единолично

Первый раз они видятся в офисе Разумовского. Игорь с Димой ведут очередное дело то ли о маньяке, то ли о психе – всё смешалось в пестрое марево, собрать данные о котором может помочь только создатель социальной сети, гений и юная надежда всего IT мира. Сергей встречает их нервной улыбкой и рукопожатием, пытается выяснить, что именно нужно, какая информация может помочь, сыплет терминами, потому что не дело это, когда псих по Питеру разгуливает, покой жителей тревожит. Гром его замечает не сразу, но глаз потом оторвать не может, так или иначе возвращаясь постоянно к чёрной тени, которая сидит на другой стороне офиса, но глаз с момента прихода не сводит, словно цербер ручной, задумчивый и молчаливый. – Спасибо за помощь. Вы очень ускорили расследование. Дима – сама любезность и чуткость, пожимает руку Разумовского. Тень успела переместиться вначало, выходит из-за Сергея, прощается, и от этого хриплого голоса мурашки по телу Игоря расползаются сами собой, контролировать невозможно, без шансов; выдавливает еле заметную улыбку для Дубина, Гром даже не надеется на такое, для него – непозволительная роскошь, только слышит уже на выходе: – Майор, куда же делись ваши кудряшки? Дима застывает в коридоре, удивлённо хлопая глазами; Сергей, кажется, тоже не понимает что к чему. – Сбрил. Гром только ещё больше натягивает кепку, дергая Дубина за локоть к выходу. Второй раз они встречаются на открытии какого-то модного то ли клуба, то ли ресторана. Это все рутина, которая просто проносится мимо Игоря, сменяясь день за днём в череде бесконечных будней. Они с Димой работают под прикрытием, случается редко, но метко. Сегодня именно такой случай, глаза режет от яркого света и блеска всего вокруг, переливается разными цветами. Игорь щурится, будто песка в глаза насыпали, трёт устало. Не здесь бы он сейчас хотел оказать, бумажки перебирать и то лучше. Взгляд почему-то сразу цепляется за Разумовского, стоит на втором этаже, взирает на всех, будто с высока, не желая оказаться с этими людьми в одном месте. Игорь надеется, молится, чтобы он был с ним. Хотя бы поговорить, хотя бы увидеть на короткое мгновение и убедиться, что жив-здоров. Не привиделось, не глюк и не больная фантазия. Но сначала работа, да. Работа – залог всего. Они сталкиваются логтями намного позже на лестнице. "Живой, правда живой", – думает Гром. Слышит тихое "прошу прощения", ловит такой до боли знакомый вгляд, внутри все переворачивается, делая кульбит, до боли сжимается. Ловит взгляд Волкова, одними губами шепчет "живой, ты живой". Олег лишь кивает. Дима окликает его "Игорь, он скрывается, быстрей". Гром хочет сказать "Давай без меня. Тут поважней вопрос будет. Жизни и смерти в прямом смысле". Но только пулей несётся за Дубиным, кидая взгляд со второго этажа на Волкова, проважает его спину. Уверяет себя процентов на двести, что встреча точно далёко последней не будет. Он его достанет, в следующий раз не сбежит. В третий раз они встречаются у Пчелкиной. Гром не знает, как Юля оказалась в тусовке у почти миллиардера (а может быть и уже), как Олег подпустил кого-то к Сергею, но все, кажется, довольны, пострадавших пока нет и не предвидется. Игорь ловит его на балконе, пока Волков прикуривает, в ночной темноте яркое пламя кажется обжигающих костром, ослепляет. Олег замечает его сразу, улавливая каждое движение, кажется, даже взмах ресниц. Неудивительно, с его-то военной подготовкой и годами работы снаровку точно не потерять. Игорь попадает в плен тёмных глаз, сжимает чужое родное запястье, тянет его на себя. – Поговорить не хочешь? Струйка дыма улетает в ночное небо. – А есть о чем? Игорь хочет его ударить, впечатать кулаком по лицу, чтоб пошла кровь из носа, и расцвел синяк на память; зарядить по ребрам, чтоб услышать хриплый выдох, уловить гримасу боли на чужом лице. – Вот так, да? – Два года. Меня не было два года. Два года и пять дней, если быть точней. Гром хочет его поправить, что за несправедливая неточность, что за преуменьшение его боли и самосжирания. Никакого уважения. – Живи своей жизнью. Я уже не тот. Игорю плевать какой Олег, нужен любым, вариантов отступления нет. Он не забыл его, не перегорел к нему как спичка, его пламя ветер не потушили. В тёмных сумерках скитаться больше не хочется. Гром хочет забрать Олега с собой, налить большую чашку чая, поставить вазочку с печенье на стол и выслушать все, узнать всю подноготную, что с ним произошло, где побывал, что пережил, как выжил и почему, блять, скрывался. Что за издевательство судьбы и танцы на еле заживших ранах? – Ты в своём уме? Игорь хочет накричать на него, встрясти как следует, схватить за плечи, прижимая к себе, и больше ни в коем случае не отпускать от себя. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Больше он на это не купится. Олег только смотрит на него исподлобья, ухмыляется, обнажая зубы, сверлит взглядом. – Я ничего не забыл. Тебя берегу. Волков шепчет, будто в свою тайну самую заветную посвящает. Игорь сильнее сжимает его запястье, на себя тянет, обнимая. Олег впивается пальцами в его лопатки, до боли, до дрожи и тихих всхлипов. – Поехали домой. Не вопрос, утверждение. Другого выхода изначально не было. Они скоро прощаются с Юлей, Димой и Серёжей. Кажется, Разумовский шикает на них, лепечет "потом все объясню, сложно". Засыпают они вместе, ложась поверх одеяла в одежде. У Игоря сна ни в одном главу, боится – заснёт и дело с концом; все расствоится, дымкой развеется, а дальше снова непроглядное одиночество. – Больше никуда не отпущу. Пространства между ними – вытянутая рука, но даже этого много, сейчас бы к себе Олега привязать, нитями алыми пришить, везде вместе быть. – С ума сойдешь. – Это я без тебя чуть с ума не сошёл. Олег улыбается тепло и знакомо, Игорь почти забыл его улыбку искреннюю и счастливую, отголоски только ловил. – Прости меня. О себе только думал, надеялся, ты забыл меня. Живёшь счастливо. А тут призрак из прошлого. Гром снова хочет его ударить. Сильно, чтоб мозги на место встали, чушь больше не нёс. – Дурак ты, Олежа. Волков ловит его ладонь, невесомо губами мажет по кончикам пальцев. И в этом прикосновении, в этом невинном жесте столько тепла, столько слов пока невысказанных, но услышанных в будущем. – Чтоб я проснулся, а ты здесь лежишь. Понял? Гром серьёзен. Попробуй отказаться от таких просьб. – Куда ж я теперь от тебя уйду. Олег подмигивает как раньше, как в прошлом двухгодовалой давности. Как же хорошо, что наступило настоящее.