Жена - художник, горе в семье.

Глускин привёл меня в свои угодья. Было видно что он старался, его подручный, забитый и подлый парень Дэнис вылизал и отдраил жилые комнаты жениха до зеркального блеска. Налысо бритый в дурацком сшитом Глускиным передничке горничной, он остановился махать шваброй, только когда увидел нас. -Я старался! Я всё отдраил как мог! Протёр все манекены, поменял бельё на вашем брачном ложе, приготовил еду! Затараторил Дэнис пригибаясь в нелепом поклоне и исподлобья касясь на жениха:- Поверить не могу, что вы нашли свою невесту, это же женщина..ммм… какая красавица..Глускин сурово сдвинул брови, молча ухватил со стола здоровенный тесак и усмехнулся- Беги отсюда вульгарная шлюха, иначе я устрою из тебя развлечение на мальчишник. Эти слова подействовали на Дэниса как ушат кипятка, только стоял тут с шваброй наперевес и вот уже его голые пятки замелькали в коридоре. Эд положил тесак на тумбочку с медицинскими инструментами, обнял меня за талию и начал свой рум-тур. В полутёмных комнатах красиво возвышались фигуры сшитые из разных наиболее красивых частей местных психов, на каждом красовалось подплесневшее свадебное платье. Мёртвые манекены выглядели примерзко, а пахли и того хуже, но Эдди крепко держал меня за руку и они начинали казаться чем-то само собой разумеющимся, вполне красивым. Я даже похвалила его. В моём сознании они менялись, становились чертовски красивыми. -Как буд-то это Парижский дом мод, прошептала я, нежно проводя пальцами по руке Глускина. У инсталяции "Роды" мы остановились отдельно, долго созерцали её. -Значит, ты за домашние роды..дорогой? Прошептала я понимая что еду, еду кукухой далеко-далеко. Потому что вместо уродливого мужского трупа с разведёнными как у роженицы ногами, я видела нечто рафинированно красивое. Эдди довольно сжимал мою руку, горячо дотрагивался губами до синяков на моей шее, прямо перед инсталяцией помял мою маленькую но чувствительную грудь и вздохнув нежно улыбнулся:- Небойся.Я подожду до первой брачной ночи дорогая. Я согласно кивнула, поддерживая его идею о воздержании. Кажется от моего послушного согласия он расцвёл ещё больше и решил, что нужно подбодрить меня:-Не расстраивайся, я подготовлю по твоим меркам самое красивое платье. Промурлыкал он и отвёл меня в закуток с больничной койкой и пледом висящим над ней крыльями пропылённого балдахина. -Мы пока будем спать отдельно, произнёс Эдди счастливо. -Связь до свадьбы, это очень вульгарно, поэтому чтобы избежать соблазна я устроил тебе вот эту чудесную комнатку. Где-то глубоко внутри меня, блевал с этих милых слов Сэмми. Раньше доктора обследующие меня утверждали что у нас с Сэмми какая-то хитрая амнезия, одна личность не помнит что делает та, которая выходит на свет. Но так было раньше, теперь мы оба существовали одновременно, и чувствовали мысли и настроение друг-друга. "Влюблённая дура! Он сраный импотент! Нахрена ты пошла за ним, ты посмотри на его кривую рожу, как будто его макнули в масло от картошки фри! Давай просто прикратим его страдания, а? смотри сколько тут всяких ножей!" Кричал в нашей голове Сэмми, подзуживая меня расписать его мясницким тесаком, пока он отвернулся, чтобы приготовить мне какую-то еду. Пришлось вспоминать практику работы над сознанием которой меня учили в другой, совсем другой клинике, голос Сэмми стихал. А я нежно улыбалась своему жениху. Дни потянулись монотонно, словно специально сбавляли скорость в сонном царстве Эдди. Каждый день, он уходил в поисках ткани для платья, или на охоту, истреблять вульгарщину, попутно добывая еду. Или он только говорил, что выходит по одной из этих причин, тревожность не оставляла меня когда я оставалась на хозяйстве. Каждое утро Эд перевязывал мои изуродованные руки чистыми бинтами, мыл и расчёсывал мои волосы. Мне приходилось сидеть в прохладной замусоренной ванной, у большого панорамного окна и наслаждаться тем как сильные руки жениха осторожно моют мои волосы. Он был рядом, но всегда в одежде, единственное что он позволял себе это жадно смотреть на меня пока я находилась в ванне, кстати о ванной, кроме моей там стояло ещё три, но они были заняты мертвыми телами. Мы не обращали на них никакого внимания. Я перестала чувствовать вонь, запылённое громадное окно казалось мне самым прекрасным на свете, а соседи по ваннам милыми отдыхающими, нет-нет, у меня не было галюцинаций, просто поменялось отношение к происходящему. Пыль больницы оседала на моём разуме, и тот кувыркался в сумасшедшом экстазе ожидания скорой свадьбы. Маленькая принцесса радовалась где-то в глубине, сбывались детские мечты о красивой идеальной свадьбе. Мне было так радостно что Глускин был первым, кто действительно хотел женится на мне и его не пугали мои странности. Мы разделили нашу жизнь на двоих и взахлёб обсуждали все мельчайшие подробности церемонии, когда мой дорогой возвращался обратно. Мы решили что позовём пастора Мартина Арчимбода, договорились о том, как украсим нашу главную комнату. Я попросила нарядить несколько манекенов из крови и плоти в подружек невесты и Эдди согласился. Потом единогласно решили что церемония пройдёт непременно у инсталяции с роженицей, самом романтичном месте по мнению Жениха. Каждый день Эд любовно снимал с меня мерки, и что-то проверял в записной книжке, даже позволил мне вмешаться в процесс и вместе работать над эскизами, мы называли наш уголок домом и были счастливы предвкушением скорой свадьбы. Сэмми выл и обещал облить жениха ушатом мочи прямо перед долбанной инсталяцией. И всё это рухнуло, Эдди вернулся домой, с разодранным плечом и убитым настроением- Отец Арчимбод мёртв, самосожжение..только и сказал он, потом устало прошёл по комнате, сел на мою кровать и опустил голову на мои колени. -Я что -нибудь придумаю дорогая, тихо сказал он позволяя моим пальцам скользить по его голове, нежно массируя. Внутри же меня всё сжалось. Смерть местного пастора была ударом ниже пояса, сможет ли Эд найти ему замену. Всю ночь я промучилась без сна, хотелось уйти от гнетущей депрессии, руки просились рисовать, но блокнот остался в подсобном отделе, в моём убежище, а Эдди строго настрого запретил уходить. Я блуждала в сомнениях по его комнатам всё утро, а когда он наконец ушёл, не вытерпела и выскользнула наружу за своим скетчбуком. Мысль о его нахождении была навязчивой, вызванной тревожным состоянием...зачем я снова оправдываюсь перед собой?