Попробуем в унисон?

      Телефон вибрировал на беззвучном в Тёминой руке… казалось, эта вибрация добралась уже до костного мозга и сотрясает самую его суть. Утренние атаки звонков Ладин выдержал стоически, будучи всё ещё заряженным настроем предыдущего дня. Обеденные дались уже не столь легко, так что он благоразумно решил переждать их, заняв себя работой в огороде и «забыв» телефон в своей комнате. Но куда деваться после ужина? Куда бежать на ночь глядя?!       Количество входящих было поистине феноменальным! Нет, Артём, конечно, предполагал настойчивость со стороны Макса, но чтобы такую! Как же это всё нервировало, беспокоило и… подкупало. К вечеру Тёма уже не мог не признаться себе, что скучает. Ловил себя на том, что фантазирует, как в итоге поднимет трубку и Власов обрушит на него через динамик целую какофонию претензий и ругани. «А я опять всё стерплю или всё-таки начну гавкаться в ответ? Хм, так и так могёт быть». Но потом они обязательно помирятся – вот даже не спрашивайте почему – и станут болтать о всяком разном. Вновь уговорятся о встрече, вновь будут сидеть излишне близко и пить пиво, вновь будет звучать хорошая музыка, а воздух будет тёплым и насыщенным запахами летней зелени…       Тёмка тяжко вздохнул, прикрыв глаза: ему хотелось туда, на поляну, к «своим» ребятам, опять оказаться в «подмышечном» объятии Макса, пусть он теперь и знает, что оно означает, какой имеет подтекст. Как ни странно, но чем дальше, тем больше становилось пофиг на все эти нахрапистые заявления прав на него от Власова, а желание снова получать его беспрецедентное внимание, выслушивать его прямолинейные комплименты разгоралось словно пламя на ветру. И вот это пугало более всего! Получается, он готов принять гомосячные подкаты, лишь бы быть в центре внимания этого черноволосого красавчика?! «Господи, как же я жалок! Да ещё и низок, раз полагаю, что можно вот так играть с чьими-то чувствами ради того, чтобы тешить своё раненое самолюбие!»       Ещё одним соблазном были несчётные сообщения, которые Тёмыч себе с самого начала запретил читать. Ведь он знал себя: зацепится за какую-нибудь фразу, не выдержит и ответит, а там слово за слово – и всё насмарку… нет, пластырь нужно срывать резко и решительно, причём сразу им обоим, пока это не зашло слишком далеко.       Мобила дала знать об очередной эсэмэске, после чего снова принялась вибрировать от входящего звонка. Тёма запустил с плеера песню Alanis Morissette "No", вводя себя в нужное настроение, и ближе к концу трека наконец-то решился, а точнее заставил себя заблокировать абонента – этого потрясающего, проблемного, особенного синеглазого абонента. Пальцы были деревянными, непослушными, однако подчинились расчётливому здравому смыслу и нажали на все нужные кнопки, чтобы окончательно оборвать их связь, чтобы отобрать у продравшегося до его раздробленной сердцевины парня возможность напоминать о себе. «Теперь всё…»       С утра пораньше телефон возобновил приём одного за другим входящих звонков уже с других номеров – с трёх, если точнее. Ну, ясно-понятно… Артём смотрел на эти незнакомые сочетания цифр и думал, что в других обстоятельствах мог бы с радостью пополнить свой жалкий список контактов этими, наверняка озаглавив их как «Олег», «Кузьма» и «Виталий». Вот чёрт! он же так и не успел разобраться, кто есть кто из этих котообразных! да он даже голосов их не слышал!.. А ещё не разгадал, почему Башня эдак странно поговорки и устойчивые выражения искажает. И… Макс… запавший на него Макс! Зараза Максим – опять всё крутится вокруг него!       Ближе к обеду звонки резко прекратились. Тёмка подивился этому минут десять, но затем вспомнил, что сегодня у парней должна быть пересдача. «Бля-я, хоть бы прошло всё нормально! Готовились же, старались… жизня налаживалась, а тут нате – распишитесь! Лучше бы Максу никогда меня не встречать…»       Мобильный завибрировал вновь после обеда, и от сердца отлегло. Потом на нём опять стало тяжело, ведь эти номера тоже следовало заблокировать, что Артём и сделал, искусав с досады губы едва не до крови… После настала тишина – ничуть не долгожданная, а глухая, тоскливая, беспощадная. Тёма сказал бабушке, что немного устал, и скрылся в своей комнате, где тихонько скулил в такт депрессивным песням Anathema.       Спал он плохо, маясь бессонницей и тяжкими думами о своей безрадостной однообразной жизни. Взвешивал, так ли уж верны его принципы, раз из-за них он снова вернулся к одиночеству. Вспоминал, какую уверенность и смелость вселял в него Макс одной своей явной благосклонностью, как тепло становилось на душе от тесно прижатого бедра к его бедру, от крепкой руки, закинутой на его плечо… к слову, все эти прикосновения были ему отнюдь не противны, наоборот – приятны. Даже тот недопоцелуй скорее поразил, но не отвратил. Так может быть… «Стоп! Никаких "может быть" не может быть! Всё кончено, забудь!»       Собственно, в таких вот случаях парням всегда дают совет завести себе девушку – свиданки, все дела. Но и тут для Артёма всё было далеко не просто. Примерно с полгода назад он впервые отважился на то, чтобы начать встречаться с девушкой. Точнее, она сама – Оленька Зарецкая – дала понять, что не прочь с ним встречаться, поощряла любую инициативу с его стороны, никогда ни на что не говорила «нет» и первое же робкое поползновение к сексу одобрила, так что тот вечер завершился обоюдным расставанием с девственностью. Не успел Ладин подивиться лихости развития их отношений, как всё и закончилось приземленно классическим «Ты хороший парень – дело не в тебе, а во мне». «Нет, всё понятно, но что конкретно?» — подумал он тогда. Что ей не понравилось? Он был так ужасен в постели? у него некрасивое, излишне тощее и бледное тело? слишком маленький член? чересчур быстро кончил? Что?!. Артём хотел получить ответы, но одновременно и трусил спросить, ведь он изначально был неуверен в себе, а так рисковал заработать ещё и психологическую травму или комплексы на всю оставшуюся жизнь.       После этого робость и боязливость по отношению к девушкам разрослись в нём многократно: что, если другая не станет щадить его хрупкое самоуважение, как Оленька? что, если высмеет его в лицо, да ещё и дружкам-подружкам своим растрезвонит?! что, если?.. Как много этих «что если», одно страшнее другого – не счесть просто. Получалось, быть одному безопаснее. Словом, с самого начала у Тёмы была какая-то тактика и он её придерживался.*1       А тут этот Макс!.. Опоил, облапал, засосал… обогрел, оценил, признался в любви… «Забудь! забудь! забудь!»       С утра Артём встал совершенно разбитым и потерянным. С трудом запихнул в себя завтрак, поминутно тяжело и грустно вздыхая. Сам он этого не замечал, в отличие от бабули, которая мягко поинтересовалась, всё ли у внучка в порядке. Тот принялся излишне рьяно заверять её в своём благополучии, и мудрая женщина решила пока с расспросами не лезть. Делать что-либо вообще желания не было, но Тёмыч сказал себе: «Н-нада-а» — и поплёлся на улицу: косил траву триммером, очень старался не думать, следил за тем, чтобы вновь не начать вспоминать…       Стук в ворота он не услышал из-за шума косилки, но вот резкий клаксон автомобиля – с первого раза. Ладин поднялся на крыльцо дома – так можно было увидеть, кто прибыл, чуть поверх ворот. Внедорожник он узнал мгновенно, отчего сердце ухнуло куда-то в область желудка.       — Это что – к нам? — взволнованно спросила подошедшая бабушка.       Снова раздался требовательный гудок, и Тёма поспешил ответить:       — Да, бабуль. Это кто-то из моих новых приятелей, с которыми я был на пикнике в субботу, – я тебе рассказывал. Пойду поболтаю.       На ватных ногах он поплёлся к воротам, а подойдя ближе, услышал голос Олега:       — Выходи, Арти. Надо бы вопросик один обкашлять.       Тон его голоса ничего хорошего не сулил, но делать было нечего: надо выйти, или на шум сбегутся соседи, а бабушка разволнуется не на шутку, чего ей делать никак нельзя. Артём прошел за калитку, где его ожидал хмурый, словно грозовая туча, Башин.       — Ну привет, недоступный абонент.       — Привет, Олег. А откуда ты знаешь мой адрес?       — Так я в первый же вечер за тобою на скутере поехал. Таки не засёк?       Тёма, слегка обалдев, помолчал, но потом уточнил:       — И зачем ты это сделал?       — Ну, с танковой манерой Максима Викторовича ухаживать вполне предсказуемо было ожидать, что ты захочешь потеряться в какой-то момент. Я, конечно, не думал, что это произойдёт так скоро… хотя и немудрено – напирал он на тебя на радостях будь здоров! Ваще без Цезаря в голове! Кароч, было проще сразу тебя выследить, чем потом по всей округе рыскать с расспросами или базы какие-нибудь поднимать.       — Погоди, но раз ты знаешь про Макса… ну, какой он, то должен понимать и… почему я прервал общение с вами!       — А ты чё у нас – до хуя духоскрепный?!       — Нет, но и вступать в ряды меньшинств не собирался, ваще-то!       — Ну, пришла байда – отворяй ворота, — Башин развёл ручищами, видимо демонстрируя процесс «отворения».       — Да щас! — не пожелал эдак запросто сдавать «натуральные» позиции Тёма.       — Слышь, умник! Ты, кажись, не врубился во всю серьёзность ситуёвины. Не брать трубу, а потом и вовсе блокировать номера была о-очень плохая идея. Знаешь, в каком настроении нонче пребывает Макс? Включи воображалку и представь себе человека в гневе, а потом умножь это на сто – вот в таком примерно, если не хужее. Я, знаешь ли, приложил большие усилия и уговорил его остаться на поляне с пацанами, чтобы поехать за тобой одному. Обещал ему вскоре привезти тебя, и он уступил лишь потому, что знает: я свои обещания выполняю всегда, чего бы мне это ни стоило. Смекаешь?       — Погоди, я… я не могу вот так…       — А чего здесь мочь? Идёшь, умываешь лицо от ошмётков травы, предупреждаешь бабушку, что потусуешься сегодня с друзьями и будешь к девяти вечера. Вот при таком раскладе ты действительно окажешься дома ровно в девять – обещаю.       — Да не поеду я!       — Арти, не беси меня, — угрожающе процедил сквозь зубы Олег, отчего у Тёмы мороз по коже пошёл, — и не заставляй запихивать тебя в тачку насильно. Бабушка твоя может испугаться, а меня воспитали в уважении к пожилым людям.       — Бабуле нельзя волноваться – она сердечница, — побледневшими губами пролепетал Артём.       — Тем более. Так что не закатывай концерт и поехали.       — Давай я сам на велосипеде приеду и лучше не сегодня, а завтра, — искал способ выкрутиться Тёмка.       — Завтра мы должны быть у репетиторов и готовиться к следующей пересдаче, но кое-кто не может учиться, пока у него вся голова забита кое-кем безответным. Вот брал бы трубу или на сообщения реагировал, и вопрос не встал бы так остро. А теперь сам кашу заварил, сам и чай разливай!       — Ладно, но я всё-таки на велике…       — На велике долго, на машине быстро. Поверь, в твоих же интересах предстать пред синими очами Власова как можно скорее… О! вот, пожалуйста, — и здоровяк достал из кармана звонящий мобильник. Продемонстрировав Артёму экран с надписью «Макс», ответил: — Да… Всё в поряде, я вот прям щас с ним разговариваю. Ему умыться надо, но лучше в душ, а то он траву косил… оке, просто умоется и едем… Минут пять, плюс дорога пятнадцать минут… Ну засекай, если хочешь. — Нажав на отбой, Башин обратил суровое лицо к Тёме и сказал краткое и жёсткое: — Бегом!       Ладин рванул в дом. Размашисто умылся, отряхнул кудряхи как смог. Скинул рабочую майку, шорты, натянул шмотки поприличнее. Собрав весь свой артистизм в кучу, постарался максимально непринуждённо рассказать бабуле, что едет к приятелям и вернётся вечером. Цапнул пресловутый мобильник и помчал обратно к Олеже. Тот уже держал переднюю пассажирскую дверцу открытой, а машину заведённой. Тёма сел, пристегнулся и только теперь отдышался – адреналина в его крови сейчас было хоть отбавляй.       — Что, стрёмно тебе? — покосился на него здоровяк, выруливая на центральную улицу. — Не сцы: бог не выдаст – сатана не съест.       — Хм, а этот варик даже более логично звучит, чем оригинал, — не мог не отметить Артём.       А ему было «стрёмно»? Отчасти да, но ещё ему было стыдно за своё малодушное отмалчивание и избегание, которое, как оказалось, теперь имеет такие вот последствия. Однако помимо негативных ощущений присутствовало и кое-что другое, приятно поглаживающее его по шёрстке. И вызвано оно было пониманием того, что его не желали отпускать, в нём нуждались, из-за него… что? сходили с ума? Ну, вроде как. Он польщён? Да, есть такое. А ещё Тёмка не мог не радоваться тому, что снова окажется в этой компании. Накануне он вынудил себя расстаться с ними и сейчас в душе был рад, что ему не позволяют этого реально сделать. Он хотел поступить «правильно», но ситуация вышла из-под его контроля, и получалось, теперь можно умыть руки и принять грядущее как нечто неизбежное. «Кх-м, попахивает конформизмом, приспособленством и хуйнёй… Ой, всё!..»       Макс уже стоял возле подъездной дороги. Он резко открыл дверь у ещё не полностью затормозившего авто, нырнул в салон, отстегнул ремень безопасности и вытащил Тёму наружу – всё за считаные секунды. Ладин и ахнуть не успел, как уже оказался глаза в глаза с кипящим от злости и негодования хищником. Однако первым чувством Артёма был не испуг, а восторг: этот чертяка в гневе впечатлял концентрацией энергетического выброса и ярко полыхающей опасной красотой. Сам испуг нагнал парня, лишь когда он увидел за спиной Макса «двоих из ларца», которые следили за каждым движением своего друга с перекошенными от напряжения физиономиями. А следом явился и страх, когда сбоку нарисовался Олег и с силой сжал предплечье Макса, произнося:       — Власов, не делай ничего такого, о чём потом глубоко пожалеешь. Давай держи себя в руках.       Максим прожигал своими синими глазищами словно рентгеновскими лучами худышку Тёмку считай насквозь. Желваки ходили ходуном, между бровей возникали тяжёлые складки, нос и переносица съёживались гримасой желчи, губы изгибало злобной кривой – снова избыточно много эмоций на породистом лице. И не нужно быть дипломированным специалистом, чтобы понять: парень не просто откатился к прежнему уровню своего подорванного состояния – ему стало гораздо хуже. И всё из-за Артёма… Не нужно им было встречаться, никогда…       Власов двинулся, и Тёма сжался в ожидании удара, но вместо боли почувствовал горячее дыхание у себя на шее. Потом услышал звук глубокого вдоха через нос – Макс его нюхает, что ли?!       — Почему ты так со мной? — страдальчески спросил. Вопрос был далеко не риторическим, он повторил его, вновь глядя Тёмке в лицо, но уже безапелляционно и требовательно: — Почему?!       — Думал, так будет лучше. Чтобы не провоцировать, не давать ложной надежды, — севшим от волнения голосом оправдывался Ладин.       — Пф, и ты думал, я так просто отступлюсь и сдамся? Чего бы тогда стоили мои чувства?! Скажи – чего?! — перешёл на крик Максим.       — Ма-акс, — предостерегающе протянул Башин.       — Да, я сам виноват, — вновь сиганув через целый спектр эмоций, смиренно и тихо продолжил Власов, — перегнул палку, поторопил события, но не отвечать и блокировать – это не вариант. Совсем не вариант, понимаешь?!       — Уже понимаю, — согласился Артём.       — Рад, что до тебя дошло, — совершенно собранно и по-деловому отреагировал Макс и поволок его на поляну.       Там он усадил Тёму на ту же, застеленную мягким, поваленную берёзу, велел достать мобилу и, стоя над душой, проследил, чтобы Ладин вывел их всех из чёрного списка и верно внёс контакты парней. У Тёмки дрожали пальцы, пока он всё это делал, но внутренне он был несказанно рад подобному повороту событий. Получалось так, словно Максим обладал способностью воплощать его невысказанные хотелки и затаённые мечты… «Стоп-стоп-стоп, эту мысль додумывать нельзя».       Артём сунул телефон обратно в карман и сразу почувствовал пальцы на своём подбородке. Власов, заставив его запрокинуть лицо и смотреть на себя, проговорил:       — Для тебя понятие «слово дал» не пустой звук?       — Не пустой. Дал – значит, держи.       — Вот и заебись. А теперь дай мне слово, что больше никогда так не поступишь. Ты либо сразу будешь брать трубку, либо вскоре перезванивать, либо отвечать сообщением. Как угодно! главное – выходить на связь! Даёшь слово?       — Даю, — совершенно не пытаясь соскочить с крючка, ответил Артём.       — Умница. Я тебе верю, — спокойно подытожил Макс и наконец-то сел рядом с ним. Прижался бедром к бедру, по-хозяйски обнял за талию, притянул к себе, а Тёма даже не подумал хоть что-то возразить.       Лишь после этого и остальные ребята расслабились. Подтащив раскладные стулья поближе, расселись напротив, из сумки-холодильника выудили пиво для всех и томатный сок для Башни. Снова были сушёности-солёности, снова Максим открывал и протягивал угощения Тёме. Всё вроде как встало на свои места, разве что было непривычно тихо. Артём непроизвольно бросил взгляд на пустующее место, где обычно располагалась акустическая система.       — Тебе музыки не хватает? — безошибочно считал его Максим. — Извини, сегодня не взяли, потому что я был неебически зол и мог разнести всю эту технику к чёртовой матери. Ведь мне теперь любая мелодия напоминает о тебе.       Ладин ощутил, что краснеет, и стал лихорадочно соображать, как бы перевести тему. Ах да, вот что можно спросить:       — Как прошла пересдача?       — Тяжко. Я второй день уже как лез на стены из-за одного конопатого засранца, чем люто нервировал парней. Благо в решающий момент я смог собрать мозги в кучу и применить полученные знания по назначению. Но всё срослось только потому, что недавно я чётко для себя решил вернуться к учёбе и получить первоклассный диплом. И я настойчиво рекомендую этому вредному рыжику больше не проверять мою решительность на прочность – в следующий раз он так просто не отделается, а таки получит по своим фарфорово-белым тылам, — выдал Власов и, протянув свободную руку в сторону, постучал по стволу берёзы под собой три раза, а потом ещё три и ещё три.       Что характерно, угрозы Тёму не особо напрягли, хотя он не сомневался в реальности их воплощения и даже не упустил из внимания, как двусмысленно они звучат в устах Макса. Напрягся, а точнее несколько расстроился он от очередного созерцания обсессивно-компульсивных движух. Ну, спасибо хоть не руки там по миллиону раз на дню намывает, а так – ритуальчики по мелочи. Вот только они всегда обостряются из-за факторов тревоги и нервотрёпки. На сей раз этим фактором был сам Артём! Впервые в жизни оказывалось так, что он способен влиять на постороннего человека. «Что же это получается: от меня зависит, будет Максу хуже или лучше? О-о, интересно проверить…»       — Как киношка вчерашняя? Правильно ли я сделал, что выбрал качалку, или многое потерял? — будто между прочим невпопад спросил Олег.       Значит, Тёме не показалось: Башня всегда старается отвлечь его от закидонов Макса.       — Один ноль за качалкой, — ответил Власов.       Кузьмо-Веталь в подтверждение его слов синхронно состроили гротескно скептические рожицы.       — А чё так? — желал уточнений Башин.       — Дык повесточка на повесточке и повесточкой погоняет, — продолжил Макс.       — Сильные и независимые, расово разнообразные или сексуально угнетённые?       — Да считай всей этой икебаной в рожу и тычут. Не, я всё понимаю: надо рвать шаблоны и развивать толерантность, но зачем так топорно-то?!       — А вы уверены, что шоумены сейчас именно этим занимаются? — не выдержал и вклинился в разговор Тёмыч. — По мне, так они действуют с точностью до наоборот: внешне вроде как усиленно толерантят, а на самом деле тролят и дискредитируют.       Олег и браты-акробаты чуть заулыбались и уже совершенно расслабленно откинулись на спинки стульев, а Макс заинтересованно спросил:       — Что конкретно ты имеешь в виду?       — Ну, проще всего это заметить на «сильных и независимых». Например, старые фильмы про «Чужого» – никакой повесточки ещё и в помине там не было, а тем не менее главный персонаж – крутая и интересная баба. Первые «Терминаторы» – то же самое: крутая, сложная, адекватная героиня. И в «Молчании ягнят»… хотя тут интереснее анализировать сами книги о Ганнибале Лекторе. Писатель… м-м… Томас Харрис, так вот он безо всякой моды на показной феминизм взял и глубоко проработал значимую фигуру – Клариссу Старлинг – сильную, умную, красивую женщину, стоически выдерживающую сплошной харассмент и дискриминацию со стороны коллег и начальства. Я это к чему? К тому, что настоящий творец, если захочет, может создать живой и вдохновляющий образ любого пола, расы и… сексуальных предпочтений. А что щас киноделы ваяют?       — Что? — с детским любопытством поинтересовался Власов.       — Да издеваются просто! Диалоги на уровне умственно отсталых, эмоций на лице столько же, сколько у кирпича, а вместо внятной арки становления главной героини – дебелый пафос и пуси пауэр, что бы это ни значило! И вот только попробуй высказать эти, казалось бы, вполне объективные предъявы – сразу будешь записан в мизогиныили даже хапнешь дилдо канселингаво все дыхательно-пихательные. Выходит, что они подставляют баб, показывая на экранах вместо реалистичных клёвых персов какие-то фанерно-плоские муляжи! Вот я и думаю: а не прячутся ли в шкурах феминизма волчары-женоненавистники? И если да, то признаю: стратегия у них отменная! Ну и с остальными повесточками плюс минус такая же байда может происходить. Кароч, сплошное наебалово.       — И зачем они это делают?       — Уф, боюсь, чтоб ответить на подобный вопрос, придётся по самую маковку окунуться в теории заговоров и предположить гегемонию белых цисгендерных самцов-шовинистов или около того… а может, всё намного проще и печальней.       — Как? — с неослабевающим интересом спросил Макс.       — Может, это набор элементарных трендов, которые тупо монетизируют? В основной своей массе продюсеры – это дельцы, интересующиеся только сборами да барышами. Им пофиг, какую корову доить, лишь бы модно-молодёжно, но главное – прибыльно… Видели старющие боевики, где стероидные качки всех с автомата от бедра косили, а их самих ни одна пуля не брала? Или фильмы с драчками, когда главгеру полчаса харю плющат, а он потом вдруг – хоба! – и победил плохиша?! Ведь тоже тупость и примитивщина – просто маскулинная! Но продавалось хорошо, вот и штамповали фильмец за фильмецом… хер его знает. Лично я это всё осуждаю и не только для Твича,но без понятия, как на всю эту гнилую систему повлиять.       — Тёмочка, какой же ты охуе-енный! — почти пропел Максим, зарываясь носом в мягкие кудряшки за ухом Ладина.       «Опять я растрепался, язык без костей! Но до чего ж публика благодарная – не устоять!» — запоздало смутился Артём. А ещё эти прикосновения… они натурально приводили к амбивалентности восприятия. В том смысле, что сами по себе эти обжимансы Тёмке нравились, но одновременно стрессировали тем фактом, что трогает его именно парень! «Блин, вот как мне быть?!»       Тёплые губы мягко прижались к Тёминой шее, отчего тот едва не ахнул в голос – ощущение было феноменально приятным! Обалдеть, а он и не знал, что настолько чувствительный там! От удовольствия по всему телу пробежали мурашки и выступила гусиная кожа.       — О, здорово, что у тебя и на меня встаёт… шерсть дыбом, — промурлыкал Максим, поглаживая Артёма по пупырчатой руке, а бедный Ладин враз утратил свою речистость – весь красный колер ухнул на его щёки и уши.       Дальше они сидели, практически не расходуясь на болтовню, но не из-за отсутствия тем для разговоров, а потому что в них пока отпала какая-либо надобность. Природа была дивно как хороша: лес полнился щебетанием птиц, в мягко колышущейся траве и листве активничали несчётные насекомые, жизнь пульсировала вокруг, исполняя свой самый динамичный танец в году, умудряясь не сбиваться с дыхания и ритма. Накатила легкая духота, которая разрядилась коротким тёплым дождиком, после чего воздух стал особенно свеж и чист.       Совсем ещё молодым людям на поляне давалась возможность спокойно подумать о чём угодно на свете или, напротив, легко остановить внутренний диалог и насладиться истинным молчанием. Время изменяло свои свойства, скручиваясь из линейной прямой в бесконечную спираль.       — Пойдём на озеро сходим? — совершенно умиротворённо предложил Максим.       — Я без плавок, — пожал плечами Тёмка.       — Так и я тоже, голышом поплаваем, — игриво заулыбался Власов.       От такого предложения Артём застеснялся, а заодно вспомнил, что ему положено испытывать неловкость из-за обхватывающей его всё это время руки.       — Да не переживай, просто ноги помочим, — весело успокоил его Макс.       Власов споро собрался: закинул в свой походный рюкзак ещё пива с закусками, обмазал «рыжика» кремом от загара, забрызгал их обоих спреем от комаров и, запаковав Тёмку в «подмышечное» объятие, повёл его к водоёму. Прошедший дождик разгладил большую часть почвы, избавив её от трещин, так что путь обошёлся без многочисленных скачков и перепрыгов.       Выйдя на «свой» бережок, парни поскидывали обувь и, закатав штанины повыше, зашли в озеро. Вода была словно парное молоко, из-за чего соблазн забраться в неё и как следует поплескаться рос с каждой минутой. Не голяком, конечно, а в белье – высохнет же быстро на летнем ветерке. Но потом Тёма представил себе, как его облепит мокрая ткань тонких хлопковых трусов в интересных Максу местах, и решил не рисковать. Было приятно перебирать пальцами ног в мягком торфяном иле, интересно высматривать снующих мелких рыбок, наблюдать виртуозный полёт порывистых стрекоз. Сзади вплотную подошёл Власов, обнял его за плечи и выразил то, чем сейчас был полон изнутри сам Тёма:       — Как же хорошо-о…       Потом они сидели на подстилке, всё ещё держа ступни в прибрежной воде. Пили прохладное пиво, жевали вкусную рыбку, обменивались лёгкими репликами или гармонично молчали. Тёмке на колено приземлился небольшой жучок с красивым, переливающимся золотом и зеленью хитином. Парень склонил голову, разглядывая, как тот нерешительно топчется, то пряча хрупкие дымчатые крылышки, то выпрастывая их вновь, и думал: «Вот и жук не знает – идти ему или лететь? А главное – куда?!»       Шейные выступающие позвонки овеяло тёплым дыханием и обожгло влажным прикосновением губ. Снова проснулся древний рефлекс и, утраченная в ходе эволюции, шерсть встала дыбом по всему телу.       — Когда мы увидимся в следующий раз, я поцелую тебя. Настоящим, глубоким таким поцелуем. У тебя есть время до конца этой недели, чтобы понять и принять это как факт, и надеюсь, ты справишься, ведь я, правда, дольше не продержусь… Ты звучишь во мне словно саундтрек на репите. Песня знаешь какая? М-м, я не помню, кто исполняет, но слова там такие…       И Макс чуть неровно, но весьма приятно звучащим бархатным баритоном негромко пропел: Here by my side, an angel Here by my side, the devil Never turn your back on me Never turn your back on me, again Here by my side, it's Heaven Here by my side, you are destruction Here by my side, a new colour to paint the world Never turn your back on it Never turn your back on it, again Here by my side, it's Heaven