Холод, согрей

Четверо озираются. Копошение и стрекот прекратились, будто вся живность исчезла. Но она здесь. Живые создания – на камнях, стенах, сталактитах, выступах, – на всей поверхности пещеры замерли, словно оледенели. Каждая тварь смотрит на четверку. Головы ящериц повернуты на гибких шеях, насекомые уставились на людей как стрелки компасов в центр Земли. Жужжат крылья, летучие твари в воздухе тоже замерли, глазеют на пришельцев. И вдруг... Леарит сдавленно вскрикнула. – Спина к спине! – скомандовал Эгорд. Четверо сжались в кольцо, сабли Тимориса лязгнули друг о друга, выбросив искры, Хафал зарычал, клешни защелкали будто капканы, хвост пустился в свистящий танец. Пещера озарилась красными огоньками, их больше, чем звезд в ясную ночь. Сотни тысяч бусинок мерцают, словно пещера взмокла кровавой росой. Глаза. – Насекомые зачарованы! – сказал Эгорд. Его руки уже в ледяной ауре, там из магических печатей с треском вылупляются мощные заклинания. – Жея, ко мне! – крикнула Леарит. Птица отозвалась сверху высоким клекотом, Эгорд ощутил, как нагрелась кожа от резко приблизившихся лучей. Воин-маг коснулся Леарит взглядом, та уже держит сверкающий двуручный меч, о Жее напомнили только золотые искорки с клинка. Толпа красных глазок пришла в движение, взрыв стрекота, твари потекли к четверке кольцевыми волнами, багровое сияние сгущается, глаз так много, будто на четверку хлынула магма. Волна с хоровым писком обрушивается на незваных гостей. Эгорд выбросил навстречу руки. Сгустки ледяной силы в каждом кулаке распустились пышным замораживающим бутоном, насекомые превращаются в ледышки, воин-маг под градом ледяных камней в форме жуков, мокриц, ящериц, крыс, летучих мышей... Твари сгорают в лучах светового щита Леарит, сила света течет из ее рук по рукояти и клинку, заряжает щит. Тимориса Эгорд тоже спрятал в световой пузырь, воин согнулся как зверь, закрылся саблями, ему остается лишь смотреть, как щит сжигает насекомых. Труднее всех Хафалу. Дерется бешено, но стряхивать и давить удается только стайки, а его облепляют полчища. В кишащих потоках мелюзги демон похож на грязевого голема. Клешни и хвост для такой борьбы не годятся, все равно что охотиться с топором на комаров. Впрочем, мелочь тоже не может прокусить прочные пластины. Эгорд накрыл бы световым щитом, но это причинит Хафалу куда больше вреда. Светлая магия для демонов губительна, Хафал просто сгорит. – Выглядишь как кусок дерьма! – крикнул Тиморис, прикрываясь локтями. Сквозь его щит пролетает огненный дождь, останки горящих тварей разбиваются о клинки и доспехи в мерцающую золу. – На себя посмотри, чучело сра... Хафалу в пасть залез кляп из насекомых, демон с рвотным звуком выплевывает. Весь в живых гроздьях, с яростным рыком прыгнул высоко, брюхо повернулось к земле, руки и ноги в стороны. Грохнулся о землю передней поверхностью тела, всех паразитов на «фасаде» всмятку. Хафал вскочил, с него схлынула волна мясной каши, но гору мышц в хитине штурмуют новые кровожадины. – Да сколько же их?! – крикнула Леарит. – Меньше не становится, – сказал Эгорд. Руки вытянуты вперед и вверх, воздух перед ним синий, оледеневших тварей уже по колено, продолжают сыпаться, Эгорд подставил граду шлем, льдинки барабанят по металлу неприятно. Живой ливень все плотнее, красных глаз море, от них в пещере красно как в жерле вулкана. Чуть не смела новая волна тварей, гнев и паника в крике Леарит. Она держит меч, свободная рука прикрывает лицо, дождь горящих жуков пробивает щит, и лишь чары исцеления, которыми пропитаны доспехи, не дают коже истлеть. Щит Тимориса весь в дырах, по воину уже ползают, кожа в укусах. Сабли воткнуты в землю, меж ладоней закручивается огненный шар. – Тиморис, нет! – кричит Эгорд. – Взорвешься! Шар растет, гудит как шторм, зубцами пламени вращение отрубает тварям лапы и крылья. – Хафал! – крикнул воин. Демон обрушил захваченную мелюзгой клешню на землю, треск и хлюп, будто разбили корзину с куриными яйцами, Хафал повернул голову к Тиморису, горят зеленью глаза, полные бешенства. – Ты весь в дерьме! – кричит Тиморис. – Помыться бы! Кусочек мыла хочешь? Хвост скрутил огненное ядро, твари на хвосте сгорают, Хафал со всей тяжестью налипших на него насекомых, гадов и прочих прыгнул навстречу еще одной волне, хвост прислонил огненный шар к животу, и демон сам свернулся в шар, исчез в клокочущей туче. Взрыв! Волна огня пошатнула Эгорда, Тиморис упал, зато кокон тварей с него сдуло. Цветок взрыва выплюнул Хафала, тот пролетел по дуге бурым пластинчатым валуном, упал уже в развернутом виде, камни под лапами треснули. – Вот урод! – вырвалось у Тимориса. – Его на куски должно было порвать, а на нем ни царапины! Хафал смотрит туда, откуда недавно валила ползуче-летучая армия, сейчас там роятся оранжевые звездочки пепла. – В царстве демонов я бы вас всех одной пяткой, клопы! Пользуясь передышкой, Эгорд наложил на Тимориса новый щит. Но вскоре злая фауна атаковала снова, кажется, тварей больше, чем до взрыва! Тиморис матерится, держит сабли перед собой, капли живого ливня сгорают в щите. – Ну и что делать железками против этой пакости? Хафалу ничего не остается, кроме как бороться в прежнем стиле, ему не могут причинить серьезного вреда, но и он не может сделать этой орде ничего. – Будто в желудке Ямора! – орет Тиморис. – Спорю, у него в брюхе толпа демонов разрывает пищу на равное себе число кусочков! Леарит на миг ослабила щит, яростный крик рассек пространство вместе с двуручным мечом, клинок послал острую волну энергии, та разрубила живую тучу, но копошащийся рубец затягивается пугающе быстро. Бывшая богиня едва успела закрыть щит, армада врезалась в пленку света, пузырь с девушкой внутри сдвинулся. Пыл разномастной саранчи слегка остудила метель, рой ледяных колючек от Эгорда расстреливает настырных созданий. Воин-маг отступил за спины спутников. – Сомкнитесь вокруг меня! Тиморис и Леарит тут же переместились, получился треугольник с Эгордом в центре. – Ямор тебя! – ругается Тиморис, глядя, как щит под натиском тварей истончается. – Ты не очень вовремя устроил обеденный перерыв! – Совсем обнаглела, вша ледяная! – прорычал демон. – Эгорд, поспеши! – взмолилась Леарит. Ее щит тоже дал слабину, она вскрикнула, опустилась на колено. Клинок уперся острием в землю, лицо и веки опущены, косы трепещут от шквала сгорающих существ. Эгорд тоже присел, роется в сумке. – Сейчас, милая... Извлек продолговатый кристалл. Наядит. В гранях отражается хаос битвы, внутри пляшут синие молнии, кристалл красуется живыми бликами при малейшем повороте. Такие камни перемалывает мельница Клессы, питая ледяную ауру острова. Кристалл взлетел над ладонями в розовом облачке энергии, воин-маг встал с колен, ладони слева и справа от камня, тот медленно вращается вокруг своей оси. Эгорд держит кристалл взглядом, губы шепчут под пляску молний внутри волшебного стекла, она вводит в магический раж, шепот превращается в рычание. Сияние щитов погасло, Леарит и Тиморис беззащитны как котята. – Чтоб вы отравились моим мясом, твари! – прокричал Тиморис. Леарит закрылась руками. – Эгорд, скорее! Заклинание утягивает воина-мага на дно транса, последнее, что видит в реальном мире, – как Хафал мелькает вокруг троицы в бешеном танце, клешни и хвост размахивают, заменяя всем щит, а глаза пылают зеленым огнем. Крик последнего слова. Тело Эгорда взорвалось простором и свежестью, будто плоть стала призраком. И тут же накрыла белая слепота, слабость, показалось, что упал на колени. Хотя могут ли быть колени у призрачной субстанции?.. – Любимый, я здесь, – женский голос. – Давай, кудесник, подъем, – говорит устало, но с радостью голос мужчины. – Нечего с такими талантами делать на небе, еще на этой грешной земле нужен. Белизна отступает, линии размытые, обзор качается как на палубе в непогоду. Эгорд слабо озирается. Рожа Тимориса в царапинах, в них застряли крючки лапок и жвал, однако сияет не только кровь, но и улыбка. Лицо Леарит. У нее царапин меньше, на коже работают чары исцеления, красные борозды растворяются, в глазах переливы желтого, розового, зеленого, голубого, серебристого... Щеку обжег поцелуй, по телу бодрящие мурашки. – Все хорошо, любимый. Ты справился. Тиморис и Леарит держат Эгорда с обеих сторон, его руки перекинуты через их плечи, ноги волочатся где-то сзади. Вся пещера с тварями числом Ямор знает превратилась в лед. Из прозрачных синеватых статуэток насыпаны холмы до колен, до пояса, а то и выше головы. Силы кристалла было столько, что не только обратила в лед, но и сделала его прочным, Эгорд не замечает ни одной битой фигурки. Между хребтами морозный туман, в воздухе парят снежинки... Тишина. Тиморис съежился, его зубы стучат. – Да уж, освежил. Пробует поставить Эгорда на ноги, Леарит помогает. Хафал на вершине холма, ступня на спине оледеневшего пещерного зверя, хвост извивается спокойно. Ладонь подплыла к морде, жвалы раздвинулись, меж белых челюстей вырвалось облако пара, демон смотрит на кисть, покрывшуюся изморозью. Перевел взгляд на Эгорда. – Ледяной червяк! Хлебом не корми, дай чего-нибудь заморозить. Эгорд под действием зелья приходит в себя, Тиморис и Леарит разбили лагерь прямо на ледяной насыпи. Вместо костра – Жея. Птица дремлет, укрывшись крыльями, на ледяном щебне насекомых, на ней растут золотые лучи тепла, вокруг этого цветка сидят четверо. Эгорд и Леарит в обнимку, смотрят, как колышется на птице паровой костер, Тиморис и Хафал по другую сторону, каждый обособленно. Воин держит концом сабли мясной кусок, разогревает на пару. Демон подбирает ледяных насекомых, они хрустят в кулаке как орехи, сквозь пальцы сыплется ледяное пшено. – Почему в последний момент ты нас защищал? – спросил Эгорд. – Я не защищал! – оскалился демон. – Просто боевое безумие.... – Мы были беспомощны, – говорит Эгорд. – Мог с нами расправиться. – Гр-р-р... Демон стиснул кулак до дрожи, льдинка внутри раскрошилась. Глаза глядят куда-то в глубину, сузились, вокруг них черные веера морщин. – Не сообразил. Пьяный был от битвы. Мы, демоны, не шибко умные... В следующий раз обязательно прикончу. Хвост резко скользнул по ледяному ковру в сторону Эгорда и Леарит, их окатила волна ледышек, Эгорд прикрыл руками Леарит, несколько попало в него, остальным приказал упасть или пролететь мимо. Уж что-что, а лед слушает его как верный пес. Хафал снова ломает ледяных насекомых, Тиморис грызет разогревшееся мясо, а Эгорд и Леарит вернулись к созерцанию спящей Жеи. Стрекозы-шпионки сообщили Эгорду, что на поверхности уже ночь. Группа решила устроиться на ночлег здесь же, в оледеневшей пещере. Леарит возвела вокруг костра световой шатер, под ним Эгорд, Леарит и Тиморис и заночевали. Демон остаться не пожелал, под тайным надзором стрекоз ушел в пещеру, где много живности, и там развлекается как может – крушит рельеф, охотится, делает невероятные прыжки... Но ему, похоже, все равно скучно. Утром трое отправились по следу похитителей Велиры, и хотя искать темных магов гораздо сложнее, чем обычных людей или даже демонов, магия оставляет следы, и если следопыт владеет магией поиска искусно, как Леарит, то поиск не зайдет в тупик. Агрессивные и опасные животные встречаются редко. Тиморис счастлив, что рядом нет Хафала, на ходу играет с Жеей. Леарит через «окольцо» беседует с Халлигом. А Эгорд наблюдает глазами стрекоз за Хафалом – тот идет следом, но пока не догнал – и за островом, который, пусть из снега и льда, все равно греет душу. Стрекозы показывают Эгорду ледяную мельницу, ее крылья вращаются неспешно, на них кривые гребни сосулек. Внутри урчит и шипит механизм, детали закованы в лед, движутся сложно и слаженно, вокруг механизма вьются ленты синей энергии, жернова со звоном перемалывают. На верхнем ярусе мельницы – Клесса в ледяном кресле, крылья покоятся в ложах у стены, а щупальца танцуют вокруг наядита, камень плавает в воздухе, молнии внутри рождают снаружи кристалла синий ореол. У окна, рядом с лабораторным столом, призрак Камалии, ее руки вытянуты вперед, между ладонями вращается крошечный наядит. Призрак шепчет заклинание, кристалл в зыбкой оранжевой сфере – смесь расщепляющих чар и светового щита. Камалия с Клессой нашли способ расщеплять наядиты так, что те дают вдвое больше энергии, но способ опасен, при неточном исполнении кристалл взрывается. Поэтому крупные камни Клесса расщепляет по старинке. Внутри оранжевой сферы вспыхнуло, но за ее пределы энергия не выходит, сфера становится ровной, плотной, сила рвется наружу, но порвать пленку щита не может. Камалия легонько толкнула сферу к посоху, тот парит рядом, шар уменьшается до горошины, втягивается в октаэдр набалдашника. Телекинезом Камалия вытянула из ледяного кубка на столе следующий кристалл, он занял место меж ладоней, его окружает апельсиновая дымка чар, Камалия шепчет... Клесса закончил расщеплять свой кристалл, отправил в горловину механизма, тот начал перемалывать, а Клесса взял из мешка другой камень. Камалия расщепляет камень за камнем, энергия утекает в посох, а тот, объевшись, ныряет в жернова, после чего рядом с Камалией вспыхивает новый посох, пустой и голодный. Зрелище медитативное, Эгорд едва удержался от зевка, веки отяжелели... Глаза Камалии стали шире. Молнии внутри мелкого наядита вырвались за грани камня, заплясали, трещат, похожи на клубок спятивших белых ниток. Кристалл взорвался. Камалия закричала, ее призрак расщепляется на искры, те стремительно гаснут, взрыв смел со стола вещи, со стен и потолка осыпался иней и пластинки льда. Клесса приостановил заклинание, танец щупалец замедлился. Рядом со столом вспышка света, Камалия возродилась. Невредимая, но вид виноватый. – Напутала малость... – Ты в порядке? – Конечно, я ведь не могу умереть, будучи в тебе. – Осторожнее, милая. Камалия кивнула. Затем расщепила череду камней. Инцидент взбодрил Эгорда, ждет взрыва, но Камалия все делает безупречно, еще один кристалл обратился в прах, Камалия приступает к следующему, а Клесса занят ослаблением большого наядита. Молнии из камня Камалии опять выбросились, как взбешенные змеи, Камалия отпрянула. Капризный кристалл накрыла широкая, покрытая инеем кисть, пальцы скрючились в клетку, когти сомкнулись. БАХ! Под клекот, полный боли, молнии раскидали фаланги пальцев и кинжалы когтей, сквозь Камалию прошли брызги синей крови, из запястья Клессы торчит развороченный сустав, льется синяя кровь. Клесса засопел чаще и громче, на мускулах проступает пот, который тут же леденеет, осыпается звонкими бусинами. К нему подлетела Камалия. – Клесса! Ее ноги подкосились, была бы настоящей – рухнула бы на колени, ладони легли на предплечье демона-полукровки. Клесса дыхнул на запястье, из клюва вылетело облако мороза, сустав с треском покрылся синей корочкой. На ней замерцали снежинки, свисают кровавые ледяные сосульки. Призрак жрицы дотрагивается так, будто от неосторожного касания великан может развалиться. – Зачем? Я все равно бы воскресла! – Но прежде умерла бы. С болью. – Я привыкла. – Мне больно от твоей боли. Губы Камалии поджались, пытается быть холодной, но в глазах дрожит блеск. – Думаешь, от твоей боли не больно мне? Обняла могучее запястье всем телом, веки опустились. Клесса накрыл ее спину ладонью, а сверху – крылом, как одеялом. Старается не дышать, не задеть морозным дыханием. Щупальца-ноги извиваются как водоросли под водой, рядом валяется брошенный наядит. Из «обезглавленного» запястья вылезают призрачные контуры кисти, скоро чары восстановят утраченную конечность. Эгорд отвлекся, их наконец-то догнал Хафал, что, конечно, не привело в восторг Тимориса. Демон тоже мрачен, но скука сильнее, поэтому решил все-таки продолжить путь с людишками, над ними хоть можно издеваться. Заклинания Леарит, ищущие следы темных магов, ведут через систему небольших пещер-куполов, связанных нисходящими лазами. Отряд спускается, Леарит то и дело сообщает, что поисковые фантомы взяли след, еще немного – и след рассеялся бы. Эгорд хвалит ее мастерство, однако видит эти пещеры гораздо дальше, чем она, – каждый уголок в деталях, знает на часы, а то и дни вперед, куда они придут... Но тайна стрекоз должна остаться тайной.