Призраки прошлого

Многие психологи утверждают, что все психические травмы вытекают из детства. То внимание должного не уделили, то, наоборот, слишком им одарили и тому подобное. Только Зик, как только немного вырос в обществе Тома Ксавьера, закрыл свое сердце, где находились детские воспоминания, на замок и выбросил ключ на дорогу. Он не смотрел на свою спину, покрытую длинными следами от тонкого хлыста, скрывал зарубцевавшиеся шрамы на лодыжке, курил сигарету за сигаретой, лишь бы забыться и опустошить мозг на пару минут. Но от воспитания Гриши никуда не деться. Расти он как нормальный ребенок, ему бы не пришлось покупать огромную квартиру лишь с мыслью на будущее, которое он откладывал в долгий ящик. Но в просторных четырёх стенах одиночество ощущалось наиболее ярко, особенно по ночам. Лёжа на большой кровати, блондин думал обо всем на свете, кроме себя, и так он мог не спать до утра несколько дней. Понимая свое состояние как врач, Зик покупал снотворное, глотал его, подобно витаминам, однако всё равно не высыпался, часто вскакивая посреди ночи из-за неизвестных причин. Возможно, он бы и жил так до определенного момента, женился на более-менее симпатичной девушке, завёл семью, как и полагается всем людям, и жил бы в постоянном унынии до конца. Но в его унылую жизнь ворвался единокровный брат, которого он видел лишь однажды — и то со стороны. Зик мог оставить незнакомого ему человека, однако мысль о том, что тот проживёт такую же жизнь, как и он, побудила взять паренька под своё крыло. Их растил общий отец, пытающийся вложить в своих детей вещи, которые считались эталоном в обществе. Хорошие желания — только само исполнение хромало на обе ноги. Когда Зик увидел Эрена в тот день, он понял, что отец не изменился, раз второй ребенок так спокойно себя ведёт, когда стоит на краю обрыва в отчаянии. Не исключено, что Эрен уже отчаялся, и потому Зик решил дать ему счастливую жизнь, как однажды ему подарил Томас. Блондин неспеша рассказывал это Аделаиде. Без слёз, без остановок, без излишнего дрожания. Он давно принял эти чувства, спрятал в себе и жил дальше. Неудивительно, что сорвался, когда возникло недопонимание. Ее вердикт, что у него мало того, что излишний стресс, копившийся годами, так ещё и подавляемая депрессия, длившаяся не один год, не особенно удивили блондина. Его лицо осталось безразличным к этому. Плевать на диагноз, главное — вылечить это и продолжить жить дальше. — Скажи, Зик, на что были похожи твои наказания в детстве? — Аделаида посмотрела на затылок пациента: тот настоял, чтобы он сидел лицом к двери, а не к врачу. Ему было некомфортно обсуждать проблемы лицом к лицу, а потому он рассматривал интересную картину с фруктами. — Я разве не говорил? — пепельница рядом с ним заполнилась наполовину: женщина, понимая тягу снять стресс, любезно одолжила своё сокровище на время сеанса. Голос, немного отдохнувший, все равно выражал беспокойство и равнодушие к этому. — Ты рассказал в общих чертах, мне нужны детали. — Это похоже на тёмную комнату, освещённую тусклой лампой, — Зик беспрекословно выполнял её просьбы. Не было смысла противиться методам лечения. Но времена детства внушали подсознательный страх. Словно он расковыривал старую рану, боясь, что потечёт кровь. — Сначала тишина, после — громкий хлопок над ухом, пристальный взгляд с затылка на тетрадь перед тобой. Снова хлопок, но несколько жёстче. Отец не жалел своих ладоней, к несчастью. — А когда вы допускали ошибку? — Ставил меня на колени, оголял лодыжки и с размаху бил по ним, отчего однажды пришлось ехать в больницу и врать, что я случайно напоролся на острую проволоку. Закрывая глаза, он видел его. Молодого отца с ремнем над головой и безумным взглядом, себя, заплаканного и умолявшего о пощаде. «Прошу, папа, я больше не допущу ошибки!» — кричал маленький мальчик, закрывшись руками. Но повзрослевший он смотрел на это спокойно, говоря, что заслужил подобное обращение. — Хорошо, тогда сменим тему: каковы ваши отношения с братом? — откинув ежедневник, она рывком оттолкнулась от стола, прокатившись на своем кресле. Ненавязчивая атмосфера, лёгкие переходы с темы на тему — основные принципы её кабинета. — Вы испытываете друг к другу любовь, не так ли? — Да, но мы поссорились: я сорвался и ударил его, как отец меня в детстве, — Зик укоризненно посмотрел на свои ладони, будто пытаясь стереть липкую воображаемую кровь. Голос запнулся, и он обнял себя за плечи. — И с тех пор я стараюсь избегать его. — Зачем? Проще обсудить такие вещи, не так ли? — она действительно не понимала, почему многие любят усложнять себе жизнь. Люди постоянно прячутся, замыкаются, злятся, но редко садятся за душевные разговоры, чтобы понять чувства другого. — Я плохой человек и не хочу, чтобы он страдал из-за меня, — тихо пролепетал Зик, потянувшись за сигаретой трясущейся рукой. — Почему вы считаете себя плохим? Вам часто это говорили в детстве? — Зик промолчал, сильнее затянувшись едким дымом. — Приму молчание как знак согласия. Никто не идеален, и людям свойственно ошибаться в чём-либо. Аделаида развела руками, пожав плечами. Покажите хоть одного идеального человека, и она найдет его изъян. Не во внешности, не в знаниях, а в душе, где у каждого свои личные тараканы и ползучие твари, перебирающие своими маленькими лапками. — А если я снова ошибусь? Что, если я снова не сдержусь? — паника била в колокола. В голове находились миллионы различных сценариев, где он снова и снова бил Эрена, пока тот обнимал его с любовью, пачкая одежду кровью. Мысли, словно рой, кружились, не давая ни малейшего шанса выйти из этого личного ада. — Нужно просто работать над этим. Ничто не пропадает бесследно, если не трудиться, — такой простой совет спасал не первого пациента. Большая часть трудилась над своими проблемами, и у них с чужой помощью получилось выздороветь и жить, как все. — Когда вернётесь, обсудите с ним отношения. Уверена, что он не разлюбил вас из-за ссоры. — Спасибо, — Зик повернулся к ней и улыбнулся. Не фальшивой и не натянутой через силу улыбкой, наоборот — он что-то понял, и потому светился, как малое дитя. — Не за что, это моя работа. Итак, теперь вернёмся к моменту, когда вас взяли под опекунство.

***

Уже пятый день Аккерман заставлял Эрена драить квартиру до блеска, из-за чего парень считал каждый час до возвращения брата. Их разговоры были довольно немногословны: перемолвятся о погоде, о плохо оттертом пятне и что Эрен — неблагодарный друг и сволочь, не соизволивший позвонить своей подруге. Леви не скупился на оскорбления, а каждое слово всегда попадало в точку, давя на больные места. — Замучил своего брата, мелочь, — сидя на стуле и попивая дешёвый чай, Леви следил, как тот оттирает пол, — хоть бы квартиру прибирал, а не шатался по улицам. — Да-да, слушаюсь и повинуюсь, — Эрен ощущал себя рабом, которому на голову скинули всю работу. Он и раньше её выполнял, только не с таким усердием. — Я не понял, ты чем-то недоволен? — ощутив сарказм в его голосе, Аккерман резко охладил свой тон, и он стал похож на глыбу льда. — Я всем доволен, — громко и спокойно произнес Эрен, заправив надоедливую прядь за ухо. Леви вроде бы являлся другом Зика, но он ни разу не видел, чтобы они созванивались. — Скажите, как много вы знаете о Зике? — О бородатом ублюдке? — Леви питал к Зику не больше, чем уважение и чувство долга. Вырезать в одну из ночей Эрвину аппендицит в сонном состоянии, да ещё и так идеально — вот, почему они встретились ещё раз после первой пьянки. А во второй раз он рассказал ещё, решив сыграть на пианино в баре, просто беспорядочно бив по клавишам. — Больше, чем хотелось бы. Под алкоголем его язык развязывается и мелет, что приходит на ум. — Ясно, а что именно он рассказывал? — попытку узнать что-то о брате нельзя упускать. Раз сам не рассказывает, пусть другие скажут. — А тебе какая разница? — только с Аккерманом такой трюк не прокатил. — Сам спроси, что хочешь, я тебе не радио. — Он постоянно уходит от темы, а после того, как я рассказал, что удалил важную работу, то вообще взъелся на весь мир, — отжав мокрую тряпку, Эрен плюхнулся на диван, разговаривая оттуда. Ему уже было все равно. Пусть карлик кричит, да хоть бьёт. Надоело, что все такие скрытые, словно государственную тайну оберегают. — Погоди, это был ты? — стакан непроизвольно громко встретился с поверхностью стола — Эрен даже вздрогнул от резкого стука. — Да, я, каюсь в содеянном, — настроив голос на максимальное раскаяние, Эрен поклонился бы, если не лежал бы на мягком диване. — Ублюдок ты: горилла так тебя выгораживала, мол, ты не такой и прочая ересь, — сердце Эрена пропустило удар: он опять стал злодеем, портившим жизнь главным героям этого мира. Шатен прекрасно осознавал свой поступок: его простили, хоть и со скандалом. Меньше всего хотелось думать, какой Зик благородный и святой. — Ну извините, что я рос только с одним отцом и был сильно расстроен после смерти! У меня, в отличие от Зика, не было заботы со стороны отчима. — Пацан, не неси чушь, — Леви прервал его бесполезное нытье, откинувшись на спинку стула. Пацан был в полном неведении, раз у него сложилось такое впечатление. — У Зика не было второго отца или что-то в этом роде. Его после суицида матери взял к себе под опеку некий Том Ксавьер, который воспитывал бородача до совершеннолетия.

***

— Том умер, когда мне стукнуло восемнадцать, — Зику трудно было вспоминать последнего родного человека. С ним прошли лучшие годы жизни, и на нем они закончились. Даже эти очки он носит лишь в память о нём. Внутри неприятно сжималось при любой мысли о покойном. — Рак сердца, почти неизлечимо, а денег было в обрез. Я метался с одной работы на другую, пытаясь собрать нужную сумму. Тогда мне и пришла мысль пойти на врача: в этой области я подкован, а бюджетникам, в отличие от других, выдавали неплохую стипендию. — Но это не помогло? — подчеркнула она, записав что-то в ежедневнике. — Нет. В тот день я прибежал в больницу с жалкой бумажкой, что поступил в престижный университет. Но Том лежал с закрытыми глазами и теплой улыбкой — аппарат показывал отсутствие пульса, — сдавленно прошептал блондин, закрыв лицо руками. Зик не плакал, просто прятался от реального мира, где жизнь обрывается в любое время. — Он добровольно отказался от операции втайне от меня, а деньги оставил мне на жильё. Я уже забыл, насколько опасно одиночество. Оно раздирало меня изнутри, впиваясь своими когтями в тёплые воспоминания. — Почему вы не отказались от медицинского? Судя по вам, эта работа не для души. — Покажите мне хоть одного человека, который любил свою работу от начала и до конца, — Зик устало ухмыльнулся. — Тогда уже было поздно подавать заявки в другие учебные заведения, а целый год терять я не хотел. Так что выучился на врача и поднялся по карьерной лестнице, как и хотел мой отец. — Но вы же не рады этому, — выбор нелюбимой работы сильно сказывается на психике: человек частенько срывается, эмоционально выгорает, мучаясь день ото дня. — Скажите, какая работа вашей мечты? — Её нет, — безэмоционально пожав плечами, Зик снова закурил. За день уходила одна пачка, и когда-нибудь он пожалеет, что покупал никотин, вместо того, чтобы откладывать на отпуск или что-то подобное. — Чем бы я не занялся, я бы устал спустя время. Так что считайте, что нашли человека без цели в жизни. — Тогда задайте себе цель. То, ради чего вы захотите двигаться дальше. То, что будет мотивировать на изменения в себе, — проговорила она, посмотрев на часы. Скоро уже конец сеанса, а уже достигли такого прогресса. После она хитро улыбнулась, продолжив: — Или лучше сказать: ради кого. — Вы слишком проницательны — ваши слова всегда достигают цели, — Зик тихо прыснул. Наконец-то мозг начал разгребать свои проблемы, раскладывая мелочи по местам.

***

— То есть… — Эрен не мог поверить: Зик, конечно, был скрытным, но чтобы настолько. Шатен не знал о нем ничего. — Да, малявка, он лишился всего в одно мгновение. Видимо из-за того, что бородач увидел себя в тебе, решил взять к себе, — быстро проверив на глаз состояние уборки, Аккерман начал надевать обувь. — Подумай над своим поведением в одиночку. Буду приходить раз в три дня: квартира чтоб блистала, и научись готовить, а то уже второй день живот болит. Леви выдал на одном дыхание свои слова и ушёл, громко хлопнув дверью. Эрен понял, что был эгоистичен в поступках: желал, чтобы брат всегда находился рядом, выслушивал проблемы, помогал с ними. Но Зик ничего не требовал от него в ответ. Просто был солнечным человеком, освещающим путь в ночи. На деле Зик оказался лишь со стороны таким: внутри него давно погасло ядро. Свои последние силы он тратил на внешнюю оболочку, чтобы никто не видел, как внутри холодно и одиноко. Эрен решил всё в один момент. Как только Зик вернётся, он будет рядом. Не оставит его в трудной ситуации, не бросит, не поведет себя, как последний мудак. Он любит его. А любимых нужно беречь и окружать заботой.