Сборник моих драбблов)

Твоё доверие ко мне было настолько сильным, что иногда мне казалось, что это не может быть правдой, но когда я спрашивал, действительно ли ты мне так доверяешь, ты всегда очень усердно кивала головой, а потом смотрела на меня наивным взглядом из-под растрёпанной длинной чёлки на пол лица, что мне было попросту стыдно даже думать, что ты мне врёшь. Я всё ещё помню нашу первую встречу. Я тогда был зол на весь мир и ехал с учёбы домой на стареньком и уже родном шестом троллейбусе. Всё было как обычно, только стекло на окне было треснувшим и кто-то приклеил очередную грязную жвачку на стенку транспорта. Я как всегда наслаждался видом из окна, хоть и смотреть там особо было не на что: всё ещё пасмурное после дождя небо, мокрый асфальт и серые многоэтажки. Я бы и продолжал сидеть так, если бы не ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Сначала я старался не обращать внимания, однако через некоторое время это начало меня напрягать и, не выдержав, я повернулся. На меня оленьими глазами смотрела девочка, года на три младше меня, в школьной форме и розовой ветровке. Её пушистые светлые волосы слегка развивались от поступающего из приоткрытого окна ветра. Она смотрела на меня так, словно увидела Бога, если бы, конечно, знала, кто такой Бог. И я отвернулся, делая вид, что отковыриваю жвачку от стены, потому что ещё никто и никогда так на меня не смотрел, поэтому я растерялся, совсем не зная, что делать. Но вскоре объявили мою остановку и я подошёл к дверям, чтобы больше здесь не задерживаться, но я всё ещё чувствовал на себе её взгляд. Когда дверь наконец открылась, я смог вдохнуть свежий воздух и впервые за день позволил себе улыбнуться. Я бы так и шёл с улыбкой на лице, если бы не хлюпающие и семенящие шаги позади меня. Я совсем не удивился, когда, повернувшись, увидел ту самую девочку из троллейбуса. - Да чего тебе? Она стыдливо протянула мне листочек с коряво выведенными на нём нотами. - Что это? И я снова поразился её глазам. Не из-за глубокого синего оттенка, а из-за их умения говорить. Тогда они сказали "помоги" и я увидел в них угасающую надежду. - Сыграй. Странно и пугающе. Она даже не сказала "пожалуйста", но это всего лишь одно слово показалось мне мольбой, граничившей с отчаянием. - На чём? Я даже и не понял, что что-то сказал. Уже тогда я понял, что безнадёжно потерялся. - Пианино. Я не умел играть. Да и вообще в музыке ничего не смыслил. И мне стало так грустно, когда я подумал о том, как угаснет в твоих глазах последняя надежда, если я скажу о этом. - Ну... У меня дома есть пианино.. И мама раньше преподавала уроки в музыкальной школе. Так что мы можем зайти ко мне, тут недалеко. Теперь её глаза светились и она радостно кивала, хватая меня за руку и всем видом выражая готовность идти со мной хоть на край света. Так и началась наша дружба и твоё доверие. Мама тогда сыграла мелодию с твоего листа, пока мы ждали твоих родителей, которым она позвонила сразу, как только еле как выпросила у тебя их номера. - Очаровательная мелодия. Вот только я такого нигде не слышала. Ты не знаешь, кто композитор? - спросила у тебя мама после того, как закончила играть. - Сама. - Погоди... То есть ты это написала? - её шок был достоин отдельного полотна с рисунком. А ты лишь кивнула, продолжая с интересом рассматривать фигурку слона на полке. Когда тебя забрали, мама продолжала жужжать над ухом, что эта девочка - настоящий вундеркинд, а под конец своей тирады заметила "довольно она необщительная". И мама даже не подозревала, насколько была права.

Когда тебе тринадцать, они считают, что ты ничего не знаешь. Но я знал тебя... В лёгкой розовой ветровке, с нотами вместо слов и с запутавшемся в волосах ветром.

Ты не любила говорить больше, чем огромное множество других людей. Ты не любила слова, ты предпочитала музыку. И даже тогда, в первый раз в моей квартире ты бы сыграла сама, если бы не сломанный мизинец, на который я даже не обратил внимания. В твоём доме не было пианино - родители не понимали твоего хобби. Однако через какое-то время маме удалось уговорить их записать тебя в музыкальную академию... Но ты там долго не продержалась - тебя выгнали при первом хамстве учителю. А хамством он посчитал нежелание отвечать на его вопрос, хоть его и предупреждали, что ты не совсем обычный ребёнок. Успел бы он услышать, как ты играешь... Зато на следующий твой день рождения пианино в твоём доме наконец появилось. И ты с радостью приглашала меня послушать твои новые композиции, сажая между плюшевыми игрушками. Ты всегда верила каждому моему слову, даже если бы я сказал, что слоны летают. Но когда я сказал, что музыка - это всего лишь совокупность нот, играющих в определённом порядке, ты разозлилась и, как всегда ничего не сказав, захлопнула крышку пианино. Я соврал тогда сам себе. Твоя музыка совсем другая. Я всегда слышал в ней слова, пусть ты и молчала...