How to Disappear Completely

— Под упёртыми звёздами и печальными лунами я ждала свою любовь. Росистыми утрами и ноющими полуднями я ждала свою любовь. Когда звёзды взошли чтоб, уставшая, осмеяна я была, Меня не заботили их взгляды. Я знала — любовь моя мертва. На нижнем этаже «Южной Стены» в Балморе происходила редкая комбинация обстоятельств. Этот вселенский феномен был, возможно, менее зрелищным, чем двойная радуга или полное солнечное затмение, но не менее необычное. Ириэль был занят простой и безобидной задачей, он был расслаблен и искренне счастлив. Самое главное, он был полностью уверен, что рядом никого не было. И он пел. — Я легла на хладную землю, отогреться мне уже не под силу. От рыданий моих содрогалась ночь, но вот он пришёл ко мне. Волосы его заплетены были, как тогда, когда мы поженились, Но в сердце его было копьё, обагрённое его кровью. Он закончил мыть один стол и двинулся к следующему. Двое готовы, осталось три. Бар будет закрыт ещё час, он был один в здании, и главная дверь была заперта. — Иди домой, моя верная душа, волна на моих костях. И вновь надень ты жемчуга и стань вновь влюблена. О, не вели мне выбирать ты, я всё давно решила, Холоден мой дом для них, и сердце моё закрыто. Кай забрал его записи даже не кивнув, и сказал ему возвращаться через три дня, когда он изучит их, напишет отчёт и подготовит новые приказы. Пока что, Ирэ остался в «Южной Стене» и узнал, что не во всех заданиях Гильдии воров нужно воровать. Соттильд смеялась над его переживаниями из-за баланса прибыли и морали. — Думаешь я на жизнь зарабатываю тем, что чищу камины? — глумилась она, показывая на свои бёдра. — Я взламываю замки и наливаю напитки, и сейчас у меня достаточно и того, и другого. Если хочешь немного заработать, можешь взять мою смену уборщицы. Ты ведь умеешь убирать? Так делают там, откуда ты родом? Вы ведь не колдуете себе новые столы? Потому что так не надо. На этих столах есть выцарапанные изображения, которые мне дороги, например вот это, Ральс выцарапал мой зад и написал свои инициалы на каждой булке. — Чтоб меня освободить, нарви шипы и прутья древа мира. Создай пылающий костёр, и смерть меня отпустит. Я собрала шипы и прутья, я разожгла погребальный костёр, Я открыла больное сердце, и пламя обратилось ко мне. Столы были чисты, он взял ткань для полирования и начал их сушить. Он задержался на полушариях Соттильд, чтобы заставить из сверкать. Что-то я делаю ради денег, что-то ради любви. — Отдай ты мне свою слезу. Печаль-АААААААА!!! — Не останавливайся из-за нас! — сказала Соттильд, на корточках сидевшая на лестнице. Рядом с ней был Джулан, и они оба улыбались как пьяные гоблины в пивоварне. Ирэ ударился о стол позади него, обвиняюще показывая на них пальцем. — Вы, скрытные бляди! Я закрыл все сраные двери, и я должен был слышать как вы их открывали! — Тогда не надо было учить своего парня заклинаниям Безмолвия. — Зачем вы, говноеды-предатели, вообще ко мне подкрались? — Мы ещё снаружи услышали как ты поёшь! — сказал Джулан. — Мы не могли поверить, что это правда был ты. Ирэ впился в них напуганным взглядом, костяшки его ладони, лежавшей на углу стола, побелели. — О боги. Меня было слышно? Ещё с улицы? — он осмотрел комнату. — Как можно убить себя максимально быстро и безболезненно, используя только стандартное оборудование бара? Соттильд, всё ещё светясь, спустилась по лестнице. — О, да ладно тебе. Ты звучал чудесно! Мы зашли, чтобы лучше слышать. Мы должны были принести посылку для Хабаси, но это подождёт. Ты должен закончить песню! — Я не могу при вас! — Но ты оставил нас без концовки, ты должен! — Без концовки? Джулан сел на стол рядом с ним, обхватил рукой его талию. — Песня! — сказал он, подняв брови. — Что было дальше? Она вернула его к жизни или нет? Соттильд присоединилась. — Спой до конца. — Нет! Уходите и дайте закончить с уборкой! Я говорил, я не могу петь, если кто-то слушает! — он провёл рукой по волосам, зачесав их на глаза, а затем, осторожно глядел сквозь них. — Вы… правда думаете, что я хорошо звучал? Джулан кивнул, а затем положил подбородок на плечо Ирэ. — Ты прекрасно звучал. Грустно и немного пугающе, но очень красиво. — Просто потому что песня минорная, — пробубнил Ирэ, но почувствовал, что покраснел, и уголки его губ подскочили, когда Джулан поцеловал его в щёку. Тильд села по другую сторону. — Если ты допоёшь песню, я помогу тебе помыть пол. Это худшая часть, скажу тебе. Потребуется вечность, чтобы оттереть засохшие пятна мацта. Ирэ сдался под этим двойным натиском. — Ну… ладно, но многого не ожидайте, я давно не практиковался. И во имя Стендара, не пяльтесь на меня, пока я пою. — Отлично! — Тильд легла на стол, опираясь на локоть. — Джулан, быдь внимателен. Швабра за баром.

***

— Отдай ты мне свою слезу. Печаль тебе боле не нужна. Скорми её хищному пламени, и вновь твоим я стану. Я взяла слезу со своей щеки, долгое время я рыдала, И скормила её хищному пламени, чтоб смерть его отпустила. Отдай ты мне своё платье. Честь тебе боле не нужна. Скорми его хищному пламени, покажи смерти как сильна твоя любовь. Я сорвала одежды со своей груди, не хотела я скрываться, И скормила их хищному пламени, чтоб смерть его не связала. — Да он старый изврат, призрак этот, — отметила Тильд со своего места на столе, закрыв глаза. — Он просто хочет посмотреть на её сиськи, прежде чем уйдёт с концами. Джулан подошёл с ведром. — Может они призрачные! — Вы хотите, чтобы я пел, или нет?! — Отдай ты мне свой волос, красота тебе боле не нужна. Скорми его хищному пламени, чтоб смерть свой долг не свершила. Мои пальцы резко вырвали длинный светлый волос, И скормила его хищному пламени, чтоб смерть его не держала. Ирэ закрыл глаза, чтобы притвориться, будто он всё ещё был один. Он видел основную комнату маленького коттеджа своих родителей, которая одновременно была кухней, столовой и гостиной. Камин, на котором висели рыболовные принадлежности и странные морские безделушки, с которыми его суеверный отец никак не мог распрощаться. Его родители стояли перед пламенем, держась за руки. Он был высокий и худой как мачта, она была пониже и пухлее, с такой же светло-русой шевелюрой как у Ириэля, но глаза у неё были ярко зелёные. Его мать пела строки девушки высоким и кристально чистым голосом, а нежный баритон его отца пел строки мёртвого возлюбленного. У него сохранилось это воспоминание, как он думал, потому что это было единственное доказательство того, что они когда-то наслаждались обществом друг друга. Помимо факта его существования, что, по всем параметрам, было сюрпризом для всех вовлечённых. — Отдай ты мне кровь из своих вен, род тебе боле не нужен. Скорми её хищному пламени, чтоб смерть меня пустила. Я поднесла кинжал к руке, и до крови порезала кожу, И скормила её хищному пламени, чтоб смерть его не поглотила. — Становится мерзко. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на Джулана, который опёрся на швабру, и чей рот сосредоточенно дёргался. Ирэ улыбнулся, начал наслаждаться. — Такой воин как ты не может перенести кровь? Следующий куплет ещё лучше. — Отдай ты мне зуб из своего рта, мудрость тебе боле не нужна. Скорми его хищному пламени, чтоб забрать меня из царства смерти. Я взяла камень с земли и сильно ударила свою челюсть, И скормила его хищному пламени, чтоб смерть его не забрала. — Она выбила себе зуб? Ирэ, эта песня ужасна! — Джулан был потрясён, но Тильд смеялась. — Мне нравится эта девочка, — гоготала она, — она боевая. Ты уверен, что она родом не из Рифтена? Ирэ махнул на них руками. — Шшшш, остался один куплет. — Рассвет сошёл на пепел, мои руки были в волдырях и ранах. Облик его испарился быстро, и последнее он промолвил. Увы, голубка, труды твои тщетны, но перестань горевать, Ты доказала любовь ко мне и свободна от всех обязательств. — Чегооо? — Соттильд села и ударила рукой по столу. — После всего этого ничего не случилось? Он издевался над ней просто чтобы узнать сделает ли она всё это? Он знал, что это не сработает? — Конечно нет, — фыркнул Ирэ. — Это песня из альтмерского фольклора. Смерть, официально, лучшее состояние, чем жизнь, какими бы красивыми не были сиськи твоей девушки. Попытка вернуть кого-то из Этериуса обычно рассматривается как грубость и опрометчивость. Но можно понять, что девушка не права, по тому как она говорит о звёздах в первом куплете, по словам моего отца. Это предостерегающая история, как он говорил. Мама не соглашалась, она говорила, что это очень романтично. Она говорила, что это о том, на что ты будешь готов пойти ради кого-то, и чем ты будешь готов пожертвовать. Не важно, что у девушки не получилось, говорила она, важно то, что она доказала свою любовь. — Что на счёт тебя? — спросил Джулан. — Что ты думаешь? Ириэль ухмыльнулся. — Если хочешь знать моё мнение, — сказал он, — то эта песня о том, как ты можешь буквально растерзать себя, пытаясь дать кому-то что-то, что, по их словам, им нужно, чтобы они остались с тобой, но всё что они будут делать, это болтать и болтать до тех пор, пока ты не окажешься голым, уродливым и истекающим кровью, а они скажут «Ха, просто прикалываюсь» и уйдут. — Правда? — Соттильд подошла и, посмеиваясь, ткнула локтем в его рёбра. — Так, — сказала она, указав на Ириэля, потом на Джулана, а потом снова на Ириэля. — Кто из вас некромант-мазохист, а кто озабоченный мертвец? Когда Джулан перестал гоняться за Тильд со шваброй, но упал на стул, выглядя задумчиво. — Если у песни есть смысл, то может… , — медленно сказал он, — то может она о мёртвых и о том, чего они хотят от нас. То, что она делает, в песне, это не ритуал жизни. Не удивительно, что он не работает. Это с самого начала был ритуал смерти. Мы используем кости, чтобы направить душу подальше от тела. Отрезание волос, разрывание одежды и плач, это траурные ритуалы. Иногда кто-то даже становиться в дым, чтобы заставить глаза слезиться, если у них не получается плакать. Чтобы они всё равно отдали свои слёзы погибшим. Ирэ нахмурился. — Я всегда думал, что эти оплакивательные перформансы были скорее для живых, чем для мёртвых. Мёртвым правда нужны слёзы? Нужно ли вообще им от нас что-то? Или это живые хотят получить как можно больше боли, потому что так они чувствуют себя лучше? Может это позволяет избавиться от чувства вины за то, что они остались позади, или не смогли спасти кого-то, или сделали недостаточно для них, когда они были живы. — Знаешь чего я бы хотела от мёртвого, если бы была на её месте? — Соттильд повысила голос, опасаясь, что разговор уйдёт в сторону философии. — Я бы хотела отомстить этому ублюдку! Он бы благодарил богов за то, что уже умер, если бы на её месте была я! Верни мой зуб, ты, старый плесневелый червяк! Я найду где ты умер, и выёбу твоего более горячего младшего брата прямо на твоей ебливой могиле! — Прекрасно. — Ирэ огляделся в поисках своей сумки. — Тогда тебе надо поработать над новым куплетом. Мне нужно идти к Косадесу. — Шоровы яйца! Сколько времени? — Тильд бешено осматривалась. — Мне надо быть за баром, когда мы откроемся, и мне ещё надо отдать сраную посылку Хабаси! Скоро вернусь! — Она поднялась по лестнице, и они услышали как мгновение спустя хлопнула дверь. — Чтож, — Джулан отложил швабру и шёл к нему, до щелчков разминая позвоночник. — Думаю, я пойду с тобой. Я хочу встретить этого таинственного имперца. Ириэль, поставивший руку на стол, чувствовал как она намокала от пота. Он выпрямился, чтобы не упасть, и его разум стал подбирать отговорку из тех, которые он придумал на этот случай. Он знал, что проблема была не в их правдоподобности, сколько в том, что его аура ужаса и вины заставляла всё, что он говорил, звучать подозрительным. — Разве не будет лучше, если ты останешься здесь? — запинаясь, проговорил он. — Можешь проследить за баром, пока не вернётся Соттильд. — Всё в порядке, мы можем снова запереть дверь. — Я всего лишь ненадолго заскочу, тебе не стоит тратить на это время. — Я мог бы немного пройтись на свежем воздухе. И я тебе говорил, я хочу увидеть какой он. Я видел его только издалека, на улице. Мне любопытно почему он интересуется… ну знаешь. Моей миссией. — Он бы не хотел, чтобы я приводил к нему незнакомцев. Он очень скрытный. — Ты говорил, что он хотел потом отправить тебя опрашивать эшлендера. Можешь сказать ему, что я как раз для этого пришёл? — Я… я не думаю, что это хорошая идея. — Почему нет? — в голосе Джулана промелькнул холод. Ириэль не ответил. Какого Обливиона кто-то подумал, что из меня выйдет секретный агент?! В панике, он применил свою традиционную защитную тактику подавленно совести: пылающие снаряды. — Джулан, нахуя ему с тобой говорить, он историк, а не заскучавшая барменша. У него есть свои контакты среди эшлендеров, ему не нужны рандомные изгои, который я встретил на своём пути. Ты всё равно, наверное, не знаешь всего племенного культурного контекста!