Мы нашли любовь в безнадёжном месте

Сейчас, вечером, это кажется обычным клубом, но уже через несколько часов здесь разверзнется настоящая вакханалия. Самый элитный гей-клуб столицы, а значит и всей страны. Среди постоянных посетителей — серьезные бизнесмены, звезды шоу-бизнеса, депутаты, нефтяники. Располагается он в неприметном здании в одном из переулков Старого Арбата, на входе не мигает, зазывая, вывеска, клуб не дает рекламы, не мелькает геотегом в соцсетях — его как будто бы и нет на карте города. (На обычной карте может и нет, зато на карте разврата ночной столицы гей-клуб «Белоснежка» отмечен жирным крестиком) Впечатления о нем, как и пригласительные, передаются знающими людьми из уст в уста. Многие приезжают из других городов и тратят за ночь баснословные деньги. Попасть туда не так просто — строгий фейс-контроль не пропустит, если тебя нет в списках, кроме того, за тебя должен поручиться действующий член клуба. Биографии работников проверяются до седьмого колена действующими фсбшниками. Лишних людей тут быть не должно, потому что главное за что так ценят клуб его посетители — это полная и бескомпромиссная анонимность, которую гарантирует владелец своей головой. И для этой анонимности гостям не нужно носить маски — наоборот, все маски в этом помещении спадают, и эти влиятельные и уважаемые люди, отцы семейства и высоконравственные члены общества ведут себя так, как им хочется. А именно — предаются разврату. К услугам гостей здесь: высокая кухня, элитные вина, высококачественный кокс и самые красивые мальчики-стриптизеры. Есть вип-кабинки для приватных танцев, а на второй этаж ведет маленькая лесенка, где располагаются гостиничные номера, оснащённые всем необходимым. — Зря мы приехали так рано, — сказал Артем, оглядывая пустое помещение: официанты, зевая, двигают стулья, бармен за стойкой полирует стаканы. — Еще же нет никого. — Эти цыпочки уже стопудово на месте, — ухмыльнулся Гриша. — Они тут самые дисциплинированные. Я их давно приметил. — Как это ты их давно приметил, если работают они тут недавно, — возразил Депо. — Они уже успели себя отлично зарекомендовать. Уж поверь мне, — снова двусмысленно ухмыльнулся Гриша. Кивнув бармену, они прошли через зал и танцпол в противоположную часть клуба, туда, где таится неприметная дверь, слившаяся в цвет со стеной, с маленькой табличкой «не входить! служебное помещение». Вдоль по коридору, несколько раз повернули, петляя в тайных лабиринтах клуба, и, вот наконец, у цели. Гримерка, дверь в которую Гриша открывает с ноги. — Вечер в хату, леди. Извиняйте, что без стука, — на пороге он с наигранно скорбным выражением лица склонил голову, заметив, что двое полуобнаженных парней заметно вздрогнули, когда он ворвался. — Здорова, пацаны, — Депо зашел вслед за ним, быстрым, натренированным взглядом окинул гримерку: ярко горящие лампы вокруг зеркал, ворох концертных костюмов на вешалке в углу, в кучу сваленые вещи на диване, на столах учебники и косметика. Учебники? Шатохин уставился на разложенные возле зеркала тетради и книги и перевел недоумевающий взгляд на блондина, который тоже застыл с ручкой во рту, глядя в ответ на него. Глаза смущенно не отводит, взгляд твердый, уверенный. Волосы убраны в хвост, на худом, покрытым татуировками теле, майка без рукавов с большими на боках вырезами. Широко распахнутые, округлые темно-зеленые глаза уже немного подкрашены. Сидит, скрестив длинные ноги в позе лотоса, обложившись книжками. Почувствовав, что он пялится на него уже слишком долго, Депо силой отлепил взгляд и перевел его на второго чувака. Тоже блондин, но заметно, что крашенный, стоял в одних блестящих, обтягивающих трусах и мазал себя блестками. — Сорян, что бесцеремонно вторглись в ваше… хммм… рабочее место, но тут дело есть одно, и дело очень важное, — начал объяснять Депо. Ему стало неловко, что они вот так вломились и теперь стоят, тупо пялятся на стриптизеров. Будак так вообще откровенно слюни пускает на полуголого мальчишку в блестках. — Мы не стали бы так, если бы… — Короче, пацаны, слушайте сюда, — оборвал его Гриша. — Дело важное и срочное. Вернее, не дело даже, а задание. От хозяина данного заведения, а значит и вашего хозяина. Будак окинул помещение взглядом еще раз, прислушался. — Тут больше никого нет? Точно? — спросил он. — А в сортире? Парни молча покачали головами, но Гриша им не поверил — он привык не верить никому, ну, кроме, может быть, Депохи — ему он доверял, но не слишком — сам прошел и лично всё проверил. — Короче, — снова повторил он, присаживаясь на крутящийся стул у свободного зеркала. — Я — Гриша Буда, он — Тема Депо. Вы нас, наверняка, уже не раз видели и, возможно, наслышаны. — Конечно, — отозвался блондин с тетрадками. — Вы шестерки хозяина. В клуб наркоту постоянно привозите. Гриша нахмурился — на мгновение с него слетела самоуверенная наглость, которая была постоянной его маской — он терпеть не мог, просто ненавидел, когда к нему относились без должного почтения. И да, может, пока что он и был всего лишь тем, кого называют презрительным словом «шестерка», но он из кожи вон лез, чтобы казаться более крутым и влиятельным. Даже куртку кожаную купил и цепь толстенную. Полую, правда, зато золотую. В этом наряде он выглядел чисто как выпрыгнувший из машины-времени бандос из девяностых, и, хотя Депо не раз говорил ему, что авторитета все это ему совсем не прибавляет, носил Гриша всю эту атрибутику с гордостью. Да, пока что им действительно доверяли только мелкие поручения: вроде отвезти то, привезти это — забрать наркоту от дилера, развести по адресам и заведениям. Но Гриша твердо верил, что это только начало и однажды он выйдет на совершенно иной уровень. Там, в небольшом провинциальном городе, из которого он приехал, его отец в девяностые был легендарной личностью, членом настоящей ОПГ, и Гриша мечтал, если не повторить его путь (в конце концов его батю довольно быстро убрали), то хотя бы внести свое имя в книгу влиятельных личностей бандформирований. — Короче, — повторил помрачневший Гриша. — План такой — вы уединяетесь с одним из клиентов, делаете компрометирующие фотки и сливаете нам. Мы передаем их хозяину, а там уже дело за ним — он как-то договаривается с тем чуваком… — Шантажирует, — уточнил за него парень — опять тот, который с учебниками. — Неважно, — отмахнулся Гриша. — Это уже не наше дело. Главное, что каждый получит свою долю — вы, разумеется, большую, как основные действующие лица, мы чуть поменьше. Но суммы крупные. Вы же знаете, Лев Геннадьевич вас не обидит. Лев Маковецкий — владелец клуба, работников своих действительно не обижал. Платил исправно, щедрые чаевые они могли забирать себе. Но и условия работы были довольно жесткими — мало того, что каждый, кто попадал сюда, проходил жесточайшую проверку, к потенциальным работникам также выдвигался ряд строгих требований касательно внешнего вида и телесложения. Кроме того, их проверяли каждый раз перед выходом на сцену — чтобы выглядели безупречно, были не объебанные, не пьяные, не уставшие, приветливые и с хорошим настроем. Плюс длинный список того, что они могут, и того, чего ни в коем случае не могут делать, например, встречаться с клиентами вне стен заведения, оставлять свой номер телефона, вступать в какие-либо близкие отношения. Зато можно было пить и употреблять вместе с клиентом, если он того захочет. Более того, это приветствовалось и поощрялось, и даже было частью их работы — раскрутить клиента на дорогущую выпивку и наркоту.Также можно было подниматься с клиентом в номер за отдельную плату — заставить насильно их вроде как никто не мог, но на деле тех, кто противился, долго на этой работе не держали. — Я не буду в это лезть, — отрезал парень с учебниками. — Так Льву Геннадьевичу и передайте. Он отвернулся от них, наклонил голову и снова углубился в чтение, давая понять, что разговор закончен. — Глеб… Ты же Глеб, так? — Гриша подошел к нему, отодвинул книжку и уселся жопой на столик перед ним. — Ты у нас такой деловой и несговорчивый, так что ли? Парень поднял на него свои слегка подведенные глаза с длиннющими ресницами. — Я просто работаю и никому не мешаю. И хочу дальше так продолжать. Ни в какие сомнительные авантюры не вмешиваясь. — Похвальное желание, Глебушек. Только боюсь у тебя спокойно работать не выйдет, — усмехнулся Гриша. Он захлопнул его книжку, взял в руки, повертел. — Что у нас там? «История и теория литературы». Интересно. Это вам на факультете журналистики такое задают? То, как парень побледнел, было заметно даже Артему, который стоял на пороге, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре — не раздадутся ли там торопливые шаги спешащего на работу стриптизера. Глаза у Глеба сначала удивленно расширились, а потом он их опустил. Длинные ресницы бросили густую тень на его хорошенькое, покрытое тонким слоем пудры личико. — А про какого клиента речь? И почему задание дали именно нам? — вмешался второй парень — чтобы разрядить ставшую напряженной обстановку, он очаровательно улыбнулся Гришане. — Вооот, — Буда в ответ улыбнулся ему и пододвинулся ближе, пересел. — Уже другой разговор. Тезка твой, — он обратился к стоящему у двери Депохе, представляя ему полуголого парня. — Тоже Тема. Умный мальчик. — Клиент — Виталий Валентинович Митрофанов, — сообщил Гриша, поворачиваясь к крашенному блондину в блестках. — И выбор пал именно на вас, мальчики, как раз таки потому что вы у него любимицы. При упоминании этого имени лицо Глеба заметно скривилось, а улыбка на губах у Никитина погасла. — Ну, чего пригрустили? — Гриша подбадривающе похлопал по голому плечу Артема, легонько его сжал. Пальцы медленно соскользнули по руке вниз. — Бьюсь об заклад, что когда вы узнаете сумму, которую вам обеспечат по факту закрытия сделки, вы сразу же просияете. Понимаю, Виталя не самый ваш любимый клиент, но… — И какая же это сумма? — с вызовом перебил его Глеб, думая про себя, что ни одна сумма на свете не способна компенсировать отвращение от прикосновений липких, потных, толстых, как маленькие сосиски, пальцев депутата к его телу. Он видел, что вызывает интерес Митрофанова, и старался любыми путями его избегать, что вообще-то было запрещено. Также он хорошо знал, что журналистам вход в клуб был закрыт, а он, хоть и учился только на первом курсе и единственное, что в своей жизни написал — это статьи в школьную газетенку, прекрасно понимал, что ему за это будет. Как минимум вышвырнут вон, как максимум … Не хотелось даже думать. Поэтому он изначально и скрыл свое направление, указав нейтральную «филологию» в биографии-резюме, и каким-то неведомым чудом проскочил. Может, фсбшник в тот день был уставшим и не стал проверять кристально чистого мальчика из хорошей московской семьи, который не успел еще за свои восемнадцать лет как-то заметно запятнать свою репутацию, то ли поверил в рекомендации его друга — Артема Никитина, который уже отлично зарекомендовал себя в клубе. — Другое разговор, — хмыкнул Будак и, протянув руку, схватился за карандаш для глаз, который лежал перед Глебом. Вырвав листок из его тетрадки, он, помусолив карандаш во рту, начеркал на нем цифры и Артему сложенную пополам бумажку передал. Заглянув туда, парень тихо ахнул и молча передал ее Глебу. Тот кинул взгляд — глаза его заблестели. Но тут Гриша, выдержав театральную паузу, добавил: — Каждому, — и брезгливость и отвращение как ластиком стерло из его головы. Глеб молча свернул листок еще раз и убрал в исписанную своим размашистым и неровным почерком тетрадку. — Но как мы это провернем? — сглотнув подступивший к горлу комок, произнес Артем. — Скрытых камер нигде нет, запись с вип-кабинок не ведётся. Мобильники у нас на входе отбирают и вещи шерстят постоянно. Как мы телефоны пронесем? — В собственной заднице! — радостно ответил Гриша. — Ладно, ладно, шучу! — сказал он, увидев озадаченные лица парней, которые, видимо, уже начали прикидывать как такой фокус провернуть. — Хотя… А вы сможете? Артем с сомнением покачал головой. — Вряд ли. — Это бы сильно облегчило задачу. Поднялись бы с ним номер — пока один занимается депутатом, второй сделал бы пару снимков. А еще лучше видосов. Потом поменяетесь. — А какого рода… Видосы нужно сделать? — спросил Глеб. Он смотрел прямо перед собой остановившимся, обращенным в себя вглядом. Со стороны казалось, что он уже прикидывает про себя как и на что потратит такую огромную сумму, но на самом деле он представлял насколько далеко сможет зайти ради таких денег. — Ну, я не знаю. Как обычно. Ваши обычные пидорские поебушки. Что там клиент закажет, я же не в курсах, как у вас, пидоров, все происходит, — смутился Гришаня. — Я же не знаю какие у него извращения. Но тот факт, что ему понравились именно вы — два тощих, губастых блондина, похожих на подростков, говорит о многом. Его, кстати, в Совке судили за педофилию — к пионерам домогался, — сообщил Гриша и, заметив у Глеба в раскрытом рюкзаке яблоко, схватил его и начал грызть, чтобы скрыть свое замешательство. — А сейчас все как положено — должность, дом, семья. Такого проучить даже полезно. — Ближе к делу, — кашлянул Шатохин — его беспокоило то, что время шло, а они еще ни до чего толком так и не договорились. К тому же, его беспокоил тот факт, что ему сложно было от строптивого стриптизера оторвать взгляд — Глеб сидел к нему спиной, и его маленький хвостик на тонкой, трогательной шейке притягивал как магнитом. Депо еще раньше приметил этого красивого, изящного мальчика — его невозможно было не заметить, он выделялся из остальных танцоров, но сейчас видеть его в обычной одежде, не на сцене было как-то по особенному. Непривычно, но приятно. Странные мысли возникали в голове, когда Депо смотрел на этого парня — какую жизнь он ведет, как и чем занимается за пределами этого клуба. Куда ходит, чем увлекается, что любит, к чему стремится, о чем мечтает. Почему сидит в стрипушнике, обложившись книгами? Есть у него кто-нибудь — парень или, может быть, девушка? Очухавшись, Депо заморгал так сильно, будто пытался смахнуть с радужки застывшие картины представляемой им обычной жизни этого красивого стриптезера. — Итак, к делу, — Гриша резко посерьезнел, когда Депо его одернул. — Мы могли бы передать телефон одному из вас ночью, в суматохе, между делом, перед тем, как вы туда пойдете. Этот момент стоит еще раз обдумать. Но будет даже лучше, если дело будет происходить не в клубе, чтобы тень на него не бросать. Вы же знаете, как тут все трясутся о безопасности и конфиденциальности. Пусть будет виноват он сам — что повелся на мальчиков, завел с ними знакомство, привел в свой дом. Вот что вам нужно сделать — чтобы он сблизился с вами, пригласил к себе. Там легко можно будет сделать фотки. Тут до чуткого слуха Шатохина донеслись шаги, пока что еще отдаленные, но они неумолимо приближались. Пора сворачиваться. — Гриш, — он коротко кивнул, и Будак его с одного жеста понял. — Ладно, девочки, готовьтесь, вам скоро на выход. Мы еще с вами на днях побазарим, обсудим детали, так сказать, — он соскочил с гримерного стола и, жуя яблока, подошел к Депохе. — А пока… Будьте с господином депутатом поласковее, — бросил Гриша через плечо на прощание. — Он сегодня как раз планировал посетить сию обитель. Они вышли в коридор и там столкнулись с невысокого роста изящным брюнетом восточной внешности, который торопился в гримерку. — Ууу какая малышка. Привет, Клеопатра, — уставился на него Гриша, роняя слюни. — Нахуй сходи, — равнодушно среагировал парень. — Блядина дешевая, — обиделся Будак. — Да уж подороже, чем ты, — стриптизер показал ему средний палец. Старожилы клуба уже совершенно ни во что Гришу не ставили — они слишком хорошо знали его, слишком хорошо знали его роль простую и незавидную, и должного уважения не оказывали. — Че ты сказал, сука, ты, — Гриша затормозил, повернулся, хотел было наброситься на наглеца с кулаками, но Депо крепко схватил за плечо. — Отъебись от него, — процедил он сквозь зубы. — У нас еще есть дела. — Ничего, скоро вы все узнаете… Вы все ещё пожалеете, — бубнил Гриша себе под нос, пока Артём его по коридору тащил. Разобравшись с делами — они должны были занести в клуб партию наркоты, они подошли к бару, чтобы пропустить по стаканчику. — Может, останемся тут, а? Посмотрим как выступают наши мальчики. Майотик сегодня вечер открывает, — предложил Гриша, делая глоток ледяного пива. Шатохин пожал плечами. С делами они на сегодня уже разобрались, заняться больше было нечем. В такие вот свободные вечера они обычно или накуривались дома и полночи рубились в плойку или набухивались в каком-нибудь клубе или баре. Это такой же клуб — так почему бы не набухаться здесь, и похуй что клуб для геев. Тут к ним точно никто приставать не посмеет. Да и не захочет — рожей не вышли. Куда уж им до ангелоподобных танцовщиков. Другое дело, что работу и отдых по-хорошему лучше не смешивать, но если они действительно не будут прям уж очень сильно бухать, а чисто посмотрят на то, как ведут себя эти пацаны, на которых возложена такая ответственная миссия, то это тоже будет считаться как часть работы. Когда сегодня утром Депо услышал от Будака, какое именно задание ему передал хозяин, он не то, чтобы сильно удивился — он попросту охуел. Это было странно, и совсем не похоже на то, что им раньше доверяли. Но Гриша так долго и горячо уверял его, что это их шанс показать, что они способны гораздо на большее, перейти на иной уровень, доказать, что у них есть голова на плечах и им можно доверять, что Шатохин не стал задавать лишних вопросов. Кроме того, им обещали деньги — большие, достаточно крупные. Они столько даже в руках не держали. Вернее, держали, конечно, ведь им и деньги перевозить приходилось, черный нал. Но это были чужие деньги, всегда только чьи-то, никогда не их. У них самих из личного — только старая, разъебанная «бэха» на двоих. Хата и то съемная. У Гриши вон еще цацки — толстая золотая цепь на шее и браслет на руке, а Депо избегает таких вещей. Большую часть из того, что зарабатывают — отправляют матерям на малую родину. У Буды батю убили, и все его наследство к совершеннолетию Гриши иссякло, а у Шатохина батя сидит — так что он тоже обязан семью финансово поддерживать. Через пару часов, когда Буда и Депо уже нормально набухались, шоу, наконец-то, началось. Зрителей было еще не так много, и Депо подумал про себя, что право открывать шоу на самом деле не такая уже и привилегия — публика еще не разогрета, в основном трезвая, зал полупустой. Время еще раннее, многие не подъехали со своих ответственных работ. Серьезные мужики в костюмах сидели, уткнувшись в свои тарелки, поедая поданные им деликатесы и попивая дорогие коньяки. А пацаны сидели в темном углу бара, чтобы не пугать уважаемых людей своими бандитскими рожами, зато отсюда им было неплохо было видно сцену. Вот основной свет погас, голос объявил выход Майота, и он сразу же закружился, завертелся вокруг шеста блестящим, ярким вихрем. В последнее время он часто выступал на пару с Глебом, но, видимо, не сегодня. К тому же, хореография Плакшери Лорда казалось слабой на фоне техничности Майота, поэтому, хоть они и соблазнительно смотрелись вместе — как два брата-близнеца, но сегодня их все-таки решили разделить. Время от времени Шатохин бросал взгляд на сцену, но больше всего его интересовало выражение лица Митрофанова, который сидел у самой сцены. Смесь подобострастного желания и нетерпеливой похотливости — вот что Депо увидел там, и даже ему самому стало как-то не по себе. Гриша же глаз не отрывал от крутящегося вокруг шеста Майота в блестящих, обтягивающих трусах. На мгновение его глаза пересеклись со взглядом Депо, и Буда поспешил объясниться, хотя тот его ни о чем таком не спрашивал: — Я это… Я не гей, если что. Танцует просто красиво. Шатохин равнодушно пожал плечами, буркнул что-то типа «ага, я тоже» и заказал еще порцию. Следующим должен был Глеб выйти, и Депо не был уверен, что он к этому готов. А Майотик уже тем временем извивался всем своим гибким, обнаженным телом возле депутата. Встал перед ним колени, раздвинув ноги, и, получив свою купюру в трусы, поднялся, послал ему на прощание воздушный поцелуй и упорхнул за кулисы. — Выключите свет. Выключите свет, пожалуйста. Глаза слепит, — первое, что выдал Глеб, когда, покачивая бедрами, вышел на сцену. Играло вступление какой-то жесткой музыки — тяжелый рок, он был одет в обтягивающие кожаные штаны, сбрую из черных ремней на голое тело, сверху, на плечи была накинута косуха. — Нахуй свет, — выкрикнул кто-то из подвыпивших посетителей из зала. — Давай, танцуй, лали. — Как ты думаешь, — спросил уже изрядной набравшийся Депо, — а он уже поднимался когда-нибудь наверх с клиентом? — Кто? — Гриша был еще пьянее его, грузно нависал над стойкой. — Этот что ли? Оба они обернулись и залипли, уставившись на сцену, где изгибался вокруг шеста блондин в обтягивающих, кожаных штанах. Еще несколько движений — и он остался без них. Скрестил длинные, ровные ноги с достаточно четко очерченными мускулами на пилоне и закружился. — Поднимался, — уверенно резюмировал Буда и добавил: — Минимум сто раз. — Так он тут всего-навсего сколько работает? Месяц? Или того меньше, — засомневался Артем. На самом деле ему почему-то очень сильно хотелось, чтобы этого не было, чтобы он ни с кем еще наверх, в номера, не поднимался, не успел. Хотя с чего вдруг это должно его волновать? Ему-то, Шатохину, что? Ему должно быть абсолютно похуй. Это не его ума дело. Мальчик — стрипуха. Он действительно мог подниматься туда каждый вечер по несколько раз, чтобы увеличить свой доход и укрепиться на своем месте. Но все-таки не хотелось верить. Там, в гримерке, за учебниками, у него вид был такой простой и невинный — словно он ну самый обыкновенный пацан, а не элитная стрипушница. И взгляд аккуратно подведенных глаз казался таким печальным, непорочным и чистым, что все это, в совокупности со сногсшибательно сексапильной внешностью, затрагивало какие-то глубинные струны души Артема, а, может, и не только души, если быть до конца честным. Чтобы стряхнуть это навязчивое впечатление с себя, он снова перевел взгляд на сцену — там Глеб как раз проводил высунутым языком по шесту, выгнув спину и отклячив назад округлую, соблазнительную задницу. Тяжело вздохнув, Депо опрокинул залпом очередной шот обжигающей текилы.