привилегия

жизнь кормит чанбина завтраками, сколько он себя помнит. неудача за неудачей преследует его, а он терпеливо ест все, что ему дают, перебарывает то, что нужно перебороть. его тошнит от аналогий с последней ложкой, а потом самой последней, потому что бабушка насиловала его дурацким куриным супом, но вот с качалкой дело другое. вся его жизнь — воодушевленно и громко кричащий тренер-надзиратель, сканирующий — ещё раз! это точно последний! ну самый последний!, и так по кругу. каждое событие в его жизни окрашивались в противное "не в этот раз", кроме, в конце концов, джисона. и обдумывание этого немного расшатывает его закостенелый мозг. ну а чтобы не врать, его закостенелый мозг расшатывает чан. как молочный зуб. дело в том, что все всегда сходится в одном и том же месте, и об него с разбегу спотыкаются те, кто хочет всего, сразу да побольше, и это — способность открыть рот и произнести все, что сидит внутри и жалким котёнком скребется. чанбин думает, что он из тех, кто хочет все, сразу да побольше — и уже успел пару раз споткнуться как раз таки из-за того, что этот жалкий котёнок в свое время так и не доскребся, чтобы хозяин обратил внимание и открыл свой дурацкий рот. чан рот открывает. и в первое время чанбина это злит (но не забываем, что на чана всерьёз злиться невозможно, он невыносимо хороший (аж бесит)). его злит (восхищает), что чан вот так просто говорит о том, о чем сам чанбин даже спросить боится, а джисон, кажется, стесняется. чан открывает двери скребущимся котятам и с воодушевлением слушает их кошачьи требовательные вопли. ну вот, к примеру: чанбин пытается понять, что, как, зачем и почему. типа, они ведь встречаются с джисоном, да? почему чанбину так тяжело инициировать любую близость, хотя до чана (отучите чанбина плеваться на размышлениях о нем, пожалуйста) они трахались как кролики, и ни у кого не возникало никаких проблем. чанбину нужна помощь. у него вскипает мозг. ему тяжело, страшно и противное непонимание, как себя вести, просто напросто превращает его в пубертатного себя, вроде того, что сурово молчал от раздумий и тревоги на олимпиаде по математике, и потом все распустили слухи о том, что он, наверное, сатанист. сатанист, карл! даже не эмо (подумаешь, любил чёрное, шипы, my chemical romance и плакать) не самое приятное состояние. вытрясает всю душу, и у чанбина ощущение, будто он — единственная белая футболка в загруженной кипятком стиралке. он линяет (метафорически, конечно же). —... границы, — чанбин пропустил, что там говорил чан, потому что думал об эмо-эре и стиралках. — ась? чанбин поднимает глаза и смотрит на чана, медленно моргая. пытается смягчить лицо, но чана даже задумчивый сатанист, видимо, не пугает. он тепло улыбается, садится рядом с ним, треплет голову свернувшегося в уголке дивана джисона, чтобы тот проснулся, и терпеливо повторяет: — нам надо обсудить границы. джисон полузадушенно ноет, нехотя восставая из мертвых: — а можно как-то без этого? разве после такого люди не осознают, что они друг другу не подходят и не расходятся? — говорит, конечно, полушутливо, но чан со всей серьёзностью хватает его за нос и, улюлюкая, при этом причитает: — нет, сони, это совершенно необязательно. а вот без подобных разговоров — гарантированно. джисон отбивается от его руки и садится уже более оживлённо. — да знаю я. просто тревожно. чанбин согласен. он очень сильно старается держать свой мозг пустым. — я знаю, — чан вздыхает. — мне тоже тревожно. и чанбину, думаю, тоже. ты не один в этом. — давайте уже тогда что ли, — чанбин и сам не осознает, что ноет эту фразу протяжно и долго. хочется поскорее закончить. чан кивает. они сидят в тишине, пока до чана не доходит, что от него ждут либо его вступительное слово, либо инструкций. он растерянно моргает, дёргается, нервно смеётся, а затем делает то, что умеет лучше всего — открывает рот (и двери котятам). — окей, ладно. давайте постепенно. нам в первую очередь нужно понять, как нам взаимодействовать с друг другом. и это очень важно, потому что это может сработать только если мы разговариваем. и уважаем желания и нежелания других. он ждёт от них кивка. чанбин всё ещё чувствует себя на олимпиаде по математике. — то, что мы сегодня скажем, не высечено в камне и может измениться, это важно, — и чан действительно всем видом показывает, что это значительно, по крайней мере, для него. — важно помнить, что если что-то меняется, нужно об этом говорить. потому что это новое. неизведанное. страшное. и мы обязательно наделаем кучу ошибок, но мы же их и решим, если будем разговаривать. логично. чанбин снова кивает. это соответствует его принципам (по крайней мере тем, что он бы хотел не только просто иметь, но и в жизнь воплощать). — мы договорились, что я и чанбин встречаемся с джисоном, — чан говорит очень вкрадчиво. его кудряшки подпрыгивают каждый раз, когда он чеканит слово, слегка кивая головой, словно пробегаясь по сводке фактов или правил. — но нам нужно обсудить, как конкретно это будет происходить. и обозначить наше к этому отношение. предлагаю начать с... меня, как примера. окей? чанбин с восхищением смотрит на его наполненные доверием глаза. чего-чего, а душу выворачивать умеет — мастерски. — я не против, — четко говорит чан. — мне немного тревожно, потому что, чанбин, — и чан тут же смотрит на него, — ты впервые в таком... формате. и мне страшно, что ты будешь ревновать, и я в свою очередь буду пытаться лимитировать публичные нежности из страха, что ты будешь меня ненавидеть. я хочу быть ближе к тебе, ты мне очень нравишься как человек. я не хочу скрываться от тебя, хочу быть способным проявлять свою любовь к нему свободно. и я буду только рад видеть, как ты делаешь то же самое. ты не должен спрашивать у меня разрешения на джисона, и, я надеюсь, мне не придется спрашивать у тебя. чан закусывает губу и опускает глаза. и чанбин понимает, что пришла подмога! его, кажется, собираются вытащить из стиралки до того, как она включила режим адского отжима. ему дают лазейку спросить что, где, почему, зачем и как. чанбин откидывается на спинку дивана и думает. — джи, давай сначала ты, я ещё думаю, — говорит спустя несколько мгновений. чан ничего против не имеет, и джисон обречённо подгибает под себя колени и начинает нервно сдирать черный лак с ногтей. — ну... бля, чё так сложно то, — джисон куксится, и чан предлагает ему безмолвную поддержку в виде твердой руки на бедре. чанбин, беря во внимание слова чана ранее, осторожно щупает почву и кладет ладонь на другую ногу джисона, и тот нервно смеётся. — я верю, что любовь очень связана с потребностями. любви никогда не бывает достаточно и в то же время она бесконечная, потому что все люди любят по разному, типа, совсем по разному, и при этом так похоже. я всегда думал, что я слишком для всех вокруг, и что поэтому у меня нет ни одного лучшего друга. я сношу крышу своей вертлявостью, я надоедаю овершерингом, мне всегда нужно много друзей, чтобы себя рассеивать. не может быть слишком много нытья, если ныть по чуть-чуть десяти друзьям, правда же? — снова нервно смеётся. чанбин сжимает его ногу ещё раз. он знает многое о чувствительных местах хан джисона. он знает, что его порой бесит его "нужда" в людях и внимании. он знает, что когда хан джисон становится тихим, то это значит, что он чувствует себя слишком. — с этой стороны мне кажется, что мне повезло, что я люблю вас обоих, — говорит уже тише. — у меня есть опора в виде вас. вы можете закрыть мои потребности. я беспокоюсь о том, что вот эта дурья башка, — он указывает пальцем в собственный висок, — может пропустить момент, когда нужно закрыть ваши, — джисон чешет подбородок и хлюпает вечнозабитым носом. — раунд! — дэб. чанбин неожиданно складывается пополам с последнего и беспощадно гогочет. вся серьезность канула в лету (нет. и смешно и грустно). — я знаю, я клоун, но надо же как-то разрядить ситуацию. руки чана мягко обнимают джисона уже вокруг его зажатых плечей, пока чанбин восстанавливает дыхание и стирает слезы из уголков глаз. чан как будто бы смотрит неодобрительно, но чанбину не объяснить, насколько это было... трогательно? до смеха сквозь слезы. — ладно, — чанбин наконец-то садится и укладывает голову джисону на плечо. — не надейся, хан джисон, я смеялся не по тому, что это смешно или глупо, а потому что это настолько в твоём стиле, что было даже неожиданно. снова молчание. — твоя очередь, — почти пищит в надежде джисон и чанбин вздыхает. — да знаю я. я медленный. смиритесь. что он чувствует? что не один чувствовал себя белой футболкой в полной цветных вещей стиралке. общность? понимание? что это за чувство такое? — думаю, мне ок со всем, что вы сказали. чан, я тебя не ненавижу. и, честно говоря, привык к твоим нежностям с джи. только раньше они напоминали мне о том, чего у меня не может быть, а сейчас... этого компонента нет. мне... немного тревожно и непривычно, думаю? — чанбин пожимает плечами под внимательными взглядами. — спасибо большое, что выговорились, мне на самом деле только от этого стало лучше. джи, — он мягко переплетает пальцы с пальцами джисона, осторожно смыкая их и немного раскачивая из стороны в сторону их слипшиеся от нервной влаги ладони, — тебя, как любви, никогда не достаточно, но всегда слишком много, потому что ты разный. и это нормально. я сомневаюсь, что ты способен в своем не депрессивном состоянии забыть про кого-то из нас сильно надолго. а в депрессивном мне будет достаточно и твоего молчания. ок? чанбин не знал, что умеет такое формулировать. когда джисон всхлипывает, он беспокоится, что сказал что-то не то, но джисон просто эмоциональный. — заебали со своими речами, я щас взорвусь, — хнычет, когда чанбин тянет его к себе, в защитном жесте прижимая груди. чан гладит джисона по спине. — я думал, что с ума схожу, что слишком жадный, когда понял, что люблю тебя. в солнечном сплетении от этого противно ноет. чанбин мягко отрывает лицо джисона, беря его в руки и ласково осыпая поцелуями чуть влажные и раскрасневшиеся пятнами круглые щеки. — и как давно? — спрашивает, большими пальцами оглаживая его веки и всматриваясь в полные нежности глаза. — после первого раза, — джисон опускает глаза. — я пытался... бороться. но я дурак. я не умею признаваться, если бы чан первым не признался, у меня бы и его не было. господи, какая я катастрофа. чанбин снова обхватывает его почти целиком, заворачивая в свои объятия и прижимаясь виском к виску. — я рад, что чанни тебя нашел и показывает, что ты достоин любви и никакая не катастрофа, дурак. — и ты не ревнуешь? — спрашивает чан. чанбин хмурится. — ревную. не все время. иногда. но стараюсь вспоминать о том, что мне сказал джи. и стараюсь доверять ему, а не комплексу неполноценности внутри. я не знаю, буду ли ревновать меньше в будущем. чан тепло улыбается. — ревность — не плохое чувство. оно говорит нам о незакрытых потребностях. закрывай в сласть и не забывай делиться с нами, что это за потребности, чтобы мы помогали. требовательно орущие котята выпущены, выслушаны, накормлены. а о незакрытых потребностях... здесь тоже, блин, помогает чан. — о чем думаешь? — чанбину кажется, что чан пытается (и проваливается) общаться с ним ненавязчиво. проваливается, потому что по нему заметно, насколько он воодушевлен каждый раз, когда тот как бы невзначай садится рядом или возникает рядом с ним в универе. отдельно от джисона. как сейчас — просто пришел в общагу сильно заранее, джисон будет только через час, и взял да своим вежливым "ты не занят" отвлёк чанбина от его очень важных влюбленных мыслей. — честно? о джи. чан хмурится. — что-то случилось? надо беспокоиться? — на его переносице появляется тревожная складочка. — не, все норм, просто... — чанбин медлит. он не привык обсуждать такое с чаном. он никогда не думал, что придется, или что появится такая нужда. но у него снова хлам в голове, и чан — аж бесит — всегда знает, что с подобным делать. — можешь сказать мне что угодно, бин, честно, — чан об этом регулярно напоминает. и в том, как он это делает, даже слышится мольба. чанбин вздыхает. — я думаю о сексе. и о том, что его ценность очевидно поменялась, и нам обоим трудно прощупать эти изменения. и страшно? — понятно. я думал, вы просто двигаетесь в своем темпе, нет? если бы чанбин также круто оперировал важными словами, он бы сформулировал это именно так. — вроде того? — и в чем проблема? — мне хочется ускорить темп, но я не знаю, как. он по-другому смотрит на джисона. с большей нежностью. и меньше всего ему хочется, чтобы близость между ними ощущалась как прежде. он хочет сделать её особенной, наверное? — типа, я хочу, чтобы это значило что-то, когда это случится, не как раньше, — чанбин опускает голову и морщится. он ожидает от чана, наверное смеха, потому что очевидно же, что он какой-то романтической тупостью страдает, а джисон, если посмотреть, противоположность романтики — он весь о телесности, эмоциях и реакциях. или это нужно именно ему? посмеётся ли над его загонами джисон? но чан снова выпускает котят, слушает и даёт им то, что они просят. чанбин поднимает голову на полузадушенный звук. — gosh, you're so cute. приехали. в каком месте? — в каком месте? чан таращится на него глазами-блюдцами, как будто это очевидно. — это мило. что ты хочешь, чтобы это было особенным. и я понимаю все твои сомнения, правда. но с моей стороны, мне кажется, ты забываешь, что джисон тоже перестал спать с тобой тогда. и хочу напомнить, что причина этому — нежелание делать это не по-особенному. поэтому, о чем бы ты там ни думал, вы думаете одинаково. вздох, изданный чанбином, кажется, даже у него самого застревает в ушах. чан только улыбается. и смотрит на него очень пристально, от чего чанбин скоро устает избегать его взгляда и принимает внимательную нежность из шоколадных глаз. — что? — хмурится и показательно не отрывает взгляда от чановых глаз. смотрит в упор, пока чан не краснеет. — ничего, — слегка смеётся, тушуется и опускает взгляд, на что чанбин гордо вздирает нос. как будто это обычная игра в гляделки. как будто чан следом не подсаживается неловко ближе к краю кровати хана и не спрашивает: — хочешь посмотреть со мной видео о продюсировании, пока джисон не пришел? чанбин соглашается и двигается на кровати, и чан молнией спрыгивает с кровати джисона, чуть не вылетая спиной в стену позади чанбина. подтягивает к себе колени и вытаскивает из рюкзака планшет, включая видео, и чанбин искренне пытается сосредоточиться на экране. но чан все ещё краснеет и закусывает губу. — да что? — повторяет чанбин и для убедительности толкает чана своим плечом. тот натягивает капюшон худи до носа. — может быть... можно подержать тебя за руку? — голос у чана неровный, немного отчаянный, колеблется между шепотом и тихим воем. не робкий, но нервный. чанбин чувствует, как сам заливается краской. думает, ну пиздец — и как-то так себя и чувствует. берет чанову ладонь в свою сам, упрямо не сталкиваясь с ним взглядом. слышит тишину задержанного чаном дыхания, а затем как оно со свистом вылетает, когда ему уже совсем нечем дышать. в голове хаос, но чанбин уставляется в планшет, показательно игнорируя чанову микро-истерику, и думает, осторожно — gosh, you're so cute. так что, да. с джисоном жизнь перестала кормить чанбина завтраками, но только потому что... ему дали в руки инструменты для контроля ситуации. ему разрешили иметь право голоса. ему разрешили делиться самыми скрытыми демонами. и он чувствует, как благодаря этому расцветает и тянется подсолнухом к свету, не уговаривая себя, что он для кого-то другого, а наконец осознавая, что все это время он светил и для него тоже. нужно только повернуться. он поворачивается к джисону, когда тот приходит после мучительной смены в магазине, в котором подрабатывает, чтобы платить за учебу. тянет к нему сонные и непослушные руки, и счастливо вздыхает, когда хан с кряхчением просовывается под его одеяло. — поцелуй меня, хён, — просит джисон робко и осторожно, и чанбин видит в его блестящих от фонарного света из окна глазах такие же надежду и трепет, которые он и сам испытывает сейчас. они почти ежедневно делят касания, но им не хватает смелости перешагнуть через границу. раньше они словно негласно игнорировали ее, но теперь она прямо на пути его пальцев, когда он тянется к крохотной талии джисона. он не торопится, мягко притягивая его к себе. чанбин целует джисона очень ярко и трепетно, и это отличается от всех раз до этого, как до их разговора с чаном, так и после. он целует его с намерением доставить удовольствие и выразить всю томящуюся в нем нежность. джисон рассыпается. от его привычной — для концепта друзей с привилегиями — нетерпеливости не осталось и следа. он мягко прерывается во время невесомых, влажных и щекотных касаний языком, чтобы прерывисто выдохнуть, его глаза закрыты, а брови от некого отчаянья сведены вместе. чанбин чувствует этого джисона каждой клеточкой своего тела, вибрирующей желанием притянуть к себе и заласкать. чанбин теперь не боится перешагивать границы — особенно те, что только в его воображении. все, что ему нужно, это спросить: — скажи, как сделать тебе хорошо, сони...