Ромашково

Копатыч постучал в облупленную дверь. Ответа не было. Копатыч постучал ещё раз: уже громче и дольше. Ответа все также не было. Одна рука с каждой секундой всё сильнее сжимала пакет с мёдом и пирожками, а другая начинала дрожать и колотить. Копатыч достал телефон и набрал Лосяша. Прошли все гудки и женский голос в трубке начал: «Абонент не отвечает. Пожалуйста, перезвоните позже». Вся ситуация будто повторялась и погрузила в неприятные, вязкие воспоминания. Ясная мысль пробила вдруг сознания Копатыча: у него же есть ключи. Точно. Как же он сразу не вспомнил. Копатыч достал ключи из внутреннего кармана куртки. Он вставил их в дверь и дрожащими пальцами стал быстро открывать. Копатыч влетел в квартиру, как ужаленный, и сразу, не разуваясь, помчался смотреть комнаты. Лосяш спал в гостиной. Он положил руки и голову на столик. Лицо его было совершенно спокойным: хорошо, значит кошмары не снятся. Дыхание немного сбивалось. Кончики пальцев слегка подрагивали. На столике возвышалась полуразобранная Дженга, а рядом — и даже на полу — лежали деревянные брусочки. Такой мирной и ясной картины Копатыч не видел уже давно. Сразу стало легче и спокойнее, словно после войны наступили заслуженные мирные дни, которые наконец давали перевести дыхание и отдохнуть от всех передряг. Копатыч повернулся, чтобы выйти из комнаты — не будить же друга — и увидел грязные следы. Копатыч тихонько вышел и прикрыл за собой дверь. Первым делом он снял сапоги и, огибая грязь, понёс их ко входу. Копатыч оставил пакет на пороге и пошел в ванну. Он наполнил ведро водой и начал протирать следы. Управился Копатыч быстро, несмотря на то, что пришлось несколько раз сливать и набирать воду. Последним делом он вошёл в гостиную, где спал Лосяш. В ней Копатыч, стараясь не издавать ни звука, присел, протёр первый след, второй, подполз немного ближе к спящему другу и увидел, что тот — в юбке. Копатыч несколько раз проморгался: мало ли, вдруг показалось. Но юбка не исчезла. Тогда Копатыч, всё ещё не веря своим глазам, подполз поближе, чтобы потрогать. Действительно, юбка. Белая с цветными пятнами краски, немного потрепанная и растянувшаяся. У него подобные Степанушка носила, когда впервые к нему попала. Мысли об уборке сразу вылетели из головы. Копатыч резко встал, уже хотел разбудить Лосяша, но передумал. Он проверил, что друг всё также спокойно спит, и вышел. Не вылив воду, Копатыч поставил ведро на пол в ванной, сполоснул руки и уверенно пошёл в спальню Лосяша. Ничего нового он там, на первый взгляд не увидел: вещи всё также валяются в разных углах, книги стоят стопками прямо на полу, ибо книжных полок не хватало, шторы было занавешены. Но теперь Копатыч чувствовал, что что-то здесь не так. Он подошёл к шкафу и открыл одну дверцу. Лосяш никогда не позволял другу заглядывать в него. Тогда Копатыч не видел ничего странного: ну, мало ли, эти интеллигенты сильно ценят личное пространство или просто не любят, когда смотрят их вещи. Но сейчас содержимое шкафа вызывало необычайный интерес. Внутри не было ничего интересного: футболки, джинсы, носки, кофты, зимняя — ненужная пока — одежда. Копатыч закрыл дверцу и уже спокойнее открыл вторую. С первого взгляда тоже ничего такого: несколько халатов, блузы да пуховики с пальто. И Копатыч уже совсем перевёл дух под конец, но на последних двух вешалках висело как раз то, что он так боялся обнаружить. Юбки. Копатыч достал их. Одна была длинная, черная, почти новая, блестящая. Вторая — оранжевая, покороче, из более плотной ткани — казалась ещё новее, чем первая. Копатыч подержал вешалки перед собой и потом грубо кинул их прямо на кровать. Он сжал волосы в кулаке, чуть ли не вырывая их. Первая мысль — пойти и немедленно разбудить Лосяша, потребовав объяснений. Вторая — немедленно уйти. Третья — сначала убрать, а потом уйти. Копатыч сложил всё, стараясь сделать так, чтобы не было видно стороннего вмешательства. Он вышел из квартиры, не застегнув крутки, и пошёл домой. По пути Копатыч старался не думать о том, что видел. Он зашел в продуктовый магазин, написал детям, спросив, что они хотят и старался занять все свои мысли покупками. Ничего ему было не нужно. Копатыч заходил в продуктовые только за бутылками воды и тем, что дети просят. Поэтому он бесцельно ходил между полок, пока ему не пришло сообщение. Крош написал, что ему ничего не нужно. Панди написала, что хочет белый шоколад, зелёный чай — «а то он закончился» — и арбуз. Копатыч улыбнулся и пошёл за всем из списка. Он прошёл полку с шоколадом, полку с чаем, где вспоминал, какую именно марку пьёт Панди, и уже начинал выбирать арбуз, как вдруг вспомнил, что не закрыл входную дверь Лосяша, когда выходил. Тысяча вариантов неприятных событий пронеслись в голове. Стыд за своё поведение охватило сердце. Копатыч положил арбуз обратно, быстро вернул на место шоколад и чай, и помчался к пятиэтажке, в которой жил Лосяш. Дверь не была приоткрыта, но Копатыч всё равно решил проверить, что всё в порядке. Он — не забыв разуться — прошёл в гостиную. Лосяш всё также спал. В остальных комнатах никого не было. Пакет с мёдом и пирожками стоял у порога. Копатыч поднял его и отнёс на кухню. Копатыч положил пирожки на тарелку, поставил мёд на стол и вскипятил воду. С каждым движением буря внутри утихала, а руки переставали трястись. Копатыч залил кипяток в две кружки, закинул один пакетик черного чая в обе кружки по очереди и выдавил лимон в каждую. Стоило ему только сесть и отхлебнуть немного, как на кухне показался Лосяш. Помятый, сонный, взлохмаченный, в юбке он потирал глаза и явно не понимал, что происходит. — Копатыч? — А то. Я, конечно ж, кто же ещё. — Что вы здесь делаете? — Да вот, в гости пришёл. А смотрю — ты спишь. Дай, думаю, подожду, пока проснёшься. Вот и решил чайку попить. Я и тебе сделал. Лосяш стоял. Стоял, нахмурившись, и лицо его в один момент резко переменилось. Он потрогал ткань юбки, помял её, и тихонько — едва заметно — задрожал. — Ну, чего стоишь, молчишь? Садись уже, чай-то стынет. А я ж тебе и пирожки принёс, — Копатыч встал, взял тарелку с пирожками и поставил в микроволновку. — Мы с Крошем и Панди вместе делали. Вот решил и тебя угостить. Микроволновка включилась и заурчала. Лосяш робко прошёл к столу, присел, придерживаясь за край стола, и не отводил взгляд от Копатыча. Тот открыто улыбался и не подавал вида, что его что-то смущает. Микроволновка запищала, и Копатыч достал пирожки. — Вот, с капустой. Мамы моей рецепт. Лосяш взял один пирожок и тихо-тихо начал жевать, запивая чаем. Копатыч же за один укус отскусил половину. — Вкусно, друг мой… хозяйственный. — А то, — Копатыч проглотил пирожок, взял второй. — Знаешь что, Лосяш, хочу сказать тебе. Лосяш напрягся и перестал жевать. — Не бережешь ты себя совсем, чаво-то. Какой здоровый человек посреди дня спать будет? Нормальные люди ночью спят, днём работают, а не наоборот. Как там Крошик говорил?.. Выравнивать режим дня тебе надо, во что. И Копатыч вновь откусил сразу половину пирожка, сделал глоток, опустошив сразу чуть ли не половину кружки, пережевал и посмотрел серьезно на Лосяша. — Так что ночью спать надо, понял? Лосяш растаял, потеплел, выпрямился и уже увереннее стал держать кружку в руках. — Друг мой заботливый, это мой нормальный режим дня. Я так привык и не могу иначе. — А ты смоги. Лосяш улыбнулся и прищурился. — Вряд ли, друг мой.