Отчего так в России берёзки шумят?

Поначалу Олегу кажется, что он жутко устает от общества Сергея, но постепенно все как-то сглаживается. Волков не привык общаться с кем-то почти круглыми сутками, его редкие собеседники живут в деревне, а не в его доме, поэтому избегать их он отлично научился. С его новым знакомым так не прокатит — у него постоянно много вопросов, вечно находится о чем поговорить, а Олег или мычит что-нибудь невнятное в ответ, или просто игнорирует. Зато вот упорства в Сергее не занимать. Он мало что толком умеет, зато с лихвой компенсирует это упрямством. Мотыжить картошку он, конечно же, никогда не пробовал. Олег показывает один раз, а потом и второй. На третий Сергей запоминает и так усердно машет мотыгой, что выходит с огорода весь перепачканный землей. А еще и козлята эти… Малыши все здоровы и веселы, скачут по двору, задорно подпрыгивая, и гоняют Сережу по траве, целясь едва наметившимися рожками ему прямо в зад. Это выглядит так забавно, что Олег даже забывает о делах и некоторое время просто стоит и наблюдает, скрестив на груди руки. Все-таки есть в нем что-то… Как бы Волкову ни хотелось игнорировать все свои позывы, его тянет к Сереже — этот нелепый неумелый рыжий паренек ему все-таки нравится. Суббота не время для отдыха. Если в городе суббота считается выходным днем, то в деревне выходных нет. Олег просыпается все так же рано и старается не разбудить шагами Сережу, готовит легкий завтрак и сразу выходит на улицу. Нужно выгнать корову на пастбище, покормить козу и кур, а еще неплохо б озаботиться вопросом дров на зиму. Сейчас самое время, потом, в начале осени, они уже будут втридорога. Ко времени, когда Сергей разлепляет глаза, Олег успевает переделать тысячу дел. Он позволяет себе немного передохнуть и садится с Сережей за стол снова завтракать. Точнее, кто-то снова, а кто-то только глаза продрал. Парень выглядит так мило со сна, что Олег невольно улыбается. Волосы взъерошены, на щеке — след от подушки. Хмуро так взирает на мир, хочется даже как-то растормошить его, потрогать, обнять. Ничего из этого Олег, конечно же, не делает. Доедает только бутерброд и хлопает ладонью по столу. — Пойдем сходим на луг, луговичков пособираем. Вечером будет картошка с грибами, они лучше всего годятся для такого блюда, — надеется, что прогулка как-то Сережу развеселит, больно уж он хмурый с утра. Обычно Олег такими вещами не занимается. Луговички требуют кропотливого собирательства, а ему обычно некогда заниматься подобными вещами. Но нужно что-то поделать с Сережей, чтобы он перестал так хмуриться и пришел в себя. Не нагружать же его опять работой! В это время суток солнце еще недостаточно разогрелось и поэтому еще не жарит — самое время прогуляться и собрать немного грибов. Олег не знает, как заставить Сережу привычно о чем-нибудь поболтать, поэтому просто начинает рассказывать сам. О деревьях, о грибах, о травах. Постепенно корзинка наполняется. Луговички собирать не сложно, они растут почти везде, особенно вблизи самого натурального навоза — из-под коровы. Приходится привычно уже обходить коровьи лепешки и постоянно наклоняться, но вроде это помогает — Сережа перестает хмуриться и постепенно включается в диалог. Не то чтобы Олег скучал или очень хотел поговорить, но теперь, когда он не слышит его болтовни, становится как-то не по себе. Поваляться на этой траве Волков Сереже не разрешает — слишком велика вероятность вляпаться в говно, поэтому они отправляются домой, и он обещает сегодня больше не давать никакой работы. — Можешь прогуляться по деревне, если хочешь, а я пока делами займусь, — кидает Сереже, засучивая рукава. Может, у Сережи сегодня дел и нет, зато у Олега их предостаточно. К концу дня только удается присесть и немного передохнуть, но нужно уже топить баню. Зато пока он кидает в топку дрова, Сережа самостоятельно готовит ту самую картошку со свежесобранными грибами. Есть перед баней не принято, и Олег сначала приглашает Сережу помыться и попариться. По очереди, конечно, но парень почему-то решает тащиться с ним. Ну, что ж… Они в деревне не стеснительные, а это не сауна, где все прикрыто плавками или полотенцами. Тут только голышом. И никаких других вариантов. Олег старается в сторону Сережи особо не смотреть, тот же наоборот облизывает его взглядом. Разумовский выглядит прекрасно: в меру худой и подтянутый благодаря «трендовому комплексу фитнес-упражнений», как сам утверждает. Олег сидит на противоположной лавочке, обтирается водой из ведра и иногда поплескивает на печку, чтобы та жарко пахнула паром. — Почему я раньше никогда не ездил в деревню? Это же так круто! — восхищается Сережа, развалившись на лавочке. Он уже весь покраснел и покрылся капельками пота. Олег явно топит жарковато для Сережи. — А веник у тебя есть? — вдруг спрашивает. — Ну, такой, липовый, или как? Настоящий. Меня никогда не парили веником, но, думаю, ощущения будут незабываемые. Глаза у Сергея горят опасным огнем. Наверное, любовь к бане прописана в коде русского человека — большую часть жизни тот живет в холоде, поэтому так ценит жару. Баня Олегу особенно нравится — она очищает не только тело, но и душу. Ему обычно после нее становится так легко-легко, груз какой-то с плеч спадает, вот и сейчас голова потихоньку светлеет, и смыслы доходят как-то поразительно медленно. Подумав, кивает на вопрос. Конечно, у него есть веник. А у кого в деревне нет? Вот он, стоит отмокает. — Березовый, Сереж. Веники у нас березовые. Потому что ветви у березы гибкие, а пахнет она под паром просто превосходно, — Олег достает из ведра один такой. — Ложись удобнее и не двигайся. И руки убери. — Ну, значит, березовый. Не велика разница! — довольно улыбается Сережа и слушается указаний. Олег не может назвать себя профессиональным парильщиком, все-таки в баню с кем-то он ходит раз в десяток лет, но и отсутствием умений не похвастается. Первый удар приходится на верх спины. Затем спускается чуть ниже — к лопаткам. Еще немного — до поясницы. Разумовский не сдерживает стона и прогибается в спине, но остановиться не просит. Кажется, он ожидал, что прикосновения веника будут не такими жгучими, и теперь жалеет о своей просьбе, но Олег продолжает бить, раз тот не просит перестать. Распаренную кожу обжигает словно огнем. Перед тем, как задеть ягодицы, Олег замирает, рассматривая. Теперь, когда его не изучают пытливые глаза Сережи, смотреть на него как-то проще. У него красивая задница — небольшая, упругая, так и хочется потрогать. И Олег трогает, но не руками, а веником, славно несколько раз прохаживаясь по мягкому месту. От березовых ветвей остаются красные следы на коже, и Олег с каким-то удовольствием отмечает, как красиво они идут его заду. Сережа постанывает от каждого удара и елозит по лавочке. Кажется, Олегу удается разобрать робкое «еще», и он с удовольствием выполняет просьбу, снова стегая прутьями по заднице. Сережа и так весь мокрый от жары, а теперь пота выступает еще больше. Олег сглатывает, отводя взгляд, и возвращается к спине. Экзекуция продолжается не больше пятнадцати минут, от которых с ума успевают сойти оба — Сережа от новых необычных ощущений, Олег от вида его голого тела и тихих постанываний. У Волкова слишком, слишком давно никого не было. Слишком давно он даже не позволял себе о ком-то думать в таком ключе. И теперь это напряжение переходит все границы. Он не сдерживается и протягивает руку, касаясь уже пальцами красной от шлепков кожи. Проводит, чуть надавливая, по спине между лопатками, ниже, нажимая на поясницу, заставляя чуть выгнуться, приподняв зад. Слюна так и скапливается во рту, но Олег не настолько сошел с ума. Пальцы двигаются дальше, касаясь красной кожи ягодиц, разминая, разгоняя тепло. Приятно. Он даже на секунду прикрывает глаза, впитывая эти ощущения. Сережа еще сильнее прогибается в пояснице под давлением руки Олега и отставляет задницу как напоказ. Часто сбивчиво дышит, мелко вздрагивает. Внезапно решает посмотреть, что Олег делает сзади, и не вовремя оборачивается. Лицо Олега напоминает лицо школьника, которого застали за списыванием или чем похуже — такой же растерянный и виноватый вид. Олег не знает, чего ожидать. Ему может прилететь как удар в челюсть, так и что-то совсем иное. Секунды тянутся столетиями, пока он ловит ответный Сережин взгляд и растерянно смотрит в ответ. Все как-то неправильно. Не с этого нужно было начинать, раз уж позволил себе что-то подобное. Но что было, то было, назад не вернуть, да и рука все так же покоится на Сережиной заднице, словно там ее настоящее место. Вместо пощечины, ругани и скандала Сережа резко садится на лавку и притягивает Олега к себе. Прижимается к его губам таким же жарким поцелуем, как раскаленный воздух в парилке. В голове звенит от духоты и возбуждения. Сердце так быстро стучит в груди, что, кажется, проломит ребра. Сергей лижет губы Олега, яростно зарывается руками в его короткие темные волосы, притягивает еще ближе к себе, не позволяя даже подумать о том, чтобы отстраниться. Он ерзает на жесткой лавке, прижимается телом к голому горячему телу Олега, стонет в его губы от удовольствия и невероятных ярких впечатлений. Хочет чувствовать его еще ближе к себе. Хочет его в себе. Ведет себя открыто и движениями буквально умоляет перестать делать вид, что между ними нет искр, и перейти к решительным действиям. Олег совершенно очевидно чувствует его возбуждение. Он возбужден и сам, но сейчас ему за это почему-то стыдно. Ему не хочется, чтобы Сережа все понял, увидел, и поэтому Олег немного отстраняется, но от поцелуя не отказывается все же. Это приятно, слишком приятно, а у Волкова, кажется, никогда ничего подобного не было. Он всегда взвешивает свои решения, всегда просчитывает ходы и никогда не действует, не подумав. Его предыдущие отношения всегда начинались как-то взвешенно и с какого-то там свидания, а не вот так вот — в бане, прижимаясь друг к другу. Поэтому теперь все кажется вдвойне ярким, втройне ненормальным и сводящим с ума. У Сережи приятные мягкие губы, и Олег никак не может отделаться от мысли, что хотел бы увидеть их на своем члене. Идея пульсирует в голове, но он отчаянно отгоняет ее прочь, стояк и так уже не дает покоя. Они целуются так долго, что начинают болеть губы и дыхание спирает где-то в груди. Олег чувствует, чего хочет Сережа — продолжения. Но у Олега никого не было уже пару-тройку лет. Он давно перестал в принципе рассматривать окружающих как пару, тем более с переездом в деревню. Здесь так нельзя. Здесь осудят. И Волков все это время прятался в своей тесной душе, не позволяя никому подобраться и себе не разрешая даже думать о подобном. Теперь же даже Сережин запах сводит его с ума. В маленькое окошко бани никто не разглядит, что происходит в этом помещении метр на метр размером, но Олегу даже как-то все равно. Ему хочется трогать, лизать, целовать и кусать. Ему хочется попробовать Сережу везде, ему так хочется поддаться безумию и отпустить себя, опуститься губами вниз по его шее, через грудь, задев соски, и встать на колени, попробовав его истекающий смазкой член на вкус. — Постой… подожди… — шепчет хрипло, отрываясь от Сережиных губ. — Не надо, — с трудом просит, убирая руки. Сережа выглядит так потрясающе — раскрасневшийся, с припухшими губами, с задорно стоящим влажным членом и блестящими глазами. Оставить его сейчас в таком состоянии, как, впрочем, и себя, было бы кощунственно, но Олег просто не может. Он не может просто взять и переспать с парнем, которого знает всего несколько дней, причем сделать это в своей бане. Точно не так. Не здесь. И вообще Волкову надо подумать, а тут это сделать точно не получится. — Давай немного повременим… — голос дрожит, а смотреть теперь на Сережу становится стыдно — тот выглядит так, словно его только что предали: смотрит растерянно, поджимает губы, брови сводит домиком. Олег спешит договорить, пока Сережа не пришел в себя и не перебил: — Я лучше… выйду. Ты заканчивай мыться и… ужинать пойдем, — так сложно собирать слова в предложения и думать хоть о чем-то кроме секса. Олег так и делает — быстро умывается прохладной водой из ведра и выходит в предбанник, оставляя Сережу одного. Иначе он просто не сможет себя сдержать и потом будет долго себя за это винить. Не сейчас.