-то в сторону, судя по всему — на спящего мужа. Осознав сказанное, она непринужденно бросила: — Ах да. Я беременна. Уже чуть больше месяца. Не хотела тебе говорить, вдруг это оказалась бы простая задержка. — В смысле?.. Черт возьми, я тебя поздравляю! — Спросонья массивные информационные потоки Анисы переваривались в моей черепной коробке дольше обычного, нужно будет исправить это дело лошадиной дозой кофеина. — А вообще, кого ты сама хочешь: мальчика или девочку? Еще не думали насчет имен? — Спросила я, наконец найдя в себе силы встать в кровати в столь пасмурное утро. Под приятно взволнованное бормотание подруги об именах, как бы слушая подкаст на фоне, я параллельно заправляла кровать со странным послевкусием после сна. — ...Беременность — это не так интересно, как тебе может показаться. Да и на Бали в целом довольно спокойно, никаких драм, — резюмировала подруга в конце своего пятиминутного монолога, дополнявшимися моими наводящими вопросами о ее самочувствии и походах по медработникам. — Куда интереснее будет послушать, что происходит у тебя. В Сан-Франциско, должно быть, все происходит динамичнее. Признавайся, там уже к тебе выстроилась очередь богатеньких задротов из Google? Слышала, в той части Калифорнии настоящая сосисочная вечеринка. Декорации моего фона в видеозвонке уже сменились светлой кухней, я же параллельно уплетала приготовленный на скорую руку завтрак в виде тостов с лососем и творожным сыром — да уж, переехав и устроившись на работу здесь, мой организм восторжествовал от убийства Нью-Йоркского рациона в виде кофе, энергетических напитков и дешевой пиццы. Рассказав о последних обновлениях в моей скучной личной жизни, я с набитым ртом — с Анисой можно было позабыть об этике — все-таки решила поделиться: — Гм. Мне приснился странный сон... — Мое повествование о приснившемся сопровождалось насыщенными красками и яркими эмоциями, что не совсем подходило под описание человека, полностью отпустившего свое прошлое, за что собеседница на том конце света не пропустила возможность прицепиться. Она посоветовала мне двигаться дальше и поделилась общеизвестной мудростью о том, что в море полным-полно рыбы, не стоит зацикливаться лишь на одном человеке. Испытав маленькую толику или разочарования от ложки дегтя в банке меда, или досады, что мои слова были неправильно истолкованы, я ее перебила: — Я это к тому, что возможно он приснился не просто так... Странное чувство. — Даже если вы встретитесь, что ты ему скажешь? Да, я рассталась с тобой еще в палеолите, оставив письмо у тебя дома, будто мы учимся в старшей школе. Извини за это. А теперь, переспим? — Аниса с точностью сымитировала мою интонацию голоса, что заставило меня буквально подавиться от смеха еще не остывшим капучино. — Ты слишком много думаешь. Так скоро поседеешь. Я наверное все-таки пойду спать, — она зевнула для наглядности своей усталости, после чего добавила: — Но если ты каким-нибудь магическим образом столкнешься с ним, держи меня в курсе. На этом острове спокойствия и духовности мне не хватает американских драм.С его стороны
— Добавь еще барабанов! — Громогласно закричал Джошуа, обращаясь к барабанщику, словно пытался перекричать аппаратуру, по несчастью оказавшейся именно рядом с ним. Парень двадцати восьми лет неуверенно перебирал по струнам гитары во время исполнения одной из последних песен сегодняшней репетиции, «Feeling Like the End». Он сбросил капельки пота, медленно протекающих по его лицу ближе к бороде, что прибавляла ему пару лет в возрасте. Не прошло и пары секунд, парни мигом смогли ассимилироваться: дробь барабанов, мелодичные ноты синтезатора и гитары слились в единое целое. Лишь только гром барабанов утих, Сараб покосился на вошедшего во вкус Исаака, решившего сымпровизировать под конец. Его тонкие и длинные пальцы бегло и с особой нежностью перемещались по клавишам синтезатора, творя настоящее волшебство. Хоть и подобного не было в репертуаре прошедших концертов в Штатах и других европейских, а также азиатских странах, но случайно получившееся аутро клавишника выдалось превосходным — им даже нужно было в прошлом завершить эту песню, еще тогда, в студии, года два-три назад. Аутро подошло к своему окончанию, и восхищенный барабанщик индийского происхождения потрепал свою густую шевелюру, успевшей заметно отрасти за время гастролей, вслед за этим игриво выдал: «А теперь повтори то же самое, только во время самого концерта». Промыв горло водой после многочасовой репетиции, я поддержал идею Сараба и, подойдя к Исааку, подбадривающе похлопал его по плечу. Клавишник, засмущавшись от полученной дозы внимания, опустошил банку пива и, звонко сжав ее, бросил в сторону урны, после чего устало выдал: «Бля, я уже забыл. Но! Я постараюсь». — Шикарно, Исаак. Ты как всегда жжешь! — Со сверкающими от удивления глазами в наш разговор ворвалась Мишель, стоявшая все это время немного поодаль от сцены. Низкая брюнетка в коротких джинсовых шортах и коричневом топе, на вид лет двадцати восьми, с загорелой кожей и шикарным телом, покрытым многочисленными татуировками небольших размеров. Хоть она присоединилась к нашей команде несколько месяцев назад, — за эти три года я наконец успел избавиться от тяжелых оков ничем не помогавшего лейбла — мы успели невероятно сплотиться. — Так-с, следующая в лайн-апе... Мишель похожа на зажигалку, поверхность которой целиком покрыта клеем. Возможно, это странное описание для человека, но именно такой она и является. С ее появлением мы с парнями стали более организованными, а также впервые за долгое время смогли узнать друг друга поближе: мы нередко всей компанией оказывались в ближайшем баре по ее же инициативе, даже после долгих и утомительных репетиций. Мне даже казалось, что она со мной флиртует, когда однажды, выпив, могла невзначай приобнять, слизывать соль с моего кулака перед опрокидыванием очередного шота текилы или даже чмокнуть в щеку после того, как я разрешил взять ей отгул. Однако оказалось, что Мишель — весьма тактильная особа, и подобное проделать она могла с кем угодно из остальных членов нашей команды, но Исаак не смог устоять перед ее очарованием. В последние недели две он слишком часто стал упоминать ее имя, спрашивать, придет ли она на эту или иную репетицию и даже попросил меня провернуть трюк с обманом о том, что в отеле Аризоны были забронированы все номера — на секундочку, в Аризоне — и мне пришлось заселить их в один номер. Вчера же я подтолкнул его взять свои яйца в кулак и позвать ее на свидание, пригрозив тем, что если он не позовет, позову я. Не сказать, что Мишель — стопроцентное олицетворение моего вкуса. Не отрицаю, она умеет очаровывать представителей противоположного пола и мигом входить в доверие, но она — не совсем то, что мне нужно. Да и было ли мне вообще что-то нужно? Казалось, после вести о смерти матери и начавшейся черной полосе в моей личной жизни, я потерял способность любить. Ниоткуда появилась весьма банальная боязнь привязанности, также вовсе не хотелось вкладываться в отношения: намеренно знакомиться с привлекательными девушками, приглашать на свидания, открываться им и раскрывать себя с нуля. Даже сейчас это мне кажется пустой тратой времени. Первый пункт из вышеперечисленного я все же выполнял, однако надолго это не затягивалось. Обычно после первой ночи, проведенной вместе, я забывал имя, а спустя недельку после произошедшего мог вовсе запамятовать, как выглядит та или иная приглянувшаяся мне девушка. Такие похождения были своеобразным исцелением ран прошлого, но основную часть мыслей все же занимала работа. Месяца два назад, перед начавшимся туром по Штатам, я выпустил сингл, который будет входить в следующий альбом, релиз которого запланирован через полгода. На данный момент, большую часть времени, очевидно, занимают гастроли. Этот концерт должен быть финальным, после чего я смогу выдохнуть хотя бы на недельку-другую, если Фрэнк не утащит меня в студию за работу над предстоящим альбомом. С момента выхода Smithereens, последнего альбома, прошло чуть больше двух лет. За три года я даже успел столкнуться с клинической депрессией и, вследствие, с творческим кризисом — даже работа над своими собственными проектами потеряла для меня смысл. Выкарабкаться из подобного состояния действительно занимает дюжину сил. Вкупе шли шестизначные чеки от психотерапевта, десятки тысяч, слитые на наркотики, сотни литров влитого в меня алкоголя, — его, оказывается, нельзя мешать с золофтом и многими другими психотропными, более щадящие из которых я принимаю и по сегодняшний день — а также бесконечные попытки близких перевоплотить меня из овоща в минимальное подобие человека. Последнее, кстати, довольно-таки неплохо помогло. Однако связи с многими некогда близкими мне людьми из прошлого, к счастью или к сожалению, оборвались. Из всего лейбла мы изредка сталкивались лишь с Августом. С Брайаном же наши дороги вовсе разошлись: никаких вздоров между нами не было, общение естественным путем сошло на нет. Из более старых моих приятелей я общаюсь только с Максом, а реже — с Йеном. Тот пригласил меня на свою свадьбу с той самой девушкой из Нью-Йоркского. Если не ошибаюсь, ее звали Аниса. Когда я только получил от него приглашение, я несомненно был рад за своего старика и долго раздумывал, стоит ли мне идти. Мне не хотелось сталкиваться лицом к лицу с тобой. Не хотелось видеть твоего смазливого личика, наблюдать за твоей быстро меняющейся мимикой во время неловких разговоров, а также придумывать, о чем с тобой говорить, именно поэтому я решил отказаться приходить в последний момент, сославшись на завал, которого не было вовсе. Нелепо подбирать общие темы для разговора и притворяться, что все нормально — я в этом плох. Одно время, за несколько дней после прочтения того злосчастного письма на кухонной тумбе, мне даже не хотелось знать о твоем существовании. Я чувствовал себя жалким брошенным щенком в картонной коробке, оставленной у скоростной автомагистрали. Далее же мною двигала обида, которая продлилась от силы неделю. Хотелось изо всех сил кричать от злости, нелепо бить стены до застывшей крови на кулаках, пока не наступил процесс рефлексии, из которой я пришел к одному выводу — повод расстаться был. Был еще тогда, когда я взял тебя силой, против твоей воли. Понятия не имею, почему я вернулся к тебе после того, но еще больше я не понимаю, как ты смогла меня принять. Что же, сам виноват. Так тебе будет лучше. — Хэй, Джоджи! — Звонко окликнула меня сидевшая на стуле прямо перед сценой Мишель, помахав мне рукой. — Хватит витать в облаках! Играем «Glimpse of Us», и мы сможем разойтись, — подбадривающе произнесла она, пока Джошуа, главный перфекционист нашего бэнда, в тысячный раз настраивал свою гитару и аппаратуру. — Слушай... Мне всегда было интересно, о ком она написана? Если не ошибаюсь, эту песню писал именно ты, — подперев рукой подбородок, она выжидательно смотрела меня своими огромными глазищами. — Да ни о ком, забей. Старая и ничего не значащая история, — отмахнулся я, явно ожидая, что от меня отстанут, и мы продвинемся к исполнению последней песни в нашем репертуаре. Исаак же, как один из самых первых членов бэнда, лишь прыснул: «Ничего не значащая, говоришь. Помню я твое состояние». Мишель, нахмурившись, продолжала пристально смотреть мне в глаза, таким образом пытаясь выпытать с меня всю правду. Успешно выдержав этот напор, я твердо сказал: — Продолжаем. — Зануда-а-а! — Звонкий голос девушки пронесся эхом по помещению, а парни же, тем временем, наблюдали, как далеко зайдет ее напористость: кто-то наблюдал искоса, кто-то с очарованными, полными любви глазами, а некоторые из них, устало вздыхая, игнорировали эту нелепую ситуацию. Я продолжал сохранять молчание и авторитетным тоном повторил «Продолжаем», невзначай напоминая, кто здесь «главный», хоть мне и не нравится эта формулировка. — Не зря же ты Дева по знаку зодиака, — недовольно сложив руки на груди, Мишель махнула на меня рукой и смирилась с фактом, что никакие пытки не принудят меня сдуть толстенный слой пыли с этих ветхих заветов моей личной жизни.С ее стороны
Приглушенный свет ресторана в центральной части Сан-Франциско навевал романтические настроения прошлого. Звон бокалов от шампанского, еле слышимые перешептывания незнакомцев за соседним столиком, а также живой добавляли еще больше шарма сему заведению. Коренные местные поговаривали, что этот ресторан — один из самых старейших в городе, а его владелец был настолько трудолюбивым и буквально жил своим делом, что скончался прямо здесь от сердечного приступа. Кому, как не американцам, это дело кажется обыденностью, но для меня — это настоящая дикость. Сидя за столом на двоих персон, я окинула взглядом помещение. Преобладающую часть населения в этом мегаполисе все же составляли мужчины. Тощий и сутулящийся парень в свитшоте очередного технического стартапа, который чуть ли не в обнимку сидел за своим ноутбуком за пару столиков от меня, мог оказаться миллионером или мог бы им стать хоть завтра, стоило только потянуть за нужные ниточки влиятельных верхов, предложив инвесторам более заманчивые условия в виде большего процента акций их стартапа. Переехав сюда, я поняла, что Сан-Франциско и прилегающий к нему Сан-Хосе — это Калифорнийский Нью-Йорк. Такие же помешанные на работе люди, такая же бешеная конкуренция, навязчивые мысли о которой могли на раз-два привести к самому настоящему самоубийству. Только в Сан-Франциско была своя изюминка: все его жители вели более осознанный образ жизни. Прогуливаясь даже по самому неизвестному парку в его захолустьях, здесь можно наткнуться на целые группы людей на пробежке. В Большом Яблоке же, в таком же захолустье, можно наткнуться лишь на наркоманов, да и на представителей криминальных банд, угрожающих пушкой и вымогающих деньги. Столь распространенная зацикленность на здоровом образе жизни имеет обратную сторону монеты: тебя, курящую после напряженного рабочего дня, могли окинуть косым взглядом, когда в Нью-Йорке же тебя бы попросили угостить сигареткой. Хоть такие случаи можно пересчитать по пальцам, мысли о том, что Нью-Йоркская часть меня не вписывается в более жизнерадостный Сан-Франциско, меня никогда не покидали. Как только моя рука потянулась за сумочкой, виновница сегодняшнего торжества нарисовалась в поле моего зрения. Знакомьтесь, это Кэссиди Уоллис, одна из немногих моих коллег-девушек. — Я уже думала, что ты не придешь, — с небольшой укоризной я поприветствовала подругу, встав с кресла за объятиями. Невысокая двадцатичетырехлетняя девушка в коротком платье небесно-голубого цвета с золотистыми волосами, что волнами струились по ее загорелой спине, с широкой улыбкой на лице поспешила меня обнять, и, выполнив этот пункт, приземлилась на кресло напротив меня. — Рассказывай, как прошел отпуск? — Поинтересовалась я, взглядом оценивая ее бронзовый загар, привезенный прямиком из Доминиканы. Несмотря на довольно горячий внешний вид и шикарный блонд, Кэсс, выпускница Калифорнийского Технического, являлась одной из немногих стажеров, которые смогли пережить первые два спринта и перебраться в джуны. Она добровольно вызывалась в решении тяжелых задач, которые я, во время своей стажировки, брать бы вовсе не стала. Эта девушка выделялась своим упорством, ответственностью и самоотверженностью по отношению к рабочим задачам, но ее слабой стороной все же были отношения с мужчинами. Вернее, не с мужчинами, а с полными неудачниками и абьюзивными обладателями маленьких членов. — Прости за опоздание, но у меня такая история! — Переведя дыхание, Кэсс оторвалась от меню и взволнованно продолжила, чтобы не затягивать интригу: — Я там познакомилась с одним привлекательным парнем из Сан-Франциско, мы даже успели сходить на пару-тройку свиданий до... — Она задумчиво прикусила губу, а ее тонкий палец со свежим маникюром передвигался сверху вниз по пунктам меню: — Но я не знаю. Мы должны были пойти сегодня вечером на концерт, но он мне не отвечает. Возможно, он слишком занят, ведь он работает в FAANG. — Слушай, я вижу прогресс с твоего последнего бывшего... А давно вы переспали? — Вскинув бровью, я ледяным голосом сделала свое предположение. Именно в этот момент, словно ниоткуда, к нашему столику подошел молодой официант с каштановыми волосами и весьма выделяющимися усами. Быстро сделав заказ, я проводила его удаляющуюся фигуру и решила выдвинуть свою точку зрения насчет этой ситуации, ведь затянувшийся опыт жизни в одиночестве и десятки прочитанных книг о психологии отношений говорили сами за себя: — Только не обижайся, но если бы он хотел бы тебе написать, он бы давно уже это сделал. Никакая работа, мощное землетрясение или внезапные роды его собаки не помешали бы это сделать. — Возможно, ты права... — Разочарованно выдохнула Кэсс, отрешенно проматывая в голове все звоночки о том, что отношения с ней всерьез даже близко не рассматривались. — Но он мне так нравится. Мы даже провожали закаты вместе и много разговаривали. В основном, о детстве, о прошлом опыте в отношениях. Он даже признался, что хотел бы продолжить наше общение и здесь, в Сан-Франциско, — подруга продолжала пытаться добавить немного жизни в романтика внутри меня, находившегося в долгосрочной коме уже на протяжении нескольких месяцев, после чего она как можно тише добавила: — А потом мы переспали, да. Наш диалог подобен мирным переговорам хладнокровного голоса разума и сердобольной влюбленности в розовых очках, чьи единственные аргументы были представлены лишь общими воспоминаниями и чистосердечными признаниями того неизвестного парня из FAANG в духе «С тобой так приятно проводить время», «Я бы лежал так с тобой целую вечность, но...» и, как же без вишенки на торте, «Понимаешь, я не совсем готов к отношениям». Обычно последняя фраза обозначала: я не готов к серьезным отношениям с тобой. Да уж, двадцать шесть эффективно отрезвляют. Несмотря на бесконечные разговоры о парнях, мне было весьма приятно проводить время с Кэссиди. В общении с ней незначительная разница в возрасте в два с половиной года очень заметно чувствовалась: я была своего рода мудрецом, полностью преисполнившимся в жизни, а она — уникальным и верным учеником. Уникальным в том плане, что коллега нередко просила моего совета и, на удивление, действительно следовала всем указаниям. После недолгого разговора о том умевшем вешать лапшу на уши местному парню, а также обсуждения последних сплетней на работе, мы принялись распивать испанское белое полусухое вино, любезно принесенное официантом. — Слушай, а ты же слышала про игру «Он 10, но...», ведь так? — Вдохновленным тоном уточнила подруга, поправив свои волосы. На мое отрицательное качание головой она по-детски изумилась и принялась детально рассказывать о правилах. Едва я вникла в довольно простые детали игры, девушка, сербнув вина, объявила о начале игры: — Он 10, но... Он Дева! — Секунды моего ступора заставили бровь собеседницы поползти вверх, и я, готовая провалиться сквозь землю от огромного количества напоминаний о тебе в день, спустилась с небес на землю. — Ноль. Нет… Я слишком жестокая, — помахав руками, я потребовала еще времени на подумать, будто проваливаясь в водоворот воспоминаний. И чем же я отличалась от Кэсс в розовых очках? Теряю свое хладнокровие. Взяв себя в руки, я продолжила: — Пять. Парни Девы совместимы только с психотерапией, — собеседница одобрительно покивала головой, потому что ее бывший, токсичный мужчина с нулевыми навыками эмпатии, был этого знака зодиака. С приходом этой девушки в компанию я стала больше разбираться в астрологии: раньше я понятия не имела, что обозначали эти натальные карты, синастрии, но поверхностные знания о них вовсе не понижают уровень моего цинизма. Бокал вина за другим, — благо, оклад на моей нынешней позиции позволял такие траты в столь недешевом ресторане — наши разговоры приобретали более личные обертоны. Игра закончилась еще на том моменте, когда тем манерным официантом были поданы заказанные нами блюда: мы обе решили ограничиться салатами, так как набранные пара-тройка килограмм не сбросили бы сами себя. Это минусы сидячего образа жизни, львиную долю которой приходилось проводить за компьютером в офисе, сутулясь и вглядываясь в баги написанного кода. Стоило громоздким тарелкам, наполненным зеленью, креветками и помидорами черри опустеть, телефон Кэсс коротко зазвенел, оповещая о пришедшем уведомлении от того самого потерявшегося и вечно занятого, по мнению подруги, парня. Согласно всем моим предположениям, он оповестил ее о том, что плохо себя чувствует и не сможет пойти на концерт, поэтому она сможет забрать его билет и пойти с кем-нибудь другим. Прочитывая сообщение вслух, девушка существенно поникла, а ее прежде прямая осанка, демонстрировавшая уверенность в себе, стала напоминать кривую. — Может быть, мне стоит спросить, стоит ли прийти к нему и присмотреть за ним? — Кэссиди нахмурилась и, приложив палец к губам, словно собиралась грызть ногти от беспокойства, с характерным цокотом уже начала печатать ответ на сообщение от той неудавшейся попытки аборта. Жестом остановив подругу и бесцеремонно забрав у нее телефон, я заблокировала его и положила на свою сторону стола. Коллега даже не приложила никаких усилий, чтобы забрать свой смартфон, а лишь выдавила из себя: — Тебе нужны два билета на концерт? Он будет через час неподалеку отсюда. — Не неси ерунды, не пойдешь ты к нему домой смотреть за ним, — холодно отрезала я, допив остатки вина на четвертом бокале за сегодня. — Чтобы ты могла ухаживать за ним, готовить куриные супчики и укрывать его третьим слоем одеяла, я должна видеть у тебя кольцо на пальце, — жестом я указала на свой безымянный палец, а затем добавила с наставнической интонацией: — Не пиши ему ничего. Просто оставь прочитанным. Что же касается билетов на концерт, у тебя планы на сегодняшний вечер отменились, как я поняла?С его стороны
Подпевающая толпа в Сан-Франциско воедино скандировала каждую строчку исполняемых песен, некоторые люди из публики даже выкрикивали их настолько громко, будто каждое слово откликалось на их прошлом опыте, что мне, как артисту, безумно льстило в начале моей стремительно прорывающейся вверх карьеры. Со временем же толпы, проникающиеся исполняемыми тобой песнями, будь это на мировом турне или на привычном концерте по Штатам, становились чем-то обыденным, привычным. Казалось, написание битов, текстов для песен перестали приносить мне прежнее удовольствие, но нужно двигаться дальше, экспериментировать. Может, стоило бы попробовать себя в других жанрах? Песня за песней, десятки брошенных футболок в толпу, а также несколько глупых шуток — все было таким посредственным, отрепетированным до идеала и даже немного наскучившим. Возможно, во мне говорит эмоциональное выгорание после десятка стран из листа нашего мирового турне. Все же выдающееся аутро Исаака в конце «Feeling Like the End», а также пойманный восхищенный взгляд Мишель в сторону клавишника из закулисья вызвали еле заметную улыбку от нарастающей химии между этими двумя. Продвигаясь к финальной песне сегодняшнего концерта, я сбросил пару капелек пота со лба, промыл горло и выкрикнул в толпу: — Что мы иногда видим у нее в глазах? A Glimpse of Us!She'd take the world off my shoulders If it was ever hard to move She'd turn the rain to a rainbow When I was living in the blue
Перед глазами всплывали последние отношения, протянувшиеся около трех месяцев. По всем параметрам та девушка казалось мне идеальной: поддерживающей, заботливой и умеющей любить. Только жаль, что любить в тех отношениях совсем не умел я. Был бы я не последним идиотом на этой планете, все могло бы закончиться хорошо, но твой образ, бесконечно преследующий меня на концертах, в ресторанах, куда я между делом забегал вместе с командой поужинать во время многочисленных репетиций и даже, мать его, во снах.Why then, if she is so perfect Do I still wish that it was you? Perfect don't mean that it's working So what can I do? (Ooh)
Мозг, вооружившись маркерной доской и поправив съехавшие очки, безустанно проводил тысячи аналитических корреляций между тобой и моей последней девушкой, в которых выигрывала отнюдь не ты. Однако дискуссии всегда прерывались внезапно появляющимся сердцем, твердившем о том, что каким идеальным не был бы человек, бывает такое, что попросту «сердце не лежит». Именно поэтому те отношения подошли к своему логическому концу. В твоем же случае все было немного иначе.When you're out of sight In my mind
Взглянув на дальний угол площадки для выступления, я заметил знакомую темную макушку с влажными глазами то ли от трогательности песни, то ли от выраженного красного света на сцене. В один момент тысячи людей внезапно исчезли, а на всей арене остался только я, изо всех сил старающийся всмотреться, и твой образ. Пульс резко вскочил от столь детального облика, а я, буквально недавно жаловавшийся на доскональную отрепетированность выступления, даже умудрился запнуться, после чего я отогнал все навязчивые мысли и твердо продолжил мелодично напевать оставшуюся часть песни:Cause sometimes I look in her eyes And that's where I find a glimpse of us And I try to fall for her touch But I'm thinking of the way it was Said I'm fine and said I moved on I'm only here passing time in her arms Hoping I'll find A glimpse of us
На наглой лжи о том, что болезненное расставание уже осталось позади и это уже давно позабытая история, а твои образы, согласно легенде, меня вовсе не беспокоили, ничего нормального не построить. Но даже сейчас, спустя три года, мой разум продолжал обманывать меня твоим мнимым присутствием, в какой стране и на каком бы континенте я не находился. Стоит признать, этот был довольно реалистичным: я взглянул в ту же самую дальнюю точку площадки, но твой образ уже исчез.Tell me he savors your glory Does he laugh the way I did? Is this a part of your story? One that I had never lived Maybe one day you'll feel lonely And in his eyes, you'll get a glimpse Maybe you'll start slipping slowly And find me again...
Как же без загонов? Я нередко представлял, тем самым закапывал себя еще глубже в яме несбывшихся мечт и ожиданий, как ты прогуливаешься, держа за руку другого парня, будь это тот самый твой университетский приятель или кто-нибудь другой, неважно. Как ты звонко смеешься на сказанную им глупость, готовишь панкейки по утрам уже не в моей замаранной футболке, как ты растворяешься в его теплых объятиях... Во время написания этой песни блеклый свет надежды еще не погас, я насыщался твоим ложным нахождением где-то неподалеку и одержимо жил моментом, что ты снова постучишься в мою дверь. «Но такого не произошло. И вряд ли уже произойдет», — кратко резюмировал я с неприятным послевкусием на душе, заканчивая свое долгожданное последнее выступление под громогласные скандирования публики. Поблагодарив за «бешеный заряд энергии» и попрощавшись с аудиторией с натянутой улыбкой, я пулей отправился за кулисы, где предстоял своднический разговор с Мишель о том, что ей стоило бы присмотреться к Исааку, неплохому парню и талантливому клавишнику. Не люблю такое, но ради него я был готов пойти на подобные переговоры. После полуторачасового выступления и многочасовой репетиции незадолго до концерта, ходьба по плохо проветриваемым коридорам казалась настоящей пыткой. Еле добравшись до специальной комнаты, где музыканты готовились к своему выступлению и попросту наслаждались прелестями райдера в виде дорогостоящего алкоголя, я изнуренно плюхнулся на диван и, отдышавшись, небрежно вылил двенадцатилетний виски с журнального столика в стеклянный стакан. Протянув стакан в пустоту комнаты, как бы чокаясь, я опустошил его залпом и блаженно закурил, в одиночестве отмечая подошедшее к концу турне. Как только весь ядовитый дым никотина был запущен в легкие, а бычок был заброшен в стеклянный стакан с оставшимся на дне спиртным, тело сразу же расслабилось и наступило облегчение — теперь можно выдохнуть, позабыть о работе хотя бы на неделю-другую. Мои размышления прервались щелчком внезапно открывшейся двери, и, даже не оборачиваясь в ту сторону, я сразу же узнал возмущенный голос Мишель: «Просила же не курить в помещении, ни черта не слушаешься!». «Мишель, такое дело...», — вставая с дивана, чтобы начать нелегкий разговор с ней насчет Исаака, начал было я, но меня мигом перебили. — У меня тоже к тебе кое-какое дело, — издалека с некой неловкостью в голосе начала Мишель, отворив дверь. — Эта девушка заявила, что вы с ней — давние знакомые, и она хотела бы с тобой поговорить, — обернувшись, я не поверил своим глазам и даже стал чаще моргать, чтобы убедиться, реальность ли это или сон. Дальнейшие объяснения девушки из моей команды стали чем-то монотонным, еле слышимым, из всего я только услышал: — Ладно, оставлю вас двоих, — и звук вновь запирающейся двери. При одном твоем виде сердце замерло, а дыхательная система вовсе забыла о своем функционале. Твои локоны обрамляли миловидные черты твоего лица с еле заметным румянцем. Твои волосы заметно отрасли с нашей последней встречи, а блеск в глазах — остался таким же, запоминающимся и ярким. Длинные и стройные ноги выглядывали из-под бесформенного платья бледно-розового цвета, а пухлые губы, едва раскрывшись, чтобы что-то наконец-то произнести и прервать мучительное молчание, снова сжались в полоску. Ни раз представляя, как произойдет наша встреча, я раньше смел предположить, что смогу извиниться перед тобой и, вероятно, даже извиниться за сорванную диссертацию, а также невзначай выразить не высказанное прежде недовольство. При благоприятном раскладе разговора я бы даже упомянул бы, что рад тебя видеть, а при идеальном — что скучал. Но ты продолжала сохранять молчание, стыдливо опустив взгляд в пол и беспокойно перебирая пальцами локоны своих волос, как когда-то тебе любил делать я. Из всех идей для разговора, придуманных заранее с особой дотошностью в далеком прошлом, я смог только выдавить из себя: — Зачем ты пришла? — Вопрос, озвученный ледяным тоном, вырвался из моих уст, накаляя и без того напряженную атмосферу в относительно небольшой комнате. Еще бы немного — и ком из напряжения стал бы осязаемым. Всегда так, что вне зависимости от того, сколько вопросов, тем для обсуждений ошибок прошлого не были рассчитаны до точных деталей в голове, в столь ответственные и стрессовые моменты — мозг предательски оказывается в том же самом ступоре, что и я сам, а ком, застрявший прямо поперек горла, заставляет почувствовать себя немым на некоторое время. Смущение от заданного мною вопроса отразилось нахмуренными бровями, а вследствие, появлением еле заметной морщинки меж бровями. Доли секунд тягуче растягивались, как горячая карамель в сотейнике: по ощущениям, с момента твоего появления в этой комнате и возникновения неловкого молчания, прошла целая вечность. Ты продолжала неуверенно теребить край своего атласного платья и, видно набравшись духа, громко сглотнула прежде, чем начать отвечать: — У меня остался один вопрос к тебе, Джордж Миллер, — как ни в чем не бывало, ты не стала раскрывать причину своего неожиданного визита спустя столь долгое время. С каждым озвученным словом твой голос приобретал более хозяйские обертоны. Джордж Миллер, серьезно? Сокращенное расстояние между нами позволило мне почувствовать не самый приятный запах спиртного в твоем дыхании: оно отдавало сладковатым вином, а мое — терпким виски. Тем не менее, я вовсе не понял про какой вопрос идет речь. В ответ на мое недопонимающее и крайне глупое покачивание головой ты удосужилась пояснить: — Наша игра. Пять вопросов, помнишь? — Чувствуя себя как дома, ты плюхнулась на диван и налила себе виски в чистый стакан, без бычка на дне. Я в самом деле не помнил, о каких пяти вопросах шла речь до твоего объяснения. Однако игра и последний, пятый, вопрос мог оказаться предлогом, чтобы увидеться. Пристально наблюдая за твоим языком тела, как ты делаешь первый глоток двенадцатилетнего виски и забавно морщишься от горького вкуса напитка, я задавался вопросом: что тебе нужно? И, опять же, зачем ты сюда пришла в самом деле? Боюсь, отсутствие какого-либо контакта на протяжении трех долгих лет заметно отдалили нас друг от друга. — Гм, — наконец задумчиво протянул я, продолжая бессмысленно наворачивать круги по комнате, пока не решил, что еще немного виски поможет справиться с гнетущей атмосферой предстоящего разговора. Разместившись на кресле, что находился сбоку от правого подлокотника кожаного дивана, я неожиданно спокойно сказал, пока наливал себе еще один стакан виски: — С чего ты вообще взяла, что я стану отвечать на твои вопросы? — Ну, хотя бы потому, что у тебя тоже остался последний вопрос ко мне, — вкрадчиво предположила ты, пытаясь сохранять хладнокровность. Ты облокотилась рукой, запястье которой было украшено многочисленными браслетами — один из них, помню, был моим подарком на Рождество — на левый подлокотник дивана и принялась вращать стеклянный стакан с алкогольным содержимым по часовой стрелке. Несмотря на твой внешнее спокойствие, нельзя было не заметить твое тщательное избегание зрительного контакта: еле видимые пузырьки, всплывающие на поверхность со дна стакана, казались тебе куда интереснее. — Наверняка у тебя, как и у меня, накопилось много вопросов за это время, — резко выдала ты, сербнув еще виски уже без кривляния от горького вкуса. Была бы у меня возможность получить три желания от Джинна за пару секунд, я бы не раздумывая потратил одно желание на то, чтобы прочитать твои мысли: что тебя сподвигло ворваться в мою гримерную, целенаправленно ли ты оказалась на моем концерте, что ты вообще думаешь о сложившейся ситуации, чем живешь в конце-концов. Это намного облегчило бы нынешний диалог и разрядило бы накалившуюся обстановку. А возможно, вовсе тянуть время не пришлось бы: разговор бы закончился также быстро, как и начался. Хотя, в самом деле, вопросов у меня было предостаточно. — Я думал, мы уже оба отпустили уже эту ситуацию, — уклончиво ответил я, как бы подчеркивая свою доминантность в игре, по неизвестным правилам которой ты сейчас играешь. Отпив немного виски, я наткнулся на пару твоих светло-карих глаз, в их тысячах разных оттенков я все-таки смог уловить слабые нотки подавленности, смешанные со стыдом. — Я безумно устал и с минуты на минуту должны будут зайти остальные ребята. Поэтому тебе лучше будет... Наверное, уйти. Короткое «Ты прав. Прощай» замедлили мое восприятие окружающего, как в популярных клипах жанра R&B из двухтысячных. Каждый твой шаг, сделанный в сторону выхода, с характерным цоканьем низких каблуков отдавали свойственной тяжестью на душе: то, что я думал на самом деле, вовсе не соответствовало сказанному. Думал ли я играть в крутого парня или, может, в самом деле наговорил этого, потому что так будет легче отпустить? Сам того не знаю. Развалившись на кресле с полупустым стаканом с виски в руке, я не отрывал глаз с твоей удаляющейся фигуры и гадал, что ты могла чувствовать сейчас. До того, как ты развернулась ко мне спиной, на твоем лице не отражалось ни единой эмоции, что гораздо усложняло мою задачу. Разочарование? Опустошенность? А может оскорбленность? Если все так и есть, то примерно так я себя и ощущал, жадно вчитываясь в каждую написанную тобой строчку того злосчастного письма. Во всяком случае, это не было намеренно. Я никогда не хотел причинить тебе вреда. По крайней мере, умышленно.С ее стороны
Горячая ванна — это всегда хорошая идея после тяжелого дня, переполненного насыщенными событиями. Сброшенный шелковый халат, поцеловавший кожу напоследок перед тем, как встретиться с прохладной поверхностью кафеля, пара шагов — и я в миг оказалась в зоне своего комфорта. Обжигающая вода повышала и без того высокую температуру тела, а в голову без конца лезли воспоминания о том, что я наделала пару часов назад. Хотелось провалиться под землю от стыда. Я и предположить не могла, что Кэсс, как и тот неудавшийся ее бойфренд, слушает твою музыку. Знала бы я, что билеты были куплены на твой концерт, и была бы я более-менее в трезвом уме — моей ноги бы там не было. Это мне еще повезло, что мы стояли не в фан-зоне, хотя даже в середине этой массивной толпы у меня было ощущение, что ты смотришь прямо мне в глаза, как ты любил это делать раньше, как бы пытаясь найти в моих глазах ответы на вопросы, которые никогда не произносил вслух. «Дура, дура, дура! Последняя идиотка! И зачем ты туда пошла? Говорила же, алкоголь ни к чему хорошему не приведет. Боже, еще и совета Кэсс послушалась, у кого что не отношения, так полный провал!» — Подстрекал голос разума, подливая еще больше масла в огонь. «Когда же я перестану слышать эти дурацкие голоса?» — Спросила я у самой себя, с головой погружаясь в ванную, чтобы ни о чем не думать и заглушить агрессивные нападки моего же разума. Запас воздуха истощился и мне пришлось выйти на поверхность. В самом деле, я последняя идиотка, раз могла заявиться к своему старому бывшему, годичность истории с которым могла поравняться только с Библией. С каждым напоминанием о тебе в моей жизни, будь это случайно услышанная песня в твоем исполнении или билборд о твоем концерте, или приснившийся сон — чувство вины съедало меня медленно и мучительно, словно это работало, как накопительный эффект от лекарств. Однако «лекарства» сделали свое дело, сегодняшней датой можно было помечать своеобразную передозировку. Направляясь к тебе в закулисье, мне повезло наткнуться на эту девушку из твоей команды, как ее там... Мишель, точно. Как только я ее увидела, первой моей мыслью было, что вы спите, но какое мне до этого дело, ведь так? Путь по бесконечным коридорам до той самой заветной комнаты, где находился ты, вызвал еще больше тревожности. Не было бы в меня залито несколько бокалов вина, я бы банально не дошла до гримерки, потому что столкнулась бы с панической атакой или побежала бы в обратном направлении, что вызвало бы покошенный взгляд той девушки из твоей команды. Добравшись до своей финальной точки, меня окатили ледяной водой из железного ведра безразличной реальности. Зачем я, в самом деле, пришла, Джо? Благо, мне получилось неплохо сымпровизировать и не ударить в грязь лицом еще сильнее. «Пора уже отпустить эту ситуацию», — я посмотрела на потолок, как будто пытаясь выпросить у кого-то свыше полностью стереть сегодняшний день из памяти, чтобы спокойно продолжать жить как раньше, не испытывая мучительных уколов воспоминаний. Как только с водными процедурами, прочно склеившими воедино мое расколовшееся сознание, было покончено, я взглянула на кухонные часы, которые гласили «2:45», но сна не было ни в одном глазу. Поблагодарив вселенную, что мне не нужно завтра вставать на работу, я побрела на кухню, на одной из тумбочек которой покоилась целая аптечка, где, я уверена на сто процентов, должен быть мелатонин. Сан-Франциско подсадил меня на две вещи: мелатонин и аддералл, помогавший сконцентрироваться во время напряженного спринта на работе. Согласно всем законам судьбы, пачка с мелатонином оказалась пустой. Смирившись с этим казусом, в холодильнике я обнаружила одну вещь, которая также эффективно помогла бы заснуть этим проклятым пятничным вечером — полупустое открытое белое вино. Понятия не имею, правильно ли хранить открытое вино в холодильнике и вообще можно ли его употреблять спустя пару дней после вскрытия, но в третий час ночи эта идея казалась довольно заманчивой. Это не алкоголизм, это просто обязательный аспект в жизни того, кто живет один. Также другими обязательными аспектами моей жизни в одиночестве были сигареты и бесконечные размышления о жизни. Несмотря на то, что в квартире курить было нельзя, я ни раз нарушала это правила и мысленно готовила себя к тому, что придется выплачивать арендодателю немалый штраф за нарушение правил. Открытое настежь окно, блестящие огни города, который, кажется, никогда не спит, бокал белого и расслабляющая сигарета — что может быть лучше? В очередной раз вдыхая в себя ядовитый дым, глухим эхом в апартаментах пронесся стук в дверь. Кого могло занести в три часа ночи? Может, кто-то из соседей просто напился настолько, что перепутал, какая из дверей его? Забавно, я сталкивалась с точной такой же ситуацией еще в Нью-Йорке. Решив проигнорировать незваного гостя, я отпила немного содержимого в бокале и глубоко затянулась сигаретой, наполняя дымом все свои легкие. Стук стал более настойчивым. Пришлось потушить сигарету и, тихо выругавшись, идти выяснять, кто стоит по ту сторону двери в столь поздний час. Посмотрев в глазок, мое тело замерло, а ноги стали ватными: откуда он знает, где я живу? Сценически брошенное «Кто?» встретилось с таким же театральным «Я», словно я бы догадалась, кто это, если сегодняшней встречи не было. За уточняющим и подозревающим «Кто, я?» последовало теряющее терпение «Перестань валять дурака и открой дверь». У меня не было выбора — дверь открылась со звонким щелчком. Так говорю, будто бы это не я, кто думала о тебе последние часа два. — Зачем ты пришел? — Спросила я таким же холодным тоном, каким ты меня встретил еще тогда, в гримерной. Незаметно окинув тебя взглядом, я подметила, что ты даже не успел по-человечески побриться: растительности на твоем лице значительно прибавилось. Тебе, на удивление, шло. Твои пухлые губы сжались в тонкую полоску, позвоночник по защитной реакции выпрямился, а густая бровь вопросительно вздернулась, мол «Так и будешь держать меня здесь?». Молчанием в гримерной насладиться не получилось, но сейчас, когда все козыри уже в рукаве, оно лишь подчеркивало мою выигрышную позицию. — У меня остался один вопрос к тебе, (Имя), — искренне улыбнувшись от комичности всей ситуации, ты то и дело поглядывал то по сторонам, чтобы случайно не наткнуться на соседей по лестничной площадке, то на мой короткий шелковый халат, под которым, кроме нижнего белья, ничего не было. Я же не особо торопилась впускать тебя в свою обитель, оперевшись рукой на дверной косяк в самообманчивом ожидании честного ответа на свой вопрос, тем самым сократив расстояние между нами и не отрываясь от твоих бегающих глаз.С его стороны
Почему ты смотришь на меня таким образом? Можно подумать, что мне пришлось побеспокоить Йена и убедить его выпытать у новоиспеченной жены твой адрес. А потом, согласно сценарию всех клишированных мелодрам, я внезапно заявился к тебе домой после неудачного разговора, заполненного настолько холодным льдом, что тот одновременно обжигал. Ну да, все так. И что теперь? А теперь я, как влюбленный поклонник твоих длинных ног и незабываемой харизмы, стою у порога в твою квартиру, откуда исходил заметный запах сигарет, перемешанный с ненавязчивым ароматом тропических фруктов от твоих влажных волос. Снова молчание, напрягающее уже меня. Непрерывный зрительный контакт. Никаких телодвижений: наши тела словно замерли. Дыхание сбилось не то от накатившего волнения, не то от количества предстоявших озвучить вопросов. В одно мгновение, небольшое расстояние, разделяющее нас, стало ничтожным, а через доли секунд вовсе крошечным, пока твои мягкие губы не соприкоснулись с моими, осторожно пробуя те на вкус. Смешанные чувства от происходящего сначала вынудили впасть в ступор, но стоило мне опомниться — невинный поцелуй сразу же приобрел более страстные, углубленные тона. Переплетенные языки двух некогда влюбленных друг в друга людей у порога в квартиру могли бы немало смутить не спящих соседей, но кого это должно волновать, правильно? Твои хрупкие руки, без какой-либо боязливости, блуждали по моей широкой спине, — благо, я додумался вернуться в забронированный номер отеля, сходить в душ и переодеться — пока одна из них не потянула меня за край белой футболки в одну из комнат твоих небольших апартаментов, разглядеть которые, на данный момент, у меня не было ни шанса, ни желания. Послушно следуя за тобой и при этом не прерывая страстный поцелуй, я начал исследовать твое тело с безопасных мест к более интимным, чтобы вспомнить о тех тактильных ощущениях, которые я испытывал года три назад: первоначальной точкой стала нежная кожа твоей шеи, артерия которой коварно выдавала о вскочившем пульсе, вслед за этим руки держали траекторию все ниже к спине, где, пересчитав каждый позвонок, достигли твоих округлых ягодиц, прикрытых лишь тонкой прохладной тканью шелкового халата и нижнего белья. Ты прервала поцелуй и осторожно подтолкнула меня, оттого я, приземлившись на мягком диване светлой гостиной, исподлобья взглянул тебе в глаза, где уже можно было прочитать нескрываемый интерес и еле заметно ухмыльнулся. Приземлившись на мне и расставив ноги по обе стороны моих, ты не стала терять ни единой миллисекунды: ты покрывала тонкую кожу шеи пламенными, почти задыхающимися поцелуями, местами даже чувственно покусывая. Вслед с моих губ сорвался хриплый стон и невольно выдалось: «Ты всегда знала, что это мое самое чувствительное место». Ты лишь, самодовольно улыбнувшись, поерзала на моем эрегированном члене, что выпирал сквозь ширинку черных джинс и вызывал дикое чувство дискомфорта внизу, и принялась стягивать футболку. Даже сейчас, в помутненном состоянии, я осознавал, что в так называемой гонке на раздевании мужчине ни в коем случае нельзя оказаться полностью обнаженным первым: вслед за моей футболкой на пол приземлился и твой шелковый халат, некогда закрывавший вид на твою прекрасную грудь, вздымающуюся с каждым твоим рваным вдохом. Проложив дорожку из мимолетных и не лишенных нежности поцелуев от твоей ключицы до твоих светло-розовых ареолов, я принялся обсасывать каждую из них по очереди, параллельно массируя вторую грудь. Это вынудило тебя закусить нижнюю губу, чтобы сдержать стремительно вырывающиеюся наружу стоны, и закинуть голову назад, изогнувшись в спине. При этом ты продолжала плавно покачивать бедрами на моих, что значительно коротало мое терпение. Не прошло и минуты, как ты прочитала мои мысли и, привстав, избавилась не только от сдавливающих джинс, но и от нижнего белья, представая совершенно нагой. Вслед за твоим нижним бельем стянулось и мое, ты нетерпеливо вернулась в исходное положение и оседлала меня в позе наездницы. Напоследок я убедился, что у тебя там все достаточно влажно, введя два пальца, на что ты инстинктивно покачала бедрами, мол «Давай уже». Намек был понят, и я медленно ввел свой член, испытывая облегчение с каждым, только набирающим темп, толчком, что заставляли децибелы твоих стонов повышаться все выше и выше. Несмотря на приоткрытое окно и освежающий океанский бриз, проветривающих помещение от резкого запаха сигарет, твое лицо, находившееся в десятках сантиметрах от моего, покрылось легкой испариной. Каждый толчок становился более резким и словно пытался проникнуть глубже предыдущего, а два пальца стали активно стимулировать клитор. От наваждения ты стала царапать мою грудь до появления продолговатых отметин бледно-красного цвета, а твои длинные ноги стали подрагивать, стоило мне только повысить темп и изменить силу надавливания на небольшой выступ сверху. Сейчас никого из нас не волновало, что предстоит после. Существовали только сплетенные между собой тела, надрывные стоны из которых отдавались эхом в гостиной. Еще несколько порывистых толчков — твои опухшие после поцелуев губы замерли у моих в немом стоне, голова обессиленно на плече, тело стало ватным, а руки же продолжали вяло обводить контуры на моей груди, как бы поглаживая. Всегда любил, каким неуязвимым и беззащитным созданием ты кажешься в подобные моменты, даже если в реальности ты способна справиться с любыми проблемами жизни. Спустя некоторое время оргазм настиг и меня: каждый сантиметр тела покрылся мурашками, приятное покалывание в пояснице же заменилось окрыляющим чувством эйфории. Успев прервать половой акт вовремя, я бессильно откинулся на спинку дивана и задумчиво перебирал локоны твоих мягких волос, не отрывая от тебя взгляда. Пара твоих темных глаз пристально смотрела в одну точку куда-то в бок, будто бы ты задумчиво анализировала произошедшее. — Мой последний вопрос... — Неожиданно начала ты с грустной ноткой в голоcе, отрешенно покусывая палец, после чего ты, громко сглотнув образовавшийся ком, вставший поперек горла, набралась смелости и продолжила: — Возможно, это прозвучит немного самонадеянно... Но ту песню, Glimpse of Us, ты написал обо мне? Или мне показалось? Просто на концерте... — Медленно переплетая языком или от тщательного подбора слов, или от общего состояния усталости, я не дал тебе закончить свою мысль и резким, уверенным тоном ответил: — Да, — ты в недопонимании посмотрела на меня и вопросительно вздернула бровь, явно ожидая более развернутого ответа, но из открытого окна прохладный порыв ветра весеннего Сан-Франциско якобы напомнил, что мы продолжали сидеть абсолютно обнаженными. К сожалению, возраст временами давал о себе знать: подхватить простуду перед долгожданным отпуском после изнуряющего турне было не в моих приоритетах, поэтому пришлось нарушить эту идиллию и собирать разбросанные в порыве страсти предметы гардероба. Молча передав тебе твою одежду, я старательно избегал твоего бегающего взгляда, чтобы не наболтать лишнего. Из всех многочисленных речей, что я хотел тебе рассказать при встрече, — я думал, она никогда не произойдет — я лишь бросил короткое: «Оденься». Когда я натянул на себя боксеры и джинсы, я передал тебе свою футболку и закрыл окно, не проронив больше ни единого слова. — Думаю, будет удобнее, если мы ляжем на кровати, — явно стесняясь, забормотала ты с некой робостью в голосе, как будто это не ты оседлала меня незадолго до этого. Ухмыльнувшись от сложившейся картины, я подхватил тебя на руки — в голове сразу же всплыли воспоминания, как я также тащил тебя из своей спальни в Лос-Анджелесе в гостевую комнату, потому что в первой тебе было попросту дискомфортно спать после того инцидента — и направился в противоположном направлении, пока ты не указательным пальцем показала куда-то за мою спину: — Она там.Прим. автора
Не включая света, я осторожно положил тебя на кровать и накрыл пледом, а сам полубоком расположился рядом. Некоторое время мы так и пролежали в гробовой тишине: пара твоих темно-карих глаз уставилась в потолок, переваривая произошедшее за сегодня, а пара моих глаз — не отрывалась от тебя. Создавалось ощущение, что некая часть меня до сих пор не могла поверить в то, что случилось, тем временем, другая часть меня старалась похоронить теплые чувства к тебе любыми возможными способами. — Знаешь... — Сглотнув, я решил первым нарушить эту умиротворяющее затишье: — Я никогда бы не подумал, что снова буду лежать с тобой и разговаривать о всяком. Как раньше, — хмыхнув, ты положила голову на мое плечо, а твои замерзшие руки нашли тепло на разгоряченной коже моей шеи. На автоматизме я перебирал пальцами локоны твоих уже высохших волос, после чего добавил к твоему последнему вопросу про то, посвящена ли та песня тебе: — Когда я ее писал после разрыва, я был твердо убежден в том, что не смогу испытывать к кому-то столь сильные чувства, какие когда-то испытывал к тебе. — Да ладно уж тебе, неужто не испытывал, — скептически протянула ты и, посмотрев мне в глаза, хитро ухмыльнулась. Серьезное выражение моего лица заставило убедиться в правдивости сказанного. — Я все это время хотела извиниться перед тобой. Все это время чувство стыда от того пожирало меня заживо... — Пока острый ноготок указательного пальца вырисовывал очертания новых татуировок на моем торсе, в твоем голосе почувствовалась одновременно и тоска, и болезненность от озвучиваемых слов: — Прости... Прости, что бросила в столь ужасный момент в твоей жизни. Я должна была остаться, но... — Не осталась, — резко закончив твою фразу, я словно снова пережил события тех дней от одного лишь упоминания того периода, выбившего меня из колеи на приличное время. Я помотал головой, дабы отогнать эти мрачные воспоминания и, натянуто улыбнувшись, перевел тему: — Да ничего. И ты меня прости за тот инцидент с диссертацией, или что там ты защищала, — отмахнулся я. — И за этим ты пришла на концерт и заявилась в гримерку? — Да нет! Не так все было, — твои глаза широко распахнулись, и ты рукой ущипнула меня за бок в неком возмущении. Выдохнув, ты принялась бормотать, объясняя, как все было на самом деле: — Сначала мы встретились с моей коллегой, а потом, помню, мы выпили несколько бокалов вина. У нее было два билета на какой-то концерт, а второй человек, кхм, не смог пойти и отдал свой билет, — по неизвестной причине, из меня вырвался безудержный смех, за что ты меня раздраженно стукнула по плечу: — Я даже понятия не имела, что этой твой концерт, дурак! Я была пьяной! — Ладно, раз уж пьяной, тогда ты оправдана, — издевательским тоном потянул я с дурацкой улыбкой, не желающей сходить с моего лица, и закинул руки за голову. — Коллегой? Кем ты сейчас работаешь? — После твоего ответа, что инженером, я поймал себя на мысли о том, что особо раньше не интересовался сферой твоей деятельности в Нью-Йоркском. — Ого, молодчина, — фраза «Ты такая умная. Я горжусь тобой» нерешительно застряла где-то в области гортани, так и оставшись не озвученной. При всем том, что мы оба, судя по событиям сегодняшнего дня, невероятно устали, но темы для разговора не заканчивались до самого рассвета с характерным ему звонким щебетанием птиц. Ты с интересом и некой искрой в глазах рассказала о своей карьере, о жизни здесь, в Калифорнийском Нью-Йорке. Когда речь зашла о прошедшей свадьбы Анисы и Йена, на которую я не пошел добровольно, я предпочел придерживаться заранее придуманной легенде об огромном завале на работе. В основном, я только слушал и не слишком подробно, иногда даже размыто отвечал на твои вопросы о последней поездке в Осаку, про новый альбом и про отношения с другими девушками. Казалось, что время, проведенное с тобой в обнимку за некогда привычными нам обоим разговорами, пролетает с невыносимой скоростью. Местами мы даже смеялись — нет, хохотали — так, как будто никаких трех лет порознь и не было. Я ошибался, когда предполагал, что нам будет не о чем поговорить. Но неприятное ощущение от того, что пришлось пережить, не покидало меня ни на секунду. Тело просило одного, то есть физической и тактильной близости, разум же то и дело твердил, что мне не стоит повторять, ведь всегда есть возможность привязаться, а сердце же, как ты закончила свой монолог о классном джаз-клубе неподалеку, внезапно выдало: — Последний вопрос, — почти шепотом и с некой хрипотцой в голосе произнес я, прикрыв веки от появившейся сонливости, ведь на часах, вероятнее всего, часов пять-шесть утра. — Знаю, рано об этом размышлять, — даже с закрытыми веками мне показалось, что ты на мгновение перестала дышать: — Ведь это, уверен, ничего не значит ни для меня, ни для тебя, — а это уже был комментарий голоса разума, которое впоследствии с трибуны сместило сердце: — Но, теоретически, ты не хотела бы попробовать все сначала? Твое тело вздрогнуло. Ты явно не ожидала такого поворота событий, как и я. Молчание нарушалось лишь нервозным постукиванием по матрасу, а сердце, что несколько моментов назад сместило голос разума с трибун, тревожно сжалось — казалось, что оно вот-вот провалится прямиком к пяткам. Раньше я мог с легкостью до деталей предугадать, чем ты ответишь, нахмурятся ли твои брови, посмеешься ли ты над любой из глупых шуток — в целом, как ты отреагируешь. Но сейчас я не имел ни малейшего представления. Я попросту не знал, чего от тебя можно ожидать. — Это очень сложный вопрос, Джо, — ты громко выдохнула, переместив голову с моего плеча на соседнюю подушку, чтобы посмотреть мне в глаза. — Это прозвучит глупо, но... Я уверена, что в других измерениях из нас бы вышла отличная пара, — ты оставила ласковый поцелуй, отдававший горечью суровой реальности и легкой печали. — Как бы то ни было, в этом измерении я не смогу, да и ты не сможешь. Оставим все, как есть.