Под оболочкой обмана

Солнце беспощадно жарило улицы, будто пытаясь выжечь всё живое на многие километры вокруг. Раббер жалобно застонал, и стёр льющийся градом с лица пот. Треклятая жара. И гадкий Нориаки, с его мерзкой душной формой. Эх, так невыносимо хотелось покрыть себя прохладным стендом и наконец спрятаться от этого невыносимого солнца… Рядом так же еле переставляя ноги плёлся Польнарефф. Джотаро и старик сильно отстали, а возглавлял их нестройный ряд Абдул, собственной персоной. Араб, видимо привыкший к такому климату, судя по всему не испытывал никаких неудобств. Он бодро шагал спереди, то и дело звонко побрякивая массивными украшениями. А когда Моххамед оглянулся на приунывших товарищей и весело помахал им рукой, Раббер чётко сам для себя решил, что Абдула он убьёт сам, медленно и мучительно поджаривая на сковородке. Его злобные мысли относительно жароустойчивого гада прервал Польнарефф. — Абдул, сколько нам ещё переться по такой жаре? У меня скоро кожа вместе с костями облезет… Француз поднял руки, демонстрируя сильно покрасневший кожный покров. Араб посмотрел на него и тяжело вздохнул — Так раз ты так сильно обгораешь, почему бы тебе не носить накидку? Жан Пьер вытаращил глаза и воскликнул: — Абдул, тебе часом голову не слишком напекло? Если я ещё больше одежды одену, то точно спекусь! — Нет ты не понял… Ладно, как хочешь. Араб тяжело вздохнул и поправил съехавшую от длительной ходьбы налобную повязку. Раббер, со стороны наблюдающий за этим со стороны сдержал смешок. Интересная ему попалась компания. Тем временем их процессия зашла в тень от зданий и все наконец выдохнули полной грудью. Теперь не приходилось каждую секунду смаргивать пот, и Раббер с интересом оглянулся по сторонам. Высокие громады зданий сжимали узенькие улочки со всех сторон. Казалось, будто сам Моисей раздвинул по воле божьей единый монолит камня, создав тем самым проход между домами. Юноша поднял голову наверх и слегка прищурил глаза. Небо над ним было разделено на кусочки линиями проводных каналов. Будто кто-то взял линейку и расчертил по ней весь небосвод. Со стороны запада медленно и торжественно плыло маленькое плюшевое облачко с полупрозрачной каёмкой. Оно казалось тоже размякло под палящим солнцем, и каждую секунду будто останавливалось чтобы сделать крохотный перерыв. Раббер настолько залюбовался этой картиной, что и не заметил как отдалился от остальных. Он даже и забыл про них. От того звонкий, вспоровший беспардонно тишину голос Польнареффа заставил вздрогнуть — Эй, вишнёвый мальчик, шевели булками! Француз стоял шагах в десяти и махал рукой. Какёин качнул головой и поспешил нагнать товарищей. От мысли что Жан Пьер заметил его отсутствие на секунду мелькнула тень улыбки. Стоило им поравняться, Польнарефф положил ладонь на рыжую макушку Нориаки и абсолютно бессовестно растрепал её, портя укладку на которую было потрачено куча сил и нервов. Гаденыш. Преобразованный стенд скользнул французу за спину изумрудной змеей. Приподнялся, как кобра готовая к атаке, и обрушился на голову Жан Пьера. Он выбрал целью скорее не пустой наверняка череп, а хвалёную укладку, которой Польнарефф без зазрения совести гордился. Из-за высоты и строения конструкции Жан сначала даже ничего не почувствовал, продолжая хихикать над своей проделкой. Но буквально спустя мгновение промеж светлых бровей пролегла тёмная складка, а тонкие губы приоткрылись в немом вопросе «какого чёрта?». Француз поднял руки и осторожно ощупал голову, укладка на которой превратилась в подобие средневековой башни, разбитой камнями из требушета. — Какого хрена, Нориаки?! Взревел он отчаянно пытаясь собрать все волоски обратно в придурошную колонну. Какёин лишь пожал плечами, на всякий случай ускоряясь и догоняя остальных. За спиной раздался вымученный стон — Бога ради, мелкий ты засранец! У меня как раз закончился лак! Клянусь, гадкий школьник, когда мы останемся наедине, я отрежу тебе шпагой все волосы и сплету тебе из них персональную петлю висельника! И прежде чем Жану вспомнилось, что школьника в их команде два, Куджо обернулся и одарил его взглядом, не обещающим хорошего окончания ни дня, ни жизни. Перепуганный вусмерть Польнарефф торопливо оббежал по стеночке остальных, и юркнул за спину Абдула, так же спокойно идущего вперёд. — Нет, ну ты видел? Протянул обиженно Жан. -Я только хотел защитить свою рыцарскую честь, а меня за это ещё и покарать решили! Абдул перевёл на него глаза и не смог сдержать улыбки. — Тебе идёт. Польнарефф сморгнул и ещё раз провёл руками по разрушенной укладке. Кончики платиновых прядей щекотали лопатки и шею. Он шмыгнул носом и выпалил зло — Ой да пошёл ты, предатель! Он как-то наотмашь всплеснул руками и зло пнул подвернувшийся под ноги камешек. — Мог хотя бы попытаться меня утешить! Араб лишь снова улыбнулся, и у Польнареффа дернулось веко. Он нахмурился и пошёл специально почти вплотную к стене. Волосы лезли в глаза и неприятно липли к мокрой от пота коже, и Жану приходилось ежесекундно поправлять их, не забывая при этом поминать Нориаки последними словами из своего богатого лексикона. Внезапно что-то прохладное ткнулось в его плечо. Француз резко обернулся, случайно подметая стену волосами. Перед ним в воздухе застыла лента Иерофанта, сжимающая резинку. Жан поднял брови и оглянулся назад. Нориаки скрестил тонкие пальцы и качнул головой в сторону Абдула. И только сейчас Польнарефф увидел, что один из фрагментов причёски Моххамеда был распущен, неряшливо обвиснув тонкой прядкой рядом со скулой. Жан поджал губы и подставил ладонь. Иерофант положил на неё резинку и вернулся обратно к хозяину. Жан пару секунд просто стоял, невидящим взглядом пялясь на свою руку, а потом собрал волосы в хвост и как ни в чем не бывало вприпрыжку бросился за остальными. Вновь поравнявшись с Абдулом, он покрутил головой и с хитрым прищуром поинтересовался: — Мне идёт? — Очень