***
Чжань-Чжань всё это время с весело раскрытым ртом наблюдал за происходящей ссорой между матерью и менеджером. Развалившись на диване, он крутил в руке сигарету, которую даже не пытался раскурить. Когда выключили музыку, он хотел было возмутиться, но тут же умолк, увидев мать. Он не испугался, только расстроился, что вечеринке конец. Насладившись напоследок зрелищем того, как мать отчитывает менеджера, он со скучающим видом вздохнул. — Ты, — посмотрел на него Ву Лэ, — марш в ванную, умойся и смени одежду. Парень закатил глаза, однако поднялся и лениво прошаркал к арке, на ходу бросив сигарету в пепельницу. — Не понимаю, что люди в этом находят. Как не курил, так и не буду, — вынес вердикт он и вышел.***
Когда деловой обед, полный абсолютно неинтересной Чжань-Чжаню информации, наконец подошёл к концу, молодой человек, подобающе со всеми попрощавшись, поспешил скрыться из виду прежде, чем мать вспомнит о его существовании. Не нужны ему были очередные нотации через Ву Лэ. Больше всего Сяо Чжаня бесило, когда люди говорили о нём в третьем лице в его же присутствии. Поднявшись на второй этаж, Чжань-Чжань ослабил галстук, а после и вовсе его снял, не понимая, зачем люди носят этот жутко неудобный предмет. Расстегнув верхние пуговицы рубашки, он вышел на балкон, слегка морщась от солнечного света и вдыхая приятный майский воздух, насыщенный ароматом цветущих трав и пропитанный свежестью молодых древесных листьев. Облокотившись на балконную ограду, он положил голову на руки и прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. Однако долго наслаждаться не получилось. Уже менее, чем через десять минут, снизу послышалась небольшая перепалка, отчего тут же поднялась суматоха – слуги забегали по дому, доделывая ранее заброшенную работу и стараясь скрыться за ней, как за каменной стеной. А всё потому, что госпожа что-то хлёстко высказывала господину Сяо, на что тот громовыми раскатами вызывал на ковёр Ву Лэ. Сяо Чжань закатил глаза и поспешил покинуть балкон. Захватив из своей комнаты любимый пиджак, он, спустившись по боковой лестнице, прокрался мимо бранящихся родителей. Чуть затормозив у арки в комнату, где те находились, он протянул руку и схватил за шиворот стоящего к нему спиной Ву Лэ, утянув его таким образом из-под носа ничего не замечающих предков. Менеджер не проронил ни звука, только убрал руку Чжань-Чжаня со своей рубашки. — Я ухожу, — тихонько объяснил парень, и Ву Лэ наполовину обречённо, наполовину облегчённо вздохнул. Всё-таки ему тоже не казалась заманчивой перспектива быть отчитанным хозяевами поместья. Молча они вышли из дома и направились в сторону города. Ву Лэ не предлагал брать машину, если Чжань-Чжань сам об этом не заикался. В полной тишине они преодолели немалое расстояние. Казалось, Сяо Чжань был погружён в какие-то размышления. О чём он думал, менеджер, разумеется, не мог даже предполагать. Проще всего было ожидать, что он планирует очередную выходку, но кто, как не Ву Лэ, мог знать, что в этой темноволосой головке все устроено не столь очевидным образом. Остановившись возле неброского уличного кафе, Сяо Чжань постоял чуть-чуть, а затем плюхнулся за ближайший столик. Ву Лэ даже не стал присаживаться, по привычке ожидая указаний от подопечного. Тот с каким-то уж очень замученным выражением лица уставился на своего менеджера. Он ничего не сказал, его взгляд был красноречивее любых слов. Да и для Ву Лэ пояснений не требовалось, за столько лет работы с этим мальчишкой – а для Ву Лэ он был именно мальчишкой – менеджер научился распознавать мельчайшие мимические выражения: что-либо просящие, требующие, умоляющие, клянчащие, капризничающие, приказывающие, нуждающиеся, желающие и множество других из той же оперы. Коротко кивнув, Ву Лэ с ничего не выражающим лицом зашёл внутрь кафе. Сяо Чжань взял со стола салфетку и со скучающим видом начал рвать её на маленькие кусочки и разбрасывать по столу. Через пару минут Ву Лэ вернулся с двумя стаканами кофе. Чжань-Чжань никогда не удивлялся и не задавался вопросом, как менеджеру удаётся так быстро всё исполнять. Он просто привык, что что бы он ни пожелал, всё, как правило, решалось в течение нескольких минут – максимум четверти часа. Взяв стакан и отхлебнув, Сяо Чжань принялся оглядываться вокруг, положив ногу на ногу и удобно раскинувшись на стуле. Ву Лэ молча пил свой напиток, наблюдая за оживлённой площадью с другой стороны дороги. — Мне скучно, — вскоре пожаловался Сяо Чжань. — Я не шут, чтобы тебя веселить, — ворчливо отозвался Ву Лэ. — Да кто тебя просит, — Чжань-Чжань фыркнул и отвернулся, продолжив пить кофе. Они снова погрузились в тишину, но не прошло и минуты, как Сяо Чжань, резко подавшись вперёд и чуть не поперхнувшись напитком, начал тыкать куда-то в сторону. Сглотнув, он живо произнёс: — Лэ-гэ, организуй. Ву Лэ проследил за направлением пальца подопечного и чуть не выронил стакан. На него смотрела яркая реклама ночного клуба. — Сейчас только три часа дня! – будто это единственное, что его смущало. А вот Сяо Чжаня ничего не смущало. — И что? — Он откроется только в восемь вечера. — Хочу сейчас. — Молодой господин Сяо, в такое время там абсолютно нечего делать. У них не будет ни музыки, ни напитков, а танцоры и персонал, наверное, и вовсе спят ещё после предыдущей смены. Давайте не будем их беспокоить? Сами знаете, как важен для работы сон. Вечером они смогут вдоволь вас порадовать, если выспятся. Сяо Чжань надул губы, но упираться не стал. — Забронируй место на вечер, — бросил он и поднялся, направившись в сторону площади. Ву Лэ, сделав напоследок глоток, оставил стакан на столе и помчался вслед за своим подопечным, на ходу набирая номер с рекламного плаката.***
Клуб оказался весьма популярным: прошло лишь полчаса с открытия, а он уже был битком. Краем уха Ву Лэ услышал, что по пятницам – то есть сегодня – здесь выступают особенные танцоры, сливки всей рабочей группы этого клуба. Каждую неделю они предоставляют новую программу, и каждую неделю клуб ломится от посетителей. — Ты одет как нельзя лучше, — осматривая внутреннюю обстановку, заметил Ву Лэ. Сяо Чжань с довольным видом погладил рукава своего блестящего всеми цветами радуги пиджака. В полумраке клуба в сочетании с местным декором и подстать форме персонала, Чжань-Чжань, в отличие от одетого в деловой стиль Ву Лэ, вполне вписывался. Менеджер предусмотрительно забронировал вип-места сбоку от танцпола с прекрасным видом на высокую сцену. Когда бронировал, он ещё не знал, как удачно это делает, но чётко понимал, что его подопечный примет только лучшее место, поэтому выбрал из всех самое надёжное. Понятия не имея, что захочет сегодня делать Сяо Чжань – пить, смотреть, танцевать или всё сразу, - он сделал так, чтобы тому было удобно совершать любые из этих действий. Когда принесли первые напитки, диджей как раз объявил сегодняшних звёзд, и вскоре началось выступление. Ву Лэ не разбирался в танцах, но даже он мог сказать, что движения выступающей группы парней отличаются сложностью и требуют хорошей физической подготовки. Кроме того, выступление было весьма эффектным – блестящие одежды хорошо сочетались с освещением и используемым реквизитом. Когда один из танцоров вышел вперёд и начал свою соло-партию, Ву Лэ внутренне застонал, втянув носом воздух. Ему даже не нужно было смотреть на Сяо Чжаня, чтобы понять, какое пожелание прозвучит следующим. Однако Чжань-Чжань сидел молча, и Ву Лэ, не выдержав, заинтригованно повернул к нему голову. Его подопечный, сидя на самом краешке дивана и всем корпусом подавшись вперёд, почти не моргая наблюдал за движениями соло-танцора и чуть ли не пускал слюни. Ву Лэ знал, что Чжань-Чжань гораздо лучше него разбирается в сложностях танцевальных схем и прочих нюансах выступлений, а потому может по достоинству оценить навыки и мастерство танцоров. Но что-то подсказывало Ву Лэ, что Сяо Чжань смотрит отнюдь не на сложные танцевальные конструкции, а на зажатую в зубах футболку и оголённый торс слившегося с музыкой парня на сцене. Когда Ву Лэ увидел, как загорелись глаза подопечного, он уже был на низком старте, готовый в любую секунду рвануть узнавать, у кого, как и за какую цену можно получить этого танцора. И когда Чжань-Чжань, дождавшись конца выступления, словно очнувшись, радостно захлопал в ладоши и озвучил Ву Лэ своё безоговорочное требование, тот без лишних комментариев поднялся и, качая головой, потопал за сцену, попутно высматривая администратора.***
Найдя работников клуба, ответственных за сценическую программу, Ву Лэ поинтересовался, кем является соло-танцор и как его можно “арендовать”. Ему поведали имя танцора и его статус в этом клубе, начали всячески расхваливать и оживлённо рекламировать. Наверное, их подкупил внешний вид Ву Лэ, внушающий представление о деловом серьёзном человеке. Возможно, они даже приняли его за спонсора. Однако как только сотрудники клуба услышали, с какой целью Ву Лэ всем этим интересуется, тут же замахали руками и принялись объяснять, что никаким способом, если тот сам не захочет, им этого танцора не получить. Узнав, на кого работает менеджер, они испугались и тут же кинулись предлагать десяток других самых лучших танцоров. Но менеджер знал, что как только Сяо Чжань услышит хоть заикание о ком-то, кроме того, что он назвал, развернётся скандал и прозвучат крики типа: "Нет! Его! Почему я слышу о ком-то ещё?! Какой прок мне от других?! Разве я не ясно сказал?! Его!". У менеджера разболелась голова от одной мысли об этом. Он предлагал работникам любые деньги, но те наотрез отказывались, хоть им и сложно было это делать, слыша баснословные суммы. В конце концов на их споры из гримёрки вышел сам танцор, чтобы узнать, что происходит. Когда ему объяснили, он из-за сцены выглянул в зал и, скептически задрав бровь, спросил: — Этот? Выглядит как капризный мешок с деньгами. Нет. Это прозвучало твёрдо и однозначно, ответ не терпел никаких возражений. Все работники молча потупили головы, с сожалением поглядывая на уставшего менеджера. С самого детства его подопечный получал то, что захочет, и именно Ву Лэ был тем, на кого ложился груз исполнения большинства требований капризного мальчика. И потому кто, как не он, знал, что если Сяо Чжань не получит своего, всем вокруг будет очень несладко ближайшие недели две. А от него зависят контракты и деньги. Он от природы волшебный певец, сотворённый не искусственно, а рождённый с даром божьим. Его не заменить. К тому же богатые родители очень хорошо платят за то, чтобы их сыночку ни в чём не отказывали. Редкое сочетание - природный талант и врождённая финансовая поддержка богатеньких родственников. Сяо Чжань даже до конца не понимал, насколько на самом деле талантлив, потому что ему ничего не приходилось этим талантом добиваться, всё сделали за него. Он никогда не проходил через борьбу и лишения. Никогда не было у него надобности в полной мере раскрывать своё дарование. Никто, даже он сам, не знал, на что в действительности способен, если раскроется до конца. А потому потерять его - будет самой большой ошибкой в жизни любого менеджера, и Ву Лэ не исключение. Он, как и родители мальчишки, как и любой, кто знал о нём достаточно, - все ждали, когда Сяо Чжань сразит мир своим голосом. А потому никто не допускал, чтобы молодой господин хоть когда-то в чём-то нуждался, одно его слово - и он получал любой изыск, любую драгоценность и роскошь, любой его каприз исполнялся по щелчку пальцев людьми, которые на него работали. Иногда приходилось исполнять даже самые глупые нелепости, потому что Чжань-Чжаню становилось скучно. Иногда его выдумки были опасными и граничили с безумием. Но у менеджера не было выбора - приходилось выполнять. И потому в ту же секунду, как он услышал радостное "хочу его, сейчас же, хочу его", кинулся решать этот вопрос. Ву Лэ, тяжело вздохнув, ответил: — Боюсь, господин Ван, тогда мне придется Вас похитить. Господин Ван скривил губы в усмешке: — Похоже, что Вы готовы исполнить любой каприз этого мальчишки. Чем он это заслужил? Менеджер устало потёр переносицу: — Уж поверьте, если бы оно того не стоило, я бы так не унижался. — Хм, — только и произнес танцор, задумчиво глядя в зал на развалившегося на диване папенькиного сыночка. Его заинтересовало, что же такого в этом "золотом мальчике", если ради него менеджер так корячится. — Сегодня я никуда не пойду, — вынес вердикт он. — Но если вашему "боссу" так хочется, чтобы я “станцевал” для него, пусть сам это устроит, а не клянчит у других, заставляя их бегать и унижаться. Посмотрим, на что он сам готов ради своего каприза. — Г-господин Ван, боюсь, это невозможно. Танцор удивлённо воззрился на менеджера: — Почему же? Я просто хочу узнать, насколько сильно он этого хочет. Разве я не имею на это права? Ву Лэ удручённо покачал головой: — Пожалуйста, давайте как-то ещё договоримся. Ваш вариант, правда, неисполним. Я не хочу терять работу. Ответ прозвучал как молоток вынесшего решение судьи: — Нет. Спустя мгновение танцор добавил: — Я бы на вашем месте так сильно не держался за это место. Работа ведь неблагодарная. И это ему заявлял танцор из ночного клуба... — Вы не знаете, о чём говорите, - ответил менеджер. Он не спешил уходить, господин Ван тоже стоял на месте. Глядя на измученного жизнью и капризным мальчишкой мужчину, он чуть смягчил свой голос: — Я не говорю однозначное “нет” на ваше заявление. Всё, что от Вас требуется, это сообщить вашему подопечному, что я попросил его прийти лично. Остальное предоставьте мне. Ву Лэ недоверчиво посмотрел на танцора. Не найдя никаких признаков обмана, он нехотя кивнул, вежливо поблагодарил и откланялся. Вернувшись к успевшему слегка захмелеть Сяо Чжаню, рубашка которого была расстёгнута уже чуть ли не наполовину, он сел и положил руку ему на плечо. Тот тут же оживился, заглядывая за спину менеджера в поисках своего заказа. Не найдя желаемого, он нахмурился: — Где он? Ву Лэ, собравшись с мыслями, озвучил: — Он не придёт. Лицо Сяо Чжаня менялось за доли секунды. Сделавшись сначала удивлённым, затем непонимающим, затем гневным, оно в итоге стало расстроенным. — Я хочу того мальчика, — обиженно заявил он. — Со сцены. Я всегда получаю то, чего хочу! Почему я не могу получить его?! Менеджер тут же замахал руками, пытаясь угомонить капризного ребенка. — Нет, нет, нет, — запричитал он. – Ты не так меня понял. Он хочет, чтобы ты сам пришел к нему в гримёрку. Лицо Чжань-Чжаня тут же просветлело. — Это же совсем другой разговор! – радостно воскликнул он, с размаху хлопнув менеджера по плечу. Он тут же вскочил на ноги, слегка пошатнувшись от выпитого алкоголя, и принялся вертеть головой, определяя, в какую сторону ему нужно идти. Найдя взглядом проход за сцену, он, указав самому себе жестом направление, кривой походкой зашагал по заданному курсу. Ву Лэ тут же подорвался, не желая выпускать подопечного из виду ни на секунду. Всё-таки дорога до гримёрки не близкая – не меньше тридцати метров – мало ли, что случится с Чжань-Чжанем по пути: упадёт, пропадёт, вступит в секту… Да и не знал Ву Лэ, чего можно ожидать от этого танцора, возможно, ничего хорошего. А потому менеджер твёрдо вознамерился быть у Сяо Чжаня на охране и в случае чего выхватить его из рук злоумышленников. — Рубашку застегни, — заметил он, догнав мальчишку. — Жарко, — только и сказал Чжань-Чжань. – Куда? Он остановился перед первой в небольшом коридорчике дверью и обернулся на Ву Лэ, ожидая дальнейших инструкций. Ву Лэ, найдя в списке на одной из дверей имя танцора, махнул на неё рукой. Проследив за тем, как Сяо Чжань без стука заходит внутрь комнаты, Ву Лэ покачал головой, скрестил руки и встал у стенки неподалёку, ожидая возвращения подопечного.***
Оказавшись внутри гримерки, Чжань-Чжань на секунду замер. Он оглядел с головы до ног представшего перед ним парня. Тот стоял у стола и что-то на нём разглядывал. Услышав, что кто-то вошёл, он обернулся и, прислонившись к столешнице, с усмешкой уставился на вновь прибывшего. В свете одной только маленькой лампочки за спиной у танцора Сяо Чжань не мог толком рассмотреть его лицо, при этом он осознавал, что тот, напротив, прекрасно его видит. Решив особо не церемониться, он быстро подошёл к танцору и обхватил того за шею. Парень был немного ниже Сяо Чжаня, что не могло не радовать, заставляя чувствовать себя ещё более уверенно. Чуть наклонившись, Чжань-Чжань впился губами в свою игрушку, и та безропотно подчинилась. Однако счастье длилось недолго – спустя всего пару мгновений взаимного поцелуя, игрушка вдруг взбунтовалась и, чуть оттолкнув Сяо Чжаня, залепила ему звонкую пощёчину. Тот опешил. Обезумевший танцор тем временем протянул руку куда-то назад, и в следующую секунду Сяо Чжаня ослепил свет множества ярких гримёрных лампочек. Это немного отрезвило парня, и он словно тут же обрел возможность говорить. — Какого чёрта?! – возмутился Чжань-Чжань, держась за горячую щеку. — А ты думал, бесплатно меня целовать можешь? – голос танцора звучал крайне насмешливо, что оскорбило Сяо Чжаня ещё больше. — Ты же сам меня позвал, — злобно бросил он. — Но уж точно не для этого. — Тогда зачем? – искренне удивился Чжань-Чжань. — Объяснить тебе условия. — Какие ещё условия? — Условия получения того, чего ты так хочешь, — он демонстрационно обвёл себя коротким жестом. Сперва потеряв дар речи от подобной самовлюблённости парня, Сяо Чжань, тем не менее, заинтриговался: — Интересно, что же это за условия такие. Уголок рта танцора поднялся в самодовольной усмешке: — Хочу, чтобы ты служил мне. Глаза Сяо Чжаня полезли на лоб. Он расхохотался, будучи уверенным, что танцор просто над ним смеётся. — Это… это шутка такая? – задыхаясь от смеха, спросил Чжань-Чжань. Лицо парня напротив вдруг посуровело, голос сделался ледяным: — Я похож на юмориста? Сяо Чжань позволил себе отдышаться, прежде чем ответить. — Уж не знаю, на кого ты похож, но точно не на того, кому бы я служил. Ни в этой жизни, ни в какой-либо ещё. Танцор после такого заявления снова сделался весёлым. Взгляд всё ещё выражал полное пренебрежение, но уже не заставлял неосознанно пятиться к выходу. — На самом деле-то моё предложение стоящее. Ничего серьёзного и сверхсложного. Просто мне нужен помощник для всяких мелких поручений. — Да мне всё равно, какие там поручения. Ты, видимо, не понимаешь, кто я и почему твоё предложение звучит столь абсурдно. — Мне прекрасно объяснили, кто ты. Не вижу ничего особенного. И целуешься так себе, — он изогнул бровь, всем своим видом показывая, насколько ему нет дела до статуса Сяо Чжаня. Затем он развернулся к столу и принялся что-то искать, одновременно продолжая говорить: — Не отказывайся так сразу. Можешь подумать, сколько придётся. Моё предложение останется в силе. Он наконец нашёл то, что искал, – тонкую черную ручку. Повернувшись обратно к гостю, он спросил: — У тебя листочек есть? — Ватман подойдёт? – с издёвкой поинтересовался тот. Танцор закатил глаза. — Ладно, сделаю проще, — он подошёл к Сяо Чжаню и схватил того за запястье. Парень попытался вырваться, но это оказалось непросто, а в состоянии Сяо Чжаня так вообще невозможно. Танцор принялся что-то писать у Чжань-Чжаня на руке, а закончив, отпустил запястье, закрыл ручку и вновь надменно уставился на парня. — Это мой номер. Позвони, как поймёшь, что не можешь перестать думать обо мне, — пояснил танцор. Затем он медленно подошёл к Сяо Чжаню и, щекоча дыханием, слегка укусил его за мочку уха. Чжань-Чжань, которого тут же бросило в жар, схватил собравшегося отойти танцора за плечо и провёл рукой от ключицы до затылка, вплетая свои пальцы в мягкие волосы парня. — Тебе пора, — не моргнув и глазом приглушённо сказал танцор и, убрав руку Сяо Чжаня со своей головы, открыл тому дверь, указывая на выход. Сяо Чжань даже не шевельнулся и продолжил сверлить парня взглядом, однако не выдержал напряжения и всё же, цокнув языком, вышел из гримёрки. Дверь за ним тут же захлопнулась. Ву Лэ, который уже около четверти часа стоял в ожидании своего подопечного, тут же подлетел к нему, намереваясь убедиться, что с Чжань-Чжанем всё в порядке. Сяо Чжань молча поднял руку, призывая менеджера успокоиться. Взгляд его при этом скользнул по своему запястью. Поднеся руку к глазам, он увидел ряд цифр и короткое имя под ними. “Ибо”.