Слово корсара

— Алина! За последние пару минут Мал выкрикнул моё имя столько раз, что я начала сомневаться, предназначается ли это мне. Но я продолжаю бежать вдоль берёзовой рощи, захлёбываясь собственными слезами. Не знаю почему я плачу, то ли из-за того, что через несколько часов после поцелуя со мной, счастливый Мал целовал Зою прямо у меня на глазах, то ли от осознания того, что я могла поцеловать Николая на пирсе, ведь давно уже разочаровалась в Мале, но упустила свой шанс. Николай мне действительно нравился. Он всегда замечал какое у меня настроение, умел правильно подбодрить и успокоить. Он был идеален, но я не хотела это осознавать, ведь всей душой верила, что люблю Мала. Этот его поступок помог мне это осознать. За моей спиной всё еще слышались крики: — Заклинательница Солнца, твою мать! Выслушай меня! — Он устал бежать за мной, это было понятно. — Я не хочу слушать тебя! — я остановилась. Эти слова вырвались сами, но я продолжала неподвижно стоять. Мал потянул меня за руку и повернул лицом к себе. — Что это, чёрт возьми было? — его голос был уставшим. — А ты как думаешь? То, что произошло, не самая приятная ситуация в моей жизни. — меня продолжало трясти от слёз, но я почти успокоилась. — Тебя передёрнуло от поцелуя со мной, я не дурак! Я целовал множество девушек, поэтому прекрасно знаю, что это было! — Вот и целуй своих девушек, мне всё равно. У меня есть человек, который поддержит меня. — я сказала это уверенно, ведь знала, что не пожалею о сказанном. — Николай? Конечно, он же прекрасный принц. — эти слова он произнес с издевкой, — Иди, поплачь ему в плечо, может из жалости снова сделает тебе предложение, будешь у нас Алина Ланцова, королева Равки. Я всегда видел искру в твоих глазах, когда ты смотрела на него. — он говорил не менее уверенно, чем я. — Знаешь почему я так на него смотрю? — я захотела всё высказать Малу, до последнего слова. — Я разочаровалась в тебе очень давно. Еще тогда, когда ты только начал просить меня стать обычной и забыть о своей силе. Как тебе это только в голову пришло? Сила — часть меня, и если ты не принимаешь эту часть, то не принимаешь меня всю. Николай же принимает меня такую. Мне с ним комфортно. — Но это действительно не ты, Алина! — когда он произнёс моё имя, меня передёрнуло. — Я знаю тебя достаточно давно, чтобы знать, какая ты настоящая. — Это и есть настоящая я, Мал! — я перешла на крик. — Это из-за тебя я держала свою силу в себе столько лет! Я боялась потерять тебя! — я резко успокоилась. — Всё кончено. — после этих слов мне стало легче. — Ты же не всерьёз? — его лицо надо было видеть. — Это похоже на шутку? Он впал в ступор. Я развернулась и пошла спокойным шагом в сторону Большого Дворца. Я шла к Николаю, я хотела высказаться ему, признаться. Я знала, что он сейчас работает, несмотря на позднее время. Мал оставался неподвижно стоять.

***

Я подходила к Большому Дворцу. Я не могла забыть разговор с Малом, но давно уже не плакала. Мои ноги ныли, ведь я прошла очень большое расстояние. И всё ради Николая. Лишь из-за одной мысли о нём, на моём лице появилась улыбка. Я открыла дверь и пошла по темному коридору в сторону зала совета. Я знала путь туда наизусть, всё-таки теперь я там частый гость. Я никогда не говорила много на совещаниях. Всё из-за Василия. Он один говорил за весь совет сразу. Обычно это никогда не касалось Дарклинга, войны, эвакуации дворца, Первой или Второй армии. Он рассказывал о своих путешествиях, наградах, всячески восхваляя себя. Мы с Николаем вместе смеялись с этого, когда Василия не было рядом, чтобы он не оторвал нам головы. Николай всегда замечал то, что из-за болтовни Василия я чуть ли не засыпаю, и брал меня за руку под столом, таким образом подбадривая. Это успокаивало. И вот, я уже подхожу к залу совета. Дверь открыта нараспашку, в зале горит яркий свет. Я тихо зашла. Николай стоял задом к входу, склонившись над какими-то бумагами. — Можно? — я сказала это тихим, нежным голосом. Николай повернулся. На его лице заиграло удивление, но потом оно переросло в мягкую улыбку. — Конечно, ты чего не у себя? Уже поздно. Я стояла, смотрела в его красивые карие глаза и не знала что ответить. Он смотрел на меня нежным взглядом. Я медленно подошла. Николай всё ещё смотрел на меня. Мои губы мягко коснулись его губ. На секунду я испугалась, что принц отпрянет, но он подошел ближе, прижав меня к себе. Я запустила свою руку в его золотистые мягкие волосы. «Они с Малом целуются совершенно по-разному», — я сразу выбросила эту мысль из головы, и продолжила наслаждаться поцелуем. Я остановилась, и мы долго смотрели друг другу в глаза. Николай мило улыбался мне, а в его глазах отражалось моё, не менее счастливое лицо. — Я люблю тебя, и ты это прекрасно знаешь — он прошептал эти слова, и я снова расплылась в улыбке. — Как оказалось, я тоже тебя люблю — сказала я, и зал заполнился нашим смехом. — Ты прекрасна. И всё же, ты чего не у себя? Я не поверю, что в столь поздний час ты прошла такое большое расстояние лишь для того, чтобы признаться мне в любви. Я конечно идеален, но не стоило идти на такие жертвы. — и тут он умудрился пошутить. В этом был весь Николай. — Мы… Нет, я. Я бросила Мала. — последнее предложение звучало уверенно и твёрдо. — Оу. Даже не знаю, что сказать. Мне жаль. — принц говорил это неуверенно. — Нет, не жаль. Он придурок. — Ну если сама Заклинательница Солнца сказала, что Мальен Оретцев придурок, то так и есть. Мы засмеялись. — Может я конечно тороплю события, но… Не хочешь предстать перед всеми как моя девушка? — впервые за последнее время он говорил так неуверенно. — Николай! — Ладно, ладно, не сердись. Наверно действительно рано. Да и ты не соглаша… Я перебила его: — Ты делал мне предложение от силы через две недели после того, как я узнала тебя настоящего. А тут говоришь такое. — — Мне просто хоте… Я снова перебила: — Конечно я согласна, дурак! — мой счастливый голос надо было слышать. — Эй! Я всё-таки принц! Мы снова залились смехом. Николай резко перестал смеяться, подошел ко мне. Наши губы снова слились в нежном поцелуе. Я прошептала: — Я люблю тебя, Ланцов. Мы продолжили целоваться. Николай уже забыл о своих важных документах, которые всё это время лежали на столе. Он прижал меня к стене. — Моя.