Сенсационный репортаж

Новосибирск встретил меня суетливой толпой, многоголосым гамом, холодом и – сразу же - вертолётом. На этой железной стрекозе нас с коллегами повезли куда-то в тундру. Шумно, тесно, но весело и интересно, а главное, без этого неестественного ощущения неправильного полёта. Когда вроде летишь, а на деле тебя просто болтает в железной коробке. В вертолёте чувство полёта ощущалось очень ярко. Ну и возбуждение от предстоящей работы накатило, как несколько лет назад, когда был ещё желторотиком с филфака МГУ. Мамонта живого увижу всё-таки, чай, не каждый день. Что такое весна в тундре я понял, едва вышел из вертолёта. Промозгло, холодно и чертовски противно. Снег лежит до сих пор, лишь отдельные проталины. Ветер пронизывает насквозь, я даже не почувствовал разницу, что под ещё вращающимися лопастями стоять, что вдалеке. Небо хмурое, тёмное и низкое, кажется, до него допрыгнуть можно. Но не хочется. Воздух неприятно-сырой и тяжёлый проник сквозь одежду. Между прочим, у меня очень даже хорошая куртка, непродуваемая. То есть, она была непродуваемой в московском магазине. Не в тундре. Я потопал ногами, пару раз подпрыгнул, чавкая подошвами ботинок по жидковатой грязи, в которой стоял, безуспешно пытаясь согреться. Получил за это по бедру зеркалкой и угомонился. Тяжёлый, сволочь. К тому же мне стало не хватать воздуха. Он тут какой-то… разряжённый. Не такой, как в горах, но что-то общее есть. Мы сотоварищи торчали тополями на Плющихе посреди унылого, как престарелая девственница на общественном собрании, пейзажа. Ни одного кустика выше щиколотки. Операторы уже раз десять переставили камеры, косились на напыщенную трибуну, истерично дёргающиеся на ветру яркие ленточки и господина Влада Урюпина, раздувшегося от собственной значимости. Жалкой кучкой тусовались звёзды местечкового шоу бизнеса и пара штук – чуток покрупней. Безголосые, щеголяющие друг перед другом скандальными выходками – для молодёжи. Хрипло-прокуренные, через слово поминающие Отечество, Родину и, конечно же, «славобогающие» – для престарелых любителей изображать из себя патриотов. Некоторое время я брезгливо рассматривал надоевшие до оскомины загримированные лица с посиневшими от холода губами. Хотя перед выступлением все они, независимо от пола, кутались в куцые шубки и дублёнки из песцов и крашеных коз. Увы, ребята-девчата, понты в тундре не греют. За трибуной стоял огромный трейлер для перевозки животных. Как я предположил, заявленный мамонт находился там. Из любопытства подошёл совсем близко, расслышал шороха тревожно ворочающегося животного и почувствовал тяжёлый душок мамонтячьего дерьма – больше ничто так скверно вонять не может, ручаюсь! Запах зверя и навоза – то ещё сочетание для изнеженного всевозможными ароматизаторами городского носа. Рядом с железным боком контейнера стоял мелкий и сухонький старичок в расстёгнутой телогрейке и с непокрытой головой. Дедок смолил боломорину и хитро поглядывал на трибуну лукавыми и чёрными, совсем не выцветшими, глазами. Аж зубы застучали какой-то степ, когда я его увидел. Бывают же такие люди – в струнку вытянуться охота. И далеко не все из них – начальство… За трейлером стояло несколько открытых джипов. На большинстве из них уже закрепили профессиональные камеры. Предусмотрительно, точно из «первого» мужики подсуетились. Не только с вертолётов снимать будут, если что. Интересно, а Сашка с ними?.. Может, пригласить его прогулку по ночной тундре…или тайге…как это правильно-то называется?! А лучше завалиться вместе в местную гостиницу, главное, чтоб с душем. Я ещё раз обошёл трейлер, пока шла последняя подготовка для торжественного мероприятия. Ясное дело, всё уже и так готово, просто ждали прибытия местного губернатора. Губернатор же, демонстративно задерживался. Провинциал, чтоб его! Всё делает, дабы окружающие прониклись своей ничтожностью: их-то никто ждать не будет, а вот без губернатора не начнут. – Чего ходим, чего высматриваем? – окрикнул меня тот самый дедок. Вот так вот! Все почему-то уверены, что журналист только и занимается тем, что ищет неприятности. Репортёрские расследования! Да кто бы знал, что для «несанкционированного проникновения в военную часть» прошение на имя министра надо за два месяца подавать! – Ноги у меня затекли в самолёте. Хотел пройтись, да тут всё VIP-персоны, понимаешь. Не хочу перед ними маячить лишний раз. Уж лучше к мамонту поближе. – Ааа…– как-то неопределённо протянул старик, смотря куда-то в серое небо. Видимо, думал, как со мной поступить. То ли отпустить с миром, то ли скормить своему мамонту. Или что там мамонты едят? Слоны, вроде, фрукты кушают, но в Сибири же фруктов нет? Морошкой что ли питаются? Фигня какая-то в голову лезет. А вот в том, что дедок вёл себя как хозяин этого самого мамонта, я сразу уверился. – Слушай, а ты часом не того… Не пидарас? – С интонациями бывалого чекиста спросил меня дедок. Вот с чего бы это? Ну, куртка розовая…Ну, Сашка…Серёга как-то раз…Я было растерялся, но вовремя вспомнил давешнюю полногубую стюардессу. Пропагандировать европейские ценности деду, у которого наверняка (я уверен в этом!) под рукой берданка – смысла никакого. Я уверенно мотнул головой: – Нет, не пидарас. – Это хорошо, – дед мотнул подбородком в сторону стоявших во всей тундре джипов: – пидарасов тут и так хватает. Старик прислонился к стенке трейлера. Я решил пойти напролом. Собрал все крохи дружелюбия, какие ещё могли остаться во мне после этого перелёта, и поздоровался: – Здоров, отец, – я пожал руку дедку: – ишь, сколько к вам важных шишек занесло! – Здоров, коли не шутишь, – рука деда оказалась жилистой, заскорузлой и не по годам крепкой. – Как занесло, так и унесёт, а нам, окромя суеты – никакой пользы! Незаметно размяв ладонь после сибирской хватки старика, я кривовато улыбнулся ему. Дедок сморщился, поймав взглядом Урюпина. Репортёр во мне тут же сделал стойку. Не стоит думать, что «простые работяги» тупы и безнравственны, сплошные потребители «бананов в кюлотах». Народ у нас наблюдательный и сметливый. Да как и любой народ, с незасранной головой. Уж поверьте человеку, ежедневно с этим самым народом на различные темы общающимся и засирающему чистые головы ввиду издержек профессии. Дедок наверняка знал нечто такое, что ни одна «желтуха» в жизни не нароет. Мне «тайны мадридского двора» и «сенсации» без надобности: профиль нашего издания позволяет писать и пристойные вещи. Да и не охота повторять подвиги коллег по писчему цеху 90х: то в реке найдут, то в подъезде без головы, то в цементе. Но профессиональная деформация просто не позволяет упускать… Ладно, хватит отговариваться: любопытство во мне взыграло! – А что этот ваш, – я кивнул на Урюпина, – действительно настолько в науках шарит? Дедок сплюнул в грязь, сморщился, как печёное яблоко, и обозвал Урюпина иродом. Хотел я разговорить его ещё немного, чтобы специфических местных словечек для статьи понабрать, но возле трибуны народ резко оживился и пришлось поспешить туда туда, доставая на ходу фотоаппарат. Похоже, губернатор соизволил, наконец-то, прибыть. Коллеги ловко пятились задом, снимая с рук важно вышагивающего и благостно улыбающегося народу «самого». Губернатор бодро для своих лет поднялся на трибуну, рядом в «позе подставки» застыл Влад Урюпин, подсунув микрофон под нос главе региона. Я сделал несколько снимков, не удержавшись, поймал момент, когда «сам» уж очень некрасиво скривил рот, а его водянистые и невыразительные глазки скрылись под полуопущенными веками. Вид на снимке был такой, словно губернатор хватил коксу и заполировал водярой. Я автоматически запомнил дежурные и напыщенные фразы, черкнул пару строк в блокноте. Не люблю диктофоны, работаю по старинке с бумагой, она надёжнее... Если, конечно, потом получится расшифровать собственный почерк. После пафосной речи «самого» синеногие певицы подёргались на сцене положенное время, отбивая зубами дробь под фанеру, нестройно беля “пусть мама услышит, и мама придёт, и мама меня непременно найдёт”. Я сделал пару крупных планов, намереваясь потом по-свойски «отблагодарить» Серёгу за слоновью гениталию во весь монитор. Тут ещё вопрос, что страшнее: гигантская серая жопа или небесные лики отечественных певцов и певичек. Когда псевдокультурное позорище закончилось, к микрофону снова пробился Урюпин, сияющий, как начищенный таз и надутый, как гелиевый шарик. Пафосно вещая о возрождении отечественной науки и рискуя заманчивые, но крайне туманные перспективы, это деятель проморозил собравшихся еще минут пятнадцать. К моменту, когда настала пора выпускать мамонта, из всех присутствующих придушить ирода не хотел только вертолёт. Он железный, ему пофиг. После своего продолжительного выступления, Урюпин стал рассыпаться в благодарностях спонсорам. Нефтяники, газовщики – это понятно. Корейцы и учёные собственной лавочки по продаже дипломов, для краткости именуемой «университет» - тоже ничего нового. А вот что торжественно открыть задвижку загона пригласили директора местной меховой фабрики «Облпоставмех» – тут я насторожился… А уж когда на сцену выкатился мой сосед по самолёту, тот самый потный хряк, сопровождаемой парочкой топ-моделей (одна из которых здорово напоминала ту, плоскогрудую путану, с фотографии), вот тут я присвистнул! С чего бы ему такая честь? Я всё терялся в догадках, пока довольно тепло одетые топ-модели нехотя показывали ножки в сетчатых чулках холодному весеннему ветру. Вовремя я сообразил отлепить от них взгляд (а ножки между тем синели и покрывались пупырышками, словно окорочка бройлеров) и глянуть на старика. Он по-прежнему дежурил возле трейлера, но на этот раз совал в дыру на левом борту банан (чёрт, и тут меня преследуют бананы!). Из дыры появился кончик хобота с характерным «пальчиком», обвил банан и скрылся. – Это, – зашептал я, тыкая пальцем в сторону, дыры, – и есть тот самый мамонт? – Можно и так сказать… – неопределённо пожал плечами дед. А потом вдруг спросил: – Ты тут мне подмогнёшь, а? Выпускать-то двери открыть надобно. Вот уж неудобное предложение. Мне бы поснимать ещё. А с другой стороны, ближе десяти метров прессу к фргону не пускали. Якобы, чтоб чего плохого не вышло. Может, он больной какой-нибудь? И вместе с ним клонировался какой-нибудь опасный «мамонтовый грипп»?.. Пока я терялся в догадках, Урюпин разглагольствовал о том, как тяжело было найти подходящие для клонирования ткани молодой мамонтихи Юлечки. Сколько отдали на вознаграждение оленеводам, которые хотели продать находку на чёрном рынке. Как таинственно исчез мамонтёнок Юлечка прямо из лаборатории, что, конечно же, является происками врагов русского народа. Про то, что слухи, о появлении очень похожей на Юлеску туши на палеонтологическом аукционе в Германии – вздор и провокация. Про то, как директор цирка подарил слониху Зиту их маленькому частному университету, чтобы у клона Юлечки была заботливая мама (эту слезодавительную фразу я занёс в блокнот). Как Гудейкон Аксикович – Урюпин кивнул на старика, и тот враз приосанился – заботился о матери и приплоде. Защёлкали фотовспышки, я тоже не упустил сделать пару кадров изблизи. Но старик после слов Урюпина как-то поник, потух. Про корейцев, поделившихся технологией клонирования, ещё говорил Урюпин…Про «Облпоставмех» что-то невнятное пробурчал. Но я его уже слушал вполуха.