How to Disappear Completely

Под напором колоссальной волны лодка полностью разрушилась. Ириэль предвидел её приближение, но отчаянно рулил и надеялся, что они приблизятся к берегу до того, как волна с ними столкнётся. Этого не случилось. Сила ветра прорывалась сквозь паруса, качая лодку из стороны в сторону, и Ирэ в панике забыл все заклинания Изменения, которые были последним, что удерживало воду на нужной стороне разбитого судна. Он вёл судно вдоль северного края острова Шигорад. Несмотря на то, что они лавировали против ветра, их размер и манёвренность позволяли Ирэ выбирать более узкие и защищённые пути между островами и избегать худших черт Моря Призраков. Несмотря на исходное медленное движение и несколько стычек со скалами и песчаными отмелями, он был удивлён тем насколько хорошо справился. Настоящая беда произошла ближе к вечеру, когда он пытался поплыть на юг, вновь в сторону материка. Когда они проплывали через узкий юго-восточный пролив, берега Вварденфелла стали им видны как раз в тот момент, когда вся сила западного ветра ударила по парусу. Он думал, что они были к этому готовы, но ошибался. Джулан, которому было поручено держаться за грот, почти полностью вырвал верёвку из его рук. Ему удалось не потерять конец, но стрела покачнулась, и смещающийся вес вывел лодку из равновесия. Ириэль, отскочив от стрелы, столкнулся с планширом. Не обращая внимания на боль, он попытался закрепить шкот и восстановить контроль над парусом, мрачно сплёвывая кровь. У него получилось, но подняв голову, он обнаружил, что они направлялись прямо на скалы. Среди криков и отчаянного дёрганья канатов и румпеля лодка в последнюю секунду повернулась направо. Только для того, чтобы быть немедленно унесённой в грохочущий поток широкого канала, отделяющего Вварденфелл от архипелага, где необузданный ветер объединился с волнами, чтобы швырнуть её на восток, вырывая паруса. Джулан, цепляясь за корму, увидел как поднимается огромная волна, и хрипло вскрикнул. На его лице застыла маска ужаса. Он был молчалив, но послушен на протяжении всего путешествия, а Ирэ был слишком занят, чтобы уделять ему много внимания, даже если у него было малейшее желание пообщаться. Теперь, когда он протиснулся мимо Джулана, чтобы вывернуть румпель и направить лодку к берегу, Ириэль осознал, что понятия не имеет как хорошо другой эльф умеет плавать. Хотя не то чтобы это имело значение в таких водах. Он уже промок и замёрз, и, когда море нахлынуло, чтобы забрать его, внезапные жидкие объятия стали почти утешительными. Но тут над головой Ирэ обрушилась волна, под ним качнулись доски, в нос хлынула вода, и тут его накрыл ужас. Он тонул. Тёмный хаос моря и кораблей заполнил его взор, и он утратил понимание того где находился верх, а где низ. Он знал, что у него были считанные секунды до того как лёгкие наполнятся водой, или он потеряет сознание, знал, что ему нужно сделать, но слова для заклинания Водного Дыхания не приходили. Вот почему он варил зелья. Но сейчас было уже поздно, его сумка давно исчезла. Грудь разрывалась, чувства покрывались тьмой, мозг вытаскивал другие слова из памяти, и пальцы Ирэ шевелились. Его голова вылезла из-под воды, а тело последовало за ней, резко устремившись вверх. Он кашлял и отплёвывался, пытаясь сохранить равновесие. Заклинание Хождения по Воде удерживало его на поверхности, но поверхность была бурлящей массой волн. Теперь ему не грозило утонуть, но был риск того, что его разорвёт на части жидкость, которую он убедил в том, что она является твёрдой поверхностью по отношению к нему. Он попытался подняться, но едва успел встать на четвереньки, прежде чем море прогнулось под ним, швырнув его в корыто. Он чувствовал как оно целеустремлённо неслось, поднимаясь вверх, увлекая его за собой. Его поднимало всё выше и выше, он был слишком ошеломлён, чтобы делать что-либо, кроме как цепляться за острый скользкий край и смотреть вниз на остатки маленькой лодки: на тёмный парус, расплывавшийся как кровавое пятно среди путаницы верёвок. Он вообще не мог видеть Джулана. На вершине своей дуги волна разбилась, швырнула его, как муху, а потом он полетел, несясь к берегу. Он резко приземлился на мягкий пепельный песок, от которого у него всё ещё перехватывало дыхание. Он беспомощно перекатывался, пока не ударился о мускпунж с мокрым стуком. Некоторое время он не мог пошевелиться, и в его голове оцепенело крутились две мысли: Я жив. Джулан, должно быть, мёртв. Но он был мёртв, так как несколькими секундами спустя Ирэ услышал волочащие, царапающие звуки движений по мокрому песку, сопровождаемые знакомым кашлем, рвотными позывами и стонами. Голова Ирэ откинулась назад, и он тупо смотрел как луна цвета слоновой кости вырвалась из облаков над ним, а за ней последовал её громадный красный двойник. Его сердцебиение пульсировало во всём его теле, распространяясь в песок под ним. На мгновение ему показалось, что он воображает слабый, медленный ответный ритм. Затем, когда его сердце и сознание начали возвращаться к норме, он забыл об этом. Я смог. Едва смог. Я был на волоске…угх. Во рту стоял вкус железа, а верхняя челюсть ужасно онемела в том месте, где он её ударил. Тем не менее, он был охвачен кратким, хрупким возбуждением. Если это означает, что море меня не одобряет, то это также значит, что я способен пережить его неодобрение. Иди нахуй, море, удачи в следующий раз! Он закрыл глаза, слегка сотрясаясь от смеха. Вскоре смех исчез, но он всё ещё трясся. Благодарный за то, что не вырубился и не заработал переохлаждение, он перевернулся и заставил своё побитое тело встать на четвереньки. Цепляясь за мускпунж и стоная как трагический актёр, он наконец встал достаточно вертикально, чтобы осмотреться. Он подозревал, что не находился так близко к лагерю Уршилаку как надеялся, но, по крайней мере, он был в Эшленде. Вокруг него вырисовывались унылые холмы, отличимые от угольно-чёрного неба лишь очень незначительными изменениями в тени из-за прерывистого лунного света. Начался дождь, мрачный и настойчивый. Прежде всего нужно было найти укрытие и тепло. Даэдрические руины примостились на западном горизонте. Нет, не туда. Что-то бледное, с мягким куполом горбилось в пепле немного дольше по суше. В какой-то момент ему показалось, что это был громадный череп. Собравшись с духом и подойдя ближе он определил, что это панцирь мёртвого силт страйдера, достаточно неповреждённый, чтобы усыпанная корягами земля под ним оставалась сухой. Вернувшись на пляж, Ириэль приблизился к промокшему данмеру, всё ещё смятому ниже линии прилива. — Эй, прохрипел он. — Я нашёл сухое место. Собираюсь развести костёр. Ты… ты можешь? — Оставь меня в покое, н’вах. — Голос Джулана был жёстче камней, на которые он упал, но его тон было ни с чем не спутать, и краткая свеча волнения в Ириэле потухла. — Как хочешь, — выплюнул он. — Заболей пневмонией! Мне плевать! Мне вообще по- ооо бля! — он прервался, так как разговор спровоцировал ослабший зуб согнуться под его языком. Он простонал и поставил его на место, пытаясь не сблевать. — Ппп. К щёрту это. — Ирэ пошёл, покачиваясь, по песку, капая кровью и слезами. — К щёрту вщё это. К щёрту кощти, к щёрту лодки, и к щёрту Эщлендеров, ошобенно тебя. — Он сдерживался от порыва пнуть Джулана, хотя скорее от усталости, а не от чего-то ещё. — Ну и ощтавайща здещь. Ещли замерзнешь — шожги щебя на ёбаном огне. Шео-блядщкий-горат!!!

***

Полчаса спустя настроение Ирэ несколько улучшилось благодаря успешному разжиганию костра. Всё же, он направил уничтожающий взгляд в тени снаружи панцирь, туда, откуда слышались нетвёрдые шаги, и увидел тёмную фигуру, привалившуюся к скале в нескольких ярдах от него. Он убрал пальцы изо рта, оборвав попытку применить исцеляющее заклинание. — Ты можешь войти, если хочешь, — жёстко сказал он. — Не укушу. Я собираюсь повесить вещи сушиться, и тебе стоит сделать то же самое. Не волнуйся, могу гарантировать полное отсутствие сексуального напряжения. Ты можешь помыться, раздеться, даже обмазаться жучиным мускусом Телванни, и я всё равно охотнее трахнул бы мёртвую рыбу-убийцу. Когда Джулан не стал шевелиться, Ирэ прервал вывешивание накидки цвета комуники на корягах, и сузил взгляд. — В чём тогда дело? Ты просто наблюдаешь? Хочешь убедиться, что я не сбегу посреди ночи? Серьёзно? Он выпрямил накидку рядом с костром, и от неё лентами полетели струи пара. Снял ботинки и, перевернув, положил их сохнуть. Глянул в темноту. Внезапно хрипло засмеялся. Он подошёл к арочному краю панциря, его угловатый силуэт был освящён огнём. — Знаешь что мне это напоминает? — сказал Ирэ. Он странно ухмылялся, и кровавое месиво вокруг его верхнего левого клыка не улучшало ситуацию. — Тюрьму! Чувствую себя так, будто вернулся в свою маленькую камеру, перед решёткой которой стоял ответственный стражник. Ради моего же блага, естественно. Чтобы наблюдать за мной на случай если я сделаю что-нибудь глупое. Ведь так просто забыться и навредить себе когда ты бедное, разбитое и сумасшедшее нечто. — Он поднял брови и вздохнул, всё ещё улыбаясь. — Забавное это место — тюрьма. В странном смысле она тебя освобождает. От стыда, например. Стыд предназначен для кого-то, кому есть что терять, есть куда падать. Раньше мне было жаль тех стражников, которые целыми днями сидели и смотрели только на меня. Я устраивал для них небольшие представления, когда был в настроении. — Он начал расстёгивать пуговицы на влажной рубашке. — Ты для этого здесь? Посмотреть на шоу? Достигнув последних пуговиц, он медленно снял рубашку и швырнул её в сторону. Из темноты послышался хриплый вздох отвращения, и Ирэ засмеялся. В тени раздался хриплый и раздражённый голос. — Дело не в тебе. И не во мне. Будь поскромнее. Ириэль лишь громче рассмеялся, облокачиваясь на панцирь страйдера. — Не… во…? Ооо, погоди, теперь понял. Конечно, мне очень жаль. Это же очевидно, что ты наблюдаешь за мной исключительно ради своей важной, невероятно героической миссии. Должно быть так. Иначе ты просто какой-то жалкий, одержимый неудачник, сталкерящий за своим бывшим, правда? А этого просто не может бы-аааа! Он снова прижал ладони ко рту, пронзительный звук появился совместно с кровью, просачивавшейся между его пальцами. А затем превратился в вой. Он вырвал зуб, и бросил его к своей рубашке. — Ну как, насссслаждаешься шоу? — прошипел он, и согнулся вдвое. Ручейки крови и слюны стекали на пепел. Немного времени спустя, он поднял голову. — Я всю свою жизнь провёл под наблюдением, — сказал он, перебирая волосы, упавшие ему на глаза, длинными окрашенными кровью пальцами. — Я это ненавидел, и всегда буду ненавидеть, но… в этом может быть польза. Не всегда та, которую ты бы хотел. Не все стражники ценили мои попытки развлечь их. Но иногда не важно ценят ли это. — Он снова ухмылялся, хуже, чем в прошлый раз, и тени перед ним полностью замолчали. — Я вспомнил другое шоу, которое я иногда устраивал, то, что я выучил ещё в школе. — Кто-то ударил меня в лицо перед классом. Не помню кто. Я думаю, что они менялись, ну знаешь, это как скучная, но необходимая задача, типа пополнения мела. Они не так сильно меня били, но моя губа задела зубы, и порвалась с внутренней стороны. Со стороны это было незаметно, но на протяжении всего первого урока мой рот заполнялся кровью. Я сидел, пытался её проглотить, и боялся, что кто-то об этом узнает. Молился, что она перестанет кровоточить, пытался заставить её исцелиться, думал почему тела делают такие ужасные, контрпродуктивные вещи. Он окунул палец в кровь, стекавшую по его влажной груди, и размазывал её в нечёткие акварельные узоры, пока говорил. Завёл вокруг соска. На его рёбрах образовались дорожки из точек, формировавшие созвездия. — Сапиатус задал мне вопрос, а я лишь покачал головой. Он пошёл дальше, но я чувствовал, как моё сердце начало биться быстрее, погоняя больше крови по моему телу, убеждая меня, что оно истекало кровью, но, вероятно, это была всего лишь слюна. В любом случае, я не мог глотать достаточно быстро, чтобы не отставать от потока. Окружающие стали забавно смотреть на меня. — Сапиатус задал мне ещё один вопрос. Я не ответил. Просто дрожал. Рот был полон крови. Он снова задал мне вопрос, и не позволял ему остаться неотвеченным. Все смотрели на меня. А затем я просто… взорвался. Забрызгал себя и мальчика передо мной. Он закричал. Все закричали, даже Сапиатус. Все, кроме меня. Я смотрел на их напуганные лица, и смеялся, смеялся, смеялся. Урок закончился раньше. Сапиатусу нужно было уйти и прилечь; он после этого не мог стать прежним. Меня отправили домой до конца дня, а когда я вернулся… не сказал бы, что это увеличило мою популярность, но… после этого меня гораздо меньше били. Он закрыл глаза и откинул голову назад, выгнув шею и позвоночник. Провёл окровавленными пальцами по мокрым волосам, откинув их со лба. На мгновение застыл с раздвинутыми ногами, и кожей, отливавшей тысячей оттенков золота в свете костра. Он открыл глаза. — Это не много. Но когда кто-то смотрит на тебя, у тебя есть выбор. Ты можешь решить что делать с их взглядом. Отыгрывать монстра, или… кого-то ещё. Зависит от шоу. Ухмыляясь, он расстегнул пряжку ремня. — О, прости. Я опять манипулирую? Веду себя как хищник? — он неторопливо расстегнул ширинку и начал снимать штаны, зафиксировав взгляд на двух красных огоньках во тьме. — Ну, тогда хорошо, что дело не во мне. Он перешагнул через штаны и пнул их. — Я за свою жизнь достаточно разобрался в вуайеритстах, — сказал он, опуская пальцы под пояс нижнего белья, намеренно задерживая их ниже на бёдрах. — Я знаю, что ты всё ещё хочешь меня. Но меня не получишь. Не без помощи силы, а её ты применять не будешь. Потому что тебе говорили, что так поступать — в твоём стиле, и ты боишься, что это может оказаться правдой, но это не так. И это, кстати, не комплимент, это падение до одной из самых низких планок. Ты всё ещё блядски запутан, просто не так, как думал. Но я знаю какой ты на самом деле, и ты меня не пугаешь. Он пальцами ног бросил нижнее бельё прямо в ночь. Развернувшись, Ириэль вернулся в убежище тепла и света, и темнота вернулась к своему молчанию. (Отклонение в сторону точности, а не драматического эффекта говорит мне добавить, что тремя секундами спустя, Ирэ снова подошёл, чтобы забрать свою одежду, бормоча, что должен их развесить, а то они не высохнут к утру.)