рейс в 23:40

полчаса на метро, во время которых парни успели обменяться плейлистами, и перед глазами открывается безлюдный парк. одинокая аллея даже не освещена ни одним фонарем, что должно хоть немного напрягать, но Ким первый берет японца за руку и ведёт в глубь. чуть позже инициативу на себя берет Нишимура и ведёт к заветному месту. руки не отпускают, а из одной пары наушников продолжает играть чья-то музыка. – давай я закрою тебе глаза руками и доведу до места, как в романтических фильмах? Сону замедляет шаг и смотрит прямо в глаза, будто ища что-то, пока не брызжет со смеху,– давай,– кое-как отвечает парень,– если там, куда ты меня ведёшь не будет какого-нибудь поручня, чтобы мы смотрели в одном направлении, обнимаясь со спины и опирались на него, я разочаруюсь в этой жизни. Нишимура только улыбается на это и обходит Кима со спины, чтобы закрыть глаза; японец выше, поэтому действие никаких неудобств не доставляет. так они идут с минуту и перед тем как открыть глаза, японец разворачивает парня к себе, заставляя встретиться взглядами. – поручень очень хрупкий и держится на соплях, поэтому обещай не облакачивайся на него. – можешь обнять меня, ведь я уж точно забуду об этом через минуту,– тут же разворачивается спиной, пристраиваясь головой на плече. они стоят на небольшой возвышенной поляне, откуда открывается вид на реку и шумные районы города. они будто на отдельном острове, отрезанном от реальности: нет ярких красок, шума и иных внешних раздражителей, только музыка в одном ухе и чужое размеренное дыхание в другом. – я люблю это место, но почему-то не часто здесь бываю, будто нужен особый повод или компания, чтобы прийти сюда. тут я чувствую себя свободно и не боюсь своих мыслей и чувств. спасибо, что согласился пойти. – мне нравится, когда ты честный. смотря на тебя, твои действия, как ты выражаешь то, что чувствуешь, я учусь. мне сложно чувствовать, но смотря на тебя это касается мне не таким запретным и тяжёлым. – поделись со мной, я тоже расскажу свою историю. – Ким Сону, 21 год, родился и всю жизнь жил в Сеуле. родителям на меня крайне плевать, поэтому считай их нет. учился на журналиста в университете, но бросил эту затею, потому что запутался. в детстве я учился хорошо, чтобы не расстраивать родителей, в универ поступил, чтобы не слушать упрёков, но оказалось, что моё обучение никому не сдалось. это я понимал ещё в начале первого курса и думал, что надо бросать эту затею ещё тогда, ибо оно мне тоже не надо было ещё тогда, но настолько привык просиживать штаны в кабинетах, списывая у кого-нибудь прошлую домашку вместо того, чтобы записывать конспект, что не обратил внимание на первые звоночки. сейчас, когда я наконец-то освободился от этой навязанной важности обучения, я всё ещё не могу понять, правильное ли решение принял. иногда ругаю себя, иногда благодарю, и эти эмоциональные качели запутали меня в себе. я не чувствую больше ничего, физически тоже, как ты можешь видеть,– парень задирает рукава, обычно огромной чёрной толстовки, и взору открываются руки, словно тетрадный лист, на строчках которого можно писать,– в один из вечеров я просто попробовал. это было больно и легче не стало, но процесс завораживал. больше я так не делал, если вдруг тебе не плевать на меня и ты переживаешь. дальше мне рассказывать лень, да и там ничего важного нет. – Нишимура Рики, 18 лет, заканчиваю старшую школу. всю жизнь у меня были близкие отношения с родителями и друзей я особо не имел. проводил много времени в танцевальной студии друзей родителей, как и сейчас. закончив школу перееду в Корею, чтобы обучаться хореографии, если не передумаю. моя история не трагична, но мне так хочется её рассказать. я никогда не мог сказать абсолютно всего, что думаю, потому что некому было да и сейчас не думаю, что могу. – мне нравится твоя история. – мне твоя тоже, и я волнуюсь за тебя, если что. – хах, ладно,– былая атмосфера уходит на задний план. обоим стало легче, поэтому Сону, развернувшись лицом к собеседнику, закидывает руки на чужие плечи и нежно и расслабленно улыбается, и его обнимают в ответ.