How to Disappear Completely

Ириэля вытащили. Из булькающего живота корабля, прямо во взрыв из света и неизвестности. Нападение на его чувства заставило его выбраться из своего тела, отправило его бороздить глубины своего разума, запинаясь о спутавшиеся остатки снов. Части его тела словно находились в дальних странах, и новости о событиях за рубежом медленно приходили к нему на языках, которых он не понимал. Стражник не знал о внутренней геополитической драме Ириэля. Страж знал только то, что пленный, которого ему нужно было отвести в Имперскую Канцелярию, усложнял ему жизнь. Молодой альтмер постоянно останавливался и тупо смотрел, или закрывал глаза и издавал тихие гортанные звуки. Крики не производили никакого эффекта, так что, в итоге, стражник взял эльфа за костлявое запястье и поволок его на причал. Ирэ дал этому произойти. Он был не в состоянии сделать что-либо. Все ощущалось таким далеким. Он двигался. Давление на… его руке? Нечто бледное и желтое перед ним было чужим и неизвестным. Все было ненастоящим. Он парил, кружил в а-- -Аааа! Пальцы на босой ноге застряли между досок пристани, и он пошатнулся вперед. Его сознательность бросила все свои обязанности, но какой-то дремлющий рефлекс заставил вторую его ногу встать вперед прежде, чем он упал. Он вдохнул и набрал полные легкие болотного воздуха, новых оттенков гнили и плодородности почвы. Это почти заставило его стошнить, но, вкупе с болью, немного вернуло его в свою физическую оболочку. О боже. Ну же, Ирэ. Соберись. Иди. Это буквально все, что ты должен сделать. Он ошибся. Наконец достигнув последней деревянной доски, его ступни опустились в грязь. Он посмотрел на них, ослепленный знакомостью этого чувства, прорубаясь сквозь туман сомнения в том, что у него вообще когда-то были ступни. Вдруг он услышал низкое бормотание. Оно казалось… Ожидающим чего-то? Он поднял потяжелевшую голову и пытался сконцентрироваться. Блять. Здесь кто-то есть. Кто-то разговаривает со мной. Кто-то… о, боже… кто-то задает мне вопросы. Я смог ходить, но не уверен, что и разговаривать смогу. -…ооотддавпрбллии. Ириэль непонимающе пялился на мужчину, надеясь на милосердие. -ОТКУДА. ТЫ. ПРИПЛЫЛ. — у чиновника был клипборд и раздраженное выражение лица. Ирэ рассмотрел и то, и то, с тягучим чувством покорного ужаса. Он закрыл глаза в последней попытке уйти. Открыл их с щелчком, когда имперец резко постучал по клипборду. — Аааааййй. — Ирэ пытался вспомнить как должны были двигаться голосовые связки. Разве для этого нет мнемоники? Или это только с пением? Давай, ты же раньше все время это делал. Не пере—думай с этим, только запутаешься. Просто дай своему мозгу вытекать через рот. Метафорически. — Оттткуда я пришел? — выдал он. Чиновник кивнул, вяло ободряя. Ирэ пытался соответствовать его ожиданиям. — Я… Я был на корабле. Имперец вздохнул, и Ирэ почувствовал боль неудачи. — ОтКУДА? — повторил мужчина. Взгляд Ириэля забегал с места на место. — Я был в трюме! Я ничего не видел! Я не знаю ничего о кораблях! То есть, парус однозначно квадратной формы, но бриг должен иметь как минимум две мачты, я правда не знаю как Вы бы это назвали, у меня не было возможности осмотреть, я… я был в трюме. Я ничего не знаю. Почему Вы не спрашиваете капитана, или, или-, — он увидел выражение лица мужчины и замолк. — Я здесь не для того, чтобы зарегистрировать сраный корабль, — сказал имперец, чеканя перед ним слова одно за одним, — Я здесь, чтобы зарегистрировать ТЕБЯ. Итак. Откуда ты? Где ты сел НА корабль? Брови Ирэ поднялись. — На какой? — Что какой? — Вопрос. — Я здесь вопросы задаю, агх… На этом моменте чиновник замялся. Ему было слегка неловко называть кого-то на голову выше него «мальчиком», но от эльфа перед ним шел дух смущенной, слегка дерзкой уязвимости, и он был вынужден сделать это. — Я пытаюсь сказать, — Ириэль попробовал снова, — что место, где я сел на корабль не то же самое место, откуда я прибыл. Какое Вас интересует? — Пока у меня есть что написать в этом документе, мне плевать какое. — О. Ну… меня зовут Ириэль из Лилландрила. Слишком много И и Л в одном имени но, видимо, моим родителям было лучше знать. Мы, альтмеры, используем локонимики (1), как, я уверен, Вы знаете, так что-. — Сойдет. Как пишется Лиллиан… как ты сказал? Ириэль наклонился вперед, пытаясь прочитать то, что в клипборде. — Вы записываете это как место рождения или как место отправки? Потому что корабль с заключенными отчалил в Имперском Городе. Возможно Вам стоит это написать. — Ты пытаешь диктовать мне как выполнять мою работу? Ириэль отпрял из-за агрессивного тона мужчины. — Нет! Никак нет! Я просто хотел убедиться, что у Вас есть вся необходимая информация. Извините! Мне, наверное, стоит сейчас заткнуться, но у моего мозга будто есть только два режима работы: не говорить ничего, либо болтать, не замолкая! Я только что говорил себе, Ирэ, я сказал, дай своему мозгу вытекать через рот — что, по правде, звучит довольно мерзко, и неприятно похоже на некоторые древние Йокуданские практики бальзамирования, о которых я однажды читал — но что я также должен помнить — это то, что позволять моему рту говорить напрямую из мозга без каких-либо ограничений — это как раз то, почему меня сослали с Островов Саммерсет, так что я… наверное… — он посмотрел на лицо чиновника, — …определенно заткнусь. — Я пишу: высокий эльф, открывающая скобка, мужчина, закрывающая скобка, дефис, Имперский Город, — чиновник писал, противясь желанию добавить лишних описательных прилагательных. Он сощурился, смотря на элегантно-костлявое, бледно-золотое альтмерское лицо Ириэля, на янтарные глаза и нежные русые волосы. — Ты ведь мужчина? С вами, эльфами, сложно определить. Ирэ напряг свой испорченный мозг в поисках дерзкого ответа, который он бы дал на это в лучшие дни, но не нашел. Не в состоянии что-либо сказать, он обнял руками свою грудную клетку, а чиновник скомандовал:  — Доложи Сокуциусу Эргалла в Имперской Канцелярии, — когда за этим не последовало движений, мужчина указал протыкая воздух карандашом. — Туда. ЖИВО. Ирэ пискнул и двинулся со всех сил, врезаясь в дверь и борясь с дверной ручкой, пока она наконец не послушалась. Переполненный внезапным и мощным чувством собственной никчемности и смехотворности, это было все, что он мог сделать, чтобы не разрыдаться.