Как в тех любовных романах

      Джо никогда не покидает ресторан сразу после закрытия, и на то, кроме того, что он просто обожает свою работу, есть ещё одна весомая причина. Причина, которая прямо сейчас сидит напротив него на высоком барном стуле, потягивая лимонную воду со льдом из высокого стакана, и глядит на него исподлобья через тонкие стёкла очков в изящной серебристой оправе.       «Мы и так постоянно видимся на треке», — говорит он, но всё равно почти каждый день приходит в ресторан за десять минут до закрытия и занимает привычное место за стойкой, заранее зная, что вернётся домой только утром. Потому что на треке встречаются Джо и Черри Блоссом, старожилы турнира S, просто язвительная парочка, которая ни минуты не может прожить без обоюдных подъёбов. А в ресторан к Коджиро приходит Каору. Такой же хладнокровный и острый на язык, как Черри, но чуть менее неприступный.       Нанджо любит видеть Каору без маски, но получить это удовольствие в действительности намного труднее, чем может показаться: каждый раз ему приходится собственноручно избавлять от неё Каору, потому что, — вопреки ошибочному мнению публики, — он носит маску не только на треке и она давно срослась бы с его лицом, если бы не Джо, которому до боли хочется видеть его настоящим.  — Ну и чего ты так на меня уставился? — не выдержав, первым прерывает их игру в гляделки Каору.       Во взгляде Коджиро, нахальном, развязном и искушающем, искрами веселья отражается появившаяся на его лице усмешка.  — Тебя это смущает? — перегнувшись через стойку, спрашивает Джо своим глубоким баритоном с появившейся в нём интимной хрипотцой.       Любая девчонка на месте Каору уже потеряла бы голову от такого тона, от близости Джо, его пленительного взгляда и тёплого дыхания с запахом мяты. Но пошатнуть самообладание Каору не так-то просто, поэтому ответная усмешка не становится для Коджиро неожиданностью.  — Придумай что-нибудь поинтереснее, если хочешь меня смутить.       От Джо пахнет одеколоном, который Каору сам ему когда-то посоветовал, и он едва сдерживается, чтобы не уткнуться носом ему в грудь, перегнувшись через стойку, потому что именно этот запах, — он не прогадал с выбором, — подходит ему идеально.       Каору снимает очки, педантично складывает дужки, прежде чем отложить их на стол, и поднимает чуть расфокусировавшийся взгляд на лицо Джо, холодными после стакана воды со льдом пальцами проводя по широкой скуле. Не разрывая зрительный контакт, Джо перехватывает узкую ледяную ладонь, бережно сжимая в своей — широкой и тёплой, и подносит её к губам, целуя тонкие изящные пальцы. Каору тихо фыркает, но скрыть улыбку у него не получается, и Коджиро, увидев это, улыбается вместе с ним, мелкими поцелуями поднимаясь от кончиков его пальцев до отчётливо проступающих через бледную кожу вен на запястье.  — Тогда поднимемся ко мне? — предлагает он, прижимая чуть потеплевшую ладонь Каору к своей щеке. Нежные пальцы гладят его за ухом, и золотистые глаза Каору довольно щурятся, когда он видит, как Джо млеет от такой незамысловатой ласки, по-кошачьи ластясь к его руке.  — Я уж думал, у тебя мозгов не хватит предложить, — убрав ладонь от его лица, фыркает он, одним глотком допивает остатки воды с лимоном, оставляя на дне стакана подтаявшие кубики льда, и поднимается с места, на ходу водружая очки обратно на переносицу.  — Какая же ты заноза, Каору, — вздыхает Джо, стягивая фартук, выключает пару ещё горевших над барной стойкой ламп и, двинувшись в сторону лестницы на второй этаж, безошибочно ловит запястье Каору в кромешной темноте, чтобы притянуть его к себе, обвив стройную талию обеими руками и крепко прижав спиной к своей груди. — Но как же я тебя люблю, — шепчет он, прижавшись щекой к его макушке, и глубоко, неторопливо вдыхает запах его волос, тянет его, как хорошее вино, — для Джо этот аромат такой же дурманящий, — смакуя со всеми тонкостями и переливами.       Каору глубоко дышит, стараясь успокоить сбившееся сердцебиение, и невольно мысленно радуется тому, что в темноте его минутное замешательство не столь очевидно. Но Джо всё же видит. Замечает короткую заминку и слышит дрожь в первых нотах его голоса, когда Каору, не сумев поначалу подавить волнение, тихо говорит:  — Кончай меня лапать, — и, когда Джо послушно выпускает его из объятий, неожиданно для самого себя берёт его за руку и тянет в сторону лестницы. — В смысле, давай не здесь, — смягчившись, добавляет Каору, и Джо тепло улыбается, сжимая мягкую ладонь в ответ.       Квартира у Коджиро не маленькая, но кажется таковой, потому что во всех комнатах, за исключением спальни, царит невозможный бардак, первые полгода их отношений доводивший Каору до трясучки.       «Мне некогда убираться в помещениях, которыми я не пользуюсь», — говорил он в ответ на все его замечания и, не принимая возражений, через захламлённую прихожую тащил Каору в спальню, где ему становилось некогда думать о степени запущенности его квартиры.       В эту же квартиру теперь сам Каору приводит совсем не возражающего Джо и, не обращая внимания на коробки со всякой всячиной, — от поношенной одежды до составных частей скейта, — уже привычно подпирающие стены, — чтобы не загораживать проход, — направляется прямиком к спальне, но Джо останавливает его у самой двери, резким движением перехватив за талию и толкнув к стенке, второй рукой придержав Каору за спину, чтобы избежать болезненного столкновения.  — Помнишь правило? — прищурившись, низко спрашивает Джо, невольно опуская взгляд на запястье Каору, и тот закатывает глаза.       «Никаких искусственных интеллектов в моей спальне. Чтобы духу её там не было!» — звучит в голове непреклонный голос Джо из воспоминания почти годичной давности, пока Каору расстёгивает протестующе пискнувший браслет.  — Не спорь, Кара, — вздыхает он, откладывая тоскливо мигнувший фиолетовым светом девайс на ближайшую полку.  — Как скажете, хозяин, — послушно откликается голос ассистентки, и Каору не может удержаться от улыбки, заметив колючий взгляд Джо, направленный на потухший браслет.  — Ревновать к ИИ глупо даже для тебя, — тихо замечает Каору, и Коджиро улыбается в ответ, услышав в его голосе игривые нотки.  — Ну прости, что я безнадёжный глупец, которому хочется заполучить как можно больше твоего внимания, — шепчет Джо в самые губы Каору, томно прикрыв глаза, и опускает руки на его бёдра, вжимаясь пахом в пах и втискиваясь коленом промеж стройных ног.  — Юката помнёшь, — едва слышно предупреждает Каору, но подаётся навстречу, прижимаясь ещё теснее к сильному телу Джо, и мимолётно, — как бы случайно, — касаясь его губ своими, произнося конец фразы.  — Тогда тебе придётся его снять, — усмехается Коджиро, отстраняясь, чтобы открыть дверь спальни, и Каору, первым переступив порог, включает вечернюю подсветку у кровати.       В отличие от всей квартиры в целом, спальня кажется ему уютной. Пусть даже она обставлена не в его любимом традиционном стиле, но находиться в этой комнате Каору приятно. Особенно по утрам, когда солнечный свет, пробиваясь через узкие щели в закрытых горизонтальных жалюзи, падает ему на лицо, путешествуя по незаправленной постели, и он, прячась от них, утыкается носом в ключицы Джо или, — если он проснулся раньше и уже вылез из кровати, — зарывается глубже под одеяло, недовольно бурча что-то сонное себе под нос.       Сняв очки и отложив их на прикроватную тумбочку, Каору сам развязывает оби, зная, что если доверить это Джо, наутро он найдёт своё юката где-нибудь под кроватью в самом непрезентабельном виде. Пока Каору аккуратно складывает одежду, Коджиро, особо не беспокоясь о сохранности своей, стягивает рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами через голову и, небрежно откинув её в сторону подоконника, принимается за брюки.  — Давай помогу, — перехватив его руку, лежавшую на пряжке ремня, шепчет Каору, не поднимая взгляда, и, просунув два пальца под ремень, тянет Джо ближе к себе, отступая к кровати.       Тот нежно гладит его по щеке и медленно скользит ладонью вниз по шее, когда Каору, опустившись на край кровати, расстёгивает его ремень. Тихо звякает молния, и Джо, запустив пальцы в мягкие волосы, осторожно стягивает слабую резинку, пока Каору приспускает его брюки, по-прежнему не решаясь поднять голову, боясь не скрыть лёгкий румянец, который, — он чувствует, — мягким теплом проступает на щеках.  — Посмотри на меня, вишенка, — с усмешкой просит Джо и приподнимает лицо Каору за подбородок. Его неровное дыхание обжигает низ живота над резинкой боксеров, а золотистые глаза переливаются мягким янтарным блеском в приглушённом свете подсветки.       В первое мгновение Каору испуганно перехватывает руку Джо за запястье и едва заметно вздрагивает, но тут же, устыдившись, обессиленно роняет ладонь, отпустив его запястье, и, прикрыв глаза, тихо шепчет:  — Прости.       Джо до боли закусывает щёку с внутренней стороны и, торопливо сняв уже приспущенные брюки, опускается на колени перед Каору, обхватывая его талию обеими руками и притягивая ближе к краю кровати, снизу-вверх открыто заглядывая в помрачневшее лицо.  — Ты не должен извиняться. Знаю, ты не любишь, когда я повторяю одно и то же, но… — тихо произносит Джо, успокаивающе поглаживая Каору по спине, и, прислонившись своим лбом к его, ещё тише добавляет: — Я никогда не сделаю тебе больно, слышишь?       Каору часто кивает, сглотнув подступивший к горлу ком, и доверчиво жмётся к Джо, обхватывая его шею обеими руками и утыкаясь носом в плечо.  — Спасибо, — шепчет Каору, едва ощутимо вздрагивая от сдерживаемых всхлипов в объятиях Джо, и тот нежно гладит его по волосам, мысленно уже в который раз проклиная Адама, измотавшего и моральные, и физические силы Каору за три месяца их отношений в старшей школе.       Каору так и не смог полностью оправиться, а Джо, понимая, что уже поздно сожалеть о прошедшем, не мог перестать ненавидеть себя за то, что сделал недостаточно, за то, что не смог помочь, видя, сколько боли приносят Каору эти отношения. Джо бросало в дрожь от одной мысли о том, что могло бы с ним случиться, если бы Адам не бросил его первым, вдоволь наигравшись. Потому что уйти от него сам Каору уже не мог, привязавшись к своему мучителю.  — Не передумал? Хочешь, приготовлю твой любимый десерт? Можем выпить чаю и просто лечь спать, — предлагает Джо, прижавшись щекой к волосам Каору.       Тот счастливо улыбается, жмурясь от удовольствия, и теснее прижимается к нему. Близость Джо успокаивает. Он каждый день заставляет Каору по крупицам забывать всю ту боль, что когда-то причинил ему Адам, терпеливо, капля за каплей, вытесняя её искренней любовью и трогательной заботой. Отношения с ним в корне отличаются от того, что было с Адамом. Сейчас, оглядываясь назад, Каору понимает, что для Адама он был только игрушкой, которую с лёгкостью выбросили, когда она надоела. Адама волновал только он сам, и даже когда он делал вид, что беспокоится о его чувствах, для него их отношения были лишь развлечением. На самом деле, ему просто нравилось ломать Каору.       Джо всегда был с ним искренен, всегда был рядом, готовый подставить плечо, чтобы поддержать, когда у Каору земля пропадала из-под ног, а мир вокруг казался таким неустойчивым, что мог обрушиться в любое мгновение. Один лишь Нанджо во все времена оставался неизменно надёжным, и, пусть он и винил себя в том, что ничем не смог помочь ему в отношениях с Адамом, Каору считал иначе: если бы не поддержка Джо, его бы сейчас уже не было в живых. Теперь ему страшно вспоминать о том, как часто он оказывался в шаге от самоубийства в тот период, и Каору поклялся себе, что Джо никогда не узнает об этом. Это уже не больше, чем прошлое, которое ни за что не должно омрачить их настоящее.  — Не хватало ещё, чтобы ты что-то готовил на ночь глядя, — коротко выдыхает тот, отрицательно качнув головой, и, чуть отодвинувшись, припадает к губам Джо в настойчивом поцелуе, путаясь пальцами в его волосах.       Коджиро тепло улыбается в поцелуй, подхватывает Каору за бёдра и поднимает на руки, чтобы развернуться и усадить его к себе на колени, опустившись на кровать. Каору, оказавшись сверху, ощутимо смелеет. Джо знает, как ему нравится быть ведущим, и всякий раз с готовностью уступает ему эту роль, если только он сам не попросит его взять инициативу.       Каору прерывает затянувшийся поцелуй, чтобы сглотнуть скопившуюся во рту слюну, и, с напором прижавшись промежностью к напряжённому паху Джо, надавливает руками ему на плечи, заставляя лечь на кровать. — Ты так быстро возбудился, — выдыхает Каору и скользит ниже по его бёдрам, опустив взгляд на привставший член, заметно выпирающий под обтягивающей тканью боксеров. — И чья это вина? — фыркает Джо, снизу-вверх глядя на Каору, и, заложив одну руку за голову, кладёт вторую ему на бедро, медленно поднимаясь к паху.       Каору прикусывает губу, отрывисто выдыхая, когда сильные пальцы, поднырнув под тонкую ткань снизу, гладят мягкие складочки между бёдрами и лобком. Приподнявшись, он тянет вниз боксеры Джо и, обнажив его член, прижимается к нему своим сквозь бельё, неторопливо потираясь о горячую плоть. — Возьми его в руку, — сглотнув, хрипло просит Джо и закатывает глаза от удовольствия, когда Каору выполняет его просьбу и с нажимом медленно ведёт сжатой ладонью от головки к основанию, продолжая ритмично поднимать и опускать бёдра, чувствуя, как внизу живота огненными лепестками расцветает возбуждение. — Приподнимись немного, хочу тебя поцеловать, — с жадным блеском в глазах глядя на Джо из-под полуприкрытых век, говорит Каору и прогибается в спине, свободной рукой проводя по мгновенно напрягшимся под его прикосновением рельефным кубикам пресса.       Коджиро, просунув одну руку глубже под бельё Каору, обхватывает начавший твердеть член, так же ритмично поглаживая его, и, опираясь на другую руку, тянется к приоткрытым в немом стоне чувственным губам. — Так целуй, — выдыхает он, хищно усмехаясь.       Каору медленно облизывается, хитро щурясь, ладонью прижимает его член вплотную к своему паху, на мгновение опускает взгляд и дразнит, выгибаясь на нём дугой, и у Джо перехватывает дыхание, а в груди короткой вспышкой мелькает преступно эгоистичное желание прижать к себе, обуздать, подчинить это неебически прекрасное создание, снизошедшее до него в виде особой божьей милости за какие-то заслуги в прошлой жизни, — потому что в этой он не совершил ничего достаточно выдающегося, чтобы заслужить такой подарок судьбы. Он почти стонет, — сдерживается и лишь приглушённо мычит ему в губы, — когда Каору наклоняется ближе и наконец целует, посасывая и до боли терзая зубами его мягкие губы, пока они не начинают неметь, нежно зализывает кровоточащие ранки в качестве извинения и толкается юрким языком в горячую тесноту его рта, прижимаясь так тесно, что Джо грудью чувствует, как пойманой птицей колотится его сердце. Волосы Каору щекочут его лицо, мягкими волнами спадая на плечи и грудь, и Джо тонет в нём, в его тепле, его запахе и беспрерывных поцелуях с привкусом лимона. А Каору жадный: он безжалостно утягивает его на самое дно этого омута, не давая дышать, заполняя лёгкие собой, упорно пробираясь под кожу, так глубоко, что уже не избавиться, что без него уже никак, потому что любовь вызывает привыкание, перерастая в зависимость, и Нанджо, утопая, не может сдержать счастливую улыбку. — Я достану смазку, — с придыханием шепчет Каору, прервав поцелуй, и вытирает губы тыльной стороной ладони. Дышит тяжело, прерывисто, возбуждённо, обжигая шею Джо горячим дыханием, и слегка краснеет от жара.       Каору слезает с коленей Джо и тянется к верхнему ящику прикроватной тумбочки, сев на край кровати. — Это оральная? — удивляется он, наткнувшись на новый, ещё запечатанный тюбик знакомой формы. — Ага, с новым вкусом. Как только увидел, сразу про тебя подумал, — усмехается Джо, окончательно снимая приспущенные боксеры, и Каору не удерживается от ответной усмешки. — Придурок, — фыркает он, отложив упаковку с вишнёвой смазкой обратно в тумбочку. — Оставим до следующего раза.       Достав тюбик побольше, — уже наполовину пустой, — Каору снимает бельё и залезает обратно на колени к Джо.       Одной рукой подхватив его под ягодицы, прижимая бёдрами вплотную к себе, второй Нанджо обхватывает уже влажные от естественной смазки члены, притирая их друг к другу. Щёлкнув крышкой, Каору обильно льёт смазку на его подставленную ладонь и, откинув тюбик на постель, принимается ласкать член Джо, легко скользя ладонью по смазанной плоти, сильнее сжимая у основания, нежно поглаживая подушечкой большого пальца головку и чуть надавливая ногтем на впадинку уретры. Он трётся щекой о широкое плечо, прижимается всё плотнее к мускулистой груди и оставляет россыпь крошечных засосов на ключицах, в совершенстве владея всеми способами доведения Джо до экстаза. Но Джо и сам не промах: одной рукой лаская его член, дразняще, почти неощутимо касаясь поджавшихся яичек, второй он раздвигает ягодицы Каору и обводит смазаным пальцем узкий проход, чуть надавливая фалангой на поддавшиеся мышцы. Его припухшие губы ласково прихватывают ухо Каору, а горячий мокрый язык обводит раковину, и это неземное создание дрожит от удовольствия в его руках, сдерживая стон, боясь разрушить свой сияющий ареол этим откровенно-человеческим звуком.       Они сами не замечают, как простые взаимные ласки превращаются в своего рода соревнование. Оба упрямы до крайности и не привыкли сдаваться, — особенно друг другу, — поэтому желание доставить как можно больше удовольствия партнёру в обоих смешивается с желанием сделать это как можно быстрее. Движения Джо становятся резче, отрывистее, а поцелуи Каору всё чаще, и на шее Нанджо не остаётся ни одного участка, которого не коснулись бы его алчные губы, уже спустившиеся к плечам и ключицам. — Нежнее, милый, — с ухмылкой шепчет Каору, щурясь и облизываясь, как сытая лисица, и подается бёдрами вперёд, снова прижимая горячий член Джо к своей промежности.       У Джо внизу живота почти болезненно тянет от этого игривого шёпота, от того, как Каору дразняще растягивает гласные в слове «милый», от хищного блеска прищуренных золотистых глаз и ощущения маняще покачивающихся бёдер у самого паха. Он чувствует, что его желание уже граничит с помешательством, но ещё слишком рано признавать поражение, поэтому Нанджо, теснее прижав Каору к себе за талию, ослабляет хватку на его члене, почти отпуская напряжённый ствол и продолжая едва ощутимо поглаживать. — Достаточно нежно? — усмехается Джо, кончиком носа проводя по уху Каору, и тот до боли стискивает свободной рукой его плечо, почти всхлипывая от досады. — Не зли меня, когда я держусь за твой член, Джо, — шипит Каору, сверкнув злобным блеском из-под пушистых ресниц, и Нанджо, заглаживая свою вину, сильнее сжимает его плоть, мягко надавливает на поясницу, заставляя прогнуться, и припадает губами к открывшейся груди, поочерёдно облизывая затвердевшие соски.       Каору приглушённо мычит от удовольствия, запрокидывая голову, и, не прекращая ласкать уже едва помещающийся в ладони член Джо, нежно гладит его по волосам, давая понять, что он прощён. — Признай, что уже хочешь кончить, — томно тянет Нанджо, взглянув на него исподлобья, и щекотно целует промеж рёбер, чуть выше солнечного сплетения. — Ты весь дрожишь, Каору, изо всех сил пытаясь сдержаться, — шепчет, надавливая на истекающую смазкой чувствительную головку, замечая, как Каору крупно вздрагивает всем телом от этого касания. — И, знаешь, это чертовски мило… — Ты и сам на пределе, — хрипло отзывается Каору, не видя смысла отрицать очевидное, и обхватывает широкий ствол уже обеими руками, забираясь кончиками пальцев под крайнюю плоть и по кругу обводя налитую кровью головку. — Твой член каждый раз так пульсирует, когда уже еле сдерживаешься, так что расслабься и просто дай мне сделать тебе приятно. А если будешь послушным мальчиком, сможешь кончить мне в рот, — договаривает тягуче и мягко, почти мурлыча, опять прижимается вплотную к крепкому торсу и неторопливо облизывается, бесстыже глядя прямо в глаза.       На пару долгих мгновений этот взгляд сбивает Джо с толку, но после он лишь усмехается и качает головой. Не поведётся. Не в этот раз. Быть послушным мальчиком сегодня ему не хочется, хоть им обоим на самом деле нравится эта маленькая игра в подчинение, — с условием, что подчиняется Джо, а Каору не слишком зверствует. — Давай вместе, — мягко выдыхает Джо и прижимает Каору ещё теснее к себе, поддерживая и сжимая упругие ягодицы.       Тот, уже не сдерживаясь, тихонько стонет у самого его уха, прикрывая глаза и подаваясь бёдрами навстречу горячей ладони, тяжело дышит в шею Коджиро, опустив голову ему на плечо, и всё усерднее ласкает распалённую плоть. — Ты такой горячий, — урчит Каору, закусывая губу. — Кончай же, я хочу всю твою сперму… — Иди сюда, чертёнок, — с нежной улыбкой шепчет Джо и целует. Сначала в самый уголок пленительных губ, затем осторожно прихватывает верхнюю губу, медленно ведёт кончиком языка по нёбу и кромке зубов, а после мягко посасывает нижнюю, аккуратно прикусывая и оттягивая, прежде чем наконец глубоко поцеловать уже поскуливающего от нетерпения Каору, проталкиваясь языком в горячий рот.       Каору приглушённо стонет в поцелуй, подаваясь навстречу его губам, и обвивает юрким языком язык Джо, выгибаясь в его руках и толкаясь членом в сжатую ладонь. Он чувствует, как Коджиро на мгновение замирает, как от резкого удара под дых, и тут же пару раз мелко вздрагивает, упорно углубляя поцелуй. Каору собирает первые капли спермы с мокрой головки, удовлетворённо улыбается в поцелуй, ловя губами его гортанный стон, и вжимается пахом ему в живот, пачкая спермой рельефный пресс и широкую ладонь. Каору рвано дышит, нехотя разрывая поцелуй, чтобы наполнить лёгкие воздухом, у него кружится голова и сладко ноет всё тело, млея от удовольствия. Он обхватывает руками шею Джо, навалившись на него, и тот утягивает его с собой, опускаясь на постель.       Коджиро кончает обильно, трётся членом о промежность Каору, спуская на упругие бёдра, и гортанно, — совсем по-звериному, — рычит сквозь стиснутые зубы у него над ухом, крепко прижимая к себе за тонкую талию и утыкаясь носом во взлохмаченные волосы. — Так много… — сладко тянет Каору и улыбается, довольно жмурясь, прижимается щекой к мускулистой груди, прислушиваясь к быстрому сердцебиению, пальцами собирая и размазывая по бёдрам горячую сперму. — Хочешь попробовать? — игриво предлагает он, поднеся к своему лицу перепачканную ладонь, и Джо, наклонившись ближе, обхватывает губами длинные пальцы, до последней капли слизывая с них густое семя.       Каору нежно гладит его по щеке, урча от удовольствия, разливающегося по разнеженному телу, и лениво тянется к его губам за новым поцелуем, который не заставляет себя долго ждать. Джо, перевернувшись на бок, мягко опускает Каору на кровать и трепетно целует, путаясь пальцами в его волосах, распустившихся вишнёвым цветком на белоснежном снегу покрывала. Каору подаётся навстречу, чуть прогнувшись, отвечает на поцелуй, не углубляя, лишь отзывчиво лаская покусанные им же чувственные губы, и обеими руками обнимает Джо за шею, жмурясь и торопливо переводя дыхание в коротких промежутках между соприкосновениями губ. — Я тебя люблю, — шепчет Коджиро, не сдерживая тёплую улыбку, и, ещё раз коротко прижавшись к его губам своими, трётся носом о покрывшуюся бледным персиковым румянцем щеку. — Коджиро, — выдыхает Каору, распахнув влажно поблёскивающие золотистые глаза, на мгновение закусывает нижнюю губу и зарывается тонкими пальцами в лохматую шевелюру Джо, ласково перебирая длинные пряди. — Внизу… Поиграй немного с моей дырочкой, — просит почти жалобно, зная, что он не сможет ему отказать, и раздвигает ноги, сгибая колени и подтягивая их к груди, соблазняя видом подтянутых ягодиц и раскрытой промежности. — Хочешь, чтобы я тебя вылизал? — хрипло спрашивает Джо, садится на колени, за бёдра развернув Каору к себе так, что его анус оказывается у самого его паха, и, обхватив мягкие половинки обеими ладонями, раздвигает их, чуть сжимая и поглаживая большими пальцами гладкую промежность.       Каору отрицательно качает головой, очаровательно поджимая пальцы на ногах, — Джо, не сдержавшись, наклоняется и нежно целует аккуратную ступню, — и тихо говорит: — Нет, я хочу твои пальцы. — Тогда передай смазку, — просит Джо, а сам достаёт из всё той же тумбочки презерватив и, забрав тюбик смазки из рук Каору, щедро льёт её ему на промежность.       Он накидывает презерватив на средний палец, прежде чем аккуратно надавить подушечкой на расслабленные мышцы и медленно вставить на одну фалангу, смазывая Каору изнутри. Тот расслабляется, для удобства закинув ноги на плечи Коджиро, и прогибается в пояснице, запрокидывая голову. Джо нежно целует тонкие щиколотки, одной рукой поддерживая Каору за бёдра, а второй бережно разминая податливый проход, постепенно вставляя первый палец всё глубже. Он не любит торопиться, наслаждаясь процессом, словно перед ним лежит его любимое блюдо, которое следует неторопливо распробовать, чтобы в полной мере ощутить все его достоинства. И Каору нравится это. Нравится, сколько заботы, нежности и терпения проявляет Джо, растягивая его, нравится, как он заставляет его млеть и таять, полностью расслабляясь в его руках, нравится, что его конечная цель всегда неизменна — сделать Каору приятно каждым из доступных ему способов. Но иногда ему начинает казаться, что, по сравнению с Джо, он сам делает недостаточно. Что он недостаточно нежный, недостаточно отзывчивый, недостаточно чуткий… — Приласкай меня, — словно каким-то немыслимым образом отследив ход его мыслей, улыбается Джо, свободной рукой обхватив запястье Каору, и прижимает его ладонь к своему всё ещё твёрдому члену, толкаясь в неё.       Каору покрепче перехватывает широкий ствол двумя руками, пару раз проводит по всей длине и добавляет ещё немного смазки из стремительно пустеющего флакона. Член Джо тяжелеет в его руках, отзываясь приятной пульсацией на следующее прикосновение, и тревожные мысли Каору бесследно тают. С Коджиро просто не может быть всех этих «недостаточно». Только не с тем, с кем тело — сплошной оголённый нерв, с кем чувства — непривычно яркие вспышки, фейерверки, искрящие фонтанами искр, с кем в дрожь бросает от одного только взгляда, а грудь подчас разрывает от приливов почти болезненной нежности. Нет, с ним может быть только запредельно, иначе никак.       Джо, сам того не замечая, низко урчит, плавно вводя ещё один палец в скользкий от смазки проход, трётся щекой о ногу Каору, лежащую у него на плече, и нежно-нежно кусает за икру, заставляя невольно поджать пальцы от пробежавших по телу щекотных мурашек. Каору смотрит снизу-вверх шальными глазами, прикусывает нижнюю губу, очерчивая голодным взглядом возвышающийся над ним монолит фигуры Джо, его широкую грудь, резкий рельеф крепких мышц, сильные руки с напряженными бицепсами, и чувствует, как кипящая кровь обжигающей лавой приливает к паху, концентрируя возбуждение. Он ничего не может сделать с тем, что течёт как перевозбуждённый подросток от одного этого вида, а Джо не может этого не заметить.  — Какой же ты мокрый, — с довольной ухмылкой тянет он, обхватывая ладонью возбуждённый член Каору и растирая по головке мутноватый предэякулят. — Мне взять его в рот? — предлагает, игриво облизнувшись, и гладит у самого основания, неторопливо вставляя уже три пальца в податливо раскрывшийся проход.       Каору судорожно глотает воздух и со сдавленным стоном отрицательно мотает головой, жмурясь от удовольствия.  — Просто… Не останавливайся, — хрипло просит он и, опустив ноги с плеч Джо, обхватывает ими его торс, крепко сжимая. — И прижмись поближе, — добавляет едва слышным шёпотом, мазнув крупной головкой его члена по внутренней стороне своего бедра.       Джо послушно подаётся бёдрами вперёд, толкаясь членом в сжатые ладони, и гортанно стонет от умелых движений Каору, ритмично толкаясь в него пальцами, разводя и сгибая их внутри, вставляя до самых костяшек и подушечками ощупывая внутренние стенки через презерватив. Каору вдруг вздрагивает, задушенно всхлипнув, и Джо настораживается и вопросительно приподнимает брови, глядя на него.  — Не здесь, — невнятно шепчет Каору, поймав этот взгляд, и призывно приподнимает бёдра, пытаясь насадиться на длинные пальцы. — Немного выше…       Лихорадочный шёпот Каору тонет в громком протяжном стоне, когда Джо проталкивает пальцы ещё глубже, прикасаясь к простате. Каору запрокидывает голову, выгибаясь на постели, дышит прерывисто, содрогаясь всем телом, — воздух с трудом пробивается в судорожно сжимающиеся лёгкие, — и скулит изголодавшимся зверем, со всё ускоряющейся амплитудой лаская твёрдую плоть Джо.       У Коджиро кровь стучит в ушах, почти заглушая голос Каору, и кипит в венах, изнутри сжигая возбуждением. У Коджиро мурашки бегут по спине, сковывая тело сладкой дрожью, и хриплые глубокие стоны вырываются из горла, царапая его. У Коджиро в лёгких запах Каору и вишнёвые лепестки, а на губах кисло-сладкий вкус его кожи и лимона. Коджиро тонет, и это состояние уже так для него привычно, что даже не пугает.  — Джо, — приподняв голову, чтобы заглянуть ему в глаза, сорванным голосом зовёт Каору и облизывает пересохшие губы, поймав его взгляд. — Остановись на секунду, послушай… — просит, с трудом переводя дыхание, и немного отстраняется, оперевшись одной рукой о матрас, приподнимаясь, а вторую оставив на члене Джо, несильно сжав широкое основание.  — Что такое? — почти полностью вынув из него пальцы, встревоженно выдыхает Джо, сдерживая утробный рык, когда нежная ладонь Каору, несмотря на его же просьбу остановиться, скользит выше по члену.  — Вставь его, — шепчет он и прикусывает губу, опустив взгляд с лица Коджиро на его сочащийся смазкой член. — Хочу кончить на твоём члене.       Он вздрагивает, как от удара током. Вскидывает брови, удивлённо глядя на Каору, и сдавленным голосом спрашивает:  — Ты уверен?..  — Всё будет в порядке, — кивает Каору, торопливо облизываясь, и садится на колени. — Просто дай мне тебя оседлать.       Джо не спорит, несколько ошарашенный таким напором. За всё то время, что они вместе, Каору, имея не самый приятный опыт за плечами, ни разу не выказал желания заняться анальным сексом. Джо понимал и больше не настаивал после пары осторожных предложений, на которые получил решительные отказы.       Теперь Каору сам тянется за ещё одним презервативом и садится к нему на колени, раскатывая резинку по возбуждённому члену.  — Расслабься, ты хорошо меня подготовил, — заметив напряжение Джо, шепчет он, положив руку ему на плечо, и шумно выдыхает, когда Коджиро, одной рукой раздвинув его ягодицы, второй всё же добавляет ещё прохладной смазки ему на промежность, смазывая края раскрытой дырочки.  — Обопрись на меня, — приставив головку ко входу, шепчет он и утыкается носом в висок Каору, поддерживая его за бёдра.       Каору обеими руками обхватывает его шею, прижимается вплотную, грудью ощущая глубокое дыхание Джо в унисон со своим собственным, и издаёт тихий полустон, когда он плавно опускает его бёдра, насаживая на твёрдую плоть. Каору выгибается в его руках, подаваясь навстречу, и ёрзает на нём, ища нужное положение. Джо медленно умирает, стараясь не двигаться раньше времени, давая Каору привыкнуть к своему размеру, прислушиваясь к его сбившемуся дыханию и ласково перебирая его длинные волосы одной рукой, чтобы отвлечься.  — Так приятно… — довольно урчит Каору, прикусывая шею Джо между плечом и ключицей, шумно выдыхает, опустившись на его член до упора, и тихо замечает: — Кажется, как будто он стал ещё больше.  — Он ещё не полностью затвердел, — хрипло выдыхает Коджиро, обеими руками прижимая Каору к себе за талию, чувствуя, как его бросило в дрожь при этих словах. — Можешь?.. — Каору начинает двигаться, не дав ему договорить: сжимает мышцами изнутри, в полной мере ощущая непривычно удовлетворяющую заполненность, приподнимает бёдра и одним движением снова опускается на всю длину, выгибаясь так, чтобы член попал точно по простате.       Джо подаётся назад, опираясь руками о матрас, и запрокидывает голову, безраздельно передавая инициативу Каору, оставив ему надёжную точку опоры в виде собственных плеч. Каору большего и не нужно. Чувствуя, как широко раздвигаются его внутренние мышцы при каждом проникновении, податливо раскрываясь под внушительный размер Джо, принимая внутрь так естественно, словно эта функция изначально была заложена самой природой, он безостановочно скачет на его члене, цепляясь за напряжённые плечи, насаживаясь каждый раз до упора, почти роняя бёдра со звонкими шлепками тела о тело, прижимается плотно, погружая в себя до последнего сантиметра, стискивает изнутри и всхлипывает жалобно, — на стоны не остаётся сил и воздуха в лёгких.       Джо отрывисто стонет низким голосом, пробирающим до мурашек, вскидывая бёдра навстречу движениям Каору, и, когда понимает, что они оба уже на грани, касается его члена ладонью, мягко обхватывая, но Каору замирает на пару мгновений, вобрав его член на всю длину, и качает головой, перехватив руку Джо за запястье.  — Не надо, — измученный приятной усталостью, едва слышно шепчет он. — Я хочу так…       Коджиро не настаивает. Подхватывает Каору за бёдра снова обеими руками, помогая двигаться, прижимает вплотную к себе, вбиваясь короткими толчками в податливое тело, рвано дышит в растрёпанные волосы, уткнувшись носом ему в макушку, и бездумно шепчет имя Каору, перемежая шёпотом низкие стоны.  — Не обижайся, если я кончу раньше тебя, — сдерживая очередной стон, натянуто усмехается Джо, сжимая чуть сильнее упругие бёдра Каору, ощущая, как вместе с тем он сильнее сжимается внутри.  — Ты уже опоздал, — с усталой ухмылкой шепчет в ответ Каору, впивается короткими ногтями в крепкую спину Коджиро и, в последний раз резко опустившись на его член, кончает с глубоким грудным стоном, вжимаясь лбом в плечо Джо.  — Каору, блять… — почти рычит тот, отстав лишь на пару мгновений, кончая внутрь, сжимая стройную талию мускулистыми руками так крепко, что у Каору перехватывает дыхание и он тонко всхлипывает, дрожа всем телом.       Каору ещё с минуту бессознательно двигает бёдрами, ощущая наполненность, пока они наконец не расцепляются, падая на кровать, восстанавливая дыхание и обнимаясь. Едва придя в себя, Джо быстрым движением завязывает в узел использованный презерватив, прежде чем скинуть его на пол, коротко целует распахнутые влажные губы Каору, опаляя лицо горячим дыханием, и отстраняется, давая время восстановить сбившееся дыхание, но Каору тут же возвращает поцелуй, больше не позволяя отстраниться. Они целуются долго, — пока припухшие губы не начинает саднить, — изредка отрываясь лишь на пару мгновений, чтобы жадно глотнуть воздуха, и снова сталкиваясь то глубоко и страстно, переплетая языки, то нежно и чувственно, соприкасаясь одними губами.  — Ты как? — обеспокоенно спрашивает Джо в коротком перерыве между поцелуями, аккуратно заправляя упавшие на лицо волосы Каору ему за ухо.       Тот снова коротко целует его, прежде чем с мягкой улыбкой ответить:  — Мне до чёртиков хорошо. Теперь даже жалею, что мы не делали этого раньше.       Джо нежно улыбается в ответ, сгребая Каору в объятия, и утыкается носом ему в волосы, крепко прижимая к себе.  — Выключишь свет? Спать хочется, — прикрыв глаза, приглушённо бормочет Каору и залезает под одеяло, когда Джо встаёт с кровати, чтобы выключить свет.       Мягкая подсветка гаснет, и последующие секунды, пока матрас не прогибается под тяжестью тела Коджиро, кажутся Каору вечностью. Он привычно подкатывается к нему под бок, прижимаясь спиной к мускулистой груди, и что-то неразборчиво шепчет сонным голосом, когда его обнимают сильные руки.  — Сладких снов, вишенка, — с ласковой улыбкой выдыхает Джо, уткнувшись носом ему в макушку, и прикрывает глаза, прислушиваясь к равномерному дыханию уже заснувшего Каору.       С утра Джо, по привычке проснувшийся рано, осторожно отодвигается от тихо сопящего у него под боком Каору, — он тут же недовольно что-то бурчит и хмурится, не просыпаясь, цепляется за край одеяла, пытаясь поймать уходящее тепло, — и вылезает из кровати. Поднимает жалюзи на одном из окон, свет из которого падает на изножье кровати и не может потревожить Каору, и, неслышно взяв из шкафа чистую одежду, выскальзывает из спальни в направлении ванной. Приняв душ, приносит в спальню и оставляет на прикроватной тумбочке стакан минералки для Каору, выкидывает найденный под кроватью презерватив и спускается вниз, в кухню ресторана, — своей он пользуется крайне редко, — чтобы приготовить завтрак.       Перекусив парой бутербродов, Джо замешивает тесто и жарит пышные блинчики для Каору, а после аккуратно укладывает их на тарелку, которую ставит на небольшой поднос с ножками. Рядом с тарелкой появляется небольшая вазочка с вишнёвым сиропом, — забавно, но именно его Каору любит больше всего (но только если в нём не слишком много сахара и сохраняется чуть кисловатый привкус). Джо нарезает киви, банан и яблоки с консервированным ананасом для лёгкого фруктового салата, который заправляет йогуртом и также ставит на поднос. В качестве десерта добавляет мороженое с шоколадной посыпкой в вазочке на тонкой ножке. Под конец он готовит холодный кофе в высоком стакане с трубочкой и кладет на поднос приборы и салфетки. В лучшие времена Джо украшал такие завтраки в постель цветами, но этим утром приходится обойтись без них. Закончив сервировку и прибравшись на кухне, Джо возвращается в спальню с подносом.       Кровать уже пуста, а из душа доносится шум падающей воды, и Джо, поставив поднос на прикроватную тумбочку, принимается собирать свою разбросанную одежду.       Он как раз заканчивает с этим и убирает аккуратно сложенные вещи в шкаф, когда Каору выходит из ванной в одной его расстёгнутой рубашке, — слишком длинные рукава подвёрнуты до самых локтей, — и, столкнувшись с ним в спальне, подходит ближе, заранее подставляя щёку для уже вошедшего в привычку короткого утреннего поцелуя.  — Доброе утро, — щурясь от попавшего в глаза солнечного света, ещё немного хриплым после сна голосом произносит Каору и податливо льнёт к груди Джо, когда тот притягивает его в объятия.  — Доброе, — отзывается он, беспокойно вглядываясь в его лицо. — Как себя чувствуешь? Ты сегодня проспал дольше, чем обычно, — как всегда внимательный, подмечает даже такие мелочи, и Каору прижимается ближе, отрицательно мотая головой, спрятав лицо у него на груди.  — Просто ночью устал сильнее, чем обычно, — голос чуть приглушён крепкими объятиями, а Джо тепло улыбается, нежно поглаживая его по спине.  — Попец не болит? — с усмешкой спрашивает он, и Каору чувствует, как большие тёплые ладони Джо спускаются к его ягодицам, мягко сжимая через тонкую ткань рубашки.  — Спрашиваешь, — фыркает Каору, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. — Конечно, болит немного, ты же был так глубоко, — прищурившись, выдыхает он, и кадык Джо судорожно дёргается.  — Позавтракаешь? — коротко спрашивает тот, выпустив его из объятий, и кивает в сторону небольшого подноса на ножках.       Старается сконцентрировать взгляд на лице Каору, потому что его обнажённое тело, едва ли прикрытое распахнутой рубашкой, не может не привлекать внимания. Каору замечает. Не может удержаться от улыбки, но всё же решает не испытывать хрупкую выдержку Джо: коротко кивает в ответ и благодарит, запахнув рубашку. Коджиро падает на кровать рядом с ним, когда Каору садится, поставив поднос к себе на колени, и по-кошачьи скользит взглядом по узкой спине из-под лениво полуприкрытых век, заложив руки за голову.  — Тебе разве не пора открывать ресторан? — хмурится Каору, обернувшись к нему в пол-оборота.  — В такую рань всё равно будет пустой зал, так что сегодня я решил открыться попозже, — отвечает Джо. — Скажешь, как блинчики получились?       Каору не шевелится пару секунд, — кажется, даже не дышит, — и Джо недоуменно вскидывает брови, глядя на него вопросительно. Он, качнув головой, легко улыбается, словно сам на себя удивляясь, и выдыхает: — Я люблю тебя.       Он так редко говорит эти слова, будто боясь потерять их смысл, что сейчас для Джо они звучат раскатом грома посреди этого ясного утра, настырными лучами солнца уже пробившегося в их спальню. Приподнявшись на локтях, он пару раз моргает, во все глаза глядя на ничуть не смутившегося Каору, который, одними словами пошатнув его душевное равновесие, как ни в чём не бывало отворачивается и принимается за приготовленный для него завтрак. Наблюдая за ним, Джо успокоенно вздыхает, на мгновение прикрыв глаза, и тепло улыбается, расслабленно откинувшись обратно на кровать. От этой его утренней лохматости, редких капель воды на бледной коже под непомерно большой рубашкой, местами прилипшей к телу от влаги, и ещё немного сонного взгляда веет чем-то родным, привычным, домашним. Мятые простыни пока хранят его тепло, а вся комната уже давно пропитана его запахом, без которого Джо в последнее время так сложно заснуть. — А я тебя, Каору. Как никогда никого не любил и уже не полюблю, — шепчет мягко, доверчиво выворачивая душу наизнанку, потому что с ним по-другому не может. Потому что у них одно дыхание на двоих, потому что они видят одинаковые сны, потому что пустили друг друга под кожу, слились воедино и уже не могут существовать по отдельности. Потому что Каору и так знает всё, что Коджиро так сильно хочет передать словами, но никогда не находит подходящих, ведь в простые слова это всё не вложить.       У Каору в горле горький комок, а глаза влажные от счастливых слёз, когда он смотрит на него, отложив приборы обратно на поднос.       У Джо в глазах разрушаются галактики, сталкиваются планеты, с ослепляющим блеском взрываются сверхновые звёзды и проносятся со сверкающими хвостами кометы. У Джо в глазах целая Вселенная, целый мир. Целый мир, заключённый в Каору.