Свобода на поводке

      Последнее, что успела увидеть Октавия, это как Брандон столкнул Лию с крыши. Они исчезли в облаке пыли.       Девушка глазам своим не могла поверить. Наверное, это действительно страшный сон, а не реальность, потому что Энви никогда бы не причинил Лие… да любому ребенку или подростку вреда! Но он действительно ударил по ним, проигнорировал мольбы бывшей подопечной, и уверенно прихлопнул подростков, словно комаров.       – Нет… нет, невозможно…       Возможно. Все возможно. И осознав, что все происходило наяву, а не во сне, Октавия испытала, пожалуй, самую ужасную боль в своей жизни, которая не шла в сравнение с пытками в казематах полиции. За долю секунды в ней проснулся монстр, чья сила разлилась по венам и заставила девушку вскочить на ноги, несмотря на доминирующего противника. Голова закружилась от пьянящей ярости, грудь разрывало от рвущегося наружу крика.       Пошатнувшись, Энви сумел удержать равновесие, однако удар, который Октавия обрушила ему на голову, моментально уложил его на землю. О мощи атаки говорил кулак, который девушка разбила всмятку – с запястья свисал кусок разодранных мышц с обломками костей. Но на увечье она не обратила никакого внимания. В голове металась лишь мысль о том, что он убил их.       Убил их. Он убил их.       «Нет, это не может быть Энви! Не может быть он!» – единственная четкая мысль моментально испарилась под обжигающим пламенем ярости, когда Октавия глянула на разрушенных дом. Нет… нет, она убьет его! Не важно, кто скрывался в загривке титана, она убьет его, вырвет, разорвет, сломает все кости до единой! Но как? Ее правая рука всмятку, а рот скрывала костяная маска.       Размышления оказались излишни. Повинуясь порыву, Октавия ухватилась за края костяного нароста здоровой рукой и потянула вниз со всей силы. Треск заложил уши, боль жидким огнем растекалась по лицу, сводила мышцы. Но что это чувство в сравнении с тем, как страдало ее сердце?       Задыхаясь от горя и ярости, Октавия крепче ухватилась за костяную маску и потянула изо всех сил. Трещины со звуком лопающейся скорлупы начали покрывать намордник, сводя с ума от боли. Голова закружилась, перед глазами все поплыло, отчего девушка пошатнулась и едва не упала. Но мысль о поражении заставила ее вновь перенестись на миг назад, вспомнить, как гигантский кулак падает на подростков.       И этого оказалось достаточно.       Утробный рев, который она издала, заглушил не только треск ломающейся маски, но и шум недалекой битвы. Отразившись от высоких стен, он накрыл поселение широкой волной и растекся вдаль, захватывая поля и лес.       Отбросив кусок кости, Октавия набросилась на Энви и принялась, очертя голову, бить его по голове. От силы ударов правая кисть не выдержала и оторвалась, пальцы левой руки едва ли теперь могли сгибаться без проблем. Но девушка не чувствовала ничего, кроме ярости, желая выплеснуть ее на противника. Она молотила Энви до такого состояния, пока его лицо не превратилось в сплошь месиво. И этого ей показалось недостаточно, она не знала, куда себя деть от ужаса, и закричала вновь.       Титан попытался ударить ее, но Октавия удачно отклонилась, вскочила и, схватив его за руку, развернула. От малейшего движения челюстями ей казалось, что нижняя вот-вот отвалится, но выбора не оставалось. Зачерпнув остатки сил, она придавила титана коленом и, склонившись, впилась зубами в его загривок. Осознание происходящего пришло к Энви запоздало, он не успел предпринять контрмеры, поскольку секундой позже противница выдрала кусок плоти.       Кровь хлынула обжигающим фонтаном из разорванных артерий и вен, окропляя не только лицо титана девушки, но и человека, находящегося внутри оборотня. От усталости и боли все плыло перед глазами, Октавия едва различала очертания окружения. И тем не менее, сморгнув капли крови, она различила силуэт крупного мужчины в светлой одежде. Может, это и совпадение, однако думать об этом девушка посчитала излишним.       Обхватив Энви переломанными пальцами, Октавия едва поборола желания раздавить его, словно муху. Но понимание, что это Энви, ее Энви, тот самый добрый здоровяк, не позволило поддаться пьянящему горю. Выдирая его из связок мышц, она заставила Энви закричать, но ей было все равно на его боль. От осознания, что в ее власти причинить ему большие мучения, Октавия едва сдержалась, чтобы не воспользоваться возможностью. У нее легкие горели от удушья, сердце сжималось от злости.       Зарычав, она отбросила мужчину вдоль улицы, хотя очень хотелось разбить его о ближайшее здание. Если сломает себе пару костей, так ему и надо! Но у нее есть куда более важная задача – ребята.       Быстро обернувшись, девушка думала бегом направиться к разрушенному дому, но едва она дернулась, как тело титана рухнуло на землю. С завершением боя силы покинули ее, а вместе с ними и головокружительная ярость. Жуткая тяжесть давила на плечи, утягивала в темноту, отчего хотелось спать. Октавия попыталась пошевелить руками, но тщетно. Ей нужно выбираться из этой клетки. Дышать становилось трудно, поэтому, отпустив идею продолжить бой, она потянулась наружу.       Воздух снаружи казался ледяным, напоминал зимнее дыхание в сравнении с жаром, исходящим от туши титана. Удивительно, но связки мышц практически безболезненно сдирались, словно мертва кожа. Но освобождение от оборотня не вернуло Октавии былую бодрость, наоборот, из нее будто все соки высосали, она с трудом выкарабкалась наружу. Отдирая УПМ, она сломала несколько ногтей. Сердце бешено стучало, спрыгнув на землю, девушка с трудом удержалась на ногах. Голова кружилась.       – Лия… Брандон… – выдохнула она имена ребят и посмотрела в сторону разрушенного дома.       Даже бежать оказалось трудно, но она подоспела к развалинам как можно скорее и, остановившись у первых балок, в растерянности осмотрелась. Октавию даже не тронул грохот вновь врезающихся в стену булыжников, она пыталась держать себя в руках, и благодаря усталости ей это получалось.       Она увидела движение.       Одна из досок шелохнулась, и, присмотревшись, Октавия заметила носок сапога и тут же бросилась на помощь. Спотыкаясь, упала и разодрала коленку, но проигнорировала боль, принявшись разгребать завал, пока не увидела тоненькую ножку Лии. От понимания, что девушка шевелилась, у Октавии не просто камень с души свалился, она начала активнее разгребать мусор.       – Лия, я иду! Не двигайся!       Благо, ее несильно завалило. Убрав последнюю доску, Октавия опустилась рядом с подопечной. На голове под мягкими волосами блестела кровь, пыль покрывала девушку с ног до головы, и непонятно, сломаны ли у нее кости.       – Лия, – дрожащей рукой убрав с ее лица слипшиеся от крови пряди волос, Октавия едва сдержала боль в голосе. – Лия, очнись, пожалуйста.       Девушка пришла в себя моментально, зажмурилась и застонала, но Октавии и этого оказалось достаточно. Значит, жива, остальное неважно. Лия посмотрела на нее пустым взглядом, попыталась подняться, но тут же упала.       – Не спеши, у тебя может быть сотрясение. Что-то сломано? Где болит?       – Брандон…       – Брандон? – в замешательстве переспросила Октавия, почувствовав, как сжалось сердце. – Бран… Брандон! Бра…       Брандона, к собственному удивлению, она обнаружила быстро, и это было сравнимо с тем, как налететь со всей скорости на стену. В нескольких метрах из-под обломков выглядывала рука, лежащая в огромной луже крови, на которой образовалась серая пленка от пыли.       – Подожди здесь, – не отрывая взгляд от конечности, велела Октавия.       Приблизившись к луже крови на негнущихся ногах, девушка едва не оглохла от голоса здравомыслия, который велел ей не делать задуманного. У нее вновь задрожали руки, на шее затянули невидимую петлю, однако, не проверив, она не убедится в худшем исходе. Может, ему просто сломало конечность, может, не все так плохо?.. Несмотря на такое количество крови…       Закусив нижнюю губу, Октавия подняла доску и первый луч солнца, упавший на то, что осталось от Брандона, выжег ужасный образ у нее в сознании. Инстинктивно отпрянув, она зажала рот рукой. Доска с глухим треском свалилась обратно. Девушка даже не поняла, что увидела: вымоченную в крови куртку, из рукава которой выглядывала рука – единственное, что уцелело.       Брандон… ее тихий спокойный помощник, который не любил заниматься бумажной работой и засиживаться допоздна. Парень, к которому она привязалась, как к младшему брату, как… к сыну. От него ничего не осталось. Буквально ничего.       – Октавия…       Тихий голос Лии испугал ее и заставил тут же обернуться. Подопечной даже не пришлось уточнять состояние брата, она все поняла по побледневшему лицу с выражением ужаса.       – Это я виновата… – зажмурившись, выдохнула Лия, – если бы не я…       – Не важно, Лия, ты не виновата, уж точно не ты. Нам надо уходить. Ты сможешь идти?       – Да… наверное…       – Хорошо.       Все же пришлось помочь девчушке подняться и продолжить путь. Перекинув ее руку через плечо, Октавия завернула за угол дома на соседнюю улицу. У нее у самой едва хватало сил передвигаться, а ей предстояло вернуться к бою. Но когда она увидела, как россыпь булыжников рассекает голубое небо, сметая редкие уцелевшие дома и врезаясь в стену, остановилась. Лия пискнула от испуга и прижалась к ней, а она просто стояла, наблюдая из относительной безопасности за адом. Там сейчас разведчики. Обернувшись к стене и убедившись, что на ней никого нет, она догадалась, что и Эрвин, скорее всего, тоже там.       Идиот. Какого хера он спустился? Какого хера они все спустились?!       Хотела бы Октавия разозлиться, но последние угли злости потухли. Почему все шло не так? В какой момент судьба сделала крутой поворот и потянула их в глубокую яму? Ведь только недавно девушка сидела в таверне с Лео и Энви, выпивала, пробиралась с ними по заснеженным горам до кадетской базы, целовалась с Эрвином в военной библиотеке. Где это все? Где?!       – Лия, послушай, – сняв с плеча руку, Октавия опустила девушку на землю у стены дома и присела рядом. – Тебе нужно спрятаться.       – Что?..       – Ты сейчас не в состоянии сражаться, а даже если бы и была, не суть. Ты должна выжить, чего бы это ни стоило, ты меня понимаешь?       – Но… как? Я не могу… вы что, хотите уйти? – ее глаза расширились от ужаса, она схватила собеседницу за руку. – Нет! Не уходите, пожалуйста! Вас же убьют! Я не могу потерять еще и вас!       – Лия, послушай. Враг будет искать меня, и он воспользуется тобой, чтобы…       – Но командир Энви нам не враг… он….       – Лия! – прикрикнула на нее Октавия и, обхватив ее лицо руками, подняла на себя. – Энви убил Брандона. Он тебя хотел убить. Того Энви, которого ты помнишь, больше нет. И я не собираюсь отдавать тебя ему. Поняла?!       Энви больше нет. Действительно ли все так? Или же дело в обращении, из-за которого у него помутнел рассудок? Если бы все так.       – Я узнаю, что с ним произошло, не важно как. А твоя задача – выжить. Ты меня поняла? – как бы ни кололи эти слова язык, Октавия постаралась произнести их максимально сурово: – Не мешай мне. Потому что Брандон уже не спасет тебя второй раз.       Упоминание брата подействовало на Лию магическим образом, и вместо паники ее взгляд наполнился ужасным осознанием. Она поникла, увяла как цветок без воды. С ее глаз безмолвно скатились слезы.       Пусть это и жестоко, но если эта жестокость спасет девочке жизнь, Октавия была готова пойти на это. Убедившись, что Лия не вскочит за ней следом, она проверила УПМ на всякий случай и, достав одно лезвие, двинулась обратно. Украдкой выглянув из-за угла и удостоверившись, что никого нет, побежала вперед, из последних сил удерживаясь от того, чтобы посмотреть на развалины дома, под которыми лежал Брандон. Упав на колени за разлагающимся телом своего титана, от которого поднимался пар, перевела дыхание и поспешно оперлась о лезвие меча. Голова закружилась, из носа хлынула кровь.       Нехорошо.       Нет, не время думать, что хорошо, а что плохо. Утерев нос, Октавия двинулась дальше и осторожно осмотрела основную улицу, однако Энви и след простыл. По спине пробежали мурашки. Прижавшись к все еще горячему телу титана, девушка нахмурилась и крепче сжала клинок. Может, подлететь на УПМ на крышу и осмотреться? У Энви такой возможности не будет, а она займет более выгодную позицию.       Хоть наверху и могло задеть шальным булыжником, это лучше, чем прятаться по углам. Поэтому, выстрелив гарпунами в стену соседнего дома, девушка перевела дух и взлетела, а секундой позже услышала выстрел.       Испугавшись внезапного звука, она растерялась и уперлась ногами в стену, вместо того чтобы вновь подпрыгнуть, поэтому вторая пуля нашла свою цель. Острая боль, ударившая выше лопатки, заставила девушку потерять равновесие и дернуться вниз. Один из гарпунов оторвался, другой она вынуждено убрала обратно, отчего грубое падение выбило из нее дух.       В голове все перемешалось. По плечу будто прошелся электрический разряд, растекаясь оглушительной болью к остальным частям тела. Замерев и беспомощно ожидая, когда агония утихнет, Октавия из последних сил сжимала рукоять УПМ и скалилась. Только когда нервная система чуть успокоилась, она рискнула сделать глубокий вдох и выпрямиться, подняться с земли и все ради того, чтобы услышать щелчок взведенного курка.       – Не двигайся.       Если до этого у нее имелась хоть малейшая надежда, то сейчас она буквально умерла, а вместе с ней и частица души. Октавии казалось, что она стояла на четвереньках на мосту из хрусталя, одно неверное движение утянет вниз. Сделав глубокий вдох и выдох, она скосила взгляд и медленно обернулась.       – Убери руку с клинка.       Она не шелохнулась. На нее смотрело дуло пистолета, с таким же холодным безразличием, как и Энви. И это невозможно было принять. Да, девушка видела мужчину, но никак не могла взять в толк, что это действительно он. Его лицо, его голос, его широкие плечи и светлые глаза. Засохшая кровь на коже.       – Какого хера, Энви? – только и успела спросить она, после чего раздался выстрел.       Вздрогнув от оглушительного хлопка, Октавия схватилась за потревоженную рану, а новая пуля, к счастью, ударила в землю. Предупредительный выстрел.       – Клинок. Давай.       Говорил он спокойно, поэтому у девушки не осталось выбора. Отпустив рукоять УПМ, она села на землю и в замешательстве посмотрела на мужчину.       – Дальнейшее сопротивление бесполезно, Октавия. Предлагаю тебе сдаться и все разрешить без еще больших потерь.       – Еще больших?.. – опешила девушка. – Еще… Энви… Это же я, Октавия. Ты что, совсем умом тронулся, ты что творишь?!       – То, что должен.       – Нападешь на Лео?! – не выдержала она. – На меня?! На разведчиков?! Ты, блять, видел, что мы здесь свободны, об этом тебе говорил Лео, Лия… какого хуя, Энви?! Ты убил Брандона!!!       От крика, ударившего по ушам, Энви болезненно скривился и потупил взгляд, что, возможно, говорило о его чувствах. И как бы Октавии ни хотелось разорвать его в клочья из-за убийства юноши, она силилась понять, в чем дело. Что побудило мужчину бросаться на них, даже несмотря на призывы остановиться.       – Я не… я не понимаю, – от бессилия голос стал тоненьким, звонким, Октавия беспомощно опустила плечи. – Почему?       Секунду подождав, Энви моргнул и поднял на нее взгляд, однако сохранил молчание, и что-то в его образе показалось чуждым. Возможно, так падало солнце, или дело в пятнах крови и следах от сращения мышц титана. Но черты его лица стали острее, не то от худобы, не то из-за напряжения.       – Если все дело в том, что ты отправился в Марлию один, прости нас. Мы не знаем, что они с тобой делали, и это сводило нас с ума, это сводило с ума Лео. Поверь, мы здесь не отдыхали, мы… мы чудом убедили людей Парадиза поверить нам вновь. Мне пришлось все рассказать им, чтобы они дали нам возможность сражаться и спасти тебя. Вытащить из марлийских лап. Да, мы понятия не имеем, через что ты прошел, и мы готовы были выслушать… но зачем?..       – Это не важно.       – Чего?       – Все это уже не важно, Октавия, – устало вздохнул Энви. – Парадиз, наша бывшая жизнь. Мы никогда не были частью этого мира, наш дом изначально находился в Марлии. И это правильно. Просто мы убедили себя в обратном.       – Ты чего несешь-то вообще? Какой дом в Марлии? – едва ли не со слезами на глазах опешила девушка. – Дом? Они нас в клетках держали, куратор издевался над нами, ставил свои опыты, мы были простыми номерами. Нет, Энви, это не дом! Это живодерня!       – Мы сами виноваты, что оказались там, не нарушай мы правила, прожили бы обычную жизнь. Или я не прав?       – Чт?..       – Я сбежал из гетто забавы ради, нарушил строгое правило, вот и поплатился. А твои родители, как я знаю, состояли в рядах сепаратистов. Пусть ты и оказалась жертвой обстоятельств, по сути, тебе подарили второй шанс.       Услышанное испугало Октавию, и не столько рассуждения мужчины, сколько информация, о которой он не должен знать. Никто из них понятия не имел, по какой причине они оказались на операционном столе куратора Леонарда, лишь потом поделились редкими воспоминаниями. Девушка никогда не рассказывала о деятельности родителей, потому что в том возрасте даже не понимала, чем они занимались.       – Откуда тебе знать?       – Я не могу тебя винить в том, что ты осталась здесь, как и Лео, но если бы вы пошли со мной, то поняли бы. Мне многое рассказали, Октавия, очень многое. И ради этого многого пришлось… им пришлось напомнить, зачем я отправился сюда. Что правильно, а что – нет.       Дуло пистолета уже не смотрело в ее сторону, однако легче от этого Октавии не стало. Энви уставился себе под ноги, и к былой грусти во взгляде добавилась искра злости.       – То, что произошло за эти два месяца… Я многого не помню, но многое также помню. Когда я закрываю глаза, то постоянно вижу ее улыбку, по вечерам не перестаю повторять слова, которые она часто говорила… это правильно, это верно. Она помогла мне. Я ее ненавижу… то есть ненавидел поначалу, боялся, думал, что она воплощение куратора, но нет, она другая. В отличие от куратора, она хотела искренне помочь.       – О ком ты вообще, черт тебя дери, говоришь? – сдавленно прошептала девушка.       Секунду помедлив, Энви вздохнул и поднял на Октавию задумчивый, и в то же время одержимый взгляд.       – О девушке, которая помогла мне разобраться. Методы, конечно… страшные. Но теперь я не чувствую боли. Это странно, потому что я все помню, всю нашу жизнь на Парадизе.       Октавия смотрела на него и не узнавала, он говорил странные вещи, и чем больше информации он выкладывал, тем быстрее девушка теряла его.       – Энви, послушай, – встав на колени, Октавия попыталась перехватить его взгляд. – Разве может какая-то там девушка, ее слова заменить нашу жизнь на Парадизе? Заменить нашу любовь к тебе? Еще не поздно одуматься, Энви. Да… ты убил разведчиков, ты убил Брандона, и я тебя ни за что не прощу… но я помогу тебе, защищу тебя. Только прошу, не говори так, словно мы для тебя пустое место. Это же смешно!       Воспоминание о Брандоне острой иглой укололо Октавию в сердце, показав, что помимо отчаяния у нее все еще остались силы злиться. Энви упрямо не смотрел ей в глаза, рассматривал ботинки, и явно не замечал окружение. А девушка приметила краем глаза движение где-то справа, прямо за разлагающейся тушей титана, с которым сражалась. Украдкой присмотревшись, Октавия увидела Лео. И даже не знала, радоваться или паниковать сильнее.       Поэтому всерьез разозлилась.       – Энви, ёп твою мать, мы твоя семья! Ты говоришь, что это неправильно – что именно неправильно? А что правильно, а? Сражаться на стороне огромной обезьяны, которая уже превратила половину разведчиков в фарш?! Помогать Райнеру и Бертольду охотиться за Эреном? Лео, вон, пытался, и что теперь? В жопу мы попали! Нет… в жопу мы попали, потому что были шпионами Марлии! Нас с Лео едва не убили, но нам удалось переубедить военных, и то, не без помощи людей, которым мы тоже небезразличны. И теперь ты говоришь, что это все чушь?! Что это все вздор?! Даже несмотря на то, что мы марлийские шпионы, они дали нам шанс, поверили в нас! А что сделали с тобой марлийцы, когда ты вернулся? Поблагодарили за службу? Они промыли тебя мозги!!!       Удар прикладом повалил Октавию на землю и заставил моментально умолкнуть, от челюсти и скулы растеклась ядовитая боль. На глаза навернулись слезы, но уже не от злости или обиды; она вновь почувствовала пробуждающуюся ярость.       – Ты ослеплена чувствами, Октавия, и это понятно. Но когда мы вернемся, ты поймешь, что к чему.       – Я ни за что не вернуть в Марлию… – зарычала сквозь боль девушка, блеснув звериным взглядом, – я, скорее, сдохну.       – У меня другой приказ. Можешь сопротивляться, но… тогда я прострелю тебе руки и ноги. Ты упрямая, с тобой ей будет сложнее управиться, однако она сможет, я верю в это. Она поможет. Да, она…       – Что, и Лео тоже? Ему ты тоже ноги и руки прострелишь? Да? – с вызовом бросила Октавия. – Вот так просто? Прострелишь руки и ноги человеку, которого любишь?!       Честно говоря, девушка была готова принять любой ответ, но реакция Энви удивила ее. Он засмеялся. Тихо и горько, и все же засмеялся, а затем посмотрел на нее глазами, полными боли и… отвращения?       – Почему ты смеешься?       Помедлив, мужчина выпрямился и на выдохе произнес:       – Потому что это не любовь, Октавия. Это слабость.       Она в недоумении захлопала ресницами.       – Какая, блять, слабость, Энви? Ты ведь…       – Я метался между вами, как меж двух огней. Но да, ты права, я люблю вас, в конце концов, мы прожили вместе так много лет, и не испытывать что-то к вам невозможно. Но любовь… та, о которой ты говоришь, нет, это… это не так, это… я просто запутался, это было неправильно.       – Не неси чушь, ты его любишь!       – Закрой! Свой рот! – неожиданно закричал на нее Энви, нацелив оружие. Схватившись свободной рукой за голову, он скривился и вцепился пальцами в волосы. – Нет! Нет, Октавия! Это отвратительно! И не только то, что мы делали, а… а даже… даже то, что мы… нет, ты делала со мной! Манипулировала! Угрожала! Соблазняла! Все это ты! И он! Вы играли со мной, как с мальчишкой и…       Каждое слово давалось ему с трудом, застревало, как кость в горле, заставляя задыхаться. Чем сильнее Энви злился, тем быстрее терял над собой контроль. Октавия не бралась рассуждать, одолевала ли его внутренняя борьба или же он медленно сходил с ума. Что же с ним делали в Марлии такого? Как довели до подобного состояния?       – Я никогда не играл с тобой, идиота ты кусок!       Выскочив из-за укрытия, Лео тут же привлек внимание Энви и заставил направить на себя оружие. Октавия хотела броситься на мужчину, но Энви метнул в нее столь яростный и тяжелый взгляд, что ее прибило к месту.А заодно вышиб дух, крохотную надежду образумить его, склонить на свою сторону. Девушка смотрела на него, но уже не узнавала, не видела того теплого рассеянного взгляда, кроткой ухмылки и спокойствия. На нее смотрел не Энви, которого она тепло любила. Это кто-то другой. Посторонний человек.       – Не подходи ближе!       – Иначе что, выстрелишь? – воскликнул Лео, разведя руки. – Ну давай, я весь твой! Давай, чего ты ждешь, стреляй! Стреляй и не сожалей, стреляй, если в тебе действительно ничего не осталось!       Мужчина не шутил, сделав шаг ближе, пусть и с поднятыми руками, не представляя угрозы, он был готов к худшему. Но по его глазам Октавия видела сколь сильно горела в нем уверенность, граничившая со злостью. Побитый, потрепанный, с глубокой раной на щеке, Лео не потерял силу воли, напоминал волка, готового скалиться до последнего вздоха.       И его решительность заставила Энви поколебаться.       – Но ты не можешь, да? Не можешь, потому что не веришь во всю эту чушь! Тебе запудрили мозги, но не сердце. Я бы сказал, что мне плевать, что они с тобой сделали, но мне не плевать, слышишь? Не плевать, потому что я беспокоюсь о тебе, я люблю тебя и поэтому не позволю творить всякую дичь.       – Я делаю то, что должен. Что должны делать все мы. Мы прибыли сюда, чтобы стать почетными гражданами нашей страны, да, держаться вместе, но что в итоге? Посмотрите на нас! На себя посмотрите! Вы готовы погибнуть за каких-то чужаков, кто даже не знает наших страданий, не знает, какова жизнь в гетто, как страдает наш народ!       – Да, блять, причем здесь наш народ?!       – Вот именно, Лео! Именно из-за этого!.. – прикусив язык, Энви шумно втянул воздух через нос и продолжил более сдержано: – В этом вся причина. Любовь? Серьезно? Ты и любишь меня? Я куда быстрее поверю, что Октавия что-то ко мне испытывала, чем ты!       – Что ты… – услышанное заставило Лео опешить, даже отступить на шаг. Он в смятении отвел взгляд, побледнел, отчего казалось, что вот-вот упадет. – Что за херню ты несешь?       – Ты мужчина, Лео. Как я могу тебя любить, скажи мне?       Октавия не могла этого слушать. На глаза навернулись слезы, чтобы хоть как-то унять нервную дрожь, она обхватила себя руками и ей стало страшно. Потому что она понимала, что для Лео, который всегда старался выглядеть бесчувственной саркастичной сволочью, эти слова равносильны колу, загнанному в сердце.       – Да действительно, как? – дрожащим от напряжения голосом уточнил Лео, озлобленно оскалившись. – Действительно, как, блять, мы с тобой провели в отношениях больше десяти лет?! Как, блять, если их даже Октавия не смогла разрушить, а?! А ведь у тебя столько шансов было убежать к ней! Думаешь, я тупой, я не знал, что вы трахаетесь у меня за спиной?! Но почему-то ты все время возвращался ко мне! Сука, да, Энви, даже если ты не хотел бросать меня из-за жалости или чувства вины!.. Мне и этого хватало! Да! Я жалок! Так как я продолжал тебя любить, потому что до сих пор люблю, хотя ты говоришь мне такое!       Подступив на пару шагов ближе, Лео выглядел так, словно хотел сорваться и наброситься на Энви, несмотря на смотрящее ему в грудь дуло пистолета. И что-то в его гневной речи заставило собеседника задуматься. Отвернуться, поскольку даже если ему внушили ложные убеждения, воспоминания у него не сумели забрать.       – Чего ты взгляд-то отводишь, а? Правда глаза колит? – зарычал Лео. – Ты не обманешь меня, нет. Может, ты напал на подростков, но убить нас у тебя духу не хватит. Потому что ты любишь нас. Меня, такого противного твоим новым взглядам на жизнь. Октавию, которая еще та сука. Но ты, блять, нас любишь, и не смей мне тут заливать обратное!       – Это просто слабость, – зажмурившись и растерев свободной рукой лицо, отмахнулся Энви, – я ведь был слабейшим из вас. И вы это знаете. Но теперь…       – Да, Энви, это так. Любовь – это слабость. И это тебя отличало от нас. Делало, мать твою, хоть как-то человечным!       Воспользовавшись смятением мужчины, Лео приблизился еще на шаг, и теперь их разделяло не больше четырех метров. Криками он измотал себя, однако его слова заставили и Энви усомниться в себе. Пистолет уже смотрел в сторону, и Октавия, затаив дыхание, боялась пошевелиться. Все что ей оставалось – это наблюдать и молиться. А также быть готовой.       – В Марлии всех гребли под одну гребенку, – грустным надломленным голосом произнес Лео. – Кого любить, как, любить ли вообще, а элдийцев там за людей не считают. Если бы все было правильно, они бы сделали такое с тобой? Пытали бы? Лишили бы тебя собственных мыслей и чувств? Энви, пойми, там тебя никто не ждет, ты там никому не нужен, никто из нас там никому не нужен. Но ты нужен нам, здесь мы можем жить нормальной жизнью.       По мере того, как говорил Лео, Октавия заметила перемену во взгляде собеседника. Придерживая руку у глаз, словно отказываясь смотреть на мужчину, Энви выглядел менее нервным. Смирившимся? Казалось, подует ветер, и он упадет без чувств. И он что-то шептал себе под нос, девушка лишь видела, как дрожат его губы, но слов не разбирала.       – Если все же ты думаешь, что прожитая нами жизнь, все, что было между нами, это… пустой звук, что ж, – подняв руки, Лео вздохнул. И через силу улыбнулся. – Стреляй.       – Что? – не удержалась Октавия, взглянув на соратника опешившим взглядом. Еще чуть-чуть, и ему бы удалось склонить Энви, но таким подходом… – Лео, ты что творишь?! Ты серьезно?!       – Стреляй, – проигнорировав девушку, повторил более уверенно мужчина, пристально смотря на оппонента. – Только смотри мне в глаза. Смотри мне в глаза, когда будешь стрелять. Но знай, я тебя винить не буду. Потому что это не твоя вина. Это я отпустил тебя, сделал неправильный выбор… – обернувшись к девушке, Лео печально прикрыл глаза. – Уж прости, Октавия. Но я должен был позволить им убить тебя, но остаться с Энви. Я тоже тебя люблю, но… ты полюбила людей Парадиза сильнее, чем нас. Это не хорошо и не плохо.       Полюбила людей Парадиза сильнее. Обдумывая эту мысль некоторое время назад, Октавия опешила, смутилась и почувствовала вину. Но сейчас слова Лео оборвали последнюю ниточку, удерживающую ее над пропастью. В глаза ударили слезы, горло сдавило болезненным спазмом и, скрыв лицо руками, она заплакала. И лишь мгновением позже, утерев слезы, заметила, что глаза Энви тоже оказались на мокром месте. Его душа страдала, но несмотря ни на что, он сумел затолкать эмоции и сохранить лицо.       Казалось бы, едва ли достойная внимания деталь, но то, сколько быстро сумел совладать с собой мужчина, отрезвило Октавию. Ветер холодил влажные от слез щеки, а вместе с этим забирал последнее тепло на сердце. Энви, каким она его помнила, не обладал подобной выдержкой, он не умел столь искусно справляться с эмоциями.       – Энви… – прошептала она его имя, заставив чуть обернуться. – Ты ведь не Энви. Ты уже не наш Энви. Верно?       Произнести это далось неожиданно легко, а вот принять спокойный, подчеркнутый солнечным блеском, взгляд мужчины она оказалась не в силах.       – Я все тот же Энви, Октавия. Просто…       Завершить мысль мужчина не успел, Лео набросился на него столь внезапно, что девушка запоздало последовала его примеру. Раздался выстрел, но ее соратник продолжал крепко удерживать руку противника, пытаясь выдрать из нее пистолет. Октавия попыталась хоть как-то помешать Энви, но в сравнении с ним она казалась дохлой кошкой, бросающейся на титана. Мощным рывком противник вырвался из хватки Лео и по инерции ударил Октавию в голову пистолетом. От удара стволом по лбу перед глазами заблестели звезды, девушка тут же упала и услышала выстрел, затем еще один. Короткий, но громкий крик.       Схватившись за лицо, сквозь пальцы попыталась рассмотреть происходящее. Энви стоял неподвижной скалой, направив оружие на Лео, который лежал на земле, хватаясь за простреленное бедро, из которого тут же потекла кровь.       – Нет! – испугавшись, Октавия подскочила и на дрожащих ногах едва не упала перед Лео. Лезвие на лебедке неуклюже подскочило рядом. Зажав ему рану, заставила его зарычать и откинуться назад. – Энви, не надо! Если хочешь стрелять, стреляй в меня, но его не трогай!       – Октавия… – он вздохнул, будто распинаясь перед плаксивым ребенком. Рука его уже не дрожала, а мелкие слезы на ресницах высохли. – Как я и говорил, я вас не убью, но прострелю руки и ноги, потому что…       – Иди ты в жопу, Энви! – сквозь стиснутые зубы зарычал Лео. – Пристрели меня и закончим на этом!       – Возможно, и пристрелю. Да, возможно, придется.       Столь неожиданное заключение заставило Октавию удивиться.       – Двоих вас я не унесу. Приоритетным обозначили носителя бронированного, – сказал он, наставив оружие на Лео. – Не знаю, почему, видимо, изучать две разновидные мутации затратно. Простите… я верю, что ты любишь меня Лео, но эта любовь слабость. Она неправильная, да и… не за этим нас сюда отправляли. Хотя не могу сказать, что проведенные с вами годы были чем-то ужасным. Я не хочу вас убивать…       – Иди ты нахрен! – отпустив рану, Октавия заградила собой Лео и оскалилась.       – Октавия… – было зашипел Лео, но она лишь одним взглядом заставила его заткнуться.       – Если будешь стрелять, убивай двоих! – обратилась она к мужчине, подставив голову под дуло пистолета. – Живой я в Марлию уж точно не вернусь! Ну же, давай! И, да, смотри на меня, когда будешь стрелять!       Разочарование, с которым Энви воспринял ее слова, вызвало у девушки негодование. Отступив, он убрал от ее лица оружие, однако не опустил. Почему он так смотрел на нее? Словно… верил, надеялся. Надеялся на что? Что она добровольно сдастся? Признает любовь ложной, обычной прихотью, игрой, в которую она погрузилась с головой и забыла о правом деле?       – Ты действительно их так ненавидишь? – устало спросил Энви.       – Да, – отринув все сомнения, заявила Октавия и раздвинула руки. – Стреляй. Сделай мне одолжение.       Секунда, и пуля пробьет черепную коробку, а мозги ударят Лео в лицо. Ужасно… но лучше уж так, чем возвращаться в Марлию обезличенным животным, закованным в цепи. А затем оказаться на операционном столе куратора. Под той проклятой яркой лампой. Даже если она никогда не увидит Лию и Эрвина… Это все же лучше, чем вернуться в тот ад.       – Как хочешь, Октавия. Но ты достойна большего. Я искренне восхищаюсь тобой. Мне жаль.       – Не жалей. А просто…       «…стреляй!» – только и успела подумать Октавия, когда гарпун УПМ со спины пробил грудь Энви.