Королевское Древо

Кэйю словно выкидывает из сна. Он вздрагивает всем телом, пробуждаясь. Сновидение покидает его память практически мгновенно, ощущаясь чем-то этаким старым, затертым, будто всего пару минут назад Альберих не был погружен в него. Ярко в памяти ощущение падения. Удивительно холодное ощущение в родных местах. И холод то — что остается с ним и в реальности. Потому что его встречает утро раннее-раннее. Воздух влажный, прохладный, и Кэйа чувствует эту прохладу в своих пальцах, на носу. Он садится на месте, чувствуя себя абсолютно помятым, не желая ни уснуть снова, ни двигаться с места и проживать этот день. Особенно с осознанием, что он сейчас в абсолютно чужой стране, на огромном расстоянии от родного дома. Ему в голову почти закрадывается мысль об одиночестве, но живое опровержение этой ядовитой думы само себя обнаруживает звуками шагов. Кэйа поднимает голову, отрываясь от тупого разглядывания собственных ладоней и встречается взглядом с Чайлдом. Только сейчас чувствует, как горло в это холодное влажное утро отказывается без усилия выпустить звук. Поэтому он и молчит, и тихо, пока Тарталья не говорит: — Доброе утро, высочество, — он приветствует, и в это утро его голос звучит странно звонко и тепло, даже если интонация шутливо-колкая. Больше первое, чем второе, на самом деле, что Альберих даже почти улыбается ему в ответ, слишком недавно проснувшийся в чужом холодном месте, чтобы взять и проявлять себя сейчас. Чайлд как будто бы даже относится к этому с пониманием, просто продолжая говорить, не оставляя места какой-то неловкости: — ты как раз вовремя. Я думаю, нам бы пора идти. Мы и так задержались. Кэйа Кивает. Хмурится, прочищая горло в кулак и осматривает скептически капитана. Рыжий же, поймав его взгляд, вопросительно изгибает бровь. — Как насчет твоих ран? — принц озвучивает, упираясь локтями в колени, все всматриваясь нерегистрируемо для самого себя хмуро в лицо Чайлда. — А что насчет них? — он спрашивает, одновременно с этим просто протягивая Кэйе руку ладонью вверх в приглашающем жесте подняться. Кэйа вздыхает, но не раздраженно, это просто скорее чтобы выпустить неясно откуда успевшее взяться напряжение, и поднимается на ноги, оперевшись на руку капитана. — Они выглядели не очень-то здорово, — поясняет свой вопрос Кэйа, отпуская руку Чайлда и потягиваясь. Он жмурится, чувствуя как с этим простым движением его тело приходит в более готовое к тому, чтобы прожить этот день, состояние. — Не смертельно, — отмахивается Тарталья. И не то, чтобы Кэйа не знает, что такие ранения действительно больше повседневны для такого человека, как Чайлд. Это не мешает Кэйе фыркнуть вместе с тем, как он поднимает с кровати, на которой сам и спал же, уже за вчерашнюю ночь ставшую такой родной накидку, и надевает ее. — Было бы оно еще смертельным, — говорит он. Ворчит. — Беспокоишься? — короткий вопрос. Утро раннее. Важное, холодное, и от этого кололо в пальцах и щеках, да. Теперь лицо Кэйи согревается от внезапного прилива румянца. Его мысли подчеркивают вопрос, игривую манеру, с которой он был задан, и напоминают про то, как вчера Чайлд его поцеловал. Не то, чтобы это был первый их поцелуй, нет. Но в этот раз то, как он был прикосновением с целью успокоить, было ощутимее, чем когда-либо. Возможно, его подкосила неподдельная нежность и мягкость без всякой задней мысли. Его окунает в мысль о том, что да, он честно беспокоится о Тарталье. Нужно ли ему сказать вслух? Или юлить, соответствуя игривой манере, в которой задан вопрос? Кэйа ненавидит то, насколько медленны и тяжелы его мысли сегодня. Он бы хотел не задумываться над ответом вовсе, а делая это, чувствует себя худшим в Тейвате идиотом. — Ты говорил, что нам пора идти, — он не отвечает вовсе. Альберих увиливает от вопроса, но что-то ему подсказывает, что он не убежал безвозвратно, но породил только больше своей своей реакцией. В любом случае, если так, то Тарталья не озвучивает ни одного. Кэйа благодарит его у себя в голове. Принц и так уже сделал это утро слишком напряженным и неловким относительно того, как могло бы быть. — Нам есть куда спешить. Постарайся не отставать. Будет не весело, если ты потеряешься в местных лесах. Чистой воды провокация, думается Кэйе. Он усмехается, и следуя за Чайлдом фыркает, но с улыбкой на губах. *** Местные леса холодные и мрачные. В принципе, как кажется Кэйе, и все в этой стране. Может, он делает поспешные выводы, но идя по влажной опавшей полусгнившей листве не может удержаться от этого. Не то, чтобы он на самом деле эксперт по лесам, об этом и думать смешно — в подобном месте принц оказался впервые. Он просто идет вперед, поглядывая то себе под ноги, то вперед, в спину Чайлду, уверенно ведущему его через эти дебри. Будто кругом не одинаковые деревья, кусты, камни, бревна, пни… Он правда тут ориентируется. И Альбериха это не может не удивлять. Он понимает, что окажись тут один, то наверняка заплутал и живым бы не вышел. Сколько они уже идут? Кэйе сложно сказать. Когда небо не теряется в ветвях деревьев, оно затянуто серым, и ни солнца, ничего. Кэйа не капризный человек, по крайней мере, таким он себя считал. Вполне себе терпеливым. Но эту выдержку съедала ноющая боль от раны в предплечье, то и дело задеваемая с тем, что они все же двигаются, пока пытаются пройти через эту глушь. Поэтому Альбериху не дается удержать раздраженно-усталый вздох, а когда он замечает краем глаза, как Тарталья непонимающей оглядывается на него, то решает просто высказать свое недовольство в этакой, как ему кажется, безопасной форме: — Как долго нам еще идти? — Кэйа спрашивает, но все еще не сбавляет темпа, упрямо идя за капитаном. Даже прибавляет скорости, выравниваясь с ним плечом к плечу, чуть хмурится, когда наблюдает, как рыжий смотрит на него этак с хитринкой, гладенькой ухмылочкой. Альберих едва держится от желания, чтобы перекрыть это выражение лица ладонью. Вместо этого он просто плотнее цепляется за собственную накидку. — А что, принцесса, устали? — Кэйа прекрасно знал, что такой ответ и получит. И он молчит, давая понять, что отвечать на это вопрос не собирается. Чайлд же не кажется сильно разочарованным этим, он просто пожимает плечами и теперь говорит, не виляя от ответа, — доберемся до темноты, не беспокойся. Не беспокоиться. Тарталье стоило только сказать, как взгляд Кэйи скептически проходится по нему. Ладно его предплечье, но Чайлд получил поверхностно, но посильнее, чем он. Беспокоиться на самом же деле есть о чем. — Тебе бы сменить повязки, — просто говорит он, вздыхает. — У тебя есть лишние? — отвечает рыжий ехидно. И Кэйа молчит, потому что нет. Естественно нету, потому что все, что у них было, ушло на то, чтобы залататься еще вчера. — Да и тем более это терпит, ничего страшного, — Тарталья посмеивается, отмахиваясь. — И как ты дожил до своих лет? — вопрос риторический. — Думаю, мне просто везет, — но Чайлд все же отвечает, и на его тонких губах зубастая улыбка. Заразная. Кэйа фыркает, уголки его рта приподнимаются и он смолкает. Что ж, если они доберутся до темноты, то и правда это не такой уж и долгий переход. Ну, по крайней мере, Альберих думает, что могло бы быть и хуже. А оставшуюся часть пути они одолеют, что уж тут. Тем более, что глядя на то, как уверенно Чайлд ведет их через лес, принц вполне уверен, что с ним он тут не пропадет, и уж рассчитать время их прибытия Тарталья и правда вполне в силах. *** Когда лес остается позади, появляется ощущение некоего освобождения. Примерно как когда в начале всего этого пути корабль Тартальи выплыл под открытое небо: деревья редели, и после того, как они миновали подлесок, взгляду открылся вид на равнину. Широкий простор, вдалеке, очень вдалеке виднелось начало другого леса. Стальная серость туч отступила с неба, уходя с с него рваными пятнами, и теперь солнце светило, ничем не спрятанное. Багровые лучи уходящего светила бьют в лицо откуда-то сбоку, и Кэйа щурится, прикрывает его от себя ладонью, чтобы видеть куда они идут. Темп их с Тартальей шагов увеличился с тем, как кроме простора равнины совсем недалеко виднелись деревня. — Видишь, я же говорил, что до темноты доберемся, — говорит Тарталья, улыбаясь Кэйе, легонько толкнув его в плечо. Кэйа только кивает с легкой улыбкой, больше настроенный на сохранение воздуха в легких с тем, что они чуть ли не бегом летят к деревеньке. Он старается не зацикливаться на том, какими ярко-рыжими кажутся волосы Чайлда в свете заходящего солнца, и в принципе на том, как его грязное (что ожидаемо, путь был долгим и умывание точно не было в приоритете) лицо выглядело практически живописно в его лучах. Для этого будет время. Альберих может сохранить эти мысли для себя. А пока он старается переключиться на то, что ощущение мокрой травы под ногами сменяется просто на хлюпанье грязи, когда они выходят на проложенную до деревни колею, идущую вдаль куда-то в сторону от того места, откуда они пришли. — Выходит мы сделали крюк от дороги? — Кэйа уточняет, стараясь сложить в голове паззл того, в каком они сейчас положение. Их попытались убить один раз, но вот они и кроме этого идут через лес. Неужели кто-то настолько сильно хочет смерти Чайлда, что будет его так преследовать?. — Лучше перестраховаться, — спокойно отвечает Тарталья, сбавляя темп по ходу того, как они заходят в деревню. По сторонам от колеи появляются деревянные постройки, огороженные заборчиками дворики при них и люди, над ними работающие. Кэйа чувствует на себе их взгляды, но можно понять. Люди его внешности вряд ли в таких местах часто появляются. — Тут есть человек, который поможет нам. Надежный, — продолжает говорит Чайлд., выдергивая Альбериха из его проживания бытия диковинкой для других людей, — но это ждет до завтра. Сначала нам нужно поесть. И поспать. — Тут есть где остановиться? — Кэйа почему-то удивлен. Возможно, его смутили небольшие размеры поселения. Возможно, он просто слишком вымотан этаким марш-броском, чтобы соображать. — Естественно есть, это придорожная деревенька, — отвечает Тарталья, и Кэйе самому неловко это слышать просто потому что он не додумался сам. — Надеюсь, там будет ткань для перевязки, — он говорит, соскальзывая с этой смущающей темы и потирает замерзшие руки. Холод не отступал с момента пробуждения. Будто бы спивался в кости, суставы, и Кэйе это все не нравилось. Он поглядывает украдкой на грудь Чайлда и делает себе пометку о том, что ему обязательно нужно будет увидеть, что с ростком, поселившимся в его грудной клетке. — Конечно, — Чайлд улыбается, Альберих это видит, когда поднимает взгляд к его лицу. Руки у него холодные, а щеки вдруг удивительно горячие, — не беспокойся. Не беспокоиться, как же. Попробуй тут побыть невозмутимым. У Альбериха не получалось.