***
Даэдрические руины не давали им идти дальше на запад. Ириэль обходил его стороной, и он мог бы избежать неприятностей, если бы не внезапный приступ чихания Джулана. После этого им пришлось иметь дело с парой скампов и, когда Ирэ думал, что худшее позади, с дреморой. Ириэль всё ещё восстанавливал дыхание после того как заморозил скампов. Они оба нацелились на него, и Джулан с выраженным безразличием наблюдал, как они визжат и бьются друг о друга. Другое дело дремора. Он был огромен и мчался из руин, ревя, как товарный поезд. Застигнутый врасплох, Ирэ замер в ужасе. К тому времени как он оправился достаточно, чтобы дважды скастовать заклинание Шит, дремора уже почти настиг его, отведя назад яркую зубчатую обсидиановую булаву. Обогнув его справа, Джулан ударил стеклянным клинком ему в колени. Удар не был глубоким, но дремора споткнулся, взревев от ярости. Джулан занёс меч на вооружённую булавой руку. Эта тактика была разумной, но то, что должно быть отрубающим конечности ударом, только заставило его выронить оружие. Либо его кожа была прочнее стекла, либо, как подозревал Ирэ, Джулан был не настолько силён как раньше. Он уже задыхался, и, когда разъярённый дремора повалил его на землю, едва сопротивлялся. Джулан был де-то под тремястами фунтами даэдрических мускулов, а руки сжимали его горло. Ирэ услышал тошнотворный треск, когда остатки костяной кирасы поддались. Он думал, что Джулан скулил, пока не осознал, что это был он сам. Собрав оставшуюся магическую энергию, он начал колдовать.***
— Прям как в старые добрые времена, а? — подметил Ирэ с язвительной улыбкой, пока Джулан упёрся мечом в шею дреморы. — Парализовал даэдра, чтобы снять их с тебя, потому что ты откусил больше, чем можешь прожевать. — Рыча от усилий, Джулан прошёл мечом сквозь шею, и послышался небольшой взрыв, когда смертная оболочка дреморы сгинула из Мундуса. Сложнее всего было вытащить Джулана из-под обездвиженного куска Обливиона. В конце концов им удалось отодвинуть его достаточно далеко, чтобы потом скатить по склону, в результате чего за ним последовал скрипящий звук, и заклинание рассеялось. Джулан снова повалился на спину, кашляя и хрипя. Ирэ сердито на него посмотрел. — Зачем ты это сделал? — после того как Джулан не ответил, он нахмурился сильнее. — Тот дремора залез на твою территорию и заставил ревновать? Ты бы не хотел, чтобы кто-то другой навредил мне? Это ведь твоя работа! — он фыркнул и упал на пепел рядом с Джуланом. — Тебя нужно подлечить? — спросил он, так как дыхание второго эльфа продолжало звучать будто со дна болота. Глаза Джулана были закрыты, но он помотал головой. — Хорошо, — сказал Ирэ, — потому что я этого делать не стал бы. — Мгновение спустя он смягчил это, сказав, — Зелий больше нет, и ты знаешь насколько я хорош в восстановлении. Так что я надеюсь, что ты можешь идти, потому что я бы очень не хотел тащить до цивилизации, если она тут вообще где-то есть. — Он скривил лицо, рассматривая бесконечные серые холмы. — Пока ты ничего не сказал: нет. Я не оставлю тебя здесь умирать. Но не пойми неправильно, я не из сострадания. Чисто из личного интереса. Та же причина по которой я кормил тебя сегодня утром: самозащита против твоего комплекса мученика. Я отказываюсь позволять тебе приносить в мою жизнь ещё больше чувства вины. Сгорбившись на согнутых коленях, он снова попытался отвлечься от просовывания языка в щель между зубами, и стал рассматривать ближайший куст крешвида, задаваясь вопросом каково будет его курить, если он не высушен. Плохо, без сомнения. Вздохнув, он скрестил руки на груди и воткнулся в него лбом. — Я не влюбился в тебя, ты меня вынудил, пинаясь и крича. С чистой, клаустрофобной силой твоего внимания, с тем твоим выражением глаз, когда мы ебались. Теперь, когда я думаю об этом, это тот же самый взгляд, каким смотрят во время драки. Или когда пьют. Эта целеустремлённая, саморазрушительная энергия, как будто бросаешься куда-то, где не сможешь победить. Но на самом деле ничего смелого в этом нет. Ты ведь убегал от всего, от чего можно было, не так ли? Я был частью твоего дешёвого временного бунта. Книги, выпивка и парни: ещё одна вещь, которой у тебя не должно было быть, но в этом и есть острые ощущения, верно? Что бы подумала твоя мать? Шани была права на счёт тебя. — Он закрыл глаза. Прерывистое и хриплое дыхание Джулана всё ещё было слышно. — Ты знаешь что было больнее всего? Когда я понял, что на моём месте мог бы быть любой. Что ты бы посвятил себя кому угодно, кто был бы достаточно безрассудным чтобы тебе это позволить. Мне нужно было только стоять достаточно долго и бросить тебе несколько кусков, на которые был эмоционально способен. Всё это гуарье дерьмо, которое ты мне скармливал, о том что видишь все мои недостатки и всё равно любишь меня? Хочу вернуться во времени и ударить себя. Конечно тебе было плевать на мои недостатки. Ты ведь наконец нашёл кого-то ещё более бесполезного, чем ты сам, как прекрасно! Ты мог бы превратиться в моего благородного защитника, отвлечься заботой обо мне. Потому что чем дольше ты смешиваешься с кем-то, тем дальше уходишь от себя. Вот почему ты всё ещё следишь за мной. Дело не в том, что ты хочешь действовать во благо своего ёбаного народа. Дело в тебе. Ты всё ещё пытаешься сбежать. Дыхание Джулана было менее вымученным, но всё ещё хриплым. Когда тишина затянулась, Ирэ наконец повернулся и посмотрел на него. Джулан сидел, его темные глаза встретились с глазами Ирэ, как далекие красные планеты, видимые сквозь световые годы холодного вакуума. — Да что ты можешь знать о том, каково это — делать что-то для других, — сказал он. В другое время Ириэль мог бы с ним согласиться, но сейчас его слова звучали слишком лицемерно. — Я знаю, что если бы дело действительно было в твоём народе, то ты бы сразу пошёл к Уршилаку и предупредил их! — воскликнул он. — Но ты не хочешь этого делать, не так ли? Потому что они скажут чтоб ты убрался, а возможно ещё и по лицу ударят на удачу. Тебе придётся смириться с тем фактом, что им на тебя насрать. Им всегда было насрать, и дело как раз в этом, ведь так? Ну, это не сработает. Так ты не сможешь заполнить пустоту. Ты не мог заполнить её Шани, ты не можешь заполнить её ёбаным Нереваром, и ты не сможешь заполнить её мной, будь то любовь или ненависть. Курух наэлин чо-йомар бэл-гуар, соракхетт! Над произношением нужно было поработать, но после этих слов у Джулана упала челюсть. — Ты только что сказал мне трахнуть себя гуарьим…? — Ха! — Ириэль засиял от радости. — У меня получилось! «Трахни себя гуарьим хуем, ты, жалкий мешок говна», я это сказал? — …В целом да. Как…? — Слава Зарксу! Я тогда это записал, но у меня не было доказательств того, что это означает именно то, о чём заверяла Шани. Что ещё лучше, я правильно это запомнил, несмотря на то, что потерял все мои записи и словарь при кораблекрушении! — Шани?! Когда ты… сколько она… Оххх, Малакат. Шео-блять-горат. — Выражение ужаса на лице Джулана было настолько смешным, что одно только воспоминание о нём поддерживало Ириэля бодрым до конца дня.