Договорной брак

      Во время бракосочетания, когда бета произносил клишированные фразы, Антон смотрел в голубые глаза своего жениха и понимал, что они никогда не смогут друг друга полюбить по-настоящему.       Их семьи дружили, но, кажется, эта дружба была основана только на договоренностях о будущем браке. Детские годы до пансиона интерната для богатых детишек Шастун помнил лишь урывками, а маленького Арсения максимально размыто. Помнил большие голубые глаза, крохотные теплые ладошки и тонкий запах чего-то нежного и свежего. На этом все. Никаких воспоминаний, событий, разговоров или общих игр — ничего из этого не отложилось в его голове. Наверное, потому, что воспоминания из элитного заведения были гораздо болезненно ярче, чем его раннее детство.       Отец растил своего единственного сына в строгости, вкладывал в него все свои знания и все свои деньги, он воспитывал из него настоящего альфу, каким был сам. Антон с пеленок впитывал, что он, как альфа, должен быть сильным, храбрым, стойким, ответственным, а еще обязательно умным и расчетливым. Он, как альфа, должен будет защищать и заботиться о своей семье. Он, как альфа, должен быть опорой и поддержкой для своих близких. А еще, когда надо, должен быть упертым, когда надо, холоднокровным и, когда надо, жестким. Одним словом, Антон должен быть Альфой, с большой буквы «А», и никак иначе. Отец распланировал его жизнь на долгие годы вперед: пансионат, Арсений, университет и должность под его присмотром — все это входило в план, и отступить от него Антон не имел права.       Во время учебы в пансионе Антон уже давно знал о своем будущем муже, но думать об этом браке и омеге у него просто не было времени. Все одиннадцать лет обучения альфу волновал только один вопрос, как не получить физическое наказание или наряд вне очереди просто за то, что ты дышишь. Чем взрослее становились молодые альфы, тем больше от них требовали. Если ты не выполнял точные указания, то тебя наказывали. Если ты не переносил достойно наказания, то тебя наказывали еще. Но страшнее всего было, когда из-за твоей слабости наказывали весь класс. Антону было девять, когда он увидел, как в туалете группа старших парней избивала ногами одного альфу, и как тот смотрел на него волком, а потом харкал кровью. Через несколько лет Антон был на его месте, чувствовал каждый удар на своем теле, и как легкие горели огнем, все потому, что он проявил слабость. Нельзя быть слабым, нельзя уставать в конце дня, нельзя жаловаться кому-то, нельзя плакать, когда больно, и улыбаться тоже нельзя, ведь быть счастливым приказа не поступало. Первое, чему Антона научили в пансионе, что никто не должен знать о твоих чувствах и эмоциях, все должно оставаться внутри тебя, иначе кто-то использует это против тебя.       Антона отправили в математический класс, ведь он в будущем должен будет возглавить компанию своего отца, и он должен понимать все, что связано с цифрами. Поначалу было все неплохо, он старался, иногда просто заучивал, но когда математика разделилась на алгебру и геометрию, то альфа понял, что не справляется. От него требовали одного, а Антон не понимал и половины из программы. Наверное, он бы пропал, приехал бы отец и посмотрел бы своим разочарованным взглядом, но на помощь пришел его сосед по комнате. Видимо, пожалел Антона, который тихо скулил в подушку после очередной порки. На свой страх и риск после отбоя сосед с фонариком в зубах объяснял ему каждую тему, каждую теорему и каждую формулу. Основы Антон понял, и дальше стало легче, иногда он прибегал к помощи соседа, но чаще старался справляться сам.       Со спортом было иначе. Антон не был слабее всех, но и никогда не выделялся в лучшие. Чаще всего ему приходилось стискивать зубы и прикладывать чуть больше усилий, чем другим. Здесь он тоже не мог разочаровать своего отца. Повезло, что Антон рос относительно выше других, и его записали на баскетбол. Это было лучшим вариантом из всех спортивных секций в пансионе.       Режим дня в пансионе был загружен настолько, что из свободного времени у альфы оставалось только десять минут перед сном. Последние годы он даже не уставал, видимо, настолько привык и повысил свою выносливость, что просто разучился чувствовать усталость. А потом это все прекратилось. Он с легкостью сдал экзамены, ему вручили аттестат и пару грамот по баскетболу. После Антон вернулся домой не на один выходной в месяц, не на новогодние каникулы и не на два месяца лета. Антон вернулся в свою комнату насовсем. В тот момент молодому альфе показалось, что теперь у него будет совершенно другая жизнь, что теперь наконец-то у него появится время на что-то для себя. Но он ошибался.       Дальше больше. Работа в компании отца под его чутким присмотром и одновременно учеба в университете, где из-за очно-заочного отделения приходилось делать много письменных работ. Усталости от кучи дел не было. Была усталость от такой жизни. Но в отличие от жизни в пансионе у Антона появилась возможность удовлетворять свое альфье либидо. Шастун познал все прелести и возможности толстого кошелька.       В дорогих ночных клубах омеги велись на платиновую карточку и золотые часы, а он сам с трудом запоминал их лица и имена. Антон не обращал никакого внимания на их внешность, фигуру и на то, о чем эти омеги говорили. Со временем ему даже стало все равно, в каком месте и в какое время. Хоть в туалете ночного клуба, хоть в рабочем архиве, хоть на заднем сидении машины. Не важно где, самое главное — совершить поступательные действия, что принесут разрядку организму и мозгам. Почему-то только во время секса Антон мог выключить мозги и не думать ни о чем, кроме узкой задницы омеги. Но больше всего удовольствия доставлял так называемый секс с адреналином. И самое экстремальное соитие на его памяти было в рабочем кабинете отца с малознакомым омегой официантом, пока родители обхаживали гостей на очередном приеме.       В такие моменты Антон думал о своем будущем муже, что в это время учился в другом городе. Наверное, такой расклад был самым лучшим, ведь если свадьбу они сыграли в период, когда альфа активно учился, копался в рабочих бумажках и познавал такую культуру, как секс, то для мужа у него просто не было бы времени. Еще Антон думал о том, как проходят студенческие годы у омеги и есть ли у него какой-нибудь длительный роман. С одной стороны, очень хотелось, чтобы у Арсения кто-то был, а с другой — совершенно нет. Но Шастун решил не играть в угадайку, тем более если у омеги была какая-то любовь до их брака, то ему об этом вряд ли расскажет.       Ровно за месяц до свадьбы состоялась их первая встреча и, как назло, отец в тот день завалил его работой. Левый висок сдавливало от боли, но он терпеливо сидел за столом, ковыряясь вилкой в тарелке. Он совершенно не слушал, о чем там говорили родители. Он только и думал о том, что еще ехать сегодня на вечернюю лекцию, и том, сколько работы его ждет завтра. Антон весь ужин чувствовал на себе изучающий взгляд омеги, но не дал никак понять, что это напрягало. Пускай рассматривает, ему самому достаточно было поднять один раз глаза на Арсения, чтобы понять, какое тот совершенство.       Шастун буквально выбил у отца время для прогулки с омегой. Хотелось встретиться с Арсением не один раз и не только для прогулки в парке, но его отец не видел смысла в этих встречах. А вот Антон очень даже видел. Он скоро должен был вступить в брак с омегой, о котором знал лишь малозначительные факты, а самое главное, что не знал омегу вообще. Арсений оказался одним из тех, которым нужно было пространство для творчества. Это он понял, когда омега увлеченно рассказывал о своих дизайнерских идеях. Стало очевидно, что этого омегу дома не закроешь, и Антон пообещал тому, что у него будет время и возможность заниматься тем, чем хочется. Пусть хотя бы у его мужа будет такая возможность.       Арсений для него был и остается произведением искусства, которое нельзя трогать руками. Арсений был совершенен во всем. Изящные кисти рук, пышные ресницы, прямая спина, родинки на плечах… Все было прекрасно. А его голубые глаза. А его искренняя улыбка. А его запах, самый свежий и нежный запах на свете. Все это было значительно прекраснее, чем самый красивый закат в его жизни. Наверное, до Арсения лучше омег он не встречал, да и не встретит уже больше.       Антон понял сразу же, что должен стать для него хорошим мужем. Что он должен постараться дать ему все, что только сможет дать. И что он просто не имеет права сделать тому больно. Ведь Арсений был совершенен, как фарфоровая кукла, у которой на лбу написано, что это очень хрупкий предмет и надо обращаться очень аккуратно. Антон не имеет права сделать что-то не так, обидеть омегу или сломать эту красоту. Это он понял сразу и изначально был готов к этому.       И он стал хорошим мужем для самого изумительного омеги на свете. Антон дал ему всю свою заботу и защиту, никогда не ограничивал его в свободе деятельности, в свободе общения с кем-либо, не ограничивал в тратах. Антон всегда проводил с ним время, все выходные он проводил с мужем, даже если они оставались дома и сидели в гостиной, занятый каждый своим делом. И казалось, что в их тихой семейной жизни все хорошо, но так только казалось со стороны. Такой важный аспект, как супружеские обязанности, был похоронен ими еще в первые полгода брака.       Их первая брачная ночь была совершенно никакой. Антон сам по себе устал в тот день, ведь отец постоянно дергал его то к одним важным людям, то к другим. Ведь любой праздник — это отличный повод для обзаведения новыми связями. Но в тот день отец просто хвастался своим сыном, ничего нового, с ним это было постоянно. Только на собственной свадьбе хотелось отдохнуть. Самый лучший момент за все празднование был танец молодых. В тот момент Антон успел подумать, что омега просто идеально подходит ему, ведь их тела так гармонично двигались вместе. Но секс в ту ночь был чисто механический, для того, чтобы кончить и поставить Арсению метку. Тогда альфа списал это на усталость их обоих.       Но следующие их совместно проведенные ночи, вернее, часы от силы прошли не лучше. Антон старался быть нежным и ласковым с супругом, но омега никак не отвечал и не реагировал. Он ласкал тело Арсения ладонями и губами, пытался отыскать заветные точки, как у других омег, но его муж лишь закрывал глаза и сжимал губы в одну полоску. Будто Арсению было противно от его действий. Антон не получал никакого отклика от мужа, и весь его запал, все его желание моментально испарялось. Секс с мужем был нелепый, зажатый и самое ужасное, что он не приносил никакого внутреннего удовольствия.       Сначала Антон подумал, что проблема была в нем. Он что-то делал не так, просто не мог вызвать желание у Арсения. Может быть, тому вообще не нравилось этим заниматься, или, еще хуже, Арсений был в кого-то очень сильно влюблен, а тут Шастун с договорным браком и супружеским сексом. Альфа старался об этом не думать, а потом решился на эксперимент и трахнул своего секретаря. И тот ластился к нему всем телом, отвечал на каждое прикосновение, сладко стонал и сам подмахивал. Так Антон понял, что проблема была более обширна, чем казалось на первый взгляд.       Они с Арсением друг друга не любили. Арсений был создан именно для любви, не для траха на столе, а для нежного любящего секса. Антон просто не мог ему этого дать, потому что невозможно полюбить кого-то по договору или потому что надо. И когда подступала течка его мужа, Шастун решил, что и тут предоставит своему мужу свободу. Через прислугу он передал, что будет занят на работе, а самой прислуге сказал, что если его муж захочет провести течку с каким-то другим альфой, чтобы водитель помог тому добраться. Это на случай, если окажется, что Арсений все же в кого-то влюблен и под влиянием течки будет кого-то звать. Сам Антон пять дней прожил в гостинице, а когда вернулся, прислуга сообщила, что супруг провел свою течку один. Как и все последующие.       Антон не знал, встречался ли его муж с альфами вне течки, были ли у того ухажеры или любовники, более того, никогда не стремился этого узнать. Их тихая и спокойная семейная жизнь никак не касалась секса. У самого Шастуна появился постоянный любовник бета, один из ста, что любил секс и член альфы. Это было удобно. Тот не требовал лишнего внимания к себе, почти всегда был свободен и со временем хорошо растрахан. А Арсений же никогда не чувствовал на нем посторонних запахов. И все было хорошо. Кроме одного значительного «но». Довольно часто Антон ловил себя на мысли, что у мужа грустный взгляд не потому, что был плохой день, а совершенно по другой причине. Только поговорить об этом как-то не решался.       Что-то произошло между ними и с их браком, когда появился этот злосчастный букет. Антон заметил его еще вечером и сначала не придал этому никакого значения, но утром, когда муж каждые две минуты косился на цветы, то догадался, что это не просто букет. Как выяснилось, цветы эти кто-то подарил Арсению, и этот кто-то был не он сам. На душе появилось какое-то странное чувство, похожее на ревность. Сам не знал, почему, но Антон позвонил с работы в цветочный магазин и сделал большой заказ. Приехал чуть раньше домой и встретил курьеров. Арсений по возвращении домой был поражен, а он — доволен собой.       Чувство ревности вернулось с более мощной волной, когда на субботнем юбилее он заметил, как смутно знакомый альфа целовал руку его мужу. Этот разговор между ними не был похож на дружеский или на беседу для приличия, что являлось обычным делом для таких мероприятий. Вся эта картина перед глазами вызвала такую злость. Как только этот альфа посмел флиртовать с его мужем на глазах у всех? Кое-как отделавшись от своих собеседников, Антон быстрым шагом преодолел расстояние и оказался около мужа, причем, кажется, вовремя.       Разговор с Дмитрием выдался слишком странным, видимо, в нем было слишком много намеков. Как бы ни хотелось это отрицать, но этот альфа был прав. Его совершенный во всех смыслах муж нуждался в самой настоящей любви. Не в браке по договору и не в хорошем муже, а в альфе, что полюбил бы его тело и его душу. Так как это единственное, чего Антон дать ему не мог, то он решился на разговор, который выдался совершенно не так, как планировался. Шастун не хотел отпускать Арсения, хотя бы потому что привык к нему в своей жизни, привык к совместным завтракам и ужинам, привык к совместным выходным, привык к уютным разговорам, привык к нему. Но если Арсений захочет уйти, то он согласится на развод и постарается сделать так, чтобы он прошел гладко.       Больше всего выбил из колеи последний вопрос мужа. Что имел в виду Арсений, он так и не понял. Антон до безумия хотел бы, чтобы омега был счастлив с ним в браке. Только возможно ли это без любви? Шастун был уверен на все сто процентов, что не сможет полюбить своего мужа, как тот заслуживал, потому что его этому просто не научили. В пансионе в них вдалбливали, что любое проявление чувств — это слабость, а альфа не должен быть слабым. Антон не имел никакого представления, что ему нужно сделать, чтобы хотя бы попытаться полюбить своего мужа.

***

      На следующий день, в воскресенье они оба делали вид, что никакого вечернего разговора не было. Не ясно было, кто из них двоих начал это, но они, как настоящие супруги, вместе включились в эту игру. Все было как обычно, они позавтракали вместе, обсудили погоду и вчерашний выход в свет, до обеда омега перебирал эскизы, а его муж чем-то занимался в гостиной. Но Арсений то и дело прокручивал в голове все сказанное вчера мужем, и, видимо, из-за этого он не мог сосредоточиться на чем-то одном.       После обеда они засобирались в театр. Шеминовы были любителями посещать театральные постановки, но не простые. Это были небольшие театральные залы, человек на двести, где выступали или скорее оттачивали свое мастерство студенты последних курсов театральных институтов. Арсению тоже такое нравилось, хотя бы потому что в такие театры не нужно было пафосно одеваться, можно спокойно прийти на спектакль в мешковатой толстовке и чувствовать себя комфортно. А еще Арсений всегда смотрел на студентов с детским восторгом и легкой завистью. Ведь он когда-то очень давно грезил об актерской карьере, но к тринадцати годам омега осознал, что ему просто не позволят родители. Если бы он был чуть смелее, отважнее или наглее, то Арсений мог бы быть на этой сцене. Но это осталось в детских мечтах.       Антон никогда не возражал против таких походов в театр, со временем альфе тоже начало нравиться, наверное, потому что было спокойно и уютно, собственно, как и все проведенное время с мужем. Да и Шеминовы были теми друзьями, что не напрягали своим обществом и позволяли быть самим собой каждому из супругов. Наверное, сейчас этот поход в театр был необходим их семье, как ничто другое. Нужно было отвлечься и просто хорошо провести время вместе, никак иначе. — Поедем на моей машине, — сказал Антон, когда его муж спустился вниз. — Я думал, возьмем водителя, — выдохнул Арсений, кинув быстрый взгляд на свое отражение в зеркале. — Ну, я не планировал сегодня пить, — проговорил Шастун, раскрыв перед ним входную дверь.       Омега лишь пожал плечами и отправился по тропинке к машине супруга. Полчаса пути они провели в молчании, слушали тихое радио и думали каждый о своем. Стас с Сережей ждали их в холле, они уже купили программки и с чего-то громко смеялись. Спектакль оказался какой-то итальянской комедией, больше всего им понравилось, что актеры ели прямо на сцене горячие макароны. Именно это они обсуждали в антракте, вернее, обсуждали Шеминовы, Антон лишь иногда вставлял свои комментарии, а вот Арсений больше молчал. — Что-то я проголодался, — выдохнул Сережа, опять провел рукой по своему животу. — Любимый, сходи купи мне какое-нибудь пирожное с кремом и молочный коктейль, — добавил омега, качнул головой в сторону буфета. — Клубничный? — спросил Стас, отчаянно смотря на очередь. — Угу, — ответил его муж и растянулся в довольной улыбке. Шеминов поцеловал его в губы, а после отправился к буфету. — Пойду тоже отравлюсь газировкой, — произнес Антон, привлекая внимание своего супруга. — Что-то будешь? — Арсений отрицательно покачал головой и пронаблюдал, как альфа подошел к Стасу. — Ты какой-то тихий сегодня, все хорошо? — спросил Сережа, обеспокоенно смотря на него. — Да, вы с Антоном сегодня какие-то странные, у вас что-то случилось? — Арсений даже не знал, как ответить на такие вопросы, поэтому лишь отвел взгляд в сторону. — Я могу посоветовать хорошего семейного психолога или сексолога, — Арсений удивленно уставился на друга. — А что? Всякое бывает, иногда люди любят друг друга, а с сексом у них проблемы, или наоборот.       Арсений так и не нашел, что ответить, а через минуту-другую вернулись их альфы. Второй акт закончился быстрее, чем первый, но финал истории был очень даже неожиданный. После спектакля было решено не расходиться и вместе поужинать в ресторанчике. Выбрали именно с итальянской кухней, ведь после такой комедии всем захотелось пасты. Ужин выдался поздним и продлился довольно долго. Они разговаривали обо всем на свете, смеялись и просто наслаждались вечером. Арсений выпил вина и полностью расслабился, даже отдохнул душой. Они с мужем обменивались какими-то нежными и заботливыми взглядами. Все это выглядело так обыденно для них, что никаких лишних мыслей не возникло.       На обратном пути Арсений задремал. Антон припарковал машину, сидел неподвижно пару минут, и, затаив дыхание, наблюдал как спал его супруг. Сейчас хотелось притянуть омегу к себе и сжать в крепких объятиях, чтобы никогда уже не отпускать. Альфа аккуратно погладил пальцами по нежной щеке мужа, и тот медленно открыл глаза. — Я уснул? — тихо спросил Арсений, часто моргая. — Ненадолго, — негромко выдохнул Антон, погладив его по щеке еще раз. — Домой пойдем?       Арсений смотрел в глаза мужа и понимал, что до безумия хочет сказать то, о чем думал почти весь вечер. Вот именно сейчас, когда они сидят в машине перед домом и из всего освещения был только свет из окон. Когда они смотрят друг другу в глаза и кажутся максимально честными. Еще омега понял, что если не скажет этого сейчас, то не скажет уже никогда. — Я хочу, чтобы мы были счастливы, — почти шепотом проговорил Арсений, не отводя взгляда в сторону. — Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив, — сказал Антон и хотел уже выйти из машины, но муж схватился за его руку и не позволил уйти. — Ты не понял, — произнес Арсений, опять заглядывая ему в глаза, — Я хочу, чтобы мы были счастливы вместе, — он судорожно облизнул губы и добавил, — Это возможно? — Наверное, — выдохнул Антон и поцеловал его по привычке в висок. — Тебе надо отдохнуть, был длинный день.