В ожидании тарелки

— Ты ведь никогда не был против моей готовки.       Приветствия не последовало. Если говорить начистоту, это было правдой, однако заставило Уилла задуматься (на короткий, абсурдный момент) о том, стоит ли ему беспокоиться об обеде, и он с облегчением понял, что Ганнибал говорит только о каннибализме.       Он снял пальто и ботинки; Ганнибал не потерпел бы грязи на его – их – новой нетронутой кухне.       На сковородке лежали тонкие полоски мякоти, шипящие под присмотром Ганнибала. Время от времени Уилл думал, что может понять, какое именно мясо использовались Ганнибалом, но никогда - того, кому они принадлежали. — Кто?.. – “же у нас сегодня?” хотелось спросить Уиллу, но в его голове это прозвучало очень нелепо. — Дрессировщик из Бадалоны.       Точно. Дрессировщик, который вырастил своих собак для убийства и который заставил любимца как минимум одной семьи растерзать их маленького сына. Уилл видел, как он перерезал собаке горло, чтобы она не лаяла, и видел фотографии тела его бывшей любовницы. Он думал, что Ганнибалу будет все равно, но они воспользовались его опытом работы с охотничьим ножом, а затем и с ножом для резки. — Это ведь было три недели назад. — Мясо должно быть выдержано, чтобы достичь идеального вкуса, — Ганнибал снял сковороду с огня и повернулся к Уиллу, оставив её, чтобы она остыла до приемлемой температуры, — Ты не ответил на мой вопрос. — Ты ведь ничего не спросил. — Вопрос подразумевался.       Уилл был слишком поглощен странной нежностью, которую испытывал, думая о Ганнибале, готовящем особые части уязвившего Уилла человека, чтобы ответить. Он прочистил горло. — Каннибализм никогда меня не беспокоил. Я… меня злило, что ты использовал меня и других, чтобы избавиться от улик, но мясо никогда не было проблемой. — То, что для тебя поедание других людей не табу – необычно, по крайней мере для большинства развитых культур, – от Ганнибала это звучало даже мило, — Ты сказал, что в твоих снах я был вендиго. — Это… подходит тебе, — Уилл пододвинулся ближе, глубоко дыша. Он не смог определить и половины специй, которые использовал Ганнибал только на основании обоняния, но это пахло восхитительно. Он на мгновение закрыл глаза, позволяя себе погрузиться в ощущения теплого блюда, тщательно приготовленного с чувством, — Я всегда проводил грань между живыми и мертвыми. Когда они уже мертвы, это перестает быть важным. — Намного важнее защитить живых, — сказал Ганнибал, раскладывая мясо на две тарелки, — Легкая жертва. — Я не причиняю вреда тому, кто уже мертв, — не способный удержаться и заинтригованный реакцией Ганнибала, Уилл потянулся к нему и взял кусок мяса с тарелки. Когда Ганнибал обернулся, он уже оказался у него во рту.       Удивительно, но взгляд Ганнибала был весел и лишь совсем чуть-чуть – осуждающим. — Вендиго превращается из человека в монстра, пожирая ближнего своего. Согласно этому, вы сами согласились на свою трансформацию.       Наверное, Уилл бы понял, что Ганнибал кормит его человеческим мясом ещё до того, как узнал, что это человечина, но, независимо от этого, Уилл был слишком поглощен вкусом старого опытного дрессировщика. Он не мог сдержать стон, вырвавшийся из его рта. — Это потрясающе.       Обычно после следовала бы реплика Ганнибала, объясняющего процесс приготовления блюда. Но вместо этого он улыбнулся Уиллу и взял другой кусок пальцами.       Уилл колебался. Кажется, пары действительно поступали так, особенно те надоедливые, которые не могли не проявлять привязанность на публике. Хотя, это было больше похоже на то, как родитель кормит ребенка, и это уже казалось некомфортным.       Он понял, что может взять его прямо из рук, и, возможно, именно этого ожидал Ганнибал, но когда Уилл поймал его взгляд, поднять руку казалось невозможным. Уилл наклонился, приоткрыл рот и откусил мясо. Он почувствовал приправу на пальцах Ганнибала чувствительной кожей губ.       Если раньше нежность во взгляде Ганнибала была слабой, то теперь она стерла все следы неодобрения. Он с легкой улыбкой наблюдал за тем, как Уилл пережевывает мясо, скрестив руки на груди и прислонившись к стойке. Ганнибал никогда не был так небрежен до того, как убил вместе с Уиллом, но внезапно это оказалось почти обычным явлением.       Уиллу хотелось спросить о рецепте, вернуть вещи в свое обычное русло, чтобы Ганнибал забыл о нежности и вернулся с жестокостью хозяина. Это было бы безопасно.       Однако он пал с Ганнибалом не из соображений безопасности.       В его руке мясо было прохладнее, чем во рту, и таким гладким, как будто оно могло выскользнуть из его пальцев, если бы Уилл был неосторожен. Однако под этим слоем масла и сока оно было сухим и немного шершавым, но удивительно нежным.       Дрессировщик собак вряд ли заслуживал превращения во что-то настолько восхитительное, и все же Уилл чувствовал, что для него и Ганнибала было правильным именно так получить удовольствие. Его будут смаковать, но им не накроют на стол. Во всяком случае, не полностью.       Если Ганнибал был способен удивляться, то удивление казалось Уиллу именно тем, что на мгновение бросило тень на его нежное выражение лица. Он без колебаний открыл рот и позволил Уиллу положить кусок мяса себе на язык, даже не отводя от него взгляда. Уилл не был резок, но совсем не ожидал, что Ганнибал укусит его пальцы.       Электрическая дрожь охватила плоть Уилла, она распространилась, когда губы Ганнибала сомкнулись на кончиках его пальцев. Несмотря на нее (или, возможно, из-за), Уилл рассмеялся легко, но искренне. — Не говори, что пересматриваешь сегодняшнее меню, — сказал он, убирая руку ото рта Ганнибала. Его пальцы стали прохладными, — Я не думаю, что хоть частичка меня выдержана достаточно для этого.       Прежде чем ответить, Ганнибал тщательно прожевал и проглотил мясо. — Говоря это, ты звучишь как Беделия.       Уиллу показалось, что он слышит, как его сердце снова начинает биться, после того, как замерло в момент напряжения между ними. Оно рассыпается за секунду. Уилл отдаляет руку от Ганнибала, облизывает губы и чувствует вкус убийства. — Я не об этом, — нахмурился Ганнибал. Уиллу не нравилось видеть изменения в его лице, но в то же время ему казалось правильным сожалеть об этом сравнении, — Просто ты кажешься полностью уверенным в том, что я съем тебя. Смиренным в своей убежденности. — Ты хочешь сказать, что не сделаешь этого?       За несколько недель, прошедших после смерти Фрэнсиса Долархайда, он даже не думал, что останется жив. Уилла заманили и поймали; казалось неизбежным, что его ожидали на тарелке. — Я не рассматриваю тебя в качестве жертвы, как три года назад, — Ганнибал разжал объятия, открываясь Уиллу. Когда Уилл не подошел к нему самостоятельно, он втянул его в себя, прижав голову Уилла к плечу своей нежной рукой серийного убийцы, — Сейчас, когда ты со мной, мысль о том, что тебя не будет рядом, тревожит меня. А осознание этого ещё больше тревожит меня, но все же – утешает.       Уилл закрыл глаза. Он на самом деле не верил Ганнибалу, хотя мог понять, что он честен. Точно он не мог сказать, было ли самообманом то, что Ганнибал совладал с собственным желанием, или его подсознательное осознанием изменение в чувствах Ганнибала может изменить и его намерение. — Но ведь ты действительно хотел меня съесть. Все ещё хочешь. — Да, это остается моей фантазией, — рука, не держащая голову Уилла, двигалась вверх-вниз по его спине. Это могло бы успокоить, если бы Уилл смог избавиться от того, что он чувствует его мускулы в этих движениях, — У меня есть план для каждой из твоих частичек. Я бы растянул наслаждение тобой, как только смог.       Мысль об этом была почти утешающей. — Если бы я мог приготовить торт с твоим вкусом, то съел бы и его.       Ганнибал промурлыкал ему: — Твой вкус наверняка был бы лучше любого десерта.       Уилл подумал, что это было ожидаемо, и заметил, как Ганнибал повернулся, чтобы сказать ему на ухо, но ощущение зубов на его горле все ещё поражало и пугало* его, и он дернулся в объятиях Ганнибала. Руки вокруг него сжались совсем немного, удерживая его на месте, пока зубы давили на его кожу.       Уилл тяжело вздохнул, все его тело содрогнулось. Он чувствовал тепло во всем теле и подозревал, что его щеки покраснели. Он не хотел, чтобы Ганнибал останавливался, чтобы это прекращалось; это было самая приятная лихорадка, которую он когда-либо испытывал. — Пока не остыло, — сказал Ганнибал и оставил его, взяв тарелки и вынося их из кухни. Уилл последовал за ним в столовую, чувствуя себя странно, ужасно необузданным.

***

      Ночное небо заполнилось звездами прежде чем Уилл успокоился. Ужин был приятным, не совсем обычным, но с каждой мыслью о происхождении блюда он с удвоенной энергией разрывал его на части.       Воспоминание о зубах Ганнибала тронуло шипы его разума, немного испортив наслаждение. После обеда воспоминание об его укусе в горло полностью лишило его концентрации, отвлекая от настоящего. Он смутно помнил уборку, но не мог ясно вспомнить, что Ганнибал делал все это время.       Мысль о том, что это означало, о том, что он захотел, напоминала прикосновение к раскаленной плите. Он сопротивлялся, не мог избавиться от ощущения, что обожжет себя, но никак не мог оторваться. Это было не так больно, как он думал.       Когда он сумел вернуться к сознанию, то нашел Ганнибала в спальне, уже приготовленного ко сну. Они делили кровать с тех пор, как переехали; Уиллу казалось это естественным и разумным. Если бы кто-нибудь спросил, они бы честно признались, что спят вместе, и это изменило бы то, что люди думают о них, вырывая из контекста. Сейчас, когда никто ни разу не спросил, он чувствовал себя комфортно, потому что Ганнибал был рядом.       С самой первой ночи в их новом доме Ганнибал забрался в кровать, пододвинул Уилла поближе к себе, пока они не соприкоснулись, и прижался ближе. Он отказался от пижамы в пользу максимально возможного контакта кожа к коже, одевших только в штаны, что все же было большим, чем выбор Уиллом одних боксеров. Он сделал их близость, их потребность в общении естественной и достойной.       Однако, только в этот момент, увидев Ганнибала в их постели в одиночестве, Уилл понял, что Ганнибал был тем, кто делает это каждую ночь. Он сам ещё ни разу не повернулся и не притянул его к себе. То, что он должен сделать после того, как его укусили на кухне. Это было пугающим, по-новому интимным.       Отступать было нельзя. Он не хотел этого, даже понимая, что это изменение было опасным, особенно когда дело касалось того, чтобы остаться в окружении Ганнибала. Он не мог позволить себе в какую-то из ночей оказаться не в одной постели с Ганнибалом.       Ганнибал читал — Уилл не знал, что это было, потому что текст был не на английском, — но он отложил книгу в тот же момент, как Уилл лег с ним под одеяло. Уилл закрыл глаза, прижавшись лицом к голому плечу Ганнибала, и ожидал услышать щелчок лампы у кровати. Это было тревожно, так по-домашнему, но он мог это вынести. В любом случае, он заснет достаточно скоро, как только Ганнибал ляжет напротив.       Но свет не погас. Вместо этого Уилл почувствовал руку, теплую и сухую, скользящую по его голой спине. Он открыл глаза, увидев наполовину нависшего над ним с задумчивым видом Ганнибала. — Ты что-то хочешь мне сказать, Уилл?       Уилл немного расслабился. Он не хотел начинать разговор, который неумолимо приближался. Было бы намного легче, если бы его начал Ганнибал. — Это настолько очевидно? — Ты был далек с самого обеда, – рука на его спине снова поднялась, пальцы скользнули по плечу и запутались в волосах, — Где ты блуждал? — Не далеко. Фактически, на кухне, — ощущение пальцев Ганнибала на его черепе обезоруживало; он расслабился, веки опускались против его воли. Он знал, что Ганнибал делает это специально, и ему было глубоко плевать, — Я думал о том, как ты меня кусаешь.       Рука Ганнибала застыла на долю секунды, лицо его не дрогнуло. — И...       Уилл был шокирован своими словами, они вырывались понемногу и душили его. — Мне понравилось.       Ганнибал не сказал ничего, но продолжил расчесывать волосы Уилла рукой. Он выжидал.       Уилл сглотнул, почувствовав ком в горле. — Я хочу, чтобы ты сделал это снова. — Неужели тебе труднее признаться в безобидном желании, чем в наслаждении убийством и каннибализмом? — его голос звучал почти весело. — Да и нет. Мне кажется, чем… меньше значимость, тем труднее говорить об этом. — И я не подталкивал тебя к этому. По крайней мере, не специально, — да, он действительно веселился. Уилл почувствовал, как его лицо вспыхнуло. — Мне намного легче в чем-то признаться, когда нужно просто ответить “да” или “нет”.       Ганнибал убрал руку от его волос, двигаясь, пока лицо Уилла не упало на подушку, и он не оказался сверху, наблюдая за ним.       Уилл лежал пассивно. Либо Ганнибал облегчит задачу, либо усложнит - оба варианта казались одинаково вероятными, но пока Ганнибал не выбрал одно из двух, он мало что мог сделать.       Ганнибал улыбнулся ему все той же легкой сладкой улыбкой, что и на кухне. — Вы хотите, чтобы я укусил вас, Уилл?       Легче, да. Уилл закрыл глаза, сжимая простыни в руках и молясь. — Да. — Вы хотите, чтобы я укусил вас прямо сейчас, в этой самой постели? — Да. — Это вызывает в вас желание?       А тут уже сложнее. Брови Уилла нахмурились, пока он искал однозначный ответ. — Я не знаю. — Хотите попробовать и узнать? — Да.       Едва он сказал это, Ганнибал перевернулся, прижал его своим собственным весом и сильно укусил за плечо. Уилл издал сдавленный заикающийся вздох, когда ощущение вспыхнуло, будто фейерверк, и передалось по коже: эйфорическая боль пронеслась от нерва к нерву, поднимаясь к мозгу. Какая-то его часть хотела бороться, но была подавлена ощущениями и реакциями, которые вызвал Ганнибал, впившись в него зубами.       Уилл знал, что эти зубы могут сделать с человеческой плотью. Ему снилась дыра в горле Фрэнсиса Долархайда, и эти сны не были кошмарами. Уилл приподнял плечо, приглашая.       Вместо того, чтобы сильнее укусить, пососать кожу или пролить кровь, Ганнибал переместился с плеча на руку так быстро, что Уилл едва ли мог предвидеть следующий укус. Он был больше похож на щипок, но когда Уилл открыл глаза, то было облегчением увидеть, как белые смертоносные зубы впиваются в его плоть.       Он познал ответ; он чувствовал, как поднимается его член. Он задался вопросом, почувствовал ли это Ганнибал, но перестал беспокоиться, ведь он продолжал его кусать.       Ганнибал продолжал: на другой стороне шеи, где на мгновение остановился, чтобы пососать кожу, а затем вниз по спине разбрасывал наугад укусы так, чтобы Уилл не мог их предвидеть. Один на пояснице, один на ребрах, на другой стороне, чуть выше. Он двигался медленно, увеличивая силу с каждым укусом, чтобы Уилл мог чувствовать каждую крупицу. Пальцы Уилла непроизвольно согнулись, и ему пришлось бороться с желанием извиваться, прижаться растущей эрекцией вниз, а спиной — вверх. Он держал глаза открытыми, невидящим взглядом глядя на чужую сторону кровати.       Через дюжину или более укусов Ганнибал остановился, преклонив колени над бедрами. Он погладил Уилла по бокам, поглаживая укусы. Уилл чувствовал себя так, как будто на местах укусов останутся синяки. Он надеялся на это. — Могу ли я снять вашу одежду? — спросил Ганнибал, его пальцы оказались в нескольких миллиметрах от боксеров Уилла.       Уилл задыхался в неуверенности. Его реакция была очевидна, как и отсутствие возражений. Но Уиллу казалось, что он показывает себя больше, чем следовало бы. Уиллу хотелось, чтобы Ганнибал просто перестал спрашивать. — Да       Он согнул колени, для того чтобы приподнять бедра достаточно, чтобы позволить Ганнибалу стянуть его нижнее белье вниз по бедрам. Он позволил бедрам упасть обратно на кровать, прижимая член к простыне, когда Ганнибал полностью снял его и провел от колена к верхней части бедра собственнической рукой. Слегка покачнувшись, Ганнибал оказался между его ног, стоя на коленях почти у изножья кровати.       Уилл мог представить, как они выглядели сейчас: словно картина с трагической греческой фигурой, обнаженной перед чудовищем, которое обязательно поглотит его целиком, позади него. Ему это нравилось.       Ганнибал положил руки на кровать рядом с бедрами и наклонился. Он позволил своему дыханию согреть пятно на тыльной стороне бедра Уилла, прежде чем укусить, потянув за кожу, как будто действительно решил ее порвать. Жжение и боль от этого достигли члена Уилла и заставили его тяжело дышать. Этот укус был дольше, чем остальные, более жесток и более сладок.       Когда Ганнибал оторвался от кожи, Уилл был абсолютно уверен, что будет чувствовать особую отметину ещё несколько месяцев.       Следующая цель Ганнибала была выше, достаточно далеко, чтобы Уилл почувствовал, как кончик его носа коснулся изгиба левого бедра. Горячее влажное прикосновение языка Ганнибала перед тем, как он прикусил кожу, изменило укус от просто эротического до чего-то между чувственным и очень, очень грязным. Теперь он был достаточно близок, так что шоку от боли не нужно было путешествовать, распространяясь под кожей Уилла и в его паху, как рябь в пруду       Зубы двинулись, слегка царапая кожу, когда Ганнибал пытался удержать его бедро. Он даже не закрыл рот: клыки и резцы, прорезающие линию тепла через бедро и вверх, пока он не остановился, чтобы сомкнуть их вокруг той самой плоти, которой коснулся его нос несколько минут назад.       Это было совсем не тем, что Уилл мог себе представить даже в часы, проведенные между их обеденным столом и сном. Он был рад, что все произошло именно так. Он не смог бы подготовиться к тому, как это заставляло член дергаться, как это скручивало каждый нерв его ягодиц в плотный клубень удовольствия. Чем сильнее Ганнибал кусал, тем труднее было сдержаться. Его бедра перекатывались по кровати, колени и плечи непроизвольно дергались, едва он пытался остаться неподвижным. Кожа надорвалась, а из его горла вырвался вздох, и он вслепую потянулся назад, чтобы схватить Ганнибала за плечо.       Ещё раз проведя по нежной разорванной плоти, Ганнибал приподнялся на локтях. Уилл представил, что он восхищается своей работой, как произведением искусства.       Он сказал, восторженно и самодовольно: — Вы звучите так, как будто бежите, спасая свою жизнь, Уилл. Хотите, чтобы я остановился?       Нет, совсем нет. Уилл слышал биение сердца в ушах, и ему пришлось отдышаться, чтобы сказать: — Нет.       Руки обхватили его бедра, безжалостно массируя как поврежденную, так и нетронутую кожу. — Вы хотите, чтобы я перевел это в что-то более откровенное? Сексуальное?       Уилл стиснул зубы от внезапной вспышки гнева. Он не хотел говорить это вслух, но видимо, даже простое решение должно быть осложнено препятствиями. — Да!       Он был готов к новым вопросам, к тому, что Ганнибал будет тянуть их и заставлять умолять, но не был готов к тому, что Ганнибал станет дергать его за бедра, обнажать его, наклоняться и лизать ямку над его входом.       Это было не просто грязно, это было подло. Первобытно. Кровь Уилла стучала в ушах, и ничто не могло помешать ему двинуться в кровать; член безжалостно терся о простыни, когда Ганнибал давил на него, снова и снова облизывая его дырочку. Как и в случае с укусами, он увеличивал давление с каждый разом, не прекращая, пока один раз не двинулся так правильно, что Уилл вскрикнул.       Он прикрыл рот одной рукой, приподнимая бедра ровно настолько, чтобы вторая рука поместилась между телом и кроватью. Он взял себя в руку, и, хотя ему едва хватало места, чтобы двинуть кулаком, это оказалось не нужно; коротких отрывистых толчков бедрами было достаточно, чтобы удержать нарастающее, совершенно невыносимое напряжение; при этом Уилл был достаточно сдержанным, чтобы Ганнибалу даже не приходилось следовать за его бедрами, чтобы прижаться к его входу языком.       Это было восхитительно навязчиво, как и все, что Уиллу нравилось в Ганнибале — одновременно правильное и неправильное, грубое и утонченное, предназначенное для его, Уилла, защиты и разрушения. Точка соприкосновение была так мала; даже меньше, чем то, насколько раскрытым Уилла держали его руки, но все еще достаточная, чтобы чувствовать, как Ганнибал пробирается сквозь всю его нервную систему. Каждое движение Уилл ощущал в подушечках ног и груди.       Это было похоже на поедание изнутри.       Уилл с силой сжал кулак, едва в состоянии заглушить издаваемые им звуки и едва ли хотя это делать. Он подумал, что мог бы кончить прямо так, если бы только Ганнибал чуть сильнее прижал свой язык.       Вместо этого Ганнибал отстранился, но прежде чем Уилл смог это заметить, его зубы впились в его правое бедро, как раз напротив последнего укуса. Сейчас Ганнибал не был нежен. На мгновение Уилл подумал, не собирается ли Ганнибал оторвать от него кусок, прежде чем его бедра упали на кровать, а член грубо толкнулся в руках. Уилл кончил. В горле пересохло, и он знал, что издает странный, задушенный звук, но не слышал сам себя.       Уилл рухнул на кровать, чувствуя легкость и пустоту. Он почувствовал себя лишь оболочкой — довольной, ноющей оболочкой. Едва он заметил, что Ганнибал перестал его кусать, то почувствовал, что большой палец прошелся по оставленной им отметине; там почти наверняка была кровь, смешанная со слюной. — Теперь ты лучше понимаешь природу своих желаний, Уилл?       Уилл издал тонкий, задыхающийся смешок. — Кажется, да. — Это отлично. Понимание самого себя необходимо для эмоционального удовлетворения.       Невозможно было бы стереть ухмылку с его лица. Доверься Ганнибалу, и он сыграет неправильного доктора в спальне. — Я действительно чувствую себя удовлетворенным.       Руки Ганнибала скользили по большому количеству оставленным им пятен, иногда давя, иногда просто поглаживая. Его руки поднялись вверх по телу Уилла, и он растянулся на его спине, прижимая своим весом. Ганнибал был повсюду – каждой частичкой Уилл ощущал его.       Ганнибал сказал ему на ухо: — Тогда, может, вы поможете мне почувствовать то же самое. Это было бы честно.       Честно говоря, Уилл не был уверен в своих мыслях, но в этот момент они не казались важными. Он попытался перевернуться, чувствуя себя несколько вялым, когда снова взял себя в руки.       Ганнибал сдержал его за плечи, не давая двинуться с места. — Нет, останься.       Уилл подумал возразить или хотя бы попытаться обернуться за плечо, чтобы увидеть, что же задумал Ганнибал, но он отказался от этого. Уилл закрыл глаза, сунул руку под ближайшую подушку и снова представил, как сейчас смотрится Ганнибал, как они с ним выглядят вместе, исходя только из своих ощущений и звуков вокруг.       Ганнибал одну руку держал на его плече, а второй спустил штаны до середины бедер. Уиллу казалось, что так он пытается предотвратить любые попытки сбросить его. Рука его снова скользнула вниз по бокам Уилла к его бедру, а затем и туда, где он все ещё был скользким от слюны. Он почувствовал, как Ганнибал занял свое место, почувствовал давление твердого члена на свой вход, и на мгновение действительно напрягся, готовясь к дискомфорту, но это оказалось напрасным.       Член Ганнибала более-менее легко проскользнул между бедер Уилла, не нацеленный на проникновение. Это был… новый опыт. Другой. Когда Ганнибал толкнулся в него, в глазах Уилла вспыхнули яркие пятна ощущений: легкое трение о дырку, прижатие бедер к ноющим следам укусов, резкое дыхание за спиной, ногти, впивающиеся в плечи, запах пота и спермы. Он чувствовал, как будто мог видеть движения бедер Ганнибала, напряжение мышц его спины, но не смог бы представить его выражение лица, даже если бы захотел. Уилл хотел увидеть его своими глазами.       Уилл вздрогнул от осознания того, что это повторится ещё раз. Он не мог представить себе будущее, в котором не смог бы узнать, как именно выглядел Ганнибал, доводящий себя до оргазма. Это казалось таким же неизбежным, как движения Ганнибала по его расщелине, будто они произносили обещание.       Ганнибалу удавалось сохранять постоянный ритм, рассчитанный по времени в такт метроному. Однако он надавил ещё сильнее, пока не начал трясти Уилла с каждым толчком, и смазки его собственной слюны едва хватало. Каждый глоток воздуха вырывался из него, едва он делал рывок вперед. Сам Уилл должен был дышать, чтобы не оставаться полностью неподвижным в ожидании разрядки Ганнибала.       Ганнибал внезапно отпрянул, отодвинувшись от тела Уилла. — Не двигайся, — приказал он быстро и достаточно резко, чтобы Уилл повиновался на автомате.       Уилл позволил себе открыть глаза, повернувшись ровно настолько, чтобы увидеть Ганнибала периферийным зрением. То, как Ганнибал тянулся за его членом, повиснув над ним.       Ощущение, что Ганнибал попадает по следам укусов, заставило Уилла вздрогнуть. Ганнибал положил левую руку на спину Уилла, не двигаясь, пока не наткнулся на его зад. Он задел место, в котором осталась разорванная кожа, и кровь Уилла, казалось, хлынула по артериям прямо к этим точкам. Хотя он почти не двигался, пока Ганнибал продолжал наслаждение, Уилл отчаянно запыхался, отчаянно нуждаясь в том, что до сих пор не мог найти.       Рев крови в его ушах постепенно стихал, и его дыхание – вместе с дыханием Ганнибала – возвращалось к чему-то более-менее нормальному.       Потеря рук Ганнибала на его коже ощущалась почти так же болезненно, как следы его зубов. Уилл почувствовал себя совершенно лишенным энергии, как будто связь оборвалась. Он только собрался с силами, чтобы обернуться, как Ганнибал слез с кровати, полностью прервав контакт их тел. — Я найду что-нибудь, чтобы привести тебя в порядок, — сказал Ганнибал, снова натягивая штаны.       Уилл смотрел на него, наблюдая, за тем, как Ганнибал осматривает спальню. — Не беспокойся. — Утром тебе будет некомфортно, — пауза, — Эта частица тебя тоже может потребовать внимания. — Не делай вид, что не надеешься увидеть следы, – Уилл огляделся, как мог, не поднимая лицо от сгиба локтя, — Просто используй мои шорты.       На лице Ганнибала промелькнуло отвращение, но он поднял их с края кровати и начал вытирать кожу Уилла – ну, насколько было возможно – ведь это было лучше, чем оставить все как есть. Он не был нежным, грубо потирая каждое ноющее место. Это помогло Уилл запомнить их позиции, и сформировать их очертания в уме.       После этого Ганнибал бросил боксеры на пол. Он обошел кровать и забрался на свою половину так, как будто это была обычная ночь.       Не говоря ни слова, он притянул Уилла к себе, пока он не выбрался из влажного пятна, в котором лежал, и не распластался на груди Ганнибала. Это положение едва ли было интимней вчерашнего, но для Уилла их разница была подобна разнице между цунами и землетрясением.       И когда мир застрясся, он заснул, чувствуя себя в полной, необъяснимой безопасности.