Хроники наложниц гарема

Обычный день в городе Новосибирске был как всегда ветренным и облачным. Солнце грело слабо, пряталось за густые серо-синеватые облака, плывущие по небу лениво и равномерно. Шум машин, порывы ветра, раскидывавшего собранные дворниками охапки осенних листьев обратно по тротуарам, голоса — все смешивалось в один сплошной гул, но при этом слышать его было даже приятно. Все студенты Новосибирского государственного университета в это воскресенье в своем большинстве остались дома, несмотря на то, что снова объявилось какое-то общее мероприятие. Те, кто учился здесь уже не первый год, знали, что за непосещение подобных сборов никаких проблем у них не будет. Шли в основном первокурсники и те, кому было нечего делать дома или же требовалось просто убежать от проблем. В числе последних как раз находилась Полина, которая довольно уныло шла через старый парк. Потрескавшаяся брусчатка, ободранные лавочки, скрюченные голые деревья и неухоженный газон. Это место и раньше было не слишком привлекательным для горожан, даже будучи спокойным и тихим, располагающим к раздумьям и разговорам, а сейчас вовсе можно увидеть несколько человек в конце центральной аллеи. И парк явно никто не собирался ремонтировать. Полине было не слишком интересна судьба этой аллеи, этих маленьких тропинок между деревьями, засыпанных листьями. Она всего лишь проходила здесь каждый день по пути в университет и уже много раз слышала от одногруппников истории о том, что в заброшенной беседке есть какая-то новая статуя, которую мало кто видел. Мол, она исполняет желания. Подумать только, желания! Разумеется, Полина не верила всем этим байкам, так как была обычно серьёзна и рассудительна, но до мероприятия оставалось ещё больше сорока минут, поэтому интерес ее к старому строению стал более живым. Девушка свернула с дорожки и прошла на тропинку. Взрытая корнями старых елей и осин земля, поросль колючей травы по бокам… А туда ли она идёт? Сейчас было все равно, все равно чем-то себя нужно занять. В квартире сидеть ей не хотелось с самого утра из-за назойливых друзей соседей сверху, с непонятно какими намерениями пришедших раньше на целый час (конечно, та шумная девушка обязательно рассказала о грядущих посиделках своим знакомым). Может, их активность и нетерпеливость кому-то нравилась, но Полина любила пунктуальность и почти никогда сама не опаздывала или не приходила раньше времени. Она была такой почти с самого детства. Воспитанная, серьёзная, даже хитрая. Эти качества передались от матери, которая содержала небольшую сеть гостиниц в Турции, от этого была в достатке и обеспечивала дочь всем необходимым, при этом делая ее не капризной и привередливой, а ценящей свое богатство. Мать Полины всегда желала своей дочери лучшего, и хотела, чтобы девушка добилась успеха в карьере и в личной жизни. Отец девушки был по национальности турок, а по профессии дипломат. Умный, дальновидный и упрямый. Он ездил по многим странам и в один визит в Россию как раз и познакомился с ней. Завязалось общение, затем отношения, которые несколько раз терпели крушение из-за твердых характеров обеих сторон, а потом брак и Полина. Девочка поначалу жила в Турции, росла там и ходила в детский сад, турецкий знала как свой родной, русский учила тоже, ездила на родину матери и проводила по нескольку недель там. Затем, когда пришло время идти в школу, родители задавались вопросом, где лучше всего будет ей находиться, в какой из двух стран? В итоге, все решилось, девочка осталась жить в Стамбуле, но ей наняли нескольких учителей, чтобы она изучала ещё и русский и английский языки. Последний Полине жутко не нравился, но был нужен, «чтобы построить успешное будущее», как говорила мать. А к семнадцати годам, окончив школу, девушка переехала в свой родной город, где и начала учиться на педагога, чтобы преподавать математику и физику. С этими предметами Полина дружила с детства. Ей нравилось точность, нравилось понимать каждое явление в природе и нравилось пробовать рассчитывать и предполагать, каким будет его исход. Подходящий склад ума сделал из девушки отличницу по этим предметам и дал возможность дальше любить свою учебу и будущую работу. Но ей не приходилось по душе то, что теперь чуть ли не каждые две недели объявляются общие сборы, на каждом из которых говорят фактически одно и то же. Меняются только несущественные и почти никого не интересующие новости учебного заведения, которые, по правде говоря, мало какое отношение имели к учащимся. И в какой-то другой раз Полина бы непременно осталась дома, но в этот раз все было по другому. Обстоятельства заставили собраться и пойти просиживать штаны в заполненном актовом зале. Полина пнула серый камешек носком ботинка и втянула носом прохладный лёгкий воздух. Ветер продолжал трепать пряди светлых прямых волос, выбившихся из низкого хвоста, пытался забраться за воротник черного пальто, и девушка пожалела, что не надела свой шарф. Впереди показывалась старая беседка с заколоченными окнами, Полина остановилась перед ней и осмотрела строение. Странно, что она и вправду не была здесь за все время. Не заметила этот неприметный домик с восьмиугольной крышей и надтреснутыми кирпичными стенами. С темными провалами больших окон, небрежно заколоченных досками. Полина не привыкла ходить по таким местам. В Стамбуле, в районе, где она жила, было достаточно заброшенных зданий, по которым любили лазать и искать приключения ребята, но мама всегда говорила ей, что в таких некрепких старых постройках находиться опасно. Да и что там было делать? Девушка посмотрев на часы ещё раз, поняла, что время ещё есть и обошла беседку кругом. Все абсолютно одинаковое с каждой стороны, света внутри не было видно. Здание старое, но конструкция довольно крепкая, несмотря на то, что находилась уже не первый десяток, как посчитала девушка, лет. Полина снова остановилась у двери и дёрнула за ручку. Та с тихим скрипом поддалась, дверь открылась, и перед глазами предстало небольшое запыленное помещение со статуей посередине. Ровно пять фигур, отдаленно напоминавшие человеческие, со сглаженными линиями плеч и ног, пустыми лицами, они держались за руки, стоя вокруг восьмиугольного каменного стола. Оставалось пустым только одно место. Полина чувствовала необъяснимую тревогу даже несмотря на то, что находилась совершенно одна в этой заколоченной беседке. Полина вдруг увидела, что на столе вырезаны завитки и символы. Это заставило ее подойти ближе и по прежнему не понимать происходящего все больше и больше. О да, она узнавала эти буквы! Слова были написаны на старом турецком языке, о котором ей много рассказывал отец. На нем писали древние сказания о великих героях и правителях, девушке несколько раз доводилось видеть свитки в музеях, но… Как же это могло появиться здесь сейчас? Полина подошла к столу и прочитала, касаясь поверхности гравировки.       — Изменить прошлое или увидеть будущее? И нахмурилась.       — Что за чертовщина… Какое это вообще отношение имеет ко всему? «Ладно, предположим, что мои одногруппники, когда рассказали мне это, решили просто меня разыграть…» — подумала девушка. — «И у кого там нет чувства юмора?»       — Ну что же, пусть так. Я изменю прошлое. Гравировка начала пропадать, вместо нее вдруг вырисовалась следующая надпись.       — Ты сделала свой выбор. Пути назад нет. От этих слов стало не по себе. Полина обернулась и увидела пустые лица статуй, стоящих вокруг нее. Ей даже начало казаться, что вскоре одна из фигур подойдёт к ней и протянет руку, приглашая замкнуть круг. Сердце от этого начало стучать быстрее, и девушка захотела попятиться к двери, чтобы выйти отсюда и покинуть это место, но ее ноги словно стали частью каменного пола и вросли в него. Лёгкие сдавливал подступающий страх, касаясь позвоночника холодными костлявыми пальцами. Воздух начал заполняться туманом, голова вдруг стала тяжёлой, ноги переставали держать. Полина оперлась о стол локтями и закашлялась, опуская голову вниз. Перед глазами вскоре все побелело.

* * *

Странный запах гнилых морских водорослей, рыбы и пота ущипнул за нос. От гула голосов и криков болела голова, а пол внизу словно качался из стороны в сторону. Полина почувствовала ужасную боль в пояснице и затылке, что заставило ее поворочаться на месте и обнаружить себя сидящей на чем-то жёстком. Ее спина была прислонена к какому-то деревянному срубу, холодному и влажноватому. Хотелось пить или хотя бы умыться. Девушка с трудом открыла глаза и увидела над собой потолок из досок. В голове что-то зашевелилось, Полина вспомнила события последних десяти минут. Она находилась в беседке и, кажется, потеряла сознание там. Где она сейчас? Что за шум вокруг? Что это за место? Неужели ее кто-то подобрал и куда-то унес?.. «Вот черт!» — подумалось ей. Девушка подобралась, поворачивая голову, и осмотрела помещение. Много девушек в изношенных оборванных одеждах сидели на полу, бочках и старых тюфяках. Помещение без окон, только странные балки с досками поперек, отдаленно напоминающие столы, чем-то заляпанные, с торчащим старым кинжалом. Небольшая лесенка вела к двери, по обеим сторонам были сложены ведра и тряпки. Было слышно, как вода разбивается о стены. Поток тихих панических мыслей прервала девушка, подошедшая прямо к Полине. Девушка была вся в какой-то глине, со всклокоченными русыми волосами и большими серыми глазами.       — Наконец, очнулась, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Я уж думала, ты умерла…       — Где мы?       — Бедняжка. С самого Крыма была сама не своя… Мы на корабле, плывём в Османскую империю. Неужто совсем ничего не помнишь? Полина судорожно вдохнула и пошарила руками по полу рядом с собой, но на телефон так и не наткнулась. «Чья-то глупая шутка. Может, кто-то из моих приятелей театралов решил позвать?»       — Я Анна. За тобой с самого начала наблюдаю, плохо ты выглядишь. Чего глаза-то у тебя такие? Уж свыклись все с мыслью, что в гарем попадём.       — В какой гарем? Это какой-то розыгрыш, да? Однако, по удивлённому выражению лица Анны было понятно, что ни о каком розыгрыше она не знает.       — Что за слова ты говоришь? Я не понимаю тебя, — девушка уселась рядом с Полиной. Та запрокинула голову обратно на сруб. — Видно, совсем тебе худо стало… Да только помощи здесь ждать неоткуда. Если повезёт нам, бог смилуется, в гарем попадём. А там и есть, и спать в тепле можно… Полина же пыталась все сообразить. Каким образом она сюда могла попасть? Кто ее приволок на съёмки сериала таким идиотским образом? Она готова была поспорить, что друзья снимают откуда-то это все на камеру и смеются с ее непонимания. Полина сжала зубы и нахмурилась. Изменить прошлое или увидеть будущее?       — Что за чертовщина… Какое это вообще отношение имеет ко всему? «Ладно, предположим, что мои одногруппники, когда рассказали мне это, решили просто меня разыграть…» — подумала девушка. — «И у кого там нет чувства юмора?»       — Ну что же, пусть так. Я изменю прошлое. От осознания и тычка в бок девушка вздрогнула и сготнула. В горле было сухо, нижняя губа начала подрагивать, руки судорожно сжали края старой рубахи. «Нет, нет и нет… Не могло это быть все взаправду». Однако окружающая обстановка заставила поменять свою точку зрения и понять, что все здесь настоящее. И запах, и девушки вокруг, и вода за бортом.       — На тебе лица нет. Скажи хоть, как зовут тебя, — спросила Анна.       — Полина, — севшим голосом назвалась девушка. От напряжения внутри у нее покраснело и вспотело лицо.       — Имя красивое. Только чужое какое-то, не русское.       — Быть может. На лестнице загремели чужие шаги, дверца отворилась, в трюм зашли трое смуглых мужчин, двое из которых несли по кастрюле и ковшу, а ещё один — плошки. Девушки сразу же поднялись и подбежали к ним, собираясь у стола.       — Ешьте идите! Иначе с голоду здесь подохнете… — произнес на турецком один из них. Полина удивлённо смотрела на то, как девушкам раскидывают по плошкам странное варево, пока сами рабыни пьют воду из одного ковша, поочередно передавая его друг другу, и поморщилась. Она привыкла к чистоте и порядку, а тут, мало того, что запах стоит отвратительный, да ещё и гигиены никакой. «Им даже ложки наверняка не моют». Анна побежала туда же и взяла плошку себе, а потом, только эти трое ушли, уселась обратно, уплетая за обе щеки грубую кашу на воде.       — Глупая ты, Полина. Чего не взяла еды? Здесь кормить до утра не будут. Только работать да спать нам остаётся, — сказала девушка, косясь в сторону двери. — Ну да не велика беда. Утром уж будем в Стамбуле, так говорили сегодня. А там, может, что перепадёт. Чувствуя жажду все больше, Полина повернулась к девушкам и лучше их осмотрела. Все в пыли и грязи, растрёпанные, с затравленным испуганным взглядом. Сгорбившись, ели кашу, выскребывая все едва ли не до глиняной крошки. Никто не желает ни с кем делиться — едят они, как видно, и вправду мало. Полина прикрыла глаза, пытаясь унять головную боль. Она понимала, что и в прошлом, и в будущем ей пришлось бы тяжело. Но раз уж она здесь, то будет обязательно пытаться что-то менять. Рано или поздно у нее получится.

* * *

Повествование от лица Полины. И вправду, все было так, как сказала Анна. Еды и воды рабыням больше не давали, а ещё заставили убирать весь трюм перед сном. Пригрозили тем, что будем спать на голом полу, да никто и не противился, лишь тихо себе пожаловались и стали драить полы тряпками. Мне было ужасно в этой обстановке. Голова трещала от вони и шума, я вся извозилась в грязной воде, пока ползала по полу, волосы превратились в гнездо ястреба, все спутались и собрали в себя весь возможный мусор. Не так я себе представляла изменение прошлого, чего уж тут. Но в жизни ничего так просто не даётся, это я поняла уже за двадцать два года своего существования. Поэтому приходилось каждый раз пытаться не дышать и оттирать грязный пол. Спали мы на каких-то тюфяках с соломой или на покрывалах. Всю ночь палубу качало, было холодно от сквозняка и сырости внизу, я долго не могла уснуть, да и, кажется, у меня вовсе к полуночи поднялась температура. Наутро нас разбудили рано и выперли всех как скот наружу. Я вышла на палубу, стоя в середине колонны из всех девушек. Яркий солнечный свет слепил глаза, безоблачное небо раскинулось над морем и городом. Дома на старый манер, прямоугольные, с толстыми стенами и навесами из пёстрой ткани, различные лавки в порту, от которых несло рыбой за триста метров. Рабочие перетаскивали мешки на корабли.       — Чего вылупилась? Шагай дальше! — я услышала голос за собой и получила тычок в спину, но ничего не ответила и продолжила идти по палубе. Свой характер сейчас показывать нельзя, иначе за это можно поплатиться. Я привыкла всегда сначала хорошо разведывать обстановку, а затем действовать, если это может потребоваться. Мы спустились на твердую землю, и я наконец вздохнула с облегчением. Может, моя тошнота пройдет быстрее, чем я думаю. А пока торговцы обходили нашу колонну со всех сторон, подводя всех к какому-то строению.       — Встаньте ровнее, в линию! — прикрикнул один из них. Я поравнялась с девушками возле меня и подняла голову, осматривая порт. Корабли стояли парусные, деревянные все до одного. Росли кипарисы и другие южные деревья. Это все же не шутка. А я до последнего момента надеялась. Мимо нас проходили мужчины в свободных одеждах и жилетках, то и дело косясь в сторону кого-то из девушек, за что получали выкрики торговцев и уходили прочь. Вскоре я услышала чьи-то шаги и повернула голову. С начала колонны проходила черноволосая женщина в дорогом полосатом платье с треугольной тюбитейке и низенький смуглый мужчина в лиловом халате, чалме и кольцом в ухе.       — Сейчас вас поделят на две стороны. Одна поедет во дворец, в гарем, а другая останется здесь и уже не мы будем решать дальнейшую судьбу тех, кто попадет туда, — сказала женщина, проходя мимо девушек. Все опустили головы и сложили руки, вперив взгляд в пол. Некоторое время слышались обрывки фраз женщины, она отправляла девушек по очереди то в одну «группу», то в другую. Одна, из тех, что стоялт передо мной, ушла влево, туда же и следующая, затем ещё одна направо, дошла очередь до меня.       — Бледная ты какая-то… — нахмурилась женщина, поглядывая на мужчину в лиловом халате. Затем на торговцев. — Уж не больна ли она чем-то?       — А мне почем знать? Я довёз товар в сохранности.       — Ладно уж, позже проверим. Женщина подтолкнула меня за плечо к правой колонне и продолжила осматривать девушек дальше. Я оглядела остальных и отметила, что все довольно привлекательны, но сразу же нацепили на лицо какую-то маску неприязни. Анну я увидела в колонне напротив. Девушка сразу же поникла и опустила голову, отвернувшись. Кажется, туда отправят обычных рабынь, которые в гарем не попадут. Жаль, она, вроде как, симпатичная.       — Девушки! Аллах сегодня милосерден к вам, потому вы отправляетесь в гарем Сулеймана Хана, — торжественно провозгласила женщина и улыбнулась уголками тонких губ. Лиловый халат ещё раз придирчиво оглядел каждую, а затем замахал рукой, подгоняя нас. Мы дошли до дворца не слишком быстро, но и не медленно. Красивое, просто огромное строение с обилием балконов, террас и колонн с остроконечными пиками. Цветущие душистые сады, свежий ветер… Да, здесь пахло определенно лучше, чем в порту и на корабле, но моя зловонная одежда всё ещё действовала на нервы, хотелось поскорее помыться. Мы шли по коридорам, пока не оказались возле больших деревянных дверей. Слуги в смешных шапках и красных кафтанах отворили нам их, и, под предводительством женщины в тюбитейке и мужчины в бирюзовом халате, мы ступили в гарем. Меня удивило и обрадовало помещение. Большое, красивое и пёстрое, с фигурными рамками на окнах, многочисленными подстилками, диванами и шелковыми подушками. На столиках горели свечи в кованых канделябрах, под потолком висела люстра. С обеих сторон, перед поворотами, уходящими в неизвестном мне направлении, вели лестницы на балкон. А там, опираясь на каменные песочного цвета перила, шептались красиво одетые девушки. Это, значит, местный авторитет. Учту…       — А теперь, идите в хамам, — сказала женщина, пока служанки в голубых и красных платьях стали раздавать всем полотенца и одежду. — Затем я расскажу вам обо всем. Я взяла полотенце из рук девушки и двинулась за вышедшей ещё одной женщиной в тюбетейке.

* * *

      — Каждая наложница должна быть воспитанной и благоразумной. Вас будут обучать каллиграфии, пению, музыке и танцам, а также этикету и искусству красноречия, — ходя взад-вперед, вещала Фидан калфа. Как оказалось, именно так зовут женщину, выкупившую нас из порта. — Помните, что каждая выходка здесь карается! Наказание понесут все, даже если выновата будет лишь одна из вас. Вам запрещается выходить за ворота, пропускать занятия и завязывать драки. Запрещается встречаться с другими мужчинами и проводить время с ними. Даже если вы ещё ни разу не бывали у шехзаде.       — А аги разве за мужчин не считаются? — спросила рыжая хорошенькая девушка.       — Не считаются, — спокойно сказала Фидан. — Перед службой в гареме всем мужчинам проводят некоторые… Операции. Девушки тут же захихикали, сразу же сообразив, о чём идёт речь. Я же внимательнее старалась запомнить каждую наложницу, так как это могло пригодиться в будущем. Я должна буду знать, как себя вести, как себя показывать. Проявляться в первое время в таком месте может быть довольно опасным. При том, что каждая из девушек вскоре будет отчаянно бороться за путь к одному из шехзаде. А если навлечь на себя неприятности в неподходящий момент, это все может выйти боком. Я услышала шепот сверху и подняла голову, встречаясь взглядом с одной из четырех девушек, стоявших на балконе. У нее была бледноватая кожа, слегка впавшие глаза, но смотрели они так надменно, будто выжигали дыру. В глаза мне только позже бросился круглый и довольно заметный живот. Вот так да.       — Чего туда уставилась? — передо мной возникла Фидан, упирая руки по бокам. — Слушай внимательно, иначе упустишь что-то важное. Я кивнула и продолжила слушать правила. Как много «нельзя» и как мало «можно»! Я не привыкла к такой ограниченности своих действий, но, как видимо, придется подстраиваться. Здесь, как и везде, чем больше власти, тем больше полномочий и свободы. Главное — проявлять осторожность и наблюдательность. А ещё уметь думать головой и понимать последствия. Тогда можно дойти до вершины этой горы и стать сильнее… Я снова посмотрела на фавориток и выгнула бровь. Я должна оказаться там. На вершине.