Мы нашли любовь в безнадёжном месте

— Почему, нет, почему, ты скажи мне, мы вынуждены заниматься, блять, этой херней? — Гриша психанул — развернулся корпусом на заднее сидение и заорал: — Я тебя пришибу сейчас, дед, если ты, сука, только посмеешь мне в машине нассать! — А вот возьму и нассу, и хуй ли ты мне сделаешь! — сидящий на заднем мужик только усмехнулся, глядя на пунцового от злости Гришу. — Блять! Какого хуя! Мы занимаемся! Этим дерьмом! — Буда со всей силы несколько раз двинул ногой по передней панели. — Гриша, успокойся, нахуй! — возмутился Депо. — Не хватало, чтобы ты нашу машину расхерачил! — Если он в ней нассыт, ее только расхерачить и останется! Ты чувствуешь, какая от него вонь! Она вся провоняла! Моя малышка, моя ласточка, моя звездочка, моя «бэха»! — взвыл Гриша и, откинувшись на кресло, закрыл ладонями лицо. — Он издевается над нами, скажи? Мага над нами смеется? Депо неопределенно пожал плечами и ничего не ответил. Он сам полностью разделял праведный гнев напарника и тоже злился на то задание, которое им дали. Рано утром, когда они развезли мальчиков по их делам — Глеба в универ, Майота домой, они сразу же поехали к Маге. Выложили ему начистоту все то, что видели и слышали этой ночью. Как-то путанно объяснили, как именно они оказались там в это время суток, но его это действительно не слишком волновало. Выслушав их, мужчина долго и напряженно думал, так усиленно, что даже карандаш сломал. А потом просто кинул им в лицо это задание и попросил свалить из своего кабинета. Задание действительно было не из самых приятных. Формально генеральными директорами многочисленных бизнесов владельца клуба значились вот такие вот, как дед на заднем сидении, подставные чуваки. Периодически их нужно было сопровождать по различным бумажным делам, например, в банк, где они за своей подписью снимали крупные суммы нала по чекам. Большая часть из них, получив деньги — три копейки «зарплаты» гендира, все тут же разом пропивали, и для следующего раза их приходилось приводить в порядок. Выводить из запоя, иногда даже отмывать, запихивать в костюм и сопровождать на каждом этапе, чтобы они не учудили ничего. А чудили они часто. — Он за шавок мелких нас держит, да? За ебучих шестерок? За пиздюков, которым можно только самую грязную работу доверять? — прошипел Буда. Такими речами он только ещё больше распалял сам себя. — Мы уже не пиздюки нихрена! И после того, что мы ему рассказали, он мог бы совершенно другие дела нам доверять! Например, мы могли бы выяснить, кто именно под его брата копает. Мог бы хотя бы спросить у меня, потому что у меня-то как раз есть пара мыслишек на этот счёт… — А вы и есть шестерки мелкие, хехе, — дед на заднем снова подал голос. — Остановите, сказал же вам, черти, мне надо поссать! Или банку хотя бы дайте! — Я его прикончу, — Гриша повернул голову к Депо. — Прикончу и закопаю за теплотрассой. Мне уже похуй вообще. — Соберись, блять. Сейчас разделаемся с этим и все. Позади уже самое страшное, — ответил Депо, вспомнив как утром они нашли этого деда, который значился гендиректором нескольких ресторанов в Москве, в абсолютно невменяемом состоянии, и как они, пытаясь привести его в чувство, чуть не утопили в ванной. — Да уж тут успокоишься. Мы с тобой приехали, выдали ему охуительно важную инфу про крыс, которые шарятся возле дома его брата, а он нам что? Везите деда деньги снимать! Вот сука. Он прикурил сигарету, высунул руку в открытое окно, шумно и тяжело задышал. — Мы достойны большего. Мы его доверие заслужили, а он вон как с нами, — сказал Гриша с горечью. Он продолжал жаловаться всю дорогу, чем действовал на и так изрядно пошатанные ночным происшествием и утренними приключениями нервы Депо. — Давай, заходи уже, — Гриша грубо толкнул деда перед собой, когда они зашли в офис. Там их уже все знали, как знали и то, что директор подставной, но пока все формальности соблюдались, всем было похуй. — Девушка, умоляю, пустите гендиректора в туалет! Одна из работниц офиса, посмотрев презрительно на деда, наряженного в строгий костюм, все-таки его увела. — А вот не буду подписывать, — заупрямился дед, когда перед ним уже лежала чековая книжка. — Не хочу и не буду! Я сам себе хозяин! Зачем мне… — он заглянул в бумажку, которую должен был подписать. — … Пять миллионов?! Пусть лучше в банке полежат! — Давай, блять, — Гриша тряхнул стул так, что липовый директор чуть с него не скатился. — Ставь свою закорючку, сука, живо! Девушка, которая должна была согласовать им выдачу по чеку, заметно напряглась, видя то, как бесцеремонно двое пацанов обращаются с владельцем многомиллионного бизнеса, и Гриша, прочухав, что переборщил, сразу же ей мило улыбнулся. Та на его улыбку не купилась, наклонила голову и шепотом произнесла: — Я, конечно, все понимаю, но если будете его так пинать, буду вынуждена сообщить службе безопасности. — Извините, — вмешался Депо, — такого не повторится больше. Когда деньги наконец оказались у них в руках, они тут же вышли из офиса. Гриша, отстегнув деду десятку, пообещал: — Это последний раз когда ты, сука, работаешь. Готовься бразды правления передавать, на следующей неделе повезу тебя к нотариусу. — Эй! — окрикнул их дед. — Домой меня отвезите, блять! — Хуй тебе, — Депо, которого он тоже взбесил, показал ему средний палец, и они ускорили шаг к машине. После бессонной ночи хотелось быстрей домой, но им пришлось еще ехать деньги отвозить, а потом мотаться по всяким мелким, ничтожным поручениям. Судьба в этот день будто специально испытывала их нервы и чувство собственного достоинства на прочность. Как только они переступили порог дома — время уже было послеобеденное, сразу же завалились спать, даже не раздевшись, прямо на неразобранные кровати. Но уже через несколько часов Депо разбудило гудение пылесоса. Сначала он подумал, что ему показалось спросонья, что это от соседей идёт такой шум, но почти сразу же в комнату вломился Гриша, который уже пропылесосил всю квартиру и теперь взялся за спальню. Депо смотрел на него и глазам своим не верил. Его не часто можно было застать за уборкой. По правде говоря, почти никогда — они, конечно, прибирались по очереди, но только после того, как гора грязной посуды и завалы пустых бутылок угрожали погрести их под собой. Пару раз в месяц они заказывали клининг, ну а поддерживать порядок старались сами, с переменным и сомнительным успехом. Но чтобы Гриша сам взял и кинулся убираться — такого еще никогда не было. Нахмурившись, Депо вылез из кровати — все равно после того, как его так бесцеремонно разбудили, ему больше не уснуть, и, бросив полный ярости взгляд на Буду, вышел на кухню. И чуть было не ахнул — она сияла почти девственной белизной. Такой она, наверное, не была ни разу с того момента, как они в эту квартиру въехали. Забыв о том, что он хотел бахнуть кофе, Артем поплелся в ванную — и там все было удивительно чистым. Казалось, Гриша не спал вовсе — а вместо этого пидорил их хату. Дело определенно пахло жареным. Помывшись под душем, Артем не успел выйти, как Гриша тут же ворвался в ванную комнату и начал там все вытирать — и лужу на полу, и брызги на зеркале от пены для бритья. Депо только хотел спросить в чем причина того, что товарищ его тронулся умом, как Гриша сам подал голос: — Тем, а ты не хочешь куда-нибудь сегодня на ночь свалить? — В смысле? Куда я по твоему могу свалить? — Откуда я знаю. Куда хочешь. Может у тебя имеется хоть какая-нибудь своя личная жизнь. Артем, обидившись на «хоть какая-нибудь», возразил: — Может и имеется, но я вообще-то планировал сегодня дома остаться, отдохнуть. — Но может ты все-таки свалишь, по-братски, а? — продолжал настаивать Гриша. — Да бля, ну че такого-то, ну приведешь ты домой телку, я могу и на диване в гостиной поспать, мы так делали сто раз вообще, в чем проблема? — Проблема в том, — разозлился Гриша. — Что ты не хочешь нахуй из хаты свалить, когда тебя очень сильно просят. Вот попросишь ты меня в следующий раз — я тебе хуй уступлю! Такая угроза возымела действия — раньше они почти никогда не делили хату или машину, но тут Артем впервые задумался о том, что хорошо бы иметь все это свое. Только тебе принадлежащее единолично. Своя тачка, своя хата. С их доходами пока что об этом можно только мечтать. К тому же откладывать они оба откровенно не умели. Вариант тут был только один — больше зарабатывать, но как тут больше заработаешь, когда в твоей «профессии» карьерный рост не особо предусмотрен. Да, несмотря на их верную службу без всяких замечаний и серьезных косяков, доверять более ответственные дела им не спешили, даже в свете последних событий. — Ладно, — нехотя согласился Депо. — Поеду тачку помою. — Эй, — окликнул его Гриша, который все еще возился с тряпками. — На ночь тебя не жду! Понял? — Должен будешь, — процедил он сквозь зубы и пошел одеваться. На самом деле ему не сложно — чего тут сложного другу уступить? Он всегда может снять номер в отеле, если уж Грише почему-то понадобилось привести телку именно к ним домой, просто он сегодня чувствовал себя немного одиноко. И, когда он вышел из квартиры и спускался вниз по лестнице, подумал вдруг о том, что ему хотелось бы этот вечер иначе провести — не в пустом одиночестве гостиничного номера, вместе с тремя-четырьмя бутылками пива и порнушкой на ТВ, а как-то по другому. Когда он сел в машину, смутные мысли оформились во вполне себе конкретное желание — и он достал телефон, чтобы Глебу написать. Долго подбирал слова, чтобы звучало мило, вежливо и ненавязчиво — ведь именно так, по его мнению, следовало с этим строптивым пацаном общаться. «Во сколько ты заканчиваешь? Есть желание как-то отметить защиту курсовой? Если ты, конечно, её защитил» Отправив смс, Артем отбросил телефон на сидение. Он не особенно рассчитывал на то, что Глеб ответит. По правде говоря, он полагал, что Глеб больше не захочет иметь с ним ничего общего — несмотря на то, что вчера они вроде как впервые нормально поговорили, вряд ли он захочет это общение продолжать. Да и сцена с бегающими вокруг дома типами его явно напугала, нахрен ему связываться с Артемом после такого. Он доехал до мойки, отдал свою малышку в генеральную чистку, а сам, захватив кофе, уселся на диван и погрузился в созерцание крутящихся по большому экрану музыкальных клипов. Уже прикидывал в голове чего хочется больше — забуриться в какой-нибудь клуб, снять там девочку и куралесить с ней всю ночь, чтобы выбить из головы странные фантазии о стриптизере, или набухаться в одного в ближайшем баре? Или, может, все-таки просто снять номер и нормально поспать? В тот момент, когда он уже окончательно склонился к последнему варианту, телефон завибрировал, и Артем прочитал на экране: «Защитил успешно, но некогда отмечать. У меня сегодня еще тренировка» «Тебя отвезти?» — сразу же ответил ему Артем, уцепившись за эту возможность. Они расстались только утром, но на самом деле он уже успел соскучиться — ему хотелось снова увидеть его, снова говорить так просто и свободно, как ночью, чтобы Глеб рассказал ему еще что-нибудь про себя и про свою жизнь. Уже через полчаса он на всех парах мчался его встречать. Ему самому не верилось, что он получил положительный ответ. — А что за тренировка? Можно узнать? — спросил Артем, протягивая ему кофе. Он успел заехать и взять его любимый — он уже понял, что Глеб, с его ночным образом жизни, поглощает его в немеренных количествах. Конечно, это вредно, да, и не стоит поощрять в нем эту привычку, но все-таки это гораздо лучше, чем кокаин. — Ты же не думаешь, что я родился с умением с разбега запрыгивать на шест? — спросил Глеб, принимая стаканчик. Было видно, что настроение у него заметно улучшилось — успешная сдача курсовой была виной тому или что-то ещё, неизвестно, но он улыбался и все свою электронку нервно потягивал. — Ну да, я думал это у тебя от природы таланты. Гибкость там, грация, ну и вот это вот все, — Артем, почувствовав его настрой, тоже осмелел. — Нет, вообще-то я дерево, и мне приходится очень много тренироваться, чтобы более-менее нормально смотреться на сцене. — Напрашиваешься на комплименты? — Артем усмехнулся и завел машину, с трудом оторвав взгляд от Глеба, который выглядел так приветливо и лучезарно, когда улыбался. — Ты не дерево, это уж точно. По дороге Глеб с увлечением рассказывал о том, как он защищал курсач — в лицах описывал въедливые вопросы преподавателей, которые все, как один, были с двойным дном, и то как он блестяще их по фактам раскидывал. Говорил о том, как долго искал материал, как готовил, как его зацепила тема — в курсовой он исследовал работу журналистов в горячих точках в девяностые. Он описывал это все с такой страстью, с таким знанием дела — было видно, что он буквально этим горел. Артем видел его таким впервые — и боялся даже слова вставить, чтобы его не перебить, не сбить его настроя. Скорее всего, эта курсовая действительно долго тяготила над Глебом, и теперь, когда он защитил ее на отлично, у него словно выросли крылья. Студия, где занимался Глеб, находилась совсем рядом, и Депо даже пожалел о том, что они так быстро доехали. Никаких пробок как назло — где они, когда они так нужны? Когда Глеб уже вылезал из машины, Артем осмелился спросить: — Может я подожду тебя, и мы… Ну съедим, покатаемся куда-нибудь? Хотя… Ты, наверное, устал и домой торопишься… Глеб ответил не сразу. Вышел, отряхнулся, поправил куртку, майку одернул — все это, чтобы выйграть время и дать себе подумать. Достал из машины свою ашкудишку, которую чуть не забыл, затянулся. — Ладно, — наконец, выдал он решительно. — Освобожусь где-то через час. Все это время Артем сидел в машине, слушал музыку, курил немного нервно. Опустил зеркало, поправил волосы, рубашку, жвачку пожевал, протер ещё раз влажной салфеткой и так кристально чистую панель машины. И все это время напряженно думал над тем, куда можно Глеба позвать. Что бы ему хотелось? Куда бы он согласился пойти? Какое заведение достойно его уровня? Он даже Грише сообщение набрал — уж он-то точно хорошо знает все элитные места столицы, но он не ответил, и даже не прочитал, что вообще-то было даже странно. Они всегда должны быть на связи, в любое время дня и суток, в том числе и друг с другом. Еще плюс один в копилочку странностей за последнее время. В итоге он решил, что лучше всего будет прямо спросить у самого Глеба, чего он хочет — кто знает, что ему в голову взбредет. И Глеб его удивил. Когда он, разгоряченный после занятий, с мокрыми концами волос после душа, запрыгнул к нему в машину и услышал вопрос, он ответил сразу же: — Я знаю, где продается самая вкусная шаурма в городе. — Что? Шаурма? — удивился Артем. — Ты серьезно? — Ну да. Ты что-то имеешь против? — Нет, я просто думал… Думал, что ты такое не ешь. — Я ем где-то примерно один раз в день, поэтому могу позволить себе все, что хочу. Но только один раз. — Что-то мне не нравится эта твоя стратегия, — брякнул Артем, нахмурившись. — Ты и так очень худой. — Поэтому и худой, что работает стратегия, — отмахнулся Глеб. — Мне надо поддерживать форму. Артему сразу захотелось прочитать ему лекцию о правильном питании, но он вовремя сообразил, что не в праве учить его чему-то. Пока что не в праве — сегодня. А завтра? Кто знает? В любом случае, Артем решил придержать пока что свой непростой характер до лучших времен, а сейчас, когда у них вроде как начало налаживаться, постараться Глеба не отпугнуть. Шаурма действительно оказалась вкуснейшей — они смогли припарковаться неподалеку от смотровой площадки на Воробьевых и ели, глядя на открывающийся перед ними вид на Москву. — Мы можем поехать в «Gipsy», — предложил Артем, которому не хотелось, чтобы этот вечер закончился вместе с доеденной шаурмой. — Или в «Облака». Или, знаешь, есть один классный ресторан на «Никольской»… — В «Летнем пионере» в Парке Горького сегодня показывают «Спокойной ночи и удачи» с Джорджем Клуни, — сказал Глеб и многозначительно на него посмотрел. — Хочешь сходить? — переспросил Депо. — Ну ты, наверное, такое не смотришь, — пожал плечами Глеб. — Тебе, наверное, будет, неинтересно. — Да нет, почему же. Надо, знаешь, расширять кругозор. Эти полтора часа стали определённо не самыми веселыми в жизни Артема, но он высидел их мужественно, почти не отводя глаз от экрана. Только иногда с тоской поглядывал на прогуливающиеся мимо парочки, которые общались между собой, а не смотрели какой-то нудный, черно-белый фильм. Время от времени он бросал взгляды и на Глеба — тот, казалось, был абсолютно заворожен происходящим на экране. Смотрел, широко открыв глаза, и даже иногда шёпотом заканчивал за героем реплики — очевидно, что смотрел фильм он уже не в первый раз. Артем тоже пытался сосредоточится и вникнуть в сюжет, но у него это не сильно получалось, и даже начало немного клонить в сон. Но его все равно безмерно радовало то, что он проводит вечер вместе с Глебом. Сидит с ним рядом на жутко неудобных деревянных подмостках под одним покрывалом — к вечеру стало холодать, и Артем принес им пледы, которые лежали у входа в кинотеатр. Одним накрыли ноги, а во второе они завернулись вдвоём. И Глеб мог бы попросить себе отдельный и мог бы отодвинуться, когда Артем во второй раз сел уже гораздо ближе к нему, но он ничего этого не сделал. Это была своеобразная проверка, крохотный шажок за границы, которые Глеб вокруг себя очертил, и Артема не могло не порадовать то, что он ему это позволил. Когда они в темноте возвращались к машине, поеживаясь от вечерней прохлады, Артем все силился придумать что-то, что могло оставить Глеба еще на немного. Он репетировал в голове речь, прикидывал, как это лучше сказать — небрежно бросить что-то типа что время еще детское, что весна и надо гулять или просительно предложить все-таки отметить защиту той самой курсовой. Но, пока они ждали, когда им сделают кофе, Глеб вдруг сам предложил: — Не хочешь скататься на смотровую опять? Если ты, конечно… Если у тебя, конечно, нет других планов или там… дел каких-нибудь. — Нет, — Артем выпалил это слишком быстро, словно только этого предложения и ждал. — Нет, у меня нет каких-то других планов. А у тебя? — Нет вроде бы, — с сомнением выговорил Глеб, который немного стушевался от энтузиазма Артема. — До вечера вторника я совершенно свободен. — Ну вот и отлично, — Артем выхватил кофе, бросил продавцу нал и поспешил в сторону парковки. Он хотел быстрее добраться до машины и закрыть там Глеба, чтобы он не успел передумать. — Куда ты припустился бежать, — Глеб засмеялся, догнал его, взял из его рук стаканчик. — Давай просто пройдемся. Смотри, как хорошо тут и как красиво. Артем замедлил шаг, огляделся вокруг, словно впервые увидел притихший парк, освещающие им путь фонари, темную, блестящую гладь реки за оградой. — Да, действительно, — Артем действительно не привык вокруг себя красоту — все время бежал куда-то, какие-то дела и заботы вечно, но сейчас, рядом с Глебом, он словно посмотрел на окружающее его глазами. — Ты прав, красиво. Они неспеша дошли до машины — и по дороге говорили обо всем подряд. Глеб шел, засунув руку в карман джинс, прихлебывал кофе и рассказывал об учебе в университете. Депо больше молчал и слушал — его жизнь сейчас в основном сводилась к работе, а до нее он и не успел толком пожить — в криминал попал почти сразу же после школы, а все, что было до, теперь казалось детским и далеким. — Сколько раз я смотрел на этот вид — и никогда не надоедает, — признался Глеб, когда они подошли к смотровой. — И дух захватывает каждый раз, как в первый. Депо стоял на полшага позади, но смотрел не на раскинувшийся перед ними город, а на Глеба — на его профиль, на то, как треплет его волосы прохладный, ночной ветер, как сжимают его губы электронку и как из полуоткрытых пухлых губ выходит легкий дым. Желание обнять Глеба захватило его с такой силой, что он едва устоял. Это казалось так просто — подойти, прижаться, руками обвить. Может, и не самая лучшая идея это сделать на улице, но вокруг было не слишком много людей. Да и Глеб со своими светлыми, растрёпанными волосами и длинными ногами в обтягивающих джинсах в темноте со стороны вполне себе мог сойти за девушку. Но в моменте, который ему показался подходящим, он не решился, а потом уже шанс был безвозвратно упущен — Глеб обернулся, на губах его заиграла легкая улыбка, а Депо подумал, что характер у него такой, что никогда не знаешь, какая у него будет реакция — совершенно непредсказуемый. Лучше пока что действительно не рисковать — не стоит лезть с объятиями. — Тут уже холодно, пойдем в машину? — предложил Артем. Голос у него дрогнул, а взгляда он так и не смог от лица Глеба отвести. Пялился так, что тот даже смутился. И так странно было видеть у него на лице это смущение — у него, который на сцене практически голый танцевал, вернее, в каких-то откровенных тряпках. Он кивнул, опустил голову, и они вместе в сторону машины побрели. — Ну если ты так хорошо понял, то расскажи… Ну давай, расскажи мне, про что фильм, — докапывался до него Глеб. Он улыбался, глаза его смеялись, и он все требовал, чтобы Депо объяснил, что там он понял в только что просмотренным ими кино. Он уже был немного пьян — Артем предложил ему добавить виски в кофе, чтобы согреться. Они с Гришей всегда с собой разный алкоголь возили — и в бардачке машины маленькая лежала, и в багажнике несколько бутылок. Мало ли, какая ситуация возникнет — и вот сейчас виски было как раз кстати. И это, кажется, сыграло злую шутку с Глебом, который вечно сидел на диете и от того очень быстро пьянел. — Ну там про коммунистов и… И про одного въедливого журналюгу… — Нет, ты мне без интернета попробуй объясни, — Глеб у него телефон из рук вырвал, в сторону отвел и повертел, будто провоцируя, чтобы Артем попытался отнять. — Не читая всякие там заумные рецензии. Своими словами, как понял. — Ну про коммунистов там, ну что еще ты от меня хочешь? — Депо только рассмеялся на такую выходку — если бы кто-угодно другой у него вот так телефон забрал, он бы просто разбил ему ебало. Никто не смел касаться его телефона, который хранил слишком много секретной информации, но Глебу он это легко позволил. — Скажи честно, нихуя не понял, да? — спросил Глеб, смеясь. — Ну нихуя не понял, ну да, признаюсь. Но, видит Бог, я пытался! — Артем поднял руки и глаза завел к потолку, словно призывая молчаливое ночное небо в свидетели серьезности его попыток. — Такой он скучный, пиздец просто, скучный и унылый, как вся моя жизнь. Он перевел взгляд на резко вдруг примолкнувшего Глеба, и улыбка его погасла. Лицо у Глеба было таким серьезным — своими странно блестящими глазами он смотрел на Депо, кусая губы. И Артем только хотел открыть рот, чтобы спросить — а что, собственно, случилось, что он опять сделал или сказал не так, как Глеб вдруг нагнулся к нему и поцеловал. И в ту же секунду отпрянул, откинулся на спинку сидения и начал нервно теребить пряди волос, прикрывая ими лицо. — Я никогда так не делал раньше, — испуганно выдохнул он, вжимаясь в кресло. — Я тоже, — не менее испуганно выпалил Депо. — Ты, может быть, думаешь, что раз я работаю в стрипушнике, то постоянно целуюсь с кем-то на первом свидании, но это совсем не… Артем не дал ему договорить — снова к его губам прижался, теперь уже сам, с полным осознанием своей инициативы, и не отпускал их до тех пор, пока они не раскрылись навстречу его губам. — Я ничего такого про тебя не думал, — сказал ему Артем тихо, едва они остановили поцелуй. — Нет, правда. И… И я рад, что ты считаешь это первым свиданием. — Стоп, что? А это разве изначально не свидание было? — возмутился Глеб. — Я-то думал, ты меня… А ты… — Только давай не будем, хорошо? — поспешил успокоить его Артем. — Только не надо начинать. Давай просто наслаждаться вечером и свиданием. Да, это свидание, и оно у нас первое, окей? Не нужно ссориться. Я не хочу с тобой ругаться. Он снова наклонился и поцеловал — на этот раз уверенно, совершенно не боясь отказа, увлек в более глубокий поцелуй. Страсть ураганом захватила обоих, и уже очень скоро Артем нащупал кнопку, чтобы сиденье отодвинуть — чтобы Глеб смог пересесть к нему на колени и ничто ему не помешало. После того, как это произошло, Депо положил руки ему на бедра, осторожно провел, потом, видя, что Глеб нормально реагирует на лапание, просунул ладонь под куртку, потом пролез под майку, коснулся прохладной и очень нежной кожи. В ответ Глеб двинул бедрами ему на встречу — именно так он делал, когда танцевал приват. Чтобы заставить клиента кончить без рук, приходилось вот так вот тереться об него и ерзать, и Глеб, по его скромному мнению, подтвержденному отзывами благодарных посетителей клуба «Белоснежка», был очень хорош в этом. Депо почувствовал, что у него сразу же, как по команде, встал. В горле пересохло. Он сидел, окутанный ароматом дорогих духов Глеба, касаясь его нежной кожи на голой спине и целовал губы, которые на вкус были еще лучше, чем на вид. Он хотел было попросить, чтобы Глеб не исполнял тут для него приват, не старался. Что они могли бы поцеловаться и остановиться на этом пока что, но не успел. Глеб двинул бедрами ещё раз, запустил свои холодные руки ему под рубашку и, разорвав поцелуй, опалил дыханием его шею — это тоже была фишка, чтобы эрогенные зоны теплом разбудить. Затем он сразу же впился в губы, жадно перехватывая инициативу, пока его пальцы гладили грудь, ласкали соски и двигались ниже к животу. Приподнявшись, Глеб довольно резко опустился обратно на выпуклость джинс. Артем откинул голову на спинку сидения, застонал и замер. Больше он не хотел Глебу мешать — а если бы даже захотел, уже не смог. Он почувствовал, как ниже пояса у него разгорается настоящий пожар — того, что делал Глеб вполне достаточно для того, чтобы он мог кончить. Развязка наступила очень быстро — Глебу не пришлось сильно стараться. Он даже куртку не снял — просто позволил Артему беспрепятственно скользить по его голому телу руками под майкой. Уже одна эта возможность вкупе с возможностью целовать его губы и шею заводила Артема нереально. Он только сейчас смог признаться себе в том, что да, он реально пиздец как хотел Глеба все это время. Когда он кончал, Глеб впился в его губы, ловя эти стоны наслаждения, которые против воли вырывались у него. Потом, пока Артем отходил, тяжело дыша, Глеб продолжал сидеть у него на коленях, прижав свой лоб к его.

***

Майот вошел в квартиру, настороженно оглядываясь. Гриша его торопил: — Ну что ты, что ты, проходи смелей. Я все подготовил, все, что тебе нравится. Увидев расставленные по всей комнате горящие свечи и разбросанные лепестки роз, Майот замер на пороге, потеряв дар речи. Когда он принял приглашение Гриши приехать к нему домой, он ожидал увидеть что угодно — заваленный мусором притон, стремную обшарпанную хату, но только не это вот — милую, уютную квартиру в светлых тонах, заставленную розами и свечами. — С чего ты… С чего ты решил, что мне это нравится? — еле выдавил он из себя. — Ну, романтика и все такое. Наше уже второе, между прочим, свидание. Как тебе, а? По-моему неплохо, — он взял за руку и провел ошарашенного Артема в комнату, усадил на диван. Играла медленная музыка. От горящих благовоний, которые Гриша черт знает откуда выудил и непонятно с чего решил применить, трудно было дышать. Романтика по-будовски это когда всего много — свечей, лепестков, бутылок шампанского, еды. — Я не знал, что ты любишь, поэтому заказал разного, — с готовностью объяснил Гриша свою задумку. — И так же с алкоголем — я еще не знаю твой вкус, но очень скоро узнаю, надеюсь. Ты мне расскажешь все-все-все, я даже буду записывать, чтобы не забыть. Артем резко встал, подошел к окну, распахнул форточку. Потом собрал натыканные везде благовония и утопил их в фужере с шампанским. — Что ты устроил, Боже, — он присел обратно на свое место и увидел перед собой на столе листок, который Гриша ему подсунул. — Что это? — Прочитай, — Гриша загадочно улыбнулся, откинулся на спинку кресла и опрокинул бокал. Он сам волновался, но старался не подавать вида. — Григорий Ляхов, родился в городе Тюмень, до восемнадцати лет жил в Венгрии, после школы работал барменом, четыре года назад переехал в Москву… Что это, черт возьми? — Майот нахмурился, в недоумении разглядывая исписанный неровным, пляшущим почерком листочек. — Это моя биография. Ты же сказал, что мы должны узнать друг друга получше, — Гриша закинул в рот крупную виноградину. — Ну вот я и записал все, чтобы ничего важного не забыть. Ты тоже можешь рассказать мне свою быстренько, чтобы мы… — Чтобы мы что? — насторожился Артем. — Побыстрее перешли к тому этому, ну ты понимаешь. К основному, так сказать. И место подходящее, где никто нас не потревожит, и время — мы уже неплохо знаем друг друга и все такое. Майот сложил листочек пополам и отодвинул. — Только тебе такой бред мог в голову прийти, — произнес он скептически и хотел было уже встать, но тут Гриша положил ему руки на колени, удерживая на месте. — Ну что тебе не нравится? Я позвал тебя домой, а это уже высшая степень доверия, понимаешь, это же дом, а не какой-нибудь там отель… Так что цени это! — Артем еще раз попытался встать, и Гриша сразу поменял тон. — Ну что не так-то опять, ну, блять, я так старался! Казалось, он действительно был расстроен и обескуражен. Он вроде бы сделал все правильно — но Майот почему-то все равно недоволен. — Я устроил это для тебя, — сказал Гриша с грустью. — Убирался, квартиру украсил вот. Сам. Все сам. Впервые в жизни. — И все это ради того, чтобы меня завалить? — усмехнулся Артем. — Думаешь, это стоит таких усилий? Ему уже стало смешно с этих нелепых стараний, и в то же время жалко расстроенного Гришу, который хотел как лучше, но просто не умел. — Я понимаю, что другие, наверное, делали гораздо больше, дарили, наверное, всякое, ну хочешь, я тоже тебе что-нибудь подарю? Ты просто скажи что, потому что я ну совершенно не шарю в этих во всех этих делах, понимаешь? — Какие еще другие? — Артем вскинул на него свои голубые глаза, которые засияли гневом. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь так? Гриша замер, боясь лишнее спиздануть и усугубить ситуацию. Просто смотрел на Майота и молчал. Ждал, пока он сам что-нибудь скажет. — Нет никаких других, ясно? Нет никого. Поверить не могу, что ты так думал про меня, — сказал Артем с возмущением. На щеках его выступил румянец — казалось, он был глубоко оскорблен. — Зачем ты вообще со мной начал, если думал, что я… Гриша не смог удержать в себе порыва — привлек Артёма к себе, обнял, начал поцелуями осыпать. — Я не думал… вернее, ну да, я думал, ну я дурак. Прости меня, я правда глупый, я не хотел так думать, я не верил… Поначалу все еще сопротивляющийся Артем в какой-то момент начал ему отвечать. Сам закинул руки Грише на плечи и сам инициировал их поцелуй — глубокий, настоящий, чувственный, полный едва сдерживаемого желания с обеих сторон. Гриша воспринял это как разрешение — как капитуляцию. У него дыхание перехватило при мысли, что он наконец-то добился своего. Одна рука сразу же оказалась под тонкой рубашкой Артема, а вторая залезла под ремень брюк. — Стой, мы не можем, — Майот предпринял последнюю попытку удержать их над пропастью. — Мы с тобой не должны… Нам нельзя… — Забудь об этом, — прошептал Гриша яростно. Одно только напоминание о том, что он чего-то там делать не может, что существуют какие-то ограничения, что-то недоступное ему, и он сразу же начинал злиться. А то, что Артем напомнил о том, кем они оба являются, в такую важную для них минуту, вообще показалось ему кощунственным. Он хотел забыть обо всем — хотя бы на несколько часов. Сейчас в мире существовали только они и их желание быть вместе. Вдвоём в этой квартире — без всяких ярлыков, штампов и запретов. Желают друг друга и хотят — и это самое главное. Целуя его шею, Гриша шептал: — Все это неважно, очень скоро все это окажется позади, — потом остановился, посмотрел прямо Майоту в глаза, растворяясь в их небесной синеве. — Ты мне веришь? Веришь, что я нас обоих вытащу из этого, а? — Да, — простонал Майот, потому что Гриша тут же вернулся к поцелуям на его шее — такие страстные, горячие, они одновременно и заводили до дрожи и пугали. — Только не ставь засосов, — попросил он. — Ладно, — Гриша согласился, но с огромным трудом. Ему хотелось засосов понаставить — чтобы отметить его своим, чтобы все, кто вокруг Артема вьется, видели ясно и четко и понимали, что он занят, что Гриша его забил. При мысли о том, что ему нужно пока что держать себя в руках, у Гриши снова закипала ярость. Он сам уговаривал себя и Майоту шептал: — Очень скоро… Очень скоро все изменится… Надо только подождать. И сделать все, что в наших силах. Осуществить задуманное… Он встал сам, Артема притянул к себе и снова с напором поцеловал, прижавшись. Стол они с грохотом сдвинули, Артем отшатнулся — они задели горящую свечку, которая упала и покатилась на пол. Гриша тут же присел, затушил ее и вернулся к поцелуям. — Пошли в спальню, — шепнул он. — Давай сначала все эти дурацкие свечки потушим, — отстранил его Артем решительно. — Я не хочу, чтобы нас в какой-то момент прервал пожар. Пока они бегали по комнате и задували огоньки, Артем спросил осторожно: — Ты один живёшь или с кем-то? — Так там же все написано, — хмыкнул Гриша. — В биографии. Ты знал бы, если бы дочитал. — Сам не можешь сказать? — Не один, но это не то, что ты мог бы подумать, — буркнул Гриша. — Живу с Депо в этой квартире уже два года. Но вообще хочу своей обзавестись. Если мне будет ради кого стараться вообще, а то какой смысл… На этих словах он многозначительно на Майота уставился, давай понять о серьёзности своих намерений. Он знал, что это работает — всегда и со всеми. Своим случайным девчонкам он тоже часто в уши лил. Но сейчас впервые он сам почувствовал искренность своего намерения. Он устал быть один, устал от этой непутевой, сумбурной жизни. Ему вдруг захотелось постоянства, уюта, стабильности. Дома, которого у него никогда не было и который очень хотелось иметь. Когда они упали на кровать, все вдруг изменилось. Страсть, от которой Гришу буквально колотило, схлынула, уступив место трепетности и нежности. Он аккуратно расстёгивал рубашку Артема пуговку за пуговкой, хотя ещё несколько минут назад он готов был рвануть ее так, что пуговицы бы разлетелись. Потом так же неспеша расправился с его ремнём и помог снять джинсы. Сам он разделся стремительно — быстро одежду на пол побросал, потому что кожа горела, желая прикоснуться к чужой горячей коже. На секунду он замер, сидя на коленях перед лежащим на кровати обнаженным Артемом. Его тело всегда восхищало — и на сцене, в свете софит, и сейчас, на его дешевом икеевском белье, на его кровати, в его комнате. Он принадлежал ему сейчас, сегодня — о будущем в этот момент думать не хотелось. Он окинул Артема еще одним жарким взглядом, в котором восхищение боролось с желанием, не решаясь приступить к тому, чего так долго добивался. Майот, чувствуя на себе этот взгляд, немного покраснел и притянул к себе одеяло. — Это ещё зачем? — Гриша одеяло в сторону откинул. — Ты на меня так смотришь, как будто хочешь сожрать, — усмехнулся Майот довольно нервно. — Именно этим я сейчас и займусь, — Гриша наклонился, прижался губами к шее и начал опускаться вниз, покрывая грудь поцелуями. Он провел ладонью от шеи до живота, чувствуя, как изгибается под ним это стройное тело. Подцепил пальцами резинку дорогих трусов и начал вниз стягивать. — Нет, давай все-таки вернем одеяло, — настоял Артем. Гриша усмехнулся — было странно, что Майот стесняется обнаженки, но, чтобы успокоить его, натянул на них двоих сверху постельное белье. Но не смог удержаться и все-таки съязвил: — На сцене ты спокойно своими прелестями светишь. — Это другое, — Артем моментально вспыхнул. — Ты сам разве не понимаешь, что это другое? — Понимаю, понимаю, все, — он наклонился, поцеловал Майота в губы. — Не злись. Но очень скоро, в пылу страсти, одеяло было откинуто и совершенно позабыто. Обхватив ногами талию Гриши, Майот наслаждался тем, как тот смотрит на него, когда отрывается на миг от его губ или шеи. В начале у них не сразу все получилось — дорвавшийся до запретного плода Гриша слишком сильно волновался. Зато потом понеслось — Майот перехватил инициативу и выдал ему такой головокружительный набор умений, что Гриша большую часть времени пребывал в приятном шоке и только и успевал сдерживать себя, чтобы слишком быстро не кончать. После целой ночи разнообразных ласк и любви, Гриша пришёл к выводу, что такого удовольствия у него не было ни с кем и никогда. А опыт у него был довольно обширный, если не сказать огромный. Но это прекрасное, стройное, гибкое тело, умелые губы и язык возвели его на совершенно иную степень блаженства. А утром, когда Гриша проснулся и увидел на соседней подушке умиротворённо спящее лицо Майота, то не смог отвести взгляд. Так и сидел — курил и разглядывал. Поправил шторы, чтобы солнечный свет его не разбудил и смотрел. На густые, спутанные за ночь ресницы, пухлые, чувственные губы, которые покраснели от поцелуев, на светлую челку, закрывающую лоб. И только в этот момент ясно понял, что попал. Что-то, что должно было стать мимолетной интрижкой, то, что должно было удовлетворить его странное желание, жгучую потребность, то, что должно было закрыть его гештальт, стало сильнейшей тягой, мучительной жаждой. Не стоило ему этого делать, не стоило с Майотом спать — теперь все, что он задумал, осуществить стало гораздо, намного сложнее.