Полицейский Блюз или Не Все Копы - Свиньи

              Сигнал прорвался через треск помех.        -Мда, -прогудел чужой голос, писклявый и гнусавый. -Лучше бы твой папаша кончил снаружи.       Гнусное хихиканье.        -Абрек, докладывай. -прошипел Рекс.        Через поток белого шума донёсся хрип сквозь стиснутые зубы.        -Чёрный…       Мерзкое хихиканье, опять.        -Извини, друг, но если хочешь чтоб твой приятель тебя расслышал то говори погромче! Выстрел. Рекс выключил рацию. Абрек знал на что не подписывался и на что не шёл. Потом его прошиб пот. Чёрный. Что-то чавкнуло. Доберман с красной повязкой на глазу схватился за горло, пытаясь остановить хлынувшую сквозь металлические пальцы кровь. В морде стоявшей перед ним лисицы обвешанной дымовыми гранатами он смог бы прочесть собственное выражение. Даже с большой дырой в голове прямо промеж глаз та выглядела очень удивлённой. Оба боевика повалились друг на друга как мешки с картошкой. -Знаешь, Рекс, будь ситуация хоть немного другой, тебе на следующей неделе выдали бы медаль. Но ты сам знаешь, жизнь - сука. А потом ты подыхаешь. -Невесело покачал головой кот с чёрной шерстью, склонившийся над телом Рекса. Изворотливой сволочи хватило ума присесть подальше от механической лапы-протеза с когтями. Чёрный не раз видел, как выдвигающиеся когти рвали мундиры и плоть под ними на кровавые лоскуты. -Abschaum... Чёрный ублюдок уже откручивал глушитель со своего карманного кольта с гасящей отдачу рукоятью. Сигаретный огонёк слабо тлел в темноте где предположительно была его морда. Темнота разошлась, являя в усмешке два длинных ряда стиснутых больших и белых зубов. -Да, я знаю. Твоя правда, я та ещё сволочь. Но талант не пропьёшь. Я уже пробовал. Крики и канонада всё приближались. Окрошка посыпалась с потолка когда каморка вздрогнула ещё раз. Чёрный кот стал резво собирать все бумаги и книги раскиданные по комнате. Их хотел сжечь сам Рекс перед тем как ускользнуть чёрным ходом по прорубленной в кирпичной кладке кишке, ведущей в канализацию. Проклятый город был построен на проклятом городе. Мили и мили лабиринтов из всевозможных подвалов, осыпавшихся катакомб, канализации, брошенных бункеров и забытых складов, линий метро, километры подземных автостоянок… А их всё равно накрыли. - Предатели есть всегда, Рекс, с твоим-то умом ты знаешь это лучше меня. И они везде. Но знаешь, что ещё, Рекс? На свете есть ещё и невоспетые герои. И я сделаю всё чтобы так и остаться невоспетым. -сказал чёрный, стряхивая пепел со своей сигареты прямо в открытый рот Рекса. Вот и пригодилась полная канистра керосина, которую приготовил сам Рекс на случай рейда. Керосиновая струя обрызгала добермана, потом лисицу, потом стол с радиостанцией и оставшуюся кипу бумаг. Чёрный кот накинул на себя ремень разбухшей сумки и ещё раз встретился с ненавидящим взглядом подыхающей собаки. -Кстати, хотел сказать тебе вот что, Гельмут. Это твоё детище, твоя «Последняя Капля»... Звучит и в самом деле... драматично. В “дверях” кишки чёрный кот подмигнул Рексу и щелчком пальцев отправил ему в морду тлеющий окурок. Посмотрев немного на взвившееся пламя, кот вздохнул, протиснулся в щель, поправил сумку на плече и не торопясь пошёл навстречу блистательной карьере в УСО. Кажется, они ещё собирались менять название конторы. Порой чёрный думал, что мир и в самом деле сошёл с ума. Но даже если это и так, то это поправимо. Дядюшка Сэм наденет на него смирительную рубашку. ***** Чеканный шаг армейских сапог и ботинок разносились на многие мили по всем древним катакомбам. Обутые в них ноги топчут повязки с изображением капли, под их подбитыми гвоздями подошвами бренчат гильзы и плескается в лужах стоячая кровь. Её железистый привкус словно отравил воздух. Копы и Федеральные гвардейцы спускались вниз, глубже чем самые старые ветки метро. Эхо от резких команд старших офицеров с федералами отражалось от стен. А наверх под усиленным конвоем поднимались вчерашние «революционеры» и прочие «борцы за справедливость» на любой вкус и расцветку, нескончаемая река из разношёрстных дегенератов и нахлебников. Периодически кто-то из них начинал возмущаться, качать права и требовать адвоката, телефон, «аудиенцию с тем, кто тут главный», упоминать влиятельных друзей. Тогда уставшие и обозлённые как сто чертей конвойные, и без того не скупившиеся на выбитые зубы, выдёргивали предполагаемых жалобщиков из потока и показывали на его или её примере как должно поступать с изменниками на Земле Свободных, выбивая из сволоты всё их лишнее дерьмо каблуками, дубинками и прикладами. Несколькими ярусами ниже лучи полицейских фонарей прорезали сырую темноту. Иногда они выхватывали старинные переборки, которые удерживали своды от обрушения. Порой размашистые куски граффити и символику Последней Капли, дыры от пуль в стенах - множество дыр с брызгами крови и копоти от зажигательных трассеров. По-видимому, здесь в самом сердце этого древнего осыпающегося лабиринта было главное укрытие заговорщиков – опустевшие коробки из-под патронов и пулемётных лент, полупустые стойки для огнестрела, перевёрнутые столы, гнилые спальные мешки, саквояжи, чемоданы, тюки и рюкзаки. Битая посуда с остатками еды. Разбросанные игральные карты. Керосиновые лампы. Несколько часов назад здесь жили звери. Агенты ФБР уже начали вытряхивать ихнее содержимое и вспарывали отсыревшие матрасы в поисках улик ещё до того, как перестали дымиться стволы в лапах Федеральных гвардейцев и копов. А улик хватало, хоть лопатой шуруй даже в свете того обстоятельства что перед зачисткой каждой ветки туда кидали осколочные гранаты, потом тратили уйму патронов чтобы ничто там больше не шевелилось. Для зачистки последних очагов сопротивления пошли в ход газ и огнемёты. Постоянно вспыхивали фотоаппараты. Тут же рядом хлопотали и коронеры, упаковывая быстро остывающие тела боевиков в просмоленные кожаные мешки для трупов. Работы у них было на несколько смен. Раненым полицейским и Федеральным гвардейцам пытались оказать помощь на месте, или несли на носилках наверх. Многие из них так и не увидели вновь небо, напрочь укрытое циклопическими зданиями и где давно никто не видел звёзд из-за бесчисленных неоновых огней метрополии и проплывавших над ней огромных цеппелинов и громад аэропланов. Двое измождённых санитаров несли наверх изломанное долговязое тело фоксхаунда в мундире лейтенанта полиции. Изредка оно подёргивалось на носилках, но не издавало ни стонов боли, ни агонизирующих воплей как другие тяжелораненые. Из фильтров противогаза у него на морде доносились слабые всхрапы. Из-под козырька пыльной и грязной фуражки на плывущий кирпичный потолок таращился остекленевший глаз, больше подошедший бы какому-нибудь патентованному шизофренику, укрытый укреплённым окуляром. На месте другого глаза виднелось одно лишь месиво из стекла и мяса. Левая лапа была оторвана почти подчистую, культя с огрызком кости торчавшая из предплечья была наспех забинтована. Правая лапа в белой офицерской перчатке сжимала в костистом кулаке распятие на цепочке с армейскими жетонами, выбившееся из-за воротника. В затуманенном мозгу пса, качавшемуся на морфиновых волнах, гасли и вспыхивали отдельные воспоминания, порождённые горнилом этой кошмарной ночи... ***** Понадобилось оцепить армейскими частями несколько городских районов. Кто-то более-менее циничный сказал бы что уже долгие годы трущобы не выглядели настолько привлекательно. Местные жители давно мечтали, чтобы этот квартал был снесён, а им дали бы новое жильё. А все соседние районы давно мечтали, чтобы этот квартал был бы просто снесён. Пришлось эвакуировать не менее сорока тысяч жителей чтобы начать бомбёжку авиацией и артиллерией всех вражеских точек. И эвакуировали эти сорок тысяч конечно же во временные лагеря для отсева. Когда орудия смолкли, а рёв пропеллеров и сирен ПВО стих, наземные укрепления боевиков Последней Капли были смяты. Только чтобы отряды Федеральной гвардии и полиции смогли начать штурм старой канализации и катакомб, построенных ещё во времена Стейвезанта. -Солдаты! Полицейские! Национальные минитмены! – прогремел сквозь лязг траков и рёв моторов металлический голос, словно дитя порочной связи паровозного гудка и сирены воздушной тревоги. Взоры обратились на освещённую прожектором высокую фигуру в мундире старшего офицера полиции. Позади неё на ветру развевался звёздно-полосатый флаг. Фигура была опоясана офицерской саблей. Что-ж, это местечко в самый раз для сумасшедших такого калибра, собранные здесь отряды за всё время службы и не такое повидали. -Террор есть не что иное как быстрая и непреклонная справедливость. Тем самым он является проявлением благодетели. Так говорил французский тиран Робеспьер, на которого сейчас молятся эти красные язычники! По рядам регулярного ополчения федералистов и полиции с армейцами пронёсся смех. Эти дикари всегда смеют посягать на то что им не принадлежит. Ну мы их ещё возьмём за ноздри и надерём задницу. -Под нашими ногами копошится бесчестная орда отщепенцев что жаждет обрушить на нашу страну их виденье этой мысли. Отщепенцы! Проклятые! Так они себя нарекли. Изменники и враги! Вот они кто на самом деле под их лживой личиной! …кинохроникёры и фоторепортёры уже заняты своим нечистым делом, но все слушают пса… -Они зовут себя семьями тех, кто стал нашими «жертвами». Сыновьями тех, кто был побежден и низложен нами. Они увещевают что прорастали в нашей тени долгие годы и не было никого кто бы их утешил. Нам предстоит укрепить свои сердца кованой сталью чтобы безжалостно убивать, лишать жизни не только этого безликого врага, но и собственных собратьев что встали с ним по одну сторону баррикад. Теперь им нужен наш город для себя… как и нам. Каждая лапа сжала с силой своё оружие. Мы не отдадим то что принадлежит нам по праву. -Сегодня мы встанем бок о бок, мы должны стать щитом для всех бедных и поражённых ужасом душ, потому что больше некому их защитить. Мы должны сражаться за наших граждан, за их жизни, за их бессмертные души, за этот город! Враг уверяет что он несёт революцию. Но он лжёт! Они лгут. Враг лжёт. Минитмены, копы и солдаты потрясали оружием, топали ногами и бросали кличи. Враг будет разбит. Потому что он лжёт, а правда, равно как и Бог, за нами. -Мы – настоящая революционная армия. Не они! Богатые и бедные, белые, чёрные и цветные, все мы здесь братья-патриоты, в одном строю с гордо поднятым челом и флагом, как было завещано отцами-основателями в их мечтах! Глаза загорелись. Каждый почувствовал себя частью чего-то большего. Чего-то священного. Чего-то более важного чем он сам. Они почувствовали ту связь что вела сквозь славную историю этой страны от потрёпанных и голодных, но исполненных угрюмой решимостью континентальных пехотинцев под командой Вашингтона до них самих, мобилизованных штатских добровольцев и полиции в синих мундирах до закованных в штурмовую броню элитных Федеральных гвардейцев. Лейтенант крутанул барабан револьвера и обнажил свою офицерскую саблю. -Джентльмены! Слушай мою команду! Примкнуть штыки! Небо над разверзшимся входом осветил заряд из сигнального пистолета. Волна полиции, добровольцев и солдат с решительностью ринулись в пролом, с кличем. Это их город. И они его не отдадут. Никогда. -Свобода!... Вот был их клич. Многие умерли с ним на устах. И всё равно они шли за этим кличем. Глубже и глубже погружаясь в кошмары что подготовила им здесь Последняя Капля. Они сражались за свободу. Каждый за свою собственную. ***** Даже здесь были нонкомбатанты… нет, не просто нонкомбатанты. Внизу жили… существовали… многие отчаявшиеся звери, опустившиеся на самое дно и не желавшие его покидать лишь по одним ведомым им причинам, сгрудившиеся вокруг их жалких костерков и палаток с их убогим скарбом. Недоверие, обида ли или ложная гордость… - всё это можно было прочесть в их мордах, когда на них падал свет фонарей. Недоверие. Обида. Гордость. Презрение. Вот что видел в глазах обнаруженных лейтенантом лисицы и её лисят, жавшихся под нищенскую шаль их матери. Страх. Дети плакали. Ещё-бы им не плакать, когда высокий мундир – даже не зверь, а мундир, а вместо морды хобот противогаза – наставляет на них дуло огромного револьвера. И при этом их пожирают глазами, этими хищными огоньками из окуляров противогазов под козырьками синих фуражек и армейских касок. Пёс мог лишь надеяться, что они поймут свои ошибки, когда попадут в лагерь для отсева. Поймут, чтобы исправить. Даже если потом, в случае доказательства отсутствия каких-либо связей с террористами, отправятся на государственные фабрики-плантации или на военные мануфактуры, где будут по десять часов в день делать патроны или сажать соевые культуры. Хоть какая-то работа. Ради страны. Для нации. Во имя Бога. Было решено оставить наиболее уязвимое федералистское ополчение на верхних уровнях для охраны пленных, арестантов и нонкомбатантов. Дальше продвижение войск и вспомогательных полицейских сил было подобно заливанию кипятком муравьиной фермы — жидкость неумолимо течёт вниз, а все копошащиеся насекомые или свариваются, или в любом случае задыхаются и тонут. Интересно, ухмыляется при этом тот, кто эту муравьиную ферму заливает горячей водой, или нет? Причины конечно есть — эти мелкие твари особые - редкий хищный вид, обчищают мясо с костей в рекордное время. Но ухмыляется ли этот кто-то, когда хищные муравьи так жалобно пищат... Несколько первых очагов сопротивления противника на верхних уровнях удалось успешно изолировать. Первичные расчёты показали неприемлемые потери среди личного состава в случае штурма. То был один изолированный зал, вроде лазарета для раненых. Там укрылись спрятавшиеся от бомбёжки террористы. Простреливаемая позиция, узкий вход. Лейтенант предложил приемлемые условия капитуляции: безопасный проход для гражданских лиц, сдача оружия, арест, суд, тюрьмы и ссылки в колонии вместо казни на месте. Ответом на его предложение были насмешливый свист и интересные прикладные теории куда он может его себе засунуть. Не обращая внимания на грубый хохот, пёс мысленно перечеркнул один из пунктов в списке. Ещё одно обязательство с него снято. Придётся применить радикальные меры. Лейтенант делает запрос по рации у командования и получает добро. Морды большинства копов под противогазами мертвеют при этом. Пёс запрашивает подтверждение и получает его. -Сэр... - спрашивает один из свежих новобранцев прямиком с полицейской учебки. -Вы... у-уверены что это правильное решение? Констебль как полагается отдавал честь. Пёс покачал головой. -Нет, констебль, это неправильно. Но выбора у меня нет. Всю ответственность, господа, я беру на себя. Смелые слова. Потом он посмотрит на полученный результат и может найдёт время подумать над ними ещё немного. Плотный пулемётный огонь и разрывные гранаты отгоняют вглубь закрытого анклава всех террористов Капли и их сторонников из городского дна столь низкого что даже тараканам придётся наклоняться для того чтобы в них сплевануть. Буквально через несколько минут прибывают военные инженеры из Химического Корпуса и наглухо герметизируют все отмеченные входы и выходы специальными затворами со встроенными мощными вентиляторами для закачивания внутрь боевых отравляющих веществ. Ещё через короткое время прибывают баллоны с усовершенствованной формулой иприта. Копы и федеральные гвардейцы заняли позиции у тоннелей которые ведут вниз. Шипели рации. Кто-то переругивался с соседом, кто-то молился, неся с собой эту привычку ещё с затишья перед рывком из окопов под свистки офицеров. Сигареты передавались из лап в лапы. Даже федеральные гвардейцы, больше походившие на механических автоматонов по словам, жестам или действиям и те смолили. Кто-то из копов и не подозревал даже что у тех под противогазами всё-таки есть морды, а не пустота или какие-нибудь механизмы. Фоксхаунд убрал противогаз на какое-то время чтобы раскурить сигару в ожидании дальнейших приказов. Вспышка гравированной зажигалки на миг осветила пышные чёрные баки и усы. Газ применяется ограниченно также, как и взрывчатка чтобы избежать потерь среди мирного населения или хотя бы минимизировать их среди штатских. Но это полностью изолированный участок. Жизни мирных граждан не будут поставлены под угрозу. Стоя в одиночестве возле аппарата и наблюдая за действиями инженера в полном костюме химзащиты, как тот давит на кнопки, крутит вентили и жмет на рычаги. Порядок, дисциплина и стремление к цели преодолеют любые препятствия. И вот баллон с газом за спиной пса зашипел, заработал мощный вентилятор. Морда пса подёрнулась тиком. Спустя мгновения о холодный металл застучало множество лап. Через практически звуконепроницаемый гермозатвор все же можно расслышать что-то. Крики что раздирают душу. Мольбы. Женский визг. Та проклинает тех, кто убивает её ребенка. Американский фоксхаунд уже предлагал им капитуляцию и безопасный проход штатским лицам. Жаль, правда жаль, он не может напомнить об этом тем, у кого в этот самый миг слезает шерсть с кожей, плавятся лёгкие и вытекают глаза. Инженер нажал ещё на несколько кнопок и нажал на рычаг. Крики переросли в один единый обезумевший долгий предсмертный вой. Стук усиливается. Они лезут друг на друга в животной жажде выжить. Можно было почти расслышать хруст костей, как срываются ногти и вырываются конечности из суставов. Теперь понятно почему инженер из Хим-Корпуса надел наушники перед тем как взяться за дело. Стук начал стихать пока совсем не прекратился. Фоксхаунд очень надеялся, что всё это происшествие не слишком негативно отразится на боевом духе вверенного ему отряда. Лейтенантова сигара потухла прямо у него в зубах. Теперь надо научиться как с этой ответственностью можно будет жить дальше. Жить дальше... да... Рация на груди ожила. Отряд должен обеспечить боевое прикрытие первой волны, также часть группы должна обнаружить схрон с оружием и взрывчатыми веществами в этом районе операции. -Так точно, штаб. Выдвигаемся на позиции, отбой... Констебли Империя, Гладстон и Гудди с несколькими Федеральными гвардейцами останутся на этом уровне и обыщут тут всё. К каждому полицейскому подразделению было прикреплено отделение федеральных гвардейцев. Из того же разряда что детишек на школьной экскурсии должны сопровождать взрослые дяди. Отряд двинулся вглубь. К самому сердцу тьмы.        Дальше лежала зона боевых действий. Здесь силы порядка и закона ожидали импровизированные доты в стенах со станковыми пулемётами. Ощетинившиеся стволами многочисленные баррикады. Растяжки. Всевозможные ловушки. Капканы. Мины. Некоторые тоннели обрушались и на обороняющихся и атакующих. Потеряться здесь ничего не стоило, все сохранившиеся древние карты из столичных архивов были бесполезны так как заговорщики прорыли множество новых ходов. Затхлые альковы, сообщающиеся ходы и внезапные дыры под ногами...        Только под командой пса сейчас было сорок штыков. Потом тридцать восемь. Потом тридцать три... двадцать девять... двадцать четыре...        Рация казалось раскалилась от приказов «В АТАКУ, НА ШТУРМ, НЕ ОТСТУПАТЬ». А американскому фоксхаунду удалось на время отогнать от себя несвоевременные мысли о том что за каждой сухой строчкой в списке потерь может быть есть жена или муж, родители, дети... Потому что тот кто чересчур об этом задумывается никогда не станет боевым офицером. Федеральная гвардия шла первой волной, а полицией буквально затыкали все подземные ходы в которых засели враги на флангах. Здесь в темноте и давке, среди неверного света фонариков, криков, стрельбы, взрывов, смрада нечистот и крови вся выросшая в тени города мразь встала насмерть. И если лучшие солдаты государства оставляли от них тонкую кровавую плёнку, то обычные патрульные копы, которых федеральные власти и армейское командование взяли под ружьё, несли ужасающие потери. С поистине звериной яростью и оккультной злобой преступники набросились на полицию как заправские грибники на полянку с маслятами. Боевики Последней Капли душили копов, резали и расстреливали из автоматов в упор. Но синие мундиры даже умываясь кровью шли всё глубже, связывая действия врага, отрезая их пути отхода и не давая им соединиться с окопавшимися подонками в главном логове. -…Именем закона! Всем сложить оружие, все арестованы! После разверзлась сама преисподняя. …фоксхаунда трясло словно шкипера на мостике парусника оказавшегося в центре бури, он кричал в рупор приказы и всаживал пулю за пулей из своего револьвера в морды террористов, бил рукоятью, взрывал, охаживал ночной палкой и кастетом, рубил палашом и крошил зубы гардой, колол ножом, но на месте каждой вырубленной или приконченной мрази из «Капли» вырастали трое словно в легенде о гидре… …зататуированную свинью подняли на штыки. Визг хряка-отморозка штопором ввинчивается в мозг… ...бутылка с зажигательной смесью разбилась о грудь одного из копов. Пламя охватило его всего за какую-то долю секунды. Он выл в агонии пытаясь сбить с себя огонь, выл, выл и выл, пока не оказался в центре зала где задёргался под пулями врагов как марионетка на ниточках... ...длинный металлический штырь поочередно стёр шерсть, кожу и мясо с морд нескольких констеблей в полном вооружении, последний успел издать протяжный крик, то был тот совсем молодой офицер, тот который сомневался в приказе пса... ...кто-то ловко запрыгнул на полицейский щит справа от фоксхаунда — фонарный луч высветил беличий хвост. Спустя секунду гвалт прорезал ещё один вопль переходящий в хрип. Белка остервенело вонзала заточки в разбитые окуляры противогаза на чьей-то морде и всё заливалась восторженным визгом. Фортескью разрядил револьвер в белку и только когда маленькая головка зверька лопнула он с ужасом понял, что это был подросток, которому должно быть не было и пятнадцати... ...из порохового тумана вырвалось белое чудовище, раскидывая как своих сообщников из Капли, так и полицию. Покрытое кровоточащими шрамами, оно шло через ветеранов Великой Войны и вчерашних гангстеров, вырывая глотки и проламывая головы... ...улюлюкающая как индейцы голытьба трясла над собой снятыми с поверженных скальпами и их окровавленными мундирами, оскорбляя богохульствами небо и землю. -БЕЛАЯ ТЕНЬ! БЕЛАЯ ТЕНЬ! БЕЛАЯ ТЕНЬ! Посреди этого хаоса торжествующе высился этот монстр, подобный вечно жаждущему крови древнему языческому идолу... …cовсем рядом с носилками прогромыхала грузовая танкетка со взгромождённой на ней стоячей клеткой на толстых цепях. Танкетку эскортировали двое федеральных гвардейцев с электрошокерами для скота. Время от времени они били током спеленатую в смирительную рубашку и тяжёлые кандалы целую гору мышц. Каждый раз сдавленный вой сотрясал коридор, а прутья клетки гремели, когда туша в них врезалась. Пена из пасти просачивалась сквозь дыхательные отверстия слепой, немой и глухой маски-намордника из клёпанной кожи. Хриплое дыхание пса прервалась на пару секунд, пока танкетка с чудовищным арестантом не проехала мимо. Единственный глаз под козырьком фуражки проводил проплывшую невдалеке клетку с чудищем и застыл, а костистый кулак фоксхаунда сжал крестик ещё сильней. А сдавленное вытьё монстра разносилось эхом по всему подземелью. ***** Неподалёку кто-то из офицеров настойчиво - прям до одури - свистел в полицейский свисток. Старший констебль Питер Констанс Империя из Полицейского Департамента Кэпитал-Сити уже сбился со счёта сигаретам, которые он выкурил за эту проклятую ночь которая всё никак не кончалась. По своим прикидкам он давно должен был бы сидеть у себя дома, примостив свой зад в потертое кресло, поближе к радиоприёмнику с бутылкой пиваса в одной лапе, дешёвым детективом в мягкой обложке (который он никак не мог добить уже как второй год) в другой, ещё одной сигаретой в зубах и подружкой промеж ног. Копы подбежали ещё к одной двери. Панда бросил взгляд на седого медведя и худого кота в мундирах, вжавшихся в стену по бокам очередной двери и с нежностью оглядел свой окопный дробовик. Короткие кивки со стороны кота и медведя, приготовивших свои винтовку со штыком и пистолет-пулемёт Томпсона. У Кевина было на несколько кивков больше чем нужно - вечер был на редкость нервным даже по стандартам К.С.П.Д. Башмак панды вынес дощатую дверь. Помещение, забитое плесневелыми досками и гнилым тряпьём, ссохшаяся паутина свисала с потолка целыми струпьями. Худой зверь стоял к ним спиной посреди груд мусора. -ЭТО ПОЛИЦИЯ, ВСЕМ ЖРАТЬ ЗЕМЛЮ, ВСЕ АРЕСТОВАНЫ! - проорал Империя, тыча окопным дробовиком в подозреваемого. Стоявший спиной к нему чёрный с коричневым маленький песик с выступающими рёбрами резко обернулся. В пучеглазом взгляде читалось сумасшествие, из разряда заразных. Он поднял короткий двуствольный обрез. С треском заряд дроби двенадцатого калибра с чавканьем вошёл в живот подозреваемого, посылая того в стенку позади. Уже в полёте пса с разматывающимися кишками догнала пуля из пехотной винтовки «Спрингфилд» образца 1903-го. Чёрно-рыжая псина впечатался в стену и отскочив от неё шлёпнулся на пыльный пол своим вспоротым брюшком, щедро разбрызгивая каморку артериальной кровью из раздробленной шеи. Щелчки и скрежет помпы дробовика и затвора винтовки. Империя и Гладстон осторожно подошли к псу лежавшему ничком, всё ещё направляя на него дымящиеся стволы. -Кевин, твою мать, это шо по-твоему щас было? - проскрипел Пит Империя, даже не оборачиваясь в сторону констебля Гудди. -Нет, ну в самом-то деле, на что это сейчас похоже? Империя раздражённо тряхнул хоботом противогаза. Кевин замешкался. Опять. Рано или поздно это приведёт его к нехилым неприятностям. Щелчок. Кевин наконец снял томмиган с предохранителя. И снова поставил. -...п...п-п...прос-с-сти, п-Пит, я к-кажется... забылся. - выдавил из себя констебль Гудди. Всего молодого кота колотила тряска. Вечер и вправду был скверным. До сих пор Кевин не окончил его кровавым пятном на стене исключительно лишь потому что Пит и Фрэнк были ещё теми крепкими орешками. Пёс подал какие-то утробные звуки. Империя отпихнул обрез носком башмака подальше от тоже-мне-террориста, и едва не подскользнулся на разбросанных повсюду внутренностях последнего. Как говорится, бережёного Бог бережёт, если конечно, после такой-то ночки он всё ещё на небесах. Будто вернулся на зачистку проклятого чумного «Олимпика». -Это хорошо, что ты всё время ставишь пушку на предохранитель, Кевин, за это хвалю. Сродни той же опере что надо всегда носить с собой резинки и таким макаром со своими шариками ты в обоих случаях не распрощаешься. Вот только снимать с гашетки тоже порой надо. –бросил Империя через плечо. Констебль Гладстон без лишнего слова подошёл к тихонько подёргивающемуся в агонии псу, всё ещё наставляя на него дымящееся дуло винтовки со штыком. Пёс, оказавшийся ягдтерьером, приподнял залитую кровью голову чтобы встретиться взглядом с медведем, больше походившим на живую каменную статую. Глаза медведя были невидны в темноте под козырьком полицейской фуражки, только стекла пенсне отражали свет. С несколько секунд они смотрели враг на врага. Потом штык-нож вонзился прямо в лоб террориста и с хрустом провернулся два раза. Распятие с резной фигурой на нём все раскачивалось на чётках, обёрнутых вокруг винтовки. -...д-да, к-к-конечно, п-Пит. Д...да. - икнул Кевин, стараясь не смотреть как медведь с каменным выражением морды вытаскивает окровавленный штык из расколотого черепа ягдтерьера и вытирает о его замызганную фуфайку. Куча засаленной одежды позади Империи и Гладстона взорвалась дождём из обмусоленного тряпья, панда лишь успел заметить кончик лосиного хвоста, рванувшего из комнатушки. -ХВАТАЙ ЭТОГО ПИДАРА, КЕВИН! УЙДЁТ-ЖЕ БЛЕАТЬ! - ответом панде был щелчок предохранителя. Кевин с томмиганом наперевес выскочил из кладовки как кукушка из часов. -Стой, полиция! Хлопок. Что-то со свистом пролетело в каком-то дюйме от кошачьей головы. Томмиган отправил вслед беглецу долгий свинцовый трассер. Вспышки и грохот автомата. Отстрелянные гильзы весело бренчат о грубо обтёсанный пол. Клац опустевшего барабана. Кевин всё стоял и дрожал в кислом пороховом тумане с дымящимся Томпсоном в лапках, полуоглушённый пальбой, отчаянно стараясь не проблеваться ещё раз, а заодно одновременно при этом не напустить в собственные портки. И если Пит сбился со счёту сколько табаку он высмолил за этот вечер, то молодой кот уже потерял счёт выворачиваниям самого себя словно варежку. И всё же, Кевин впервые за свою жизнь мельком прочувствовал те древнейшие азарт и экстаз, который должно быть впервые испытали какие-нибудь прото-австралопитеки или кто-то ещё в этом духе – эти скоты подохли, теперь ихняя жратва, самки, пещера и дубины принадлежат нам! – а сердце бешено колотилось в районе горла. Из тьмы впереди донеслись всхлипывания и стон. Ноги у Кевина подкосились, когда обтянутая в белую патрульную перчатку мясистая пятерня тяжело опустилась ему на плечо. -Ай маладца, Кев. Мы ещё сделаем из тебя сносного полицейского. Только подумай, а весь участок искренне верил, что ты и в лучшие времена не попал бы и струёй в писсуар. – гыкнул Империя. –Пошли, посмотрим на улов. В оседающем тумане показались следы крови на полу. Свет фонариков упал на чей-то хвост, тот был и в самом деле принадлежал лосю. Раньше принадлежал. Валяется теперь в луже крови поодаль. Неподалеку пылился ещё и правый рог, начисто срезанный очередью. Бывший его владелец всё пытался ползти, отталкиваясь лапами. Пули ободрали почти всё мясо с ног беглеца.        -…нетнетнет-НЕТ-нет, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-а-а-а… Башмак панды врезался в лосиный висок, и второй раз, с хрустом ломая и левый рог. Такие удары, точно рассчитанные на вырубание чмошников, приходят с опытом. Империя приподнял противогаз, сплюнул табачной серостью, и рутинно отпихнул своей ножищей наган подозреваемого из которого тот неудачно пытался застрелить Кевина. Из подсумков достали пару жгутов и почти чистый бинт. В докладе полицейского расчёта под командой старшего констебля Империи должно будет указать хотя бы несколько подозреваемых которые доживут если не до суда, то хотя бы до КПЗ, если Питер Констанс Империя хотел когда-либо получить сержантские лычки.        -Эй, Фрэнк, подсоби-ка с этой канакской балериной. Ты на стрёме, Кевин. Молодой кот всё таращился на кровоточащие остатки ног лося, результат труда лап его.        -Кевин, ёпты. Земля вызывает Кевина. –лапа в белой перчатке хлопнула Гудди по затылку. Пока Фрэнк и Пит возились с подозреваемым, Гудди кое-как сменив дисковый магазин всё старался не смотреть на следы крови повсюду, тыча дрожащим автоматом в темноту. Империя связался со штабом по рации. Уголки его пасти быстро поползли вверх, так как шансы на то чтобы нажраться, а потом завалиться в койку с сожительницей сегодня вечерком все же возросли. Оборона террористов прорвана, преступники Капли сдаются в плен. И, насколько можно было судить по мольбам и стрельбе с шипением льющимися из динамика рации, иногда их даже брали в плен. Бои начинают стихать. Можно выдохнуть. В итоге, свежеиспечённого безрогого калеку из Капли взвалили на плечи констебля Гладстона. Ещё один тупик зачищен, а все подозреваемые здесь уже перекочевали в коронерский список, кроме того мешка с требухой которого тащил на себе медведь с окаменевшей мордой. Путь назад к точке сбора им освещал неверный свет фонариков. Порой до них доносилось эхо падающих капель, сквозь эхо грома сапог Федеральных гвардейцев. На копов упал свет прожектора. С десяток спаренных пулемётных дул смотрели на странную троицу. -Пароль! Металлический голос армейца дал явно понять, что неправильный ответ будет встречен огнём на поражение. -Пароль? – пискнул кот, который себя-то едва помнил. -Кто-нибудь, скажите уже этот грёбаный пароль! – прорычал Империя, который сам сейчас прилагал срочные усилия чтобы не обделаться при виде наставленных на него «Тропотворцев». -Бутон розы, - проскрежетал голос словно с того света. Даже Империя поежился, когда услышал Гладстона. За всю неделю Пит не услышал от Фрэнка и десяти слов. Когда полицейские проходили армейский пикет Кевин отчаянно старался не смотреть в окуляры штурмовых противогазов. Он не знал насколько правдивы ли слухи что Федеральные гвардейцы принимают особые химикалии, которые подавляют такие чувства как сострадание или милосердие. В любом случае, ни того ни другого констебль Гудди от них никогда не видел. ***** Старший констебль Империя всегда обожал эту часть операции. Когда все враги убиты, бежали или взяты в плен мало что мешает заняться хабаром. И теперь для констебля Империи бизнес снова мутится, баксы опять крутятся. Как-будто с фронта не возвращался. Да он свиснет отсюда все что не прикручено к полу шурупами. А ещё Империя обожал федеральные «Тропотворцы», которые экспедиционные морпехи любовно прозвали Циркулярками Дядюшки Сэма. Ручные двуствольные крупнокалиберные пулемёты с водяным охлаждением, такие одной спаренной очередью перережут на две кровавые половинки и слона в полной снаряге. Но полиции, даже столичной, если и перепадают такие игрушки, то только отрядам спецназа, где ими орудуют специально заточенные под них амбалы. И какой-же всё-таки головастый тот тип что заделал патент на полицейские перчатки для патрульных копов. Плотные, крепкие, сидят ровно, греют, когда надо. И наоборот, не дают обжигаться лапам, когда огнестрел перегревается. Хоть сразу за гашетку вставай. А самое главное, эти перчатки легко отстирываются. Но уже пора и приниматься за дело. Плоскогубцы были надёжным товарищем для Пита Империи. Впрочем, надо поторопиться, пока сюда коронеры не добрались. Копытца очередного трупа конвульсивно подёргивались перед Rigor Mortis. -Открой ротик пошире! Вот молодец, хороший мальчик… У барана с размозжённой прикладом башней оказался упрямый золотой зуб. -Эй, не жадничай! –проурчал панда. Хруст. Ещё один кусочек благородного металла исчез в одном из подсумков панды. Всего-то потом сполоснуть. -Благодарю за взнос в мой пенсионный фонд. –Лапища в белой перчатке похлопала баранью морду по уцелевшей щеке. –Так, кто у нас следующий? Ага… Худой самец ласки с большой татухой в виде символа анархии на груди безжизненно прислонился к стенке туннеля, подобно его никчёмной идеологии. В животе виднелась дыра куда бы с лёгкостью вошёл и кулак. Империя всегда ржал с мудаков, которые на себе рвут тельняшки чтобы похвастать неряшливыми татуировками и потом бьют себя пяткой в грудь. У данного сказочного дебила даже чернила не успели высохнуть. В правом ухе блестело кольцо, вероятно которым он тоже был не прочь похвастать при жизни. Возможно, за него удастся выручить пятёрку. Империя снял со своего пояса штык-нож с гардой. Пит был вынужден прерваться, когда анархомудила захрипел и попробовал схватить его за лапу. -Ты это, прости, приятель! Я-жто думал ты уже…того. Империя вытащил из кобуры свой табельный Кольт. -Ой, ну не надо на меня так смотреть. Я-ж не изверг какой-то. Выпустив в тыкву анархобаклана две пули он принялся за работу. Колечко тоже оказалось в подсумке с трофеями. Дальше по списку был растянувшийся на полу самец гиены. После того как федералы с ним закончили он больше всего напоминал швейцарский сыр – то бишь по количеству дополнительных отверстий, не предусмотренных оригинальным дизайном. Окоченевшие лапы до сих пор были вскинуты вверх в классическом жесте капитуляции. На частично сохранившейся морде отпечатался недоумевающий ужас. -Как так, я же сдался! Адвоката мне да держите меня сорок правозащитников! –панда не удержался чтобы передразнить. -Тьфу. Этот цветной, как и многие другие не въехал что для армейцев все мятежники, террористы и изменники были равны друг другу, вне зависимости от вида, расы, идеологических мировоззрений, социального положения, благосостояния, религии, пола и даже возраста. И в особенности перед Федеральной гвардией, куда набирали отнюдь не по выдающимся умственным способностям, а по фанатичной преданности стране и правительству, той преданности которая граничит с безумием. Вскинутая левая лапа гиены привлекла внимание. На уцелевшем безымянном пальце поблескивал золотой ободок с сапфиром, за который можно будет выручить побольше чем пару баксов. В ход пошёл штык-нож, потому как гиена уже начал самую малость распухать от трупных газов и кольцо запросто так бы не слезло. Панда подбросил в лапе огрызок пальца с кольцом и играючи поймал. Темная ночь и вороной Кольт всегда прокормят. Когда Империя закончил и с довольной усмешкой отвернулся от тела то чуть было не столкнулся мордой к морде с констеблем Гладстоном. Пит терпеть не мог, когда этот седой подкрадывается. Для своих габаритов тот медведь умел двигаться до неприятного тихо, видно сказывался многолетний опыт выживания в окопах. Каменная морда буравила глазами отрезанный гиений палец с кольцом в ладони у Империи. Потом взгляд из-за посеребренного пенсне впёрся в ухмылку панды, в срочном порядке сползавшей с морды. Панда отчётливо услышал, как сжались в кулаки медвежьи лапы, каждая размером с совок саперной лопаты. Ткань перчаток надрывно заскрипела. -Отдай. -...эээ... да без базара, Фрэнк, какие проблемы... Констебль Империя стал срочно дёргать кольцо с распухшего пальца. Пока он его дёргал то случайно посмотрел медведю в глаза и то что он там увидал очень ему не понравилось. Панда сунул палец промеж челюстей, отгрыз фалангу, сплюнул, едва не проглотил кольцо и остаток пальца, но всё же не дошёл до жизни такой. Как только был выплюнут и этот остаток остатка то ободок из драгметалла был энергично выдраен самим Империей об его-же мундир. Не то чтобы внешний вид его униформы сильно испортит ещё пара-другая кровавых пятен. Затем кольцо аккуратно легло в узловатую лапищу медведя, потом Империя нежно его похлопал. Вместо того чтобы спешно ныкать находку в карман медведь долго лупил на него глаза. Империя даже помог ему в этом. -Эээ... Фрэнк? Медведь поднял взгляд с колечка у него в лапище на Пита. Империя уж было подумал, что сейчас ему точно натянут жопу на башню, но видимо колёсики в медвежьей голове крутанулись в другую сторону. Кольцо исчезло в подсумке, который был сразу закрыт на клапан. Кулаки ветерана механически сжимались и разжимались, а взгляд снова уставился куда-то в иной план бытия. Старший констебль отстранил от себя панду и потащился прочь, наверное, помогать добивать раненых врагов. Только стоило медведю протопать мимо как гаденькая ухмылочка снова расползалась по морде у Империи как нефтяной розлив на морской глади, в этот раз пронесло так пронесло. А вместе с тем с него семью ручьями стекал пот. А потом он согнулся пополам, отплёвываясь от гиеньей крови, оттирая морду рукавом. И всё прикидывал, сблеванёт ли он как Кевин или всё обойдётся...