На скейте к свободе

      Угнаться за Адамом задача не из простых, но всё же и не из невыполнимых. И это Морена поняла ещё на пятой минуте, когда ей почти что удалось ухватиться за майку мужчины. Она скорее больше привыкала к его просто невыносимому темпу, нежели старалась сравняться с ним, потому что, чтобы понять скейтера, как личность, быть на одной с ним волне, нужно понять его стиль. А понять Адама хотелось больше всего. Больше, чем удалить эту злополучную фотографию.       Ветер неустанно бил в лицо, по спине тёк пот, а сердце бешено колотилось в барабанных перепонках. Теперь Морена чувствовала, что мужчина катается всерьёз. Очередной крутой поворот, сопровождавшийся свистом колёс, и вот уже два скейтера выехали на проезжую часть, оставляя приделы парка далеко позади. К счастью для этих двоих 11 часов вечера - это безмятежный штиль на извилистой трассе, которая выводила в посёлок городского типа. Так что совершенно никто не мешал нагнать ещё парочку километров по крутому спуску. Скользя по ровному асфальту для Драгона не было особой сложности вновь нагнать Адама. Наибольшую сложность представил тот факт, что когда вновь выдалась вполне себе успешная попытка ухватить уносящегося дикого хищника в свои цепкие ручонки, то тот, словно предчувствуя это, резко снизил скорость и остался позади. Теперь расстояние увеличилось на 10 метров, только в обратную сторону. От досады хотелось взвыть, однако видя насмехающиеся лицо мужчины, что остался позади, девушка усиленно прикусила язык и, не рассчитав силы, недовольно поморщилась.       - Что уже сдаёшься? А я то думал ты из неробкого десятка, - дразнит Адам, на что Драгон тут же встрепенулся и сквозь свистящий в ушах ветер громко прокричал в ответ, чтобы собеседник на такой скорости точно услышал.       - Как бы не так! Если я смог нагнать один раз, то и в другой обязательно получиться! – широкая улыбка невольно расползается по лицу. Она бы вполне себе могла сойти за радостную, если бы не два едко жёлтых глаза, что пылали азартом и безудержным влечением. Влечением достигнуть новой вершины.       И такая реакция Айноске больше, чем устроила. Его изголодавшийся по поединкам зверь довольно заурчал, готовясь непременно урвать лакомый кусочек от столь желанного блюда. Догонялки продолжились.       На десятой минуте скорость значительно снизилась. Спуск закончился, как и в принципе хорошая дорога. Теперь извилистая тропа, на кою завернули двое самоубийц (иначе их нельзя назвать, потому как ехать по таким местам без экипировки, такое себе удовольствие) больше напоминала пределы S, нежели тот гладки и ровный асфальт. С одной стороны это мешает увеличить скорость, но с другой наступило время трюков. Сейчас всё решает мастерство и, конечно же, матушка фортуна. Без неё никуда.       Адам постоянно уворачивается. Кажется, вот-вот и он уже почти оказываться на кончиках пальцев, но тут же резко увиливает, увеличивая дистанцию. На самом деле, Айноске больше предпочитает «тесную» гонку с партнёром нежели «любовь на расстоянии». Однако увлекаясь игрой в салочки, он постепенно забывает о самом принципе этой игры. Так в очередной раз, скользя по длинной полуразрушенной арматурине, валяющейся в этой «не пойми какой лесистой местности», Адам почти забывается и сокращает дистанцию до неприличного маленького расстояния. От провала его спасает ветвистая дорога и то, чтобы разъехаться по ней, приходилось выбрать разные пути. Что собственно и произошло.       Морена понимала, что если она ничего не предпримет, то гонку проиграет. И её волнует уже несколько эта несчастная фотография, сколько это желание добраться до такой неизведанной вершины, как Адам. Быть как минимум наравне с ним. И Морене чертовски везёт сегодня, как, впрочем, и всегда, когда дело касалось скейта. Будто сама мать фортуна решила снизойти до этой девочки, поцеловав в лобик и сказав «я так уж и быть смилуюсь за те годы невезения». По крайней мере, в глазах Морены это действительно выглядело так. Проблема в том, что Айноске рассчитывал на другой исход последующих действий.       Разветвление тропы, наконец-таки вновь сходиться в одну общую дорогу. Только вот, похоже, путь Морены был длиннее, потому как Адаму вновь удалось уехать на десяток метров вперёд. Время теперь капец как поджимало, а сама проезжая часть оставляла желать лучшего. Вдали виднелось что-то вроде поваленного дерева, одна часть которого полностью закрывала дорогу, а другая же грозно висела над ней. Правда под этим просветом проедет раз уж только прыткий Драгон, чей рост это прекрасно позволял. Мужчине же приходится изощряться. Но, в конце концов, Адам не был бы Адамом, если бы не смог преодолеть такое препятствие. Он высоко подпрыгивает на скейте, ловко огибая дерево, и так же плавно приземляется обратно на землю. Морена поражена и встревожена этим одновременно. Встревожена, потому что ещё бы чуть-чуть и она бы мысленно признала своё поражение перед этим виртуозом. Но Драгон так никогда не поступит. Бороться надо до победного.        До конца заезда осталось одна минута и мужчина решает, что пора заканчивать эту игру. Его воспалённый от заездов мозг хочет большего. Эта черта неконтролируемой агрессии, жажда экстрима, кураж и ужасная неудовлетворённость реальной жизнью пробуждают в нём дикого монстра, которого боятся и восхищаются одновременно. Он давно уже не получает удовольствия от скейта. Потому что наркотик, коим он упивается каждый раз, становясь на доску, не может приносить ничего кроме временного помутнения рассудка и миража под названием «полноценность». Адам хочет передать свою любовь. Айноске желает лишь об одном – выплеснуть свою любовь хоть куда-нибудь. Поэтому он разворачивается на 180 градусов и в пылком жесте раскрывает руки, как если бы действительно пытался обнять. Но сейчас его любовь не может приносить ничего, кроме боли.       Love Hug – приём, от которого у многих скейтеров кровь стынет в жилах. Приём, который действительно поражает своим исполнением. Приём, ущерб которого можно избежать только уклонением, и то с очень хорошей физической и моральной подготовкой. И сейчас «парнишка» нёсся прямо в эти пылкие объятия. Можно было бы и ужаснуться для приличия, но цель Драгона – это догнать Адама, а не избежать его приёма. Возможно, эти двое сейчас переломают себе несколько костей, да вот только «юноша» об этом в данный момент совершенно не думает. Расстояние между скейтами неустанно сокращается, нервы должны быть на пределе, потому что превратиться в лепёшку - такой себе исход. Но в противовес этому в голове по-прежнему всё чётко и размеренно.       Остаётся три метра. Драгон немного приседает в ногах, сжимает руки в кулак, удерживая равновесия, облизывает сухие губы и когда уже столкновение остаётся неизбежным и Адам собирается ловко провернуть трюк, «юноша» отталкивается от скейта и прыгает вперёд, прямо в расставленные руки «для объятий».       - Лови!       Всё происходит в считанные секунды, но до ужаса медленно, как если бы это происходило в фильме. Айноске мягко сказать такого исхода не ожидал. Он вполне был уверен, что превратит Драгона в кусочек мясного фарша. По крайней мере, его внутреннему монстру так хотелось. Но вместо того, чтобы хоть как-нибудь защититься от такой напасти, как Драгон, Айнсоке ловко и до одури удачно ловит «мальчишку». Тот же вцепившись в мужчину руками и ногами, отпускать того явно не собирался, поэтому теперь всё зависело от Шиндо, сможет ли он сделать хоть что-нибудь прежде, чем они оба упадут на землю? И ответ лежит на поверхности – конечно, Адам же гениальный скейтер, кто, если не он?       Так держа при себе Драгон, он плавно, насколько это было вообще возможно, свернул на обочину, проехав ещё пару метров и только потом, когда доска по инерции выскользнула из-под ног, Айноске ступил на мягкую (слава тебе господи) траву и уже тогда они оба с грохотом свалились на землю.       Айноске недовольно шипит, потому что сила гравитации не очень приятно действует на затылок. Плюс к тому же тело весом под 50 килограмм ситуацию абсолютно точно не скрашивало. Но не только это так сильно портило настроение Адама. Дикий, изголодавшийся по жестокости и гонкам зверь отчаянно ревёт, не получив должной разрядки. И это не может не раздражать. Шиндо терпеть не мог, когда что-то шло не по его плану. Так же он не любил, когда его личное пространство безбожно нарушали. Это он на скейте правит бал, а не наоборот.       Смотря на мирно шуршащую над головой листву, Адам был готов тут же подорваться с места и скинуть с себя непредсказуемого «мальчишку». Но почему-то, когда он переводит на того свой недовольный взгляд, мужчина точно уверен, что сделать этого не сможет.       - Поймал! – довольно заключает Драгон и ко всему прочему тихо хихикает, как если бы он сейчас получил долгожданный подарок ко дню рождения. Впрочем, это почти не отличалось от действительности. Но затем, вспоминая, что всё таки весь основной удар пришёлся на мужчину, Морена тут же сменяет выражение лица на обеспокоенное и взволнованно проговаривает. – Ты в порядке, Адам, не сильно ушибся?       Но Айноске ничего не может ответить. Было такое ощущение, что он и попросту забыл, как говорить. И такое с ним происходит впервые. Почему-то вся та злость, что в нём скопилась, тут же куда-то улетучилась, словно её и вообще никогда не было. Голодный зверь внутри него замолчал. Вместо того, чтобы вновь агрессивно реветь от негодования, он тихо мурлыкал, облизывая свои лапы, как если бы лев, царь зверей, тут же бы превратился в упитанного домашнего кота, что вновь досыта наелся сметаны и лежал где-нибудь на коленях у своего хозяина. Впрочем, в данном случае хозяин лежал на нём.       - Ты… довольно чудной, Драгон, - обращается Айноске, словно и не слыша вопроса. Сам не зная почему, он кладёт руку на голову и начинает гладить «парнишку» по волосам. Будто было в этих действия для него какое-то успокоение. И всё же сейчас раздумывая над всей сложившейся ситуацией, в голове назревает лишь один вопрос, который он тут же озвучивает вслух. Для него это действительно становится дилеммой. – А что было бы,если бы я тебя не поймал?       - Я об этом не думал, - честно отвечает Драгон, но видя всю непривычную для него серьёзность, вложенную в этот вопрос, «парнишка» не может не улыбнуться и беззаботно не проговорить. – А разве ты мог меня не поймать?       Этот ответ искренне удивляет Айноске и заставляет его задуматься над этим. И вправду, разве он мог его не поймать? Наверное будь на месте Драгона кто-то другой, то он бы даже и не подумал, чтобы это провернуть, а так…Смотря на тёплую улыбку «мальчишки», Шиндо кажется, что он бы отправился на верную смерть, если бы Драгон его об этом попросил. Слепо и безукоризненно. Теперь Айнсоке для себя всё понял.       - И вправду. Разве я мог не поймать мою дорогую Еву? Кто, если не я? – усмехается мужчина, а Морену же приводит в замешательство такое странное прозвище. И тут на опасения играли два фактора: первый – кто на хрен такая Ева? И второй– «боже упаси, только не говори, что ты понял, что я не парень!» Холодный пот пробегает по спине, и чтобы это не выдать Морена начинает отшучиваться.       - Почему же Ева? Только не говори, что тут завязана какая-нибудь ужасно слезливая история с твоей бывшей, где по стечению обстоятельств вам приходиться расстаться, но ты до сих пор не смог с этим смириться и пытаешься найти эту самую Еву в других людях.       - Боже, нет. У тебя довольно богатая фантазия, но это было бы слишком предсказуемо, - смеётся Айнсоке, а затем даже и не думая сдерживать свою жадную до прикосновений натуру, аккуратно проводить по щеке «юноши». Морене странно и непривычно испытывать такое, однако она находит это даже приятным. – Ты знаешь легенду об Адаме и Еве?       - Если ты про теорию создания мира божественными силами, то, наверное, в общей сложности да.       - Что ж, тогда мне будет проще объяснить, - произносит мужчина, чувствуя себя в этот момент невероятно спокойно. На самом деле Айноске был всегда довольно закрытым человеком, не смотря на его яркую кричащую обёртку. Всё потому что он знал, что его внутренности никто не примет. Он и сам их принимать не хочет, и навряд ли в скором времени это поменяется. Но Шиндо чувствует, что может рассказать хотя бы кусочки той правды, в которую сам верит. Сейчас им движет желание удовлетворить интерес своей Евы. - Моя мать была искренне верующим человеком, поэтому в детстве мне часто приходилось слушать истории из библии. Не то чтобы я стал таким же верующим человеком как она. Думаю, в действительности я даже ненавижу бога, однако кое-что из этих историй всё же мне хорошенько запомнилось. Нет, даже не так – это единственное, что я помню. Впрочем, это сейчас и не так важно. Адам и Ева – это первые люди сотворённые богом. Люди, что впоследствии стали прародителями человечества и люди, что буквально созданы друг для друга. Они непрерывно связаны красной нитью судьбы, и никто другой им и не нужен. Чтобы не случилось. Если один пойдёт ко дну, то и второму это сделать придётся.       - Ты хочешь утащить меня с собой на дно? – с недоверием спрашивает Морена, потому что на самом деле она совершенно далека от всей этой библейской тематики. Её отец атеист, мать соответственно тоже, а детям в их семья как-то право выбора не давали. Да и не имеет это сейчас значение, потому как девушка поняла из этих суждений только одно – Адам и Ева – это лишь некая аллегория, через которую мужчина имеет представление об этом мире. Морена этих представлений не разделяла.       - Смотря, что ты под этим дном подразумеваешь, - отвечает мужчина и гладит Драгона по волосам, как если бы относился так к ребёнку. Потому что насколько бы Айноске не был добрым сейчас, свою точку зрения он в любом случае старался навязать. Да вот только он и сам где-то далеко-далеко внутри себя догадывался, что его убеждения слишком шатки и эфемерны. Красивый, сладостный звук, который искушает лучше всякого «яблока раздора», но на деле же он рассеется, как только Шиндо откроют уши. - Но тебе не стоит об этом волноваться. Ведь, чтобы не случилось, Адам и Ева останутся вместе. Адам будет у Евы, а у Евы - Адам. Разве не в этом счастье любви?       И Морена категорично не согласна с этим. Ей вообще не нравилась та мысль, что человек так сильно должен зависеть от другого человека. Она вспоминает свою мать, которая не может прожить и недели без таблеток, вечно потакая во всём своему мужу, потому что по-другому уже и не может. От этого становилось не по себе. Так же любопытная во всем Морена не хотела ограничивать своё общество лишь одним человеком. Ей интересны люди. Они занятные и ведут себя абсолютно непредсказуемо. Это тебе не формулы по физике, где всё действует согласно закону. Люди сложны и людей хочется понять. Девушку влекли загадки. И сейчас самая большая из них лежала прямо под ней и совершенно точно не хотела так просто раскалываться. Эта как головоломка с сотнями замков, где удалось отыскать только один подходящий ключик. И если сделать что-то не так, то она снова схлопнется обратно и разгадать её уже никак не получиться. Поэтому следовало действовать осторожно.       - Ммм…Даже не знаю. Это, наверное, успокаивает, когда знаешь, что рядом есть человек, который никогда не бросит и не оставит. Но слушая тебя, Адам, мне кажется, тебе не столь важен сам факт наличие этой Евы. Тебя не интересует, кем конкретно будет этот человек, тебе лишь важен факт, что он будет с тобой. Ты просто не хочешь быть одиноким.       Айноске удивляется так, как если бы его внезапно окатили ледяной водой. Было такое ощущение, будто ему насильно открыли глаза и показали то, что он меньше всего хотел увидеть. Правда, которую он отрицал всеми фибрами души, потому что принимать этот факт, ну, никак не хотелось. Никто из его окружения не говорил ему об этом, да и навряд ли кто-то мог бы догадаться. А если бы даже и догадался, то ни за чтобы не сказал. Не имел на это права, не по статусу. Да вот только Драгон на это смелость имел. Имел, потому что Айноске сам виноват, что так близко подпустил его к себе. И сейчас, осознавая, что одну из самых страшен тайн вот так вот по щелчку пальцев раскрыли, он хаотично сменяет одну сломанную маску на другую. Шиндо снова врёт себе.       - Мне… не нужны другие люди. Друзья, товарищи и приятели – это всё побочный эффект юности. Они уйдут из моей жизни, а Ева останется навсегда.       

«Потому что у неё не будет выбора»

      Вот чем должна была закончиться эта фраза, вот чего бы на самом деле хотел Айноске. Окончательно и бесповоротно привязать к себе человека, да так чтобы зубами и ногтями не отдерёшь. Но это лишь красивая утопия. Утопия потому что Шиндо не сможет найти себе такого человека. Потому что таких идеальных попросту не существует. А если у него и получиться воссоздать такой макет красивой сказки, то конец у неё явно счастливым не будет. И об этом Морена тоже знала. Чувствовала на своей шкуре. Видела, к чему такое привело её родителей. Возможно, именно поэтому она вообще так яро вцепилась в Адама. Потому что проблемные люди строят отношения с такими же проблемными.       - Не думаю, что тут дело в юности, - только и выговаривает «мальчишка». Он не знает, что конкретно нужно сказать Адаму, чтобы тот хотя бы понял его. Менять человека глупо. Это абсолютно пустая трата времени, однако никто не запрещал показать тому другую точку зрения. Морена принимает решение говорить то, о чём она имела представление. О том, что она сама пережила. - Человеку нужен человек. В противном случае, мы из себя ничего не представляем. Нас взращивает общество, и по итогу мы становимся отражением всех тех, кто нас воспитал. Иногда мы боимся чужих уроков и тогда делаем всё, чтобы им не следовать, но в любом случае это всё так же влияние других людей на нас. Друзья - это те же воспитатели, хотя я думаю, что тут больше подходит термин «самообразование», потому что так или иначе в отношениях оба индивидуума влияют друг на друга. И то, что некоторые люди уходят из нашей жизни это может иногда и болезненно, но совершенно нормально. Возможно, это означает лишь то, что с этим человеком больше не по пути, но это не значит, что из-за этого нужно ставить крест на других и самом себе же. Это лишь значит, что пора двигаться дальше и перенять опыт уже от следующих людей. Поэтому я задам вопрос по-другому – кто ушёл из твоей жизни?       

Кто ушел из твоей жизни?

      Вопрос, поставленный в утвердительной манере, заведомо обрубает все возможности расплывчато на него ответить, ведь сейчас не спрашивают: «был ли кто-нибудь такой вообще?». Сейчас спрашивают: «кто это?». И именно эти слова нагло и бесцеремонно забирают одну из излюбленных масок Айноске и разбивают её вдребезги, не давая и шанса примерить таковую вновь. От этого Шиндо чувствует себя растерянно, будто ему выбили землю из-под ног, и единственный шанс не свалиться в пропасть – ответить на этот, чтоб его неладно, вопрос. И он не может поступить по-другому.       - Да, в общем-то, много кто.

***

      Первой, конечно же была мать. Айноске её плохо помнил или точнее не хотел помнить. Ещё в детстве его стабильно неустойчивая психика дала сбой и стёрла практически все воспоминания касательно тех дней, когда его мать исчезла. Он не знал что было с ней и жива ли она вообще, но спрашивать у кого-то из родственников не решался потому что…Потому что сначала ему строго настрого запрещалось это делать, а потом он как послушный ребёнок этого делать и не собирался. Айноске не помнил свою мать, но обида за то, что она его бросила, не давала ему покоя.       Вторым был Тадаши Кикучи. Он стал тем самым настоящим первым другом, который смог привить Айноске любовь к скейтборду, открыть целый мир новых возможностей, дать одиннадцатилетнему мальчишке ту частичку радости, что не дала ему сломаться в то тяжёлое детство. Но тот ребёнок Тадаши, что, несомненно, был дорого Айноске, остался позади. Они оба выросли и оба не в лучшую сторону. Теперь всё что их связывало – это отношения хозяина и слуги, не больше. Тадаши подарил ту любовь к скейтборду и сам же её ничтожно разбил, в тот самый злополучный день. После этого кататься, как раньше, уже не получалось.       По факту Кикучи ничего такого не сделал. Но в этом и была проблема. В тот день Айчиро Шиндо, чьё имя Айноске всегда сплёвывает при произношении, решил в следствие очень неудачно сложившихся обстоятельств, что пора бы его сыну взрослеть и не заниматься всякими глупостями, кои не присуще будущему главе семьи. Ну, что же, сказано – сделано. Скейт полетел на помойку и всё, что держало до этого Айноске на плаву тоже. Но самое обидное во всём этом – не то, что это сделал отец, от него это было ожидаемо, а то, что Тадаши при этом акте разрушения личности Айноске, ничего не сказал. Ни тогда, ни после. Мужчина и не надеялся, что его друг-слуга сможет сказать что-нибудь Айчиро. Это было бы уже чересчур, да и не в его власти. Но он рассчитывал, что Тадаши, человек разделявший увлечение к скейтборду, сможет хотя бы поддержать, разделить с ним эту горечь, а затем как в старые добрые вновь ослушаться отца и наперекор всему ночью умчаться колесить уже на другой доске. Однако когда они остались наедине Тадаши поступил так, как Айноске совсем от него не ожидал.

Айчиро-сама прав, юный господин Айноске. Вам не следует заниматься тем, что может опорочить имя вашей семьи.

Да брось, Тадаши, ты же не серьёзно? Не говори чепухи, ты же знаешь, я не люблю такие шутки.

Я сейчас абсолютно серьёзен, юный господин. Мне не следовало учить вас скейтбордингу и вообще начинать эту игру в дружбу.

Игру? О чём это ты?

Вы и сами знаете об этом. Слуга и хозяин не могут быть друзьями. Я безмерно благодарен вам за подаренную доброту, но отныне относитесь ко мне, как и должны были с самого начала.

      И это стало вторым предательством. Самым горьким и болезненным. Айноске до самого конца не мог поверить, что с ним вот так поступили. Он то действительно дорожил их дружбой, но слабовольный Тадаши этого оценить так и не смог. Слуга сдался даже не пытаясь выстроить после этого нормальные отношения. И он знает об этом. Знает, а потому и терпеть агрессию своего господина, потому что только так может заглушить то чувство вины, что копиться в нём долгие и долгие годы. Но Айноске на это уже плевать.       После этого, боясь ощутить ещё раз боль от ножа в спину, Адам разрывает все связи в городе, которые так или иначе можно было назвать дружескими. Он уходит из жизни Каору и Кодзиро так же быстро, как и когда-то пришёл в неё. Словно выбив дверь с ноги, он говорит лишь «Goodbye». Уходит, так и не объяснившись, напоследок оставив после себя полный разгром. Эта дружба даже не удосужилась своей логической точки, потому что, сколько бы Айноске не был решителен в тот момент, ему всё же было сложно оборвать всё раз и навсегда. Да и не обязательно это было – бегство в Америку всё разрулило. Не в лучшую сторону, правда. С ребятами он так и не поговорил, встречи с ними избегал, зато старые душевные травмы затянулись. Затянулись, а гниль под ними так и осталась. Но во всём этом Айноске получил огромное преимущество – теперь его ни за что не предадут. И пусть, что он остался совсем один, пусть его ежедневно сжирает рутина, пусть его так и преследуют призраки прошлого, пусть. Зато теперь его не предадут.

Потому что предавать некому.

***

      Не то чтобы Айноске рассказал обо всём этом. Нет, для него это было бы слишком тяжело. Однако всё же общую суть он изложил. Просто не мог не изложить. Но для Морены, что любит разгадывать всякие загадки и сопоставлять между собой факты, этого и так было достаточно. Достаточно для того, чтобы выдвинуть свой громогласный вердикт.       - Вот оно как. Это ужасно, - немного сдавленно начинает Морена, потому что в действительности ей в жизни не часто приходилось выслушивать проблемы других людей. Собственно потому что людей в её жизни было не много. По пальцам пересчитать. Она не была сильна в словах поддержки. Но зато правду говорила отменно. Чётко, ясно и без прикрас. Как если бы острый клинок самурая беспощадно сметал головы врагов на своём пути. Поэтому, как только "юноша" начал говорить то, что у него вертелось в голове, слова сами по себе звучали резко, будто гром среди ясного неба. - Не могу сказать, что в полной мере понимаю тебя. Не могу, потому что сам такого никогда не испытывал. У меня до этого года не было возможности сближаться с людьми, так что и предавать меня особо некому. Однако мне действительно жаль тебя. И жалость моя не оттого, что когда с тобой так поступили - этого уже не исправить - мне жаль тебя, потому что ты так сильно загнал себя в угол. Никому не доверяешь и довериться никому не можешь. И теперь, когда ты совсем один, скажи мне, стоило оно всего того? Да, люди предают, злятся, ненавидят, иногда презирают и обходят стороной. Но в то же время они оказывают поддержку, любят, ценят, превозносят и никогда не оставляют. Все мы люди и все мы разные, полные противоречий и иногда совершенно непонятны. Но это и делает нас ценными, это и делает нас людьми. Ты человек и я человек. Тебя предали одни, но зато никогда не предадут другие. Ты просто ещё не встретил такого человека, а может и встретил, но прошёл мимо, потому что не хотел замечать. Боялся снова быть брошенным. Но что из этого лучше быть брошенным или навсегда остаться одному?       Вопрос, который задала Морена был сложен и в тоже время прост до безобразия. И для Адама, что всю жизнь привык избегать проблем, накладывать на них из раза в раз новые слои штукатурки, лишь для того что бы никогда не видеть, что же всё таки скрывается за всем этим, дать точный ответ было практически невозможно. Он бы и не отвечал, если бы услышал этот вопрос не от этого человека, не в эту ночь и не в эту секунду. Потому что так было проще. Он же Шиндо – выдающийся политик, что взбирается вверх по карьерной лестнице с небывалой скоростью. Он же Адам – непревзойдённый скейтер, который славиться своим экстремальным стилем. У него не могут быть проблемы. Не в его образе это. Однако для самого Айноске это было уже невыносимо. Невыносимо настолько, что и он сам не знает, отчего всё это рассказал «мальчишке», которого видит вживую только третий раз. Удивительно. Драгон знает его всего ничего, но сам же мужчина уверен, что эти жёлтые глаза видят его насквозь. Как если бы его посадили на рентген и сейчас через фотокарточку изучали прогнившие насквозь внутренности. Однако в лице Драгона он не видел отвращения к ним. Лишь опечаленность и сожаление. Да, Айноске жалеют, о нём переживают и о нём действительно беспокоятся. И это ещё более непривычно. Если бы так смотрел Тадаши, он бы огрызнулся и сказал бы не лезть ему не в своё дело. Но случай с этим «юношей» был другим. Тот явно не был хорош в деликатности, нагло и бесцеремонно говорил ту правду, которую Айноске до этого момента и слушать бы не стал. Но сейчас, наконец, встретившись с этим с глазу на глаз и не имея при себе возможности сбежать, он в растерянности отвечает.       - Я…я не знаю.       Он действительно этого не знал. Не знал, стоило ли это всего того, что он успел наворотить в своей жизни. Его голос звучит сдавленно, а взгляд уходит куда-то в сторону. Айноске чувствует себя потеряно. Как если бы у него действительно выбили землю из-под ног. И Морена буквально добивает его следующими словами.       - О, нет, Адам. Ты знаешь, ты прекрасно знаешь это, - проговаривает Драгон и немного приподнимается, переходя в сидячее положение. Он по-прежнему преспокойно располагается на мужчине, но его совершенно не смущает ни эта ситуация, ни поза, в которой он сейчас находится. «Юноша» наклоняется ближе к лицу Адама и аккуратно берёт того за щёки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Он пристально смотрит на непривычно растерянного молодого человека, прежде чем снова не вонзить клинок правды в его сердце. - Ведь если бы не знал, то ты бы не искал Еву.       И теперь у Айноске не остаётся никакого выбора кроме как признать - он одинок. Одинок и отчаянно не хочет быть таковым. Ему хочется в кой-то веки быть таким же как и другие. И ему становится невыносимо от этой мысли. Он не знает, куда себя деть, и если бы не эта пара жёлтых глаз, что на него так пристально смотрят, то он бы давным-давно сбежал. Однако ему становиться вместе с тем спокойно и умиротворённо, чувствую как изящные, совсем не мужские руки, нежно оглаживают его лицо, аккуратно заправляя назад пряди синих волос. Драгон становиться транквилизатором, что успокаивает его тревожную, потерянную на этот момент натуру.       - Знаешь, что давай поступим так, - предлагает «паренёк» и вместе с тем так тепло улыбается. – Возможно, я не тот человек, который смог бы стать твоим спутником в жизни. Этого сейчас из нас никто не знает. Однако, несмотря на это я по-прежнему хочу быть рядом с тобой.       - Но почему? – только и выдавливает из себя Адам. В действительности он до сих пор не может принять, что с ним, неидеальным Айноске, кто-то до сих пор хочет быть.       - Что ещё значит почему? – искренне удивляется Морена и от этого даже хмурит брови. Для неё это был самый странный вопрос, потому как ответ на него до безумия простой. - Потому что ты нравишься мне, конечно же! Ты один из самых интересных людей, что я когда-либо встречал. И в тоже время, я точно уверен, что мы с тобой похожи. Взять хотя бы любовь к скейтбордингу. Для меня всего этого, достаточно, чтобы желать оставаться на твоей стороне, как можно дольше. Конечно, если ты не будешь против.       Последнюю фразу Морена тихо пробурчала себе под нос и затем отвернула голову в сторону. Почему-то сейчас девушка ужасно забоялась, что ей в этом откажут. Поэтому она не могла посмотреть на Адама вновь, было как-то неловко. И ко всей прочей неловкости, только сейчас до девушки дошло то, в какой именно позе она сейчас находилась. Морена сидела прямо на Адаме. И сидела так, как будто всё так и должно было быть. Будто вид Адама, что вполне себе комфортно всё это время находился под ней, девушку полностью устраивал. Такой накаченный, большой по сравнению с её габаритами, тёплый, с легким запахом крепкого кофе и сигарет и плюс ко всему этому до неприличия красивый. Поэтому Морена тут же предприняла свою первую попытку встать. И получилось бы весьма неплохо, если бы не одно маленькое но – Адам.       - Ну и куда же ты теперь уходишь? Так сладко плетёшь свои речи, чтобы потом убежать? – мужчина неожиданно ловко перехватывает руку «юноши» отчего тот, неуклюже падает обратно, утыкаясь носом в широкую грудную клетку. «Парень» даже не успевает ровным счётом смутиться, как Адама обвивает одну руку в округ его талии, притягивая к себе ещё ближе. Другой рукой он подбирает подбородок Драгона, так чтобы тот отчётливо смог видеть его выражение лица – растянутую до приторности сладкую улыбку, небольшой румянец (?!), который на самом деле было не так уж сложно разглядеть в этой темноте на таком расстоянии и до одури ласковый, пленяющий взгляд. - Тебе стоит знать, что я не привык отпускать то, что мне нравиться, мой милый Драгон.       Морена от этого сладкого, немного хриплого шёпота теряет дар речи. Понимая, что сказать что-нибудь как таковое не сможет, она просто кивает. Не в силах смотреть на такого соблазнительно нежного, но в то же время уверенного Адама, она утыкается ему в шею, пробурчав себе под нос что-то нечленораздельное. Приятный запах кофе и сигарет вновь заполняет лёгкие. Адама лишь усмехается с такого немного детского поведения и, не смея ещё более смущать «юношу», он крепче сжимает в объятьях непростительно миниатюрное тело «парня».       Сейчас Айноске чувствует себя чуть более устойчиво, чем в середине этого долгого диалога, как если бы он ухватился за пласт горной породы где-нибудь высоко над пропастью перед тем, как чуть не свалиться вниз. Возможно, он и не смог осознать в полной мере, что хотел донести до него Драгон, потому что в действительности люди так быстро не меняться и не осознают себя. Им нужно время. Время, чтобы полностью принять ту правду, что доселе была неизвестна. И случай с Айноске Шиндо довольно запущен. По-хорошему ему бы пройти курс психотерапии, однако этот индивидуум туда и под дулом пистолета не явиться. А если и явиться то плоды это не принесёт, ведь человек ни за что и никогда не поменяется, если сам этого не захочет. Спасение утопающих – дело рук самих тонущих, знаете ли. Однако есть в Адаме одна такая особенность, как отдавать себя «любви» полностью и без остатка. И сейчас всё, что может наш герой - это слепо и безукоризненно внимать всему, что ему шепчет его милый Драгон.

Потому что…

      По воздуху разносился тёплый аромат предстоящего лета, отдававший медовым привкусом липы и цветущей акации. Где-то поблизости шуршала листва от несмелых порывов ветра, не перебивая при этом тихого стрекота сверчков. Мягкая трава щекотала кожу, а тепло ещё незнакомого, но уже такого родного присутствия приятно согревало сердце.

…Айноске Шиндо по-настоящему влюблён.