Призраки прошлого

Гриша Йегер никогда не был хорошим отцом, хоть он и сам это признавал. У этого самодовольного ублюдка крыша поехала с детства, не задавшееся с самого рождения, когда его младшую сестрёнку загрызли бродячие псы по вине самого Гриши. Вот тогда всë и началось. Начало конца. Стоило ему вырасти в полноценного мужчину со своими потребностями и желаниями, Гриша естественно нашел женщину своей мечты и быстро женился на ней. Скорее всего, он использовал даже нестандартный подкат по типу: «Хэй, красавица, ты когда-нибудь видела психически сломленных людей? Нет? Ты увидишь их в наших детях!» Тогда маленький ребенок не мог подозревать, что зря родился на этот чёртов свет. Он прививал своему сыну постоянные нереальные цели, которые когда-то сам не сумел реализовать. За любое неповиновение или ошибку — наказание. Сначала всë было нормально, даже отлично. Карла, мама Эрена, смягчала строгий характер Гриши, и провинность обходилась в простом лишении сладости или чего-то подобного. Они даже жили как нормальные люди. Хах, наивный мир. Высшие силы обожали играть с семьёй Йегеров в русскую рулетку. Боги, или кто там управляет всем, вертели револьвер на своих пальцах, не заглядывая в барабан. Шанс один к шести. Никто не знал, когда следующий спуск с курка станет роковым. Выстрел — всё обошлось, следующий выстрел — смерть Карлы в автокатастрофе, где Эрен чудом остался жив. Всё произошло так стремительно и неожиданно. Секунду назад он обнимал маму, а спустя мгновение — яркая вспышка света, крик Карлы, её тёплое тело и невыносимая боль, схватившая тело. Потом лишь пустота вокруг. Он никак не мог забыть тишину, которая окутывала его в тот день. Было так тихо, что даже капли дождя совсем не ощущались на лице. Эрен не чувствовал ни мира, ни себя в частности. Просто хотелось заснуть. Закрыть глаза. Вдохнуть поглубже. И… Наблюдать за суицидом своего отца. Эрен проснулся ночью на учебниках отца из-за странных звуков, доносящихся из соседней комнаты. Встав и поморщившись от недавних побоев на бёдрах и спине, мальчик с темно-каштановыми волосами прошёлся по тёмному коридору, который освещала лишь маленькая полоска из комнаты отца. Полы под ним неприятно скрипели, как в классических ужастиках. Гляди, может быть, и выскочит монстр из темноты и схватит его? Да он будет только рад. Эрен просто не хотел слышать постоянные разговоры, крики отца о его бездарном мозге, звуки ремня об голую кожу спины, и тихий шёпот, что это ради его блага. А он просто хотел, чтобы его не трогали хотя бы пять чёртовых минут. Тишина не была его частой спутницей по жизни, когда весь мир окутывает пелена пустоты и безмолвия. Все, что он мог — это вслушиваться в неё, наслаждаясь каждой секундой отведëнной ему тишины. Но в то же время он боялся её затишья. Безмолвие всегда приходило не одно, а под ручку с яростным отцом и крепким ремнём в руках. И прямо сейчас он наконец-то не слышал ничего: ни звуков ночных гонщиков под окнами, ни криков дерущихся кошек, ни завываний старых пьяниц. Лишь тишина и Гриша Йегер, который отчаянно цеплялся кровавыми пальцами за верёвку, что так туго обхватила его шею. Ему даже не хотелось знать, почему и зачем. В голове отца всегда творилась ахинея, смешанная с долей безумия. А все это сверху украсила смерть Карлы, приправленная совершенно бездарным, по его мнению, сыном. Всë, что Эрен мог — это смотреть на отца, борющегося с петлёй, затянутой на его шее. Он кряхтел, тряс ногами, пытаясь найти опору, тянул свои грязные руки к нему, прося о помощи. Лицо Гриши Йегера выражало ужас, страх, неизвестность перед смертью. «Эр-ре», — сдавленно шептал он своему сыну, смотрящему на его мучения. От частых действий очки упали на пол с непривычным стуком для этого дома. Эрен безмолвно пялился на него, пожирал каждую его попытку с жадностью, словно кот перед чашкой сметаны. Ему всего шестнадцать лет. С виду обычный подросток, но глаза… глаза выдавали всё: страдания, частые истерики и проглатываемые через силу слезы. За длинными рукавами прятались монстры, которые могли вырваться наружу. И всё это подкреплялось парой омерзительных фактов об его дорогом папаше, чей суицид он лицезрел, не делая ни одной попытки для его спасения. Глаза отца медленно закатывались назад, а протянутая рука вскоре и сама опустилась. Повисшее тело изредка качалось из стороны в сторону, но это было такой мелочью по сравнению с безразличием Эрена. Он неторопливо подошёл к телу и ткнул его пальцем, наблюдая некоторое покачивание. Сдох наконец. Эрен даже не заметил, что наступил на осколки стекла от очков. Было немного больно. Тонкая оправа лежала совсем близко, а в её разбитых линзах отражалась лишь боль. Он теперь всю жизнь будет ненавидеть очки. Развернувшись, Эрен покинул комнату, закрыв её, и направился к себе в кровать, придумывая, какой страдальческий и скорбный голос завтра будет разыгрывать по телефону.