***
Прошло много часов.***
Ириэль был не уверен: он был мертв или просто очень, очень хотел, чтобы был мертв. Все было в темноте и боли, особенно его голова. Он тихо заскулил, и в ответ, из мрака, послышался шаркающий, царапающий звук. Ирэ застыл. Он был не один. По факту, он был окружен. Ирэ разглядел пару светящихся глаз над собой. Пока он, неспособный пошевелиться, смотрел на них, из черноты вылезли когти и потянулись к нему. Ириэль повернул голову в сторону влажного пола пещеры, и ждал смерти. Что-то дотронулось до его волос, заботливо разделяя их, осматривая его рану на голове, осторожно, чтобы не причинить ему боль. Он услышал мягкое шипение. — Гладкокожий еще жив, Акиш? — Голос был сухой, рептильный, но не неприятный. Ириэль понял, что голос принадлежит аргонианину. — Да, — последовал ответ от другого аргонианина. — Я думаю он просыпается. Прошел час, прежде чем Ирэ был в состоянии говорить, и еще час, прежде чем он смог сесть, зато его глаза постепенно привыкли к темноте. Он находился в месте содержания рабов с шестью зверолюдьми: тремя аргонианинами и тремя каджитами. Все они были тощие и полуголые. Аргонианка по имени Акиш продолжала сидеть возле него, нежно разговаривая и помогая ему не уснуть. — Почему ты беспокоишься о нем? — сказал каджитский голос. — Он скоро умрет. Мы все скоро умрем. Наши похитители ушли и больше не вернутся. Ты их слышала. Нас не перевезти так быстро как скуму, так что нас оставили умирать в голоду. Воцарилась тишина. Ириэль лежал, слушая медленное, раздающееся эхом падение воды в природный бассейн. Потом Акиш сказала, — Пока есть жизнь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сссохранить ее. Пара каджитов пытались выломать дверь, но ослабшие мышцы и надломленные когти не были наравне с укрепленным деревом и железными замками. Аргонианин по имени Хузей, клявшись, что был бардом, пытался поднять их дух пением похабной песни про рыбу, но все остальные твердо дали понять, что предпочитали тишину, и он быстро сдался. Позже они спали, все вместе, формируя кучку тепла: хладнокровные аргониане посередине, а пушистые каджиты по бокам. Время шло. Они проснулись один за другим, все еще в темноте, все еще голодные, все еще запертые. — Чем ты занималась до всего этого, Акиш? — спросил Ирэ, когда аргонианка снова проверяла его рану. — У тебя руки целителя. Ты была целительницей? Акиш издала мягкое шипение, которое не совсем являлось смехом, но подходило довольно близко. — Нет. Я была архитектором. — О. Тогда… я структурно несостоятельный? — Я так не думаю. Ириэль воспринял это без эмоций. Все, что у него было, пропало. Золото, зелья, свитки, амулеты. Все двемеркие артефакты, конечно же, включая трубку Эдвинны. Его сахар, по которому, прямо сейчас, он скучал больше всего. О, Ириэль, ты очень хорошо умеешь делать так, чтобы люди заботились о тебе. Он снова был заперт в темноте наедине со своими страхами, он снова был в тюрьме. Он снова балансировал на краю глубокой пропасти, и единственное, что не давало ему упасть это то, что он хотя бы был не один. — Мы правда умрем, Акиш? — Зависит от… — От чего? — От тебя. — Я не понимаю. Акиш протянула руку, так, чтобы она была рядом с рукой Ирэ. — Что ты видишь? Он чувствовал себя ребенком, будто снова в школе. Как обычно, он знал ответ, но ему не нравилось, когда его заставляли это произносить. — Я пытался. Я не могу колдовать. Чувствую себя так, будто тысяча лезвий вонзаются в мой череп. — Ты должен. Ты здесь единссственный одарённый. — Акиш постучала когтем по рабскому браслету, и оставила его одного.***
Немного позже Ириэль глубоко вдохнул и встал. Он подошел к двери и изучил тяжелый замок немного дольше, чем было необходимо. Некоторые стали на него смотреть. — Нет! — резко сказал он. — Не смотрите на меня. Пожалуйста. Ничего не произойдет, так что не стройте надежд. Он сфокусировался на замке, и начал формулировать заклинание Открыть. Но это ловушка, Ириэль Мгновенно, белая, горячая боль поникла в его мозг, и, задыхаясь, он позволил словам увядать, заклинание было потеряно. Он оперся на дверь, жадно поглощая воздух. и ты должен из нее выбраться Он начал заново, пытаясь противиться агонии, дать ей пройти сквозь него и при этом не подавить его. Будет очень больно — спроси того, кто отгрызает свою ногу, чтобы выбраться из капкана В этот раз он добрался до четвертого слога, пока боль внезапно не усилилась и не вынудила его упасть на колени. По его лицу текли рвота, пот и слезы. Будет больно, да Он начал заново. и ты не любишь, когда тебе больно Он не мог бороться с болью, не мог перетерпеть. Он мог только позволить ей забрать его, утопить его, похоронить его, позволить отмести все, кроме той части мозга, которая формулировала слова заклинания. Она побила свой путь к темнейшим частям его разума, в Бездну, где она врезалась в в черную волну, присоединилась к ней, и говорила, что ему следует испытывать боль, потому что он этого заслужил. Но ты должен сделать это Когда он заслужил ее, стало проще. чтобы освободиться, Иррриэль Он закричал. потому что Замок отворился, и Ириэль упал в черные глубины Бездны.