За чертой закона

      — Ты нашёл?       — Да, да, они там.       — Молодец, хороший мальчик.       И он тут же ударил меня по лицу снова. Ударил так сильно, что если бы не коляска, я наверняка завалился назад. Но у меня просто дернулась голова, и я ощутил, что крови на лице стало больше, боль в носу стала резче, а мир стал ещё более туманным.       — Мне очень жаль, — проблеял я и не узнал свой собственный голос. Мой рот снова наполнился кровью, а к горлу подкатила тошнота, но мне удалось её сдержать.       — Чего теперь? — второй появился из комнаты, вкладывая бумаги в файлик. Очень аккуратно. Я заметил — он даже не приближается к нам, чтобы не запачкать драгоценные бумажки моей кровью.       — С ним пора заканчивать. Открой рот.       Я стиснул зубы. Те, по крайней мере, которые у меня ещё были на месте. Я видел, как он достал пистолет. Самый настоящий, не какую-то там бутафорию. Мир начал сжиматься. Я уже не видел по краям, только его и ещё немного того, второго, с бумагами. Потом я стал видеть только его. Потом — только дуло пистолета, упрямо тыкавшееся в моё лицо.       — Открой рот, пока я не выбил тебе остатки зубов! — рявкнул он. Я разжал челюсти, и сразу к металлическому вкусу крови добавился вкус настоящего металла.       Мне стало совсем дурно. Но горячий пар распиравшей этих двоих уверенности вдруг начал таять. На меня только что смотрели глаза человека, стоящего на вершине мира, и вот я увидел бегающие глазенки. Испуганные. Такие испуганные, словно пистолет у него во рту, а не у меня. Я разглядел его лицо, впервые так отчетливо, несмотря на тошноту, слабость, головокружение и кровь, кровь, залипляющую мне всё, что только можно. Я увидел, что у него порез от бритвы на щеке и множество рубцов, оставшихся от акне. И действительно испуганный взгляд.       Я не религиозен, но в этот момент я молился. Торопливо и путано, как умел, перемешивая слова, когда-то услышанные от бабушки, со своими собственными. Что я просил? Остаться в живых, конечно. Я знал, знал, какую цену порой приходится заплатить за жизнь, но сейчас я всё равно был готов заплатить её снова. Только пусть я выживу. Пожалуйста. Я так не хотел умирать.       Потом всё начало гаснуть. Как в театре, когда фонарики выключают по очереди, чтобы привлечь побольше внимания. Я всё ждал, когда что-то одно подсветится, чувствуя при этом, как кровь и слюна текут у меня по подбородку. Но ничего не случилось. А потом вдалеке, из темноты кто-то спросил:       — Лэри, ты что устроил?       Потом свет отключился одновременно со звуком. Временами я мог что-то увидеть, временами услышать, иногда только почувствовать. Но всё превратилось в обрывки, фрагменты, а моя голова болела слишком сильно, чтобы я мог собрать их в целую картину.       Вот надо мной кто-то склонился. Я видел только, что на нём серая толстовка, из-под капюшона которой виднелись совсем белая челка. Он трогал моё лицо, ощупывал его. Потом темнота, и снова он, но уже у окна, с телефоном. Я едва разобрал слова.        — Да. Просто он тоже колясник, я подумал...       Следующая вспышка — я лежал, кажется прямо на полу. Надо мной — яркие офисные лампы. А где-то рядом голос. Источника мне было не разглядеть, но тон у него был такой, будто он рассказывает сказку.        — Понимаешь, мы всё строили на этом принципе. Мы должны держаться вместе. Ты поможешь мне, я тебе, потому что от "нормальных" разве дождешься настоящей помощи? Только благотворительности. И терять нам нечего. Ниже некуда падать. Спроси их, что они почувствуют, оказавшись на нашем месте. Что их жизнь закончилась. Идиоты. А мы живём. Мы живём, живём, живём. Ты хочешь жить? Скажи.        Я почувствовал, что от меня ждут ответа. Попытался повернуть голову, но решил, что так меня точно стошнит.        — Хочу.        — Ну и хорошо.       Опять провал. Теперь я сидел, только не в коляске, а в кресле. За столом. На столе лежал тот самый файлик из моей квартиры. И мои документы. И ещё что-то. За столом кто-то сидел. Я вытащил из этой картины только белый клочек, словно застывший дым.        — Имя.        — Эрик Циммерман.        — О. Да тебе подходит. Чем ты занимаешься, Эрик? Помимо воровства.       — Дайте... Закурить, пожалуйста.       — Ещё чего. У нас тут курят только после секса, а тебя ещё не выебали.       Темнота. А ведь я предупреждал. Свет вернулся, когда меня полили водой. Из бутылки, кажется.       — Какое твоё главное качество?       — Усидчивость.       — Очень, очень хорошо. Дайте ему сигарету.       Блаженство затяжки сейчас было несравнимо ни с чем. Дым окончательно укутал от меня человека за столом. Линии стали мягче и приветливее.       — И давно ты воруешь, Эрик?       — Почти три года.       — Он бы не попался. Если бы сам нам не позвонил.       — То есть он умный, но идиот? Интересно, это последняя сигарета в моей жизни?       — Мне сказали, ты хочешь жить.       — Очень.       — Чего ради?       — Пфф...       — А ниже пояса у тебя вообще работает?       Я качнулся.       — Ну член то есть встает?        — А?       — Отвечай, это важно.       — Да-да...       Темнота. В ней сигаретный дымок, не мой, но приятный. Я за ним даже потянулся. И понял, что снова лежу.       — Лорд, Лорд, не игнорируй меня. Возьми меня с собой. Мы поставим всё на красное, Лорд, я проиграю миллион и...       Мне удалось повернуть голову и посмотреть за завесу дыма. Медовые волосы, серые глаза, красивые, правильные черты.       — Ты красавчик...       — Я сейчас выбью остатки твоих зубов, чтобы... Опять темнота. Потом из неё меня кто-то выдернул, посадил и одним резким движением вправил мой нос.       — Вот так лучше. Сиди тут.       Я всё равно не смог бы уехать, потому что посадили меня в самое обычное кресло. Я подождал. Подождал ещё. Потом в помещение вошли двое, но остановились у меня за спиной.       — Вот, полюбуйся.       — Считает хорошо?       — Надо проверить?       — Эй, парень, слушай задачку.       — Дайте закурить, пожалуйста...       — Ого.       Кто-то вложил сигарету в мои пальцы. Щелкнула зажигалка. Я затянулся.       — Рассказывай, в чём была схема. Коротко и понятно. Зачем картины крал?       — Я не крал. Я брал, чтобы сделать копии...       — Подделывать? Они же не такие дорогие.       — Товары перед перевозкой страхуют. Подлинник — клиентам, копию повреждал, страховая переводила компенсацию. А счёт я заранее менял.       — А они подлинность не проверяли?       — Они же не такие дорогие, — напомнил я.       — Он ещё иронизирует. Ладно, а эту ты зачем себе оставил?       — Сглупил. Это же искусство...       — Искусство, чтоб его. Слушай задачку. Решишь — будешь жить. Маленький крысёнок несет пакет. Он забывает его в поезде, который едет на Север. На двадцать пятой. Сразу звонит своему вожаку и говорит, что пакет уехал один. Поймать его надо до депо. Где и когда? Голова болела. Трещала, распадаясь на куски, как лопнувший арбуз. Закрыв глаза я увидел зеленую кожуру и красную мякоть. А потом — тонкие и яркие линии метро.       — Между Зеленой улицей и Станцией Свободы. Через двадцать минут. И нужно... Человек шесть...       — К Фазанам его?       — А они с ним сладят?       — Табаки сказал, такая корова нужна самому.       — Сигарету. Пожалуйста, — я решил напомнить, что я здесь. Пока я ещё был там.       — Готов начать новую жизнь?       — А у меня есть выбор?       — Нет.       Что-то коснулось моего лица. Я скосил глаза вбок, не выпуская сигарету. Пальцы. Только через секунду до меня дошло, что они не настоящие. Не живые. Кажется, я закричал.       Этот раз отличался. Впервые я пришёл в себя медленно, постепенно. И впервые почувствовал, что сознание не уплывает от меня. Оно просто было.       — Ну с добрым утром. Я заждался. Ты уже потратил уйму моего времени, так что теперь соображай быстрее.       Повернув голову вправо, я смог увидеть говорящего — он сидел в коляске, а рядом с ним стояла ещё одна. Не моя, но пустая.       — Где я?       — В Могильнике.       Мне это ни о чём не сказало. Но слово было неприятное. А тип странный. У него совсем не было возраста — я мог с одинаковым успехом принять его и за подростка, и за мужчину в годах. Волосы у него были лохматые, спутанные, и таили в себе множество мелочей, которым там быть не полагалось. И одет он был тоже весьма странно — многослойно, будто капуста, один слой торчал над другим, и всё это завершалось жилеткой, обшитой и обколотой всем, что только можно было себе вообразить.       — Чего таращишься, перебирайся! Я послушно принялся слезать с койки в коляску. Это было не очень-то просто, особенно учитывая, что голова ещё болела, но я помнил, что привезли меня ребята с настоящими пушками. Поэтому торопился.       — Как тебя зовут?       — Эрик.       — Неправильно. Теперь тебя зовут Курильщик. Запомни это. Я передернул плечами, устраиваясь в коляске.       — Я Табаки. Шакал Табаки. Погнали, детка, у нас много дел. Один за другим мы вырулили из Могильника, чем бы он ни был. И оказались в длинном коридоре без окон, по которому Табаки уверенно поехал вперед, а мне оставалось только пытаться от него не отстать. Наконец мы заехали в помещение. Оно слегка напоминало офисный кабинет, который потом зачем-то отдали в качестве комнаты мальчику-подростку со специфическими увлечениями. То есть здесь ещё сохранились следы "былой роскоши" вроде кожаного дивана и массивного письменного стола, но в основном всё было заклеено, завалено, обставлено и оббросано всевозможными штучками, от вполне понятных до совершенно неуместных. Я заметил, что помещением этим явно пользовался колясник — стулья стояли по бокам, у стен, за письменным столом не было кресла, а всё значимое находилось на небольшом пространстве чуть выше пола и значительно ниже потолка.       — С сегодняшнего дня у тебя началась новая жизнь. И теперь ты работаешь на нас.       — На кого это "на вас"? — спросил я, въезжая в кабинет-комнату.       — Всё тебе скажи. Курильщик, у тебя уже слишком много вопросов, — Табаки въехал тоже, и почти сразу перебрался на диван. Я задумался. Сомнений в том, что я имею дело с некоей криминальной организацией у меня не было. События предшествующей ночи вставали перед глазами, я выдергивал детали: оружие, упоминание каких-то препаратов, угрозы, насилие. Я поежился.       — А что, если я не хочу? Ну, работать на вас.       — Ты вчера попросил дать тебе шанс. Шанс дорого стоит, мой дорогой. Расплатиться придётся. Если работать не захочешь, я скажу кому надо, и они придумают, как по-другому ты можешь компенсировать. Я сглотнул и посмотрел на Табаки. Он совершенно не выглядел как человек, способный кому-либо угрожать, но он делал именно это. Угрожал. Мне. Не так, как тот тип с пистолетом, но даже более жутко. Потому что я не мог вообразить, как я могу "отплатить" за выданный мне шанс.       — И что мне... Нужно будет делать?       — То же, что и раньше. Заниматься логистикой. Только теперь для нас.       — Я не уверен, что я...       — Ну а ты постарайся. Ладно, у меня нет времени играть с тобой в мамочку. Скоро придёт Горбач, он отвезет тебя домой. А пока слушай внимательно, повторять я не буду. Завтра я расскажу тебе сказку.       — Сказку?       — О Всевышний и Всемилостивый, кого ты послал на мои седины? Сказку, Курильщик, сказку! О том, как ты нашёл чудесное новое дело, чудесный новый Дом и чудесных новых друзей. И эту сказку ты будешь рассказывать всем, кто тебя спросит.       Я догадался, что это что-то вроде легенды, как у шпионов. И кивнул. От того, что я кивнул, голова разболелась сильнее. Пришлось сделать мысленную пометку — избегать лишних движений. Табаки тем временем окончательно развалился на диване. Он поднял руку, и я увидел прямо над его головой большую карту города, поднимавшуюся к самому потолку.        — Со спецификой работы тебя познакомят позже. А пока: Слушай, и не говори потом, что не слышал.       Наш замечательный город условно поделен на зоны, всего их пять. Нет, формально шесть, если ты посмотришь на карту, но две из них сотрудничали так тесно, что стали одной. Каждая зона закреплена за одной Стаей, но это не значит, что Стаи работают только там. Просто именно в этой области они отвечают за всё, и если там падает дерево, они обязаны это слушать. А ты у нас будешь следить, чтобы с одной территории всё гладко перемещалось на другую. Так что тебе нужно знать некоторые факты.       Вон здесь, где башни, расположились Фазаны. Это наши белые воротнички. Они отмывают наши бабки. Ну, а ещё они юристы, консультанты и просто зануды. Они очень исполнительные и старательные ребята, но иногда начинают думать, что они умнее всех. Тогда мы отправляем к ним Логов. И те показывают, что ум - это ещё не всё. Во главе у Фазанов стоит Джин. Говорят, он удалил себе мозг и поставил туда программируемый калькулятор, но лично я в это не верю. Там наверняка просто счёты.       А на юге у нас Гнездовище, там живут Птички. Они такие славные! Если растения - это легкие нашей планеты, то поверь, эти легкие полны дыма. Птички выращивают травку. Ну, и не только её. Химией они конечно тоже занимаются, с разными целями, но с плантациями Птиц ничто не сравнится. Ух, это место, где я хотел бы уснуть вечным сном. У Птичек есть Папочка, это Стервятник, приятнейший человек, несмотря на мрачный видок. Но совершенно не умеет стрелять!       У портов обитают Крысы. Крысы маленькие и быстрые, они носятся по городу и лучше всех знают, что там у самой земли происходит. Вся мелочь стекается к крысам, от сомнительных казино и нелегальных питейных до карманных краж и некоторых бытовух. Крысы душевные, но дурные. А вожак у них Рыжий, он завязал с таким, что ты даже и не начнешь никогда, так что ты на его придурковатый видок не ведись.       Вся вот эта длинная полоска - за Псами. Псы это большие кулаки и тяжелые ботинки. Никто не любит насилие, но иногда без него не обойтись, и тут Псам нет равных. Часто их компании стоит только где-то появиться, и конфликт уже исчерпан, но если нужно будет закатать рукава - они не против. Псы обеспечивают нашу безопасность, и под их дружный вой мы можем спать спокойно.       И, наконец, мы. Мы с тобой, парень, в святая святых. В самом центре. И все пути ведут сюда. Потому что здесь у нас расположились лучшие люди. И помимо меня и Лорда, с которым ты ещё познакомишься как следует, это, конечно же, наш дорогой вожак, сам Слепой собственной персоной. У Вожака, как полагается, есть первый Зам, Волк. Ты с ним беседовал. Ну, а за этими двумя — Сфинкс, он тебя лично окрестил, так что можешь надеяться на его расположение. Остальных узнаешь по ходу действия.       Мне показалось, что Табаки хотел бы сказать ещё что-то, но дверь открылась, и в ней заглянул человек. Я сразу понял, что это тот самый Горбач, о котором мне говорили: горб у него на самом деле имелся. Мне стало интересно, обидно ли ему за такую кличку. Но спрашивать я не стал.       — Здравствуйте. Могу забирать?       — Привет, старина. Кажется, тебе пора, Курильщик. Поезжай домой. Приведи себя в порядок. Только без глупостей.       — Да, конечно, — я попробовал развернуться на своей коляске, но меня перехватили и развернули без моего участия.       Горбач выкатил меня в коридор и покатил по нему до лифта. Оказалось, что всё это время мы были на втором этаже. Когда он вывез меня из здания по широкому пандусу, я попытался оглянуться и увидеть, где именно меня держали. Как должно выглядеть место, в котором решаются такие вопросы?       — Ты же ничего не задумал? — спросил Горбач, и это была первая его фраза, сказанная мне.       — Нет, нет. Ни в коем случае.       — Хорошо, — он помог мне перебраться в машину и убрал мою коляску в багажник. С моего места здание снова было толком не рассмотреть, я видел только, что оно старое и серое. Потом Горбач занял место водителя, и мы поехали.       — Я живу...       — Я знаю, — коротко сказал он. А потом посмотрел на меня почти сочувственно. — Ты привыкнешь. Все привыкают.       Я не хотел знать, что случается с теми, кто не привыкает. Голова всё ещё болела. Я прижался виском к стеклу, потому что оно было холодным, и думал о птицах, крысах и псах. И о том, чем мне теперь придется заниматься. Машина ехала сквозь город. Город, в котором я вырос. И который, как оказалось, поделен между пятью стаями, о которых я знать не знал. Которые творят какие-то темные делишки, а управляются из странного серого здания какими-то очень странными людьми, главного у которых называют Слепым. Интересно, он действительно ничего не видит?