***
Я заперся от всех в доме на площади Гриммо. Каждый день слушал ворчание старого домовика и леди Блэк, но выходить из своей комнаты наотрез отказывался. Бессилие придавливает тяжелой плитой, не позволяет даже с кровати встать, невозможно сосредоточиться вообще ни на чем. Где-то глубоко я понимал, что трусливо поступил, но по-другому просто не мог. Жизнь — не сказка. Уже в который раз убеждаюсь в этом. Победив главного злодея, не всегда можно получить хэппи энд. В реальности военные действия не проходят бесследно. Преступники убежали, школа наполовину разрушена, жертв больше, чем уцелевших. Министерство не знает за что хвататься, они массово начали сажать всех пожирателей. Даже их отпрысков. Мне, конечно, не нравились слизеринцы, но они были в таком же положении, как и все мы — по сути, дети, вовлеченные во взрослые разборки. Я без дела не сидел, как мог оправдывал их, в первую очередь Малфоев. Ведь перед ними у меня был большой долг. Газеты только и твердили про мою победу, провозглашая меня чуть ли не божеством, спустившимся с небес, а про других и вовсе не писали. Естественно, из-за этого было много проблем. Самая главная — мои друзья. Каждый раз когда они улыбались или подбадривали меня, я почему-то всегда видел осуждение и разочарование в их глазах. Гуляя по пустым коридорам, я постоянно слышал голоса — они все как один шептали: «Это ты виноват, ты не успел, не предотвратил войну и потерял всех». С Гермионой тоже были проблемы: я не хотел доучиваться последний год в Хогвартсе и из-за этого сильно обидел ее. Я действительно признаю, что обучение важно и без него мне в будущем будет трудно, но… Я больше не могу оставаться там. Стены замка, они будто забирали всю мою жизненную энергию. Каждую секунду, проведенную там, я чувствовал себя, как в клетке. Зашкаливающие мрачные эмоции, постоянно всплывающие в сознании, были настолько болезненны и непереносимы, что я убежал… Трусливо поджав хвост. Больше всего мне было плохо из-за воспоминаний Снейпа… Профессора Снейпа. Осознание того, что он столько лет помогал и оберегал меня, давило еще сильнее. Мне никогда не расплатиться за все, что он сделал. Из его воспоминаний я многое узнал. Первое, наверное, — это мой отец. Такого разочарования я еще никогда не испытывал. Человек, о котором говорили только хорошее, оказался не таким уж и безупречным, но вдобавок к разочарованию в отце, я понял, какая у меня была прекрасная мама. Это было единственным, из-за чего я все еще держался. И в конце Джинни… С ней было гораздо сложнее. Я будто разлюбил ее, все мои эмоции вдруг испарились. Каждый раз, когда я смотрел на нее, то больше не ощущал того трепета. Вмиг она стала для меня чужой. Это так странно и пугающе, после войны я заметил, как сильно охладел ко всем. Я не понимал, в чем дело, до одного конкретного дня…***
Я стоял на берегу какого-то моря, такого темного и бескрайнего. Позади меня не было ничего: все окутано туманом, а впереди — только вода, и одиноко стоящая шлюпка. Вода у берега стала ровной, словно зеркало. На ее поверхности не было заметно даже малейшей ряби. Я понятия не имел, как сюда попал и что это было за место, но почему-то страшно не было. Я просто сел в лодку, и она сама тронулась с места. Волн не было, ветра тоже, я не понял, как вообще лодка плыла, но расслабился и просто смотрел вдаль. Плыл недолго, уже когда не было видно берега, я услышал голос. — Дитя мое, не думаешь, что слишком рано собрался на другую сторону? Прямо передо мной будто из воздуха появилась на редкость прекрасная женщина. Белоснежные волосы и идеальные черты лица придавали ей изысканности. Вот только все впечатление портили бездонные черные глаза, что с холодом взирали на меня. Даже ее ласковые слова прозвучали холодно. — А что, нельзя? — наиглупейший вопрос, который я когда-либо задавал. Но это никак не смутило мою собеседницу. Она присела возле меня, и легкая усмешка появилась на ее губах, глаза, однако, были так же безразличны. — Отчего же? Можно. Вот только время твое еще не пришло. Никто добровольно не шел за грань. За грань? Запоздалое осознание наконец дошло до меня. — Вы — Смерть? — я не спросил, а скорее утвердил свою догадку. Настолько безразличным я еще никогда себя не ощущал. Словно не в первый раз вижу Ее. — Да. — Вы намного красивее, чем я себе представлял. Единственное, что мне пришло в голову, — это сделать ей комплимент. Отлично, Поттер, ты как всегда в ударе. Но, на мое удивление, после этих слов она искренне улыбнулась. Хоть это и было еле заметно. — Ты слишком спокоен, встретив меня. Что и следовало ожидать от того, кто смог собрать все мои дары. Чему-то своему кивнула Вечная Госпожа, а у меня начало появляться плохое предчувствие. — Что значит «собрать», я же не владею всеми тремя одновременно? Непонимающе выдохнул я, разглядывая ее. — Многие столетия смертные охотятся за моими Дарами, хотят заполучить их силу, но никому это еще не удавалось. До этого момента. Ее слова прозвучали для меня как приговор. — Что? — впервые за наш разговор в моем голосе прозвучала паника. — Я вас не понимаю… — Тебе удалось сделать то, чего не удавалось никому: удивить меня и разозлить. — Что, о чем вы?.. — Ты мог с легкостью стать повелителем смерти, но вместо этого сломал или потерял дары. — Это… нужно было, у меня не было другого выхода, — судорожно выдохнул я, на что она усмехнулась. — Я знаю, поэтому ты все еще жив, возвращайся и больше не появляйся тут. Звук ее голоса эхом отозвался у меня в ушах, и чистое небо вдруг заволокло тучами. Смерть взмахнула рукой, и шлюпка начала плыть обратно. Сознание начало затуманиваться, и перед тем, как полностью потерять связь с реальностью, я увидел на губах Смерти широкую улыбку. Что это значит, я теперь на ту сторону больше не попаду? Получается, умереть не смогу?.. После этой мысли я проснулся на полу своей комнаты. Руки и ноги не слушались, голова гудела, а во рту было сухо. Живот громко заурчал, и я, наконец, понял плачевность своего состояния. Видимо, я чуть не умер от истощения… И умер бы, но Смерть закрыла свои двери для меня. Кривая усмешка сама появилась на губах. С каждым днем я все больше становлюсь пессимистом. — Недостойный полукровка все еще валяется на полу и не хочет есть. Если он здесь умрет, то кто потом позаботится о последнем наследнике рода Блэк? — бурчал у меня где-то над ухом Кричер, я хотел отмахнуться от него как всегда, но тут вспомнил. Тедди… Он ведь мой крестник после смерти Римуса и Нимфадоры, теперь я несу за него ответственность. Пусть у него также есть и бабушка, я все-таки пообещал его родителям приглядывать за ним. — Что ты там сказал про последнего наследника? Разве Андромеду не выжгли с гобелена рода? — Никчемный полукровка всегда будет полукровкой, — домовик будто диагноз поставил мне, я лишь закатил глаза. До Снейпа ему далеко. — Даже если предательницу Андромеду выжгли с гобелена, ее внук все еще несет в себе кровь благородного рода Блэк, но он сейчас слишком мал, и ответственность за него несет никчемный полукровка. Все еще бурча себе под нос всякие оскорбления в мой адрес, он с хлопком исчез, оставляя меня в раздумьях. Я действительно несу за Тедди ответственность. Стыдно даже признать, но за все это время я все еще не навестил его. Пора это исправлять. Крестный, да? Какая ирония, Сириус, Тедди так похож на меня… И я уж точно не позволю ему пережить все, что мне пришлось.***
— Оставь хотя бы ребенка, — заявила Андромеда, гневно прожигая во мне дыру. — Он слишком маленький для такой нагрузки! — Тетя… мы же уже все обсудили, — устало выдохнул я, не прекращая собирать вещи. — Ты говорил, что хочешь развеяться и попутешествовать немного, но никак не о том, что и Тедди с собой заберешь! — все не унималась женщина. Она, конечно, переживала за внука, но это было уже слишком. — Андромеда, я не иду на поле боя или в какое-то опасное место, чтобы ты так волновалась. Я просто хочу увидеть мир. Не вечно же в четырех стенах сидеть. Да и Тедди скучно стало, да, Тедди? На мой вопрос ребенок громко что-то крикнул и бросил погремушку. Он был со мной полностью согласен. Андромеда только покачала головой и улыбнулась. — Ты снова убегаешь. Я всегда убегал. — Нет. Я ухожу, тетя, это совсем другое. Если хочешь, давай с нами. — Я слишком стара, чтобы путешествовать. Перед уходом я в последний раз взглянул на преобразованный дом и на тетю. Все-таки не зря я их привел сюда, теперь это место и домом можно было назвать. — Я буду писать, не скучайте без нас! Ну, в новый путь. Хоть я и не знал, куда именно — просто вдруг захотелось увидеть мир.