— Подъем! Давайте, давайте, быстро!
Этот голос четвертое утро подряд был для Полины хуже будильника. Звонкий, и его не заткнешь ничем, пока не встанешь. Девушка разлепила глаза и огляделась. Это был не сон, как однажды подумала она. Правда, Османская империя, и здесь, в гареме, сейчас находится она и остальные. Пришлось спешно вставать и заправлять кровать — хотя кроватью это для человека из двадцать первого века назвать трудно — и убирать ее в угол комнаты к другим.
— Сегодня у вас будет трудный день, — энергично меряя ногами пол, женщина поставила руки по бокам. — Ешьте, а следом я отберу некоторых из вас, вы сразу пойдете на занятие, а остальным объяснят правила во всех подробностях. Ясно?
— Да, Фидан калфа, — девушки ответили, синхронно кивая.
Полина была за все время на занятиях лишь три раза, что ее немного огорчало. Она хотела найти применение здесь своему уму и способностям, но оставалась постоянно в комнатах, переносила белье, убиралась. Вскоре она узнала, что по нескольку девушек есть у каждого шехзаде, в гареме которых они находились. Они одаривали своих любимиц подарками, драгоценностями и приглашением в свои покои к ночи. Полина отметила, что почти все только об этом и говорят, мечтают о том, чтобы когда-нибудь оказаться у шехзаде и понравиться ему так сильно, чтобы он забыл про других. Пока что наибольшим уважением и властью пользовалась Фатьма хатун, фаворитка шехзаде Мустафы, старшего сына султана.
Фатьма была на вид не слишком доброжелательной, но так искусно сплетала слова в сладкую длинную речь, когда беседовала с заходящей в гарем калфой, так подбирала метафоры, что можно было и впрямь поверить в ее широкую душу. Но и не для кого не секретом являлось то, что она с презрением относилась к низшим рабыням, не щадила никого, кто посмел отобрать у нее шехзаде или заинтересовать его. Фатьма ещё и прославилась в гареме тем, что устроила бунт и обожгла лицо Хюррем султан, самой могущественной на данный момент женщиной в Османской империи.
Во всяком случае, Полина сочла даже немало удобным то, что ходила почти по всему гарему, кроме верхних этажей, это позволяло ей больше информации подчерпывать для себя, больше наблюдать и постепенно составлять свой план действий. Она не хотела задерживаться в низах, власть, которой обладают фаворитки, манила ее. Она будет осмотрительной и поднимется сначала на этаж любимиц шехзаде. А потом, кто знает, может и станет влиятельной женщиной в гареме.
Полина всегда мыслила холодно и считала, что применять излишне простые способы достижения своей цели — довольно опрометчиво. Необходимо мыслить наперед, так, чтобы твои действия не мог предугадать никто. Разумеется, устраивать демонстрации своей смелости и драки она не собиралась, ведь могла получить наказание, а значит, лишиться каких-то знаний, которые так нужны были в первое время. Поэтому девушка продолжала больше наблюдать и слушать и меньше говорить, но не преклоняться перед каждой из фавориток и ходить перед ними на задних лапках, как делали некоторые из ее «гаремного сословия», а только чуть-чуть проявлять послушание, чтобы, опять же, не заработать проблем.
Но волей-неволей, все равно нужно было общаться с кем-то, поэтому наиболее хороший контакт Полина нашла с одной девушкой из Венеции по имени Габриэлла. Она раньше прислуживала своей госпоже, молодой знатной дочери знатного человека, но однажды сильно разозлила ее тем, что случайно сожгла в печи какие-то письма. После этого госпожа лично распорядилась, чтобы Габриэлла больше не оставалась во дворце, а ее отец решил подарить служанку османскому хану. Так она и попала в гарем шехзаде.
А ещё одной очень важной деталью является неудобство мира в прошлом. Полине пришлось постепенно приучать себя к тому, что сейчас находиться она может только в максимум двух-трёх помещениях. Не будет теперь по утрам быстрого душа и горячей воды в принципе, если ты не будешь находиться в бане. Пришлось отказаться от зубной щетки и ароматной мятной пасты, заменив ее каким-то порошком со странным привкусом клубники и лаванды, от которого жутко вязало рот… А сколько электроприборов, даже телефона, без которого она не могла прожить больше двух дней, пришлось оставить?
— Эй, как тебя там, — послышался голос Фатьмы. Девушка восседала на диванчике перед столиком с фруктами и вальяжно осматривала каждую рабыню, словно показывала свое превосходство над ними. На бледной коже выделялся яркий румянец и подведенные тонкой нитью хны темные глаза. Полина обернулась к ней и ещё раз отметила, что наложница была не умопомрачительной красоты. Но, как видно, по здешним меркам, все же неплоха. — Чего пялишься? Или оглохла? Подойди-ка сюда.
Девушка поднялась со своего места и подошла к Фатьме, сложив руки впереди. Склонив голову на мгновение, она выжидающе посмотрела на фаворитку. Та отпила из серебряного стакана с узором цветов шербет и причмокнула пухлыми губами, цепляясь за каждую деталь фигуры девушки, что началу ее немного раздражать.
— Принеси мне ещё фруктов, они скоро закончатся.
— Фруктов у тебя достаточно, Фатьма-хатун. Позволь уйти.
— Ты что, не слышала меня? Принеси мне фруктов, поживее!
— Конечно, — с лёгкой улыбкой Полина склонила голову на бок и забрала поднос. «Повар, наверное, думает, что рабыня за рабыней подаёт еду всем любимицам шехзаде, а не только одной из них».
Как только я развернулась и хотела идти на кухню, двери в залу распахнулись. Фидан калфа, как обычно полна сил и спокойствия, тут же приказала нам выстроиться в линию. Полина положила поднос на стол и встала рядом с остальными.
— Дорогу! Махидевран султан! — объявил стоящий у дверей. Имя этих слуг она так и не запомнила.
Девушка обвела взглядом помещение и наткнулась на строгий взгляд калфы, после чего опустила голову.
— В глаза госпоже не смотреть! — напомнила Фидан изученное по нескольку раз правило за последние дни.
Но Полина все же скосила взгляд в сторону дверей и увидела там краешек малинового платья, расшитого золотыми нитями. Рядом с ним сразу же показался лиловый наряд Фатьмы. Махидевран султан остановилась рядом с нею лишь на миг, а затем прошла дальше, бесшумно скользя по полу все ближе и ближе. Она подошла к Полине, и девушка увидела, как полы платья остановились, султанша явно смотрела в упор. Не понимая, чем заслужила такое пристальное внимание, Полина подняла голову и увидела перед собой женщину среднего возраста с темными блестящими волосами, аккуратно убранными за золотой венец с малиновыми драгоценностями. Ее улыбчивый, но при этом неприятный внимательный взгляд прошёлся с головы до ног, после чего Махидевран султан продолжила просмотр наложниц, будто и не было тех двух секунд, которые показались Полине самыми неприятными за все прошедшее время.
Она так же внимательно всматривалась в лица еще пары девушек, потом, что-то сказав калфе, ушла. Фидан сразу же подошла к нам.
— Габриэлла, Гюленай, Бурсу, Полина и Ягмур — остаётесь. Вам выпала честь станцевать на празднике для шехзаде.
* * *
Повествование от лица Полины.
Видеть завистливые взгляды на нашей небольшой танцевальной группе было немного непривычно, но приятно. Хоть я и не думала, что все девушки настолько остро воспримут новость о том, что выбрали не их. Одни сидели и переговаривались по этому поводу друг с другом, другие стояли и метали взглядами молнии, пока каждую из нас одевают и причесывают.
Мне было очень приятно то, что я ещё раз сходила в баню и теперь чувствовала себя чисто и свежо. Для каждой из нас приготовили платья разных цветов — мне досталось синее с бело-золотистой вышивкой и полупрозрачными длинными рукавами. Мне уложили волосы, надели на голову какое-то украшение с закрученной и обвитой бисером проволочкой, простой кулон к платью. И духи — их делали, кажется, из масел цветов и небольшого количества спирта, чтобы запах держался дольше — куда же без них!
Далее нас выстроили в ряд, когда в комнату зашёл Сюмбюль ага. Он оглядел нас придирчиво и расплылся в довольной улыбке, отчего неширокие карие глаза сузились ещё больше.
— Прекрасно, прекрасно! Шехзаде будет доволен. Но вас надо обучить танцу. А теперь внимательно слушайте меня…
И следующие полчаса в зале раздавалось хихиканье от того, как ага вдохновенно демонстрировал нам движения, сам будто паря в воздухе. Я уж было подумала, что лучшей затеей будет его на праздник отправить, пластики у него явно побольше, чем у некоторых, и старалась впитать все в себя, как губка, передать всю грацию и плавность, чтобы на полную включить свое очарование на «выступлении».
Спустя час мы уже стояли у дверей в покои и выслушивали волнительные наставления Сюмбюля о том, когда и как выходить, с какой стороны смотреть, куда двигаться и что делать после.
— Одной из вас сегодня повезет, если вас выберут! — было последней его фразой, которую я услышала краем уха, когда стояла прямо перед резными дверями, за которыми слышалась музыка с протяжным мотивом.
Помещение было необычайной красоты, глаза разбегались, не понимая, на чем же лучше сфокусироваться. Розово-золотая мозаика на стенах и сводах потолка, узорчатый пол с изображениями переплетения ветвей розовых кустов, низенькие диванчики, застеленные шелковыми подушечками с бахромой. Вокруг сновали служанки, сидели музыканты где-то в стороне, а в центре, прямо напротив нашего «танцпола» сидел сам шехзаде.
Довольно приятной внешности, с каштановыми волосами, аккуратной короткой бородой и мягким изгибом бровей. В карих глазах горело пламя лампадок, перемешиваясь с каким-то особым озорным огоньком. Кончики пухловатых, но четко очерченных губ были приподняты. Да, он каждую наложницу оглядел, но надолго не задерживал взгляд на конкретной. Зачарованная музыкой и дымом благовоний, я не опускала взгляд и смотрела вперёд. Калфа у дверей что-то невнятно проговорила аге, после чего тот спешно удалился, еле слышно хлопнув дверьми.
Во время танца я сосредоточилась на своих движениях, тем временем раздумывая, как же получить расположение Мустафы. В изящных взмахах рукавов затерялись движения наложниц, мелодия тянулась и окутывала все вокруг, погружая помещение в спокойную полудрему. Как вдруг сменился ритм, и я осталась на месте, ловя ритм бубна. Бедра плавно покачивались, руки извивались подобно дикой лозе, я отлично знала, что со стороны выгляжу прекрасно. Платье выгодно подчеркивало все достоинства фигуры, закрученные локоны рассыпались по плечам. Я готова была полностью отдаться музыке и раствориться в ней, но упорно зияющая сквозь полумрак фигура заставляла сделать все, чтобы обратить на себя ее внимание.
Игнорируя постановку танца, я вышла в центр, полностью импровизируя. Наложницы образовали вокруг меня треугольник, продолжая танцевать и улыбаться, не отрывая взгляд от пола. В моем сознании блеснула мысль. Покачивания бедрами стали плавнее и глубже, руки сплетались над головой. Я улыбнулась чуть шире, выгнула бровь и подняла глаза, видя, что внимание шехзаде приковано ко мне. Всё идёт так, как нужно. Я встретила его взгляд и собиралась отвести, переключиться на что-то другое, но одернула себя, продолжая завлекать плавными неторопливыми движениями. Улыбка на лице Мустафы стала более явной. О, мне начинала нравиться эта игра. И без выигрыша нельзя было уходить.
Мелкими шажками придвигаясь все ближе к дивану, я опустила-таки глаза и стала постепенно садиться на колени, задерживая руки наверху. А затем, подгадав конец мелодии, склонила голову и замерла. Сердце стучало быстро и легко, я замерла и в предвкушении следила за движениями Мустафы. Слышно, как порывисто дышала девушка, что сидела за мной, лёгким шелестом выскользнул из ладони шехзаде платок и приземлился у моих колен.
* * *
Тем временем в покоях Махидевран султан.
В тишине и одиночестве привычно сидела Махидевран, рассматривая узор каймы своего платья. Изумительная вышивка, работа лучших портных Стамбула, золотистые переливы, вплетения бисерных нитей… Задумавшись, султанша подняла со столика зеркальце и обратила его на свое лицо. Карие глаза сейчас смотрели на нее с поблескиванием, черты лица немного сглажены. Сегодня был хороший день, Махидевран стала неторопливо перебирать в памяти его события, припоминая свои эмоции и мысли при каждой новости.
В гарем завезли новых наложниц неописуемой красоты. Откуда только нет: и с Сербии, и с Крыма, и с Венеции, даже с греческих земель. Она не зря выбирала каждую для сегодняшнего праздника в честь сына и в ее интересах было то, чтобы Мустафа остался доволен подарком.
В дверь постучали, вошла служанка. Поклонилась и тихим тоненьким голоском произнесла:
— Госпожа, к вам Фидан хатун.
— Проси.
Махидевран отложила зеркальце и расправила плечи в предвкушении очередной новости. Фидан была ее одним из доверенных лиц в гареме, султанша часто прислушивалась к мнению умной девушки, и это не раз помогало. В покои вошла калфа и поклонилась, с привычной серьёзностью глядя на улыбчивое лицо женщины.
— Госпожа, я пришла вам передать, что шехзаде Мустафа выбрал на сегодняшнюю ночь наложницу Полину.
Махидевран кивнула, слегка поджимая губы, и отпила шербет из серебряного, украшенного узорами, стакана. Что ж, эта девушка не самая красива, но притягательна и чем-то смогла завлечь ее сына. Пусть так. Все же, она об этом знает, а быть в курсе всех новостей гарема обязательно нужно.
— Подготовьте ее. И проследите, чтобы все прошло так, как нужно.
— Слушаюсь, госпожа, — Фидан склонила голову.
— Можешь идти.
Поклонившись ещё раз, калфа покинула покои, оставив султаншу наедине со счастливыми мыслями об удачном дне.
