***
Проходя по узкому каменному коридору в очередную закрытую пещеру, Ириэль спотыкался, его руки дымились от фаерболов, бедро кровоточило из-за раны от кинжала. — Джулан? — прошипел он в темноту, надеясь, что где бы его компаньон не находился, он услышит его прежде, чем объявятся ещё культисты даэдра. Вода снизу пенилась и пузырилась, а затем послышался приглушённый вздох, и, брызгаясь, на поверхности показалась тёмная голова. После брызг, ругательств и вытягивания из воды, Ириэль был почти таким же мокрым, как и Джулан, но сейчас они воссоединились. — Слава аэдра, ты жив, — запыхаясь, произнёс Ириэль. — Я начал думать, что тебя телепортировало в пустоту! Джулан закашлялся и выплюнул воду. — Встретил… огненного атронаха. Толкнул его в воду, но он… схватил меня, и я упал вместе с ним. К счастью, я в костяных доспехах, а не в эбоните. Ещё не мёртв. Не благодаря тебе! — он снял свои сапоги и вылил из них воду, всё это время глядя на Ириэля. — Где, во имя Обливиона, мы находимся? И лучше бы нам не находиться в этом самом Обливионе. Тут нет ничего, кроме даэра и сумасшедших альтмеров! Ириэль решил не вестись на провокацию. В любом случае, он не мог отрицать того, что все кричащие культисты, которые его атаковали, были высокими эльфами. — Я думаю, это что-то вроде… карманного измерения, — осторожно сказал он. — И как нам тогда выбраться? — голос Джулана дрожал от нараставшей паники. Закрыв глаза, Ириэль просканировал магическую частоту пещеры, и, в конечном итоге, указал на дверь, находившуюся в камне, в дальнем конце пещеры. — Там. Там сосредоточена магия, и там будет глиф на выход. Но будь осторожен, кто бы это не создал — это явно был могущественный маг, так что там, возможно… ах да. Ловушки. — Ты обезвредишь их телекинезом, как обычно? Или ты всё ещё угрюмый из-за того, что Большая Хеленд сказала, что это неутончённо? Взгляд Ирэ мог бы оставить за собой след. — Хеленд, как бы я её ни любил, считает керамических кагути с нарисованными улыбками утончёнными. Однако, я признаю, что в такой ситуации как эта, когда поблизости может оказаться злой маг, такой метод станет немного взрывоопасным. Но позволь продемонстрировать кое-что, что Хеленд не может сделать. Он изверг шипящую сферу зелёного света в дверь вдали, где она беззвучно расширилась и покрыла всё пространство. За ней последовал упомянутый Телекинез, и хотя пол перед дверью залился огнём, по крайней мере всё происходило тихо. — Ха. — Джулан посмотрел на дверь. — Это всё ещё не то, что я стал бы называть незаметным. Веко Ириэля слегка дёргалось. — это было эффективно, и никто не пострадал! Не то что когда ты пытаешься обезоружить ловушки. — Это то же самое заклинание, которым ты пользовался, когда я встретил тебя в Альд’руне? То, которое убирает шум? — Именно. И него есть много приложений, включая непозволение магам использовать на тебе что-то, в чём участвует голос. — он сделал паузу. — Я могу и тебя научить. Если хочешь. Глаза Джулана и так светились в темноте, но сейчас они засверкали. — Да! Ты сказал, что научишь меня магии, а я едва ли знаю заклинания! Мать всегда отказывалась обучать меня чему-то интересному. Ириэль улыбнулся, смягчённый таким обращением к его специальности. — Хорошо. Это должно помочь нам внести элемент неожиданности для того, кто бы ни стоял за этой дверью.***
Каким бы великим и могущественным магом ты ни был, насколько бы устрашающим послушником принца даэдра ты ни являлся, тебе всё ещё будет сложно держать самообладание, когда в личные покои твоего защищённого магического убежища ворвутся в тот момент как ты принимаешь ванну. Особенно, когда непрошеные гости кастуют на тебя Безмолвие, ты падаешь на край деревянной ванны, пытаясь убежать, и оказываешься на полу, барахтаясь и беззвучно визжа. Ни Джулан, ни Ириэль не могли атаковать пожилого альтмера, пока он поднимался и убегал, очень резво для его возраста, за дверь. Вдали послышался всплеск. Джулан, со смущённым выражением лица, закрыл дверь. — эм. Нам следует его догнать, или…? — Бля, нет, — пробормотал Ирэ. — Я и так чувствую себя достаточно виноватым. Он не виноват в том, что я заставил дверь телепортировать нас сюда. Нам, наверное, стоило постучать. — Ты когда-нибудь переживал, что жизнь, которую мы ведём, делает нас… не знаю… — Функционально, но не философски, мешками дерьма? — Типа того.***
— Посмотри на эти книги! — Джулан прочёсывал полки, пока Ирэ искал зелье. — Записки о расовом… фел… Ириэль забрал у него книгу и прочёл первую страницу. — Филогенезе, — сказал он. — Биология. Не то чтобы моя специальность, правда. — Он перелистывал страницы, сморщив нос. — Кажется тут описано как группа целителей пытается определить какие расы с какими могут скрещиваться, и делают они это невообразимо ужасно. Послушай вот этот отрывок, в котором они пытаются понять могут ли орки принести потомство от людей: «К сожалению, наши клятвы целителей не позволяют нам принуждать кого-то спариваться ради научных знаний». — К сожалению? — Они пугают, да? Наверное поэтому мы заставляем их давать клятвы. — Он закрыл книгу и положил её обратно на полку. — Мой парень в Башне был целителем. Его звали Хиранель из Санхолда. Тихий, беловолосый гигант, с такими большими руками, в которых ты чувствуешь себя так, будто являешься чем-то ценным и хрупким, что он пытается защитить. По крайней мере, я так считал. Интересно, давал ли он клятвы. Наверное, клятвы о помолвке, той… аристократке… в Алиноре его родители решили за него. Он косо посмотрел на Джулана. — Ты можешь спросить меня о нём, если хочешь. Там всё даже не близко так плохо как с Реу, там никто не умирал, и никого не посадили. И не то чтобы мне всё ещё было больно об этом вспоминать, или типа того. Джулан тихо посмеялся. — Конечно, тебе не больно. И мне всё равно, но если хочешь, то расскажи. — О, ну, — Ирэ шмыгнул. — Я бы не хотел, чтобы тебе стало скучно. Вижу, ты очень занят, — он вздохнул. — Если честно, тут мало чего рассказывать. Я кое-что недооценил, вот и всё. Я думал, что Кристальная Башня станет раем свободы и индивидуальности, где никто не будет беспокоиться о чем-то, кроме учёбы и стремления к знаниям. Но оказалось, что там всё так же плохо, как на всём остальном Саммерсете, вся эта внутренняя политика, подчинение и кровь. Всегда ебучая кровь. Мне дали комнату с этим отвратительным маленьким говном по имени Орин, чьей единственной выдающейся чертой был его невероятно горячий старший брат, который иногда к нему наведывался. Который был от природы одарён в Восстановлении, но во всём остальном чудовищно лажал, потому что всё, что его интересовало — это растения, деревья, и маленькие пушистые животные. Так что я предложил ему репетиторство, потому что, конечно, блять, я это сделал, я же не слепой. Тогда я был гораздо увереннее. У меня не было всех этих проблем… я мог просто… говорить, и… не быть таким… — он вздохнул и сделал бессмысленный жест. Тогда всё и кончилось — ну, я и общение. Хиранель сказал, что нам нужно держать наши отношения в секрете, но я не хотел, не понимал почему так надо. Однако, я ему пообещал — и затем нарушил обещание, рассказал Орину. Он меня доставал, и я хотел посмотреть на выражение его лица. Было приятно. Только вот Орин написал своему отцу, который потом телепортировался в Башню, просто чтобы встретиться со мной! Кинлорд! Какая честь. Он запер меня в комнате и орал мне целый час о том, что Хиранель — его старший, что сделает первое, поженится на второй, унаследует третье. И что нужно перестать вмешиваться, а не то… Я не думал, что у него были рычаги давления, и так ему и сказал. Ещё и много чего другого сказал, в том числе некоторое количество личных оскорблений, связанных с размерами его головы и её странной кубообразностью. И что мы с Хиранелем были безумно влюблены друг в друга, но, честно, думаю, он больше разозлился из-за слов про голову. Он дал мне пощёчину — правда дал пощёчину, этот обрюзгший хуй! — и вышел из комнаты. Думаю, я прокричал ему что-то о том, что мой отец, может, и всего лишь рыбак, но он в любой день может побить кинлорда. Боги, я в то время был таким отродьем. — О, да ладно. Не будь нечестен к себе. Ты всё ещё отродье. — Ох, спасибо. Ну, после этого, дорогой папаша пошёл допрашивать Хиранеля, который, очевидно, боялся его гораздо больше, чем я. Или не заботился обо мне настолько, насколько я предполагал. Всего понемногу, наверное. Особенно после того как он понял, что я зааутил его перед всей семьёй. Я не могу осуждать его за ненависть ко мне, это было полностью моей виной. — Но даже если бы я этого не сделал… взглянем правде в глаза, мы с самого начала были обречены. Кастовыми и гендерными границами одновременно. Я был чертовски наивен, и заплатил за это. Даже величественный академический рай Кристальной Башни имеет свои мирские грани, и они требуют денег. И спонсоров, каким был отец Хиранеля. Который мог угрожать лишить сапиархов доли, если они не согласятся исключить одного, ничем не выдающегося первогодку, которого не прикрывала могущественная семья, и который отказался перестать огеивать важных личностей. Мне повезло, что Архимагистр смилостивился надо мной, лежащим и скулящим на его дорогом ковре — или просто хотел, чтобы я перестал сморкаться в ткань — и организовал перевод в Университет Волшебства. Они могли отослать меня обратно к маме! Стендар, я бы лучше убил себя. Ирэ провел по сплетению «Записок о Расовом Филогенезе» определённо «не болящим» пальцем. — Ебучие академики. Они только так воспринимают секс — биологическое любопытство, сконцентрированное на гетеросексуальной репродукции, о которой узнают благодаря информации из третьих рук. У них нет ни малейшего понятия. — Мне интересно почему они просто не спросили орков могут ли те иметь детей с людьми. Они, наверное, знают. — Потому что им пришлось бы говорить с орками и верить тому, что они о себе скажут. Довольно противоречиво. Угх, с меня хватит всех этих учреждений. Я понял намёк, после того, как вылетел из трёх подряд. Теперь все исследования, которые я буду проводить, будут зависеть только от меня, не от них. Джулан листал другую книгу. — Я думаю всё это — учёные книги. Гах… ничего не могу понять. — Во фрустрации, он уронил книгу. — Не вини себя, — сказал Ирэ, — вини писателей. Ты не глупый, они специально пишут академическим языком. Я виновен в этом, как и любой другой. К тому же, я думал, что эшлендеры обычно неграмотны. Устные традиции, всё такое. — В основном. В каком-то смысле, книги были моим протестом. Мать их ненавидит, она сжигала книги, если видела их у меня. Она убеждена, что они опасны. Она совсем не умеет читать, и отказывается пробовать. — А как ты тогда научился? — Отец Шани научил меня. Он всякое знал, потому что много путешествовал и торговал в городах. Он и её пытался научить, но она считала, что это трата времени. Я же, я был заинтересован, читал всё, до чего мог достать. Поначалу я понимал мало чего из прочитанного, но книги составляли мне компанию, когда мне становилось скучно целыми днями проводить время со своими мыслями. — Он пожал плечами. — Затем дети из племени стали ещё больше надо мной смеяться, потому что я знал смешные слова. За дверью послышался слабый вой, и рука Джулана потянулась к его ножнам. — Ещё раз, как мы собираемся отсюда выбираться? Ириэль показал на нарисованный углём знак на стене. — Здесь глиф выхода. В этом направлении он не должен быть зашифрован. — Он в последний раз задумчиво оглядел лабораторию зачарователя. — У него тут и правда хорошо всё обустроено. Джулан ухмыльнулся ему. — Дай угадаю. Ты станешь таким же через сотню лет, да? Настолько сильно желающий всех избегать, что аж сделал свой собственный секретный мир, в котором можно спрятаться, с многочисленными слоями магических замков и ловушек, защищающих тебя от кошмара, что кто-то хочет с тобой поговорить. — Да как ты смеешь, всё не так. — Ирэ раздражённо потянул свои волосы. — Для начала, я бы поставил гораздо более сильное зачарование на вход. Я бы не допустил, чтобы случайные прохожие пришли ко мне. — Хах. Забудь про сотню лет. Максимум через десять. Ириэль выдохнул, и внезапно выглядел очень уставшим. — Это многое бы сделало легче, — сказал он. Джулан смотрел на него, слегка наклонив голову. — Ты бы правда хотел всё время быть один, если бы у тебя была возможность? Тебе не станет скучно или одиноко? Ириэль фыркнул, ни имея желания оскорбить, ни будучи уверен что ответить. — Возможно, не всё время, но… это так измождает, быть кем-то окружённым. — Потому что… если ты захочешь, чтобы я ушёл, ты сможешь просто-. — Нет! Нет, я бы правда не хотел, я… может какая-то часть меня хочет личное измерение, но… я бы не хотел быть в нём заточённым. Это будет очередная тюрьма, только… я сам окажусь тем, кто меня в ней заточи́т. И буду скучать по социальным контактам, пока в один день… не перестану. Эта мысль пугает меня. — И привлекает, что ещё больше пугает меня. Он одарил Джулана усталой улыбкой. — Давай выберемся отсюда, пока я не передумал.