Попробуем в унисон?

      Тёма шёл по направлению к поляне, как говорится, по приборам – ориентируясь на звук ухающих басов. Щёки у него всё ещё горели после отечески душевных поцелуев Власова-старшего, а мозг будто бы распирало от обилия взметнувшихся эмоций, чувств и дум. Беседа тет-а-тет меж ними была настолько насыщенной, что Ладин ощущал себя одновременно растерянным и собранным, повзрослевшим и перерожденным, сбитым с толку и чётко видящим простёртый перед ним путь. Сравнивать пережитое и обговоренное было не с чем и не с кем – Власовы всегда предоставляли эксклюзив. «Так, што ж, щас надо тупо пивка выдуть, пожрать основательно да переварить это вот всё… Важно ещё Максу ничего лишнего не разболтать… никогда – я слово дал».       В сгущающихся сумерках огни гирлянд по периметру выглядели загадочно-манящими – этот эффект усилился, когда зазвучала «Welcome To My World» от Aespa. Тёмка со вкусом вдохнул насыщенный запах природы, поймал волну, оседлал настроение, зашагал между знакомыми и незнакомыми гостями тусы с неспешной уверенностью и тут, издалека завидев Власова-младшего, сбился с шага… напротив того стояла умопомрачительная красавица! «Блядь!» — невольно вырвалось вслух – Максим с ней весьма любезно беседовал! Внешне она была натурально партией чертяке: удачный рост подчёркнут обувью с высоким каблуком, гармонично сложененное соблазнительное тело упаковано в стильные дорогие шмотки, породисто-выразительное лицо ухоженно сияет, густой шёлк волос стекает с плеч до поясницы… «Ябывдульность высшей категории, ебабельность первого порядка – оба два. Вот с кем бы он был, будь он натуралом, а мои шансы стали бы ноль в степени зеро…» В груди замерло, в глазах защипало, в горле запершило, в седалищном защемило, словом, помогитя – помираю прямо здеся!       И тут Макс его заметил, Макс улыбнулся, Макс позвал одними сапфирными глазищами… Тёмка встал на цыпочки, легко оттолкнулся от земли, вспорхнул и пушинкой долетел до самой до поваленной берёзы. «Верит кто, нет?! Кто-нибудь заснял это на мобилу? Ну, бля буду, была левитация, был, мать его, полёт!..»       — Садись…       И Тёма садится на пенку, разложенную вдоль «их» берёзы.       — На вот…       И Тёма отпивает откупоренное для него пиво, с аппетитом принимаясь уплетать огромную шаверму, завернутую специально для него в фольгу.       — Мы скоро закончим…       И Тёма согласно кивает, смешно растягивая в улыбке по-хомячьи набитые вкусной едой щёки.       Красавица чуть сбилась с темы из-за этой, для неё неожиданной, интерпризы с невесть откуда свалившимся мелким парнишей и необоснованно трепетной возни вокруг него. Кто он вообще? Младший двоюродный брат? Скорее уж, троюродный… Ну да наплевать – можно продолжить.       Расслабившийся и наевшийся, Ладин со вкусом тянул пивко, ободряюще подмигивал хмурому Башину напротив, любовался на слаженно, почти синхронно танцующих с закрытыми глазами Кузьму-Веталя под песню PVRIS, откровенно облизывался на Макса в этих его чёрных стретч-джинсах и олимпийке в обтяг. Да даже на новоприбывшую он теперь поглядывал вполне себе нейтрально. «Клёво всё-таки было влюбиться! Становишься зависимым от одного человека, зато освобождаешься от всех остальных. Раньше у меня при виде эдакой ляльки ноги бы сходу подкосились, дабы пасть ниц, как и полагается перед ликом идола. А сейчас… вижу все те штучки, которые использованы для приумножения красоты, данной от природы. Как там Макс говорил: будто ослеп, но почему-то прозрел из-за этого. В точку!» Однако было нечто гипнотическое в том, как плавно изгибались, жестикулируя, унизанные тонкими колечками изящные пальчики с высококачественным маникюром этой красавицы…       Тёмка как-то залип на видосиках, где поэтапно показывалось, как нынче с помощью специальной аппаратуры и современных материалов наращивают ногти любой длины и формы, а затем раскрашивают и даже обклеивают их так, что в окончании могут получиться мини-произведения высокой эстетики. Вот и у данной барышни было на что поглядеть: пугающе длинные, ланцетоподобные, словно составленные из мельчайших осколков зеркал, ноготки вспыхивали и бликовали всеми возможными цветовыми вариациями. «Полагается, что всё это ради мужиков. Хрена с два! Девчули делают это для самих себя и других девчуль, особенно подобный маник – прям встроенное холодное оружие, шипастая роза. Опасная красота… завораживает… Хм, кажется, у меня чутка пунктик на доминировании-подчинении, раз меня привлекают подобные фетиш-штучки…»       — Хочешь быть счастливым – будь им! Ведь мы сами выбираем свою судьбу, — добралось изречение гостьи до Тёминого уха, сцапало за него да сдёрнуло обратно к поваленной берёзе с высот его созерцательной преисполненности.       — Прям вот так – целиком и полностью? — вежливо улыбаясь, предложил внести здоровую степень сомнения Макс.       — Именно! Успех или поражение, богатство или бедность, здоровье или болезнь, — загибала когтистые пальчики красавица, — всё это наш личный выбор.       — Борщишь, — предупредил Тёма, в момент срисовавший, как закаменело лицо Власова из-за услышанного, но барышня это показательно проигнорила, продолжив гнать волну:       — Просто нужно правильно посылать запросы во вселенную и уметь менять негативные родовые сценарии.       Макс прикрыл глаза, глубоко вдохнул-выдохнул, явно стараясь подавить вспышку гнева и взять себя в руки. «Всё, я тя щас закопаю, коза!» — подумал Тёмка, чутко улавливающий настроение своего парня, а вслух сказал:       — Ух ты, какие ценные изыскания! Слыхал, за такое даже докторскую дают, правда, только колбасу.       — Собственно, этому мы и учим на наших тренингах, — продолжила не замечать «слона в лавке» девушка.       — И то верно: зачем учиться, если можно учить? — пасовать Артём даже не думал.       — Ты что-то имеешь против? — соизволила удостоить своим раздражённым вниманием красотка «сего недостойного».       — Я-то?! Нэ-э, просто у меня есть подозрения, что вся суть так называемых тренингов и гайдов сводится к тому, что дураки не обучаемы, зато платёжеспособны.       — Думаешь, ты первый такой токсик на моём пути?! Но я точно знаю, что делаю, и вам меня не остановить!       — Класс! — изобразил восхищение Тёма и с наигранной заинтересованностью спросил: — А что же сделало тебя такой несгибаемой? Межпозвоночная грыжа?!       Девица возмущённо фыркнула, тут же метнув взгляд на Макса (мол, защищай меня!), но тот, будучи плотно подсаженным на юмор «своего конопатика», уже незамутнённо сиял лыбой. Барышня хотела было разразиться чем-то обиженно-злым, только вот резкий порыв сырого ветра, забравшись под короткую кожаную курточку, вынудил её звонко чихнуть.       — Будь здорова! Да, тёплые вечера уже позади, — резюмировал Макс и, расстегивая походную сумку, добавил: — так что… я тут плед прихватил.       Девушка на это оттаяла, грациозно откинула назад длинные пряди волос, расправила плечики, готовясь быть заботливо укутанной, а Тёма вытянул губы трубочкой, даже прикусил щёку изнутри, лишь бы в голосину не заржать, – ведь в следующую секунду в пледик завернули именно его. Послышалось неразборчивое, однако очень возмущенное шипение (наверняка какое-нибудь кармическое проклятие нижних чакр всех присутствующих!), и барышня, нервно выдёргивая острые каблучки из мягкой почвы, оскорбленно убирается восвояси.       — Ой! Богиня покинула нашу «сосисочную» вечеринку? — гротескно надулся Тёмыч.       — Ну и скатертью ей по жопе, — с облегчением махнул ручищей вслед красотке Башин.       — Но я же не успел спросить, где она ноготочки делала! — не унимаясь, ёрничал Ладин.       — Хочешь и себе такие? — всерьёз или в шутку – не разберёшь – спросил Макс.       — Не, мне не пойдут, — попытался ретироваться заигравшийся шутник.       — Ну почему же? — чертяка продолжил сбивать с толку своей настойчивостью.       — Подлецу всё по лицу, — вставил веское Олег.       — И чего это ты сегодня решил реализовать свой «обесценивающий купон»? — в итоге поинтересовался Власов, подсаживаясь и обнимая рыжика за плечи.       — А то когда ж ещё?! — легко подхватил «пас» Артём. — Повод, как ни крути, подходящий: мало того, что эта козла херню отборную несла, так ещё и клинья подбивала к моему парню.       — Разве? — озадачился Максим. — Я как-то не заметил. Она ж по делу подошла поговорить… правда, я, кажись, так и не понял, по какому.       — Олежек, дружище, — обратился к здоровяку Ладин. — Каково ваше экспертное мнение: клеилась ли мамзель к нашему Прекрасному принцу?       — Как двусторонний скотч, — уверенно закивал тот.       — Во! Миска риса и кошка-жена этой наблюдательной Башне! — потребовал Тёмыч.       — Да блядь! А как я должен был об этом догадаться? Она волосы поминутно не теребила, губы не облизывала, глазками не стреляла…       — Ну, на то она и продвинутый юзер с высокой квалификацией красоты и молодости.       — Так, ладно, и какие ж такие приёмчики подкатов у продвинутых?       — А тебе это не по фигу?       — Нет. За вами, бишками,двойной пригляд нужо́н. Мужские приёмы я знаю, а теперь нужно научиться распознавать и все женские ухватки, чтобы понимать, когда кто-то из них к тебе, курносик, полезет.       — Да кто ко мне вообще полезет, когда рядом есть весь из себя такой ты?!       — Чего это ты увиливаешь? Есть что скрывать?       — Фига се! Да тебе в стрелочники надо – грех такой талант зарывать! Не, ты свидетель, Олеж: подкатывают к нему, а сцены ревности закатывает мне!       — Хорош плутать, ближе к телу, Тём, — не сходил с рельсов Власов.       — А, ну если ближе к телу, — Артём интимно понизил голос и плотнее вжался в бок своего красавца, — то, как верно было тобою ранее замечено, стало холодать, а ты мне кое-что обещал сделать на лоне природы, предварительно подстелив чего помягче… неужто ли заставишь ждать обещанного до следующего лета?       — Кудряш, не подумай, что не хочу, но я не собираюсь допускать такого варианта в наших отношениях, когда ты будешь манипулировать мною через секс.       — Чё?!       — Ну, ты уже не в первый раз, заметив, как я тебя к кому-то приревновал, спешишь отвлечь меня еблей, — процедил сквозь зубы всё более закипающий Максим.       — Оу! Что ж, наблюдение верное, мой многоуважаемый партнёр по траху, а вот выводы из него – нет. Такие вот дела, — заверил «кудряш», для убедительности даже наморщив курносый нос.       — Да неуже-ели? — протянул Макс, демонстрируя свой скепсис выгибанием соболиной брови и сложением скрещенных рук на груди.       — Уверяю вас, мой незаменимый коллега по совокуплению, — приправив голос прокисшей патокой, нарочито спокойно парировал Артём, показательно отзеркаливая жест Власова. — Ложно трактуете причинно-следственную связь, товарищ.       — Ах, вот оно как?! Тогда, может, просветите меня на данный счёт, камрад?       Тёма чувствовал, что вряд ли сможет и дальше успешно удерживать покерфэйс, поэтому лукаво поманил пальцем, а когда Макс наклонился к нему, игриво зашептал тому на самое ухо:       — Сексуальный манипулятор здесь только ты, пусть и неосознанный. Всей этой своей беспочвенной ревностью так отпадно эффективно ублажаешь моё дурное эго, что и на физическом уровне – сам погляди – такой жёсткий стояк мне организовываешь, прям у-у…       — Как тебе этот плед?!       — Идеален! Остальное с собой есть?       — А как же!       — Олежек! Мы на партеичку в шахматы отлучимся, угу?! — помахал «лапкой» мелкий кривляка, юркнув в кусты вслед за своим красавцем.       Башин на это привычно цыкнул и, закатив глаза, присовокупил:       — Чепух и его чепуховское ружьё.       — Чеховское, — тут же услышал он строгое.       — М-м?!       — Правильно говорить «чеховское ружьё», — твёрдо повторила девушка, стоящая сбоку от него, удобно привалившись плечом к могучей сосне. Олег её сразу признал: приходила на тусы и прежде, но всякий раз держалась особняком ото всех. Вот и сейчас выглядела несколько напряжённой, хотя весьма решительной. — Ты дислексик?       — Кто – я?       — Это был вопрос, а не утверждение.       — А… ну, я такого слова не знаю, так что вряд ли это я, — по-детски непосредственно пожал могучими плечами богатырь.       — Тогда почему так странно выражаешься? Чувство юмора такое специфическое?       — Чувство юмора у меня хорошее, но его мало.       — Тогда что?       — Что – тогда что?! Это ж ты ко мне докопалась: тип, у меня проблемы.       — У тебя проблемы. Вот это уже утверждение, а не вопрос.       — Уверена?       — Я педагог. Ну почти – практику прохожу. Русский язык, литература. Так что да, я уверена.       — Так… ладно. Пиво будешь?       — Давай, — чуть поколебавшись, согласилась неожиданная собеседница.       Всё-таки плед Тёмыч перехвалил: мягкостью тот не подкачал, а вот теплоизоляцию не вывез. Впрочем, это может быть подкрадывающаяся осень или Ладинская плоть, обезжиренная аки низкокалорийный йогурт да в одной только майке оставшаяся, но холодочком снизу тянуло так, что «рыжик» всерьёз стал опасаться закоченеть, так и не дождавшись начала желанной движухи. Другое дело Власов! Даже будучи теперь полностью нагишом, генерил стабильное тепло, словно трёхкиловатный масляный камин. Решив, что нечего тут межеваться, Артём заявил:       — Сверху хочу!       — Шо?! Опять? Давеча же был! Фига се ты доминастер! — обалдело отреагировал Макс, отлипнув губами от тонкой шеи.       Тёмка только глаза сощурил возмущённо. Не тратя времени на разъяснения, резко крутанул своего синеокого упрямца в бок, уложил на лопатки несопротивляющееся прекрасное тело и победно оседлал его сверху в позе наездника.       — А, в этом смысле… ух ты! ну дерзай! — восхищённо залепетал покорённый.       — Презик, — выдав крутяций жест двумя выставленными пальцами, потребовал Артём, а когда его получил, эротично разорвал зубами фольгу и так ловко «запаковал» своего Власова, что тому только оставалось возбуждённо шипеть сквозь зубы… Следом лёг густой слой смазки.       Макс полез всячески помогать своему парню поскорее взнуздать его по полной и на всю длину, Тёма же не спешил пока, на практике зная, как важно начинать всё аккуратно: ещё пара-тройка плавных вверх-вниз будет самоё то... Не удержавшись, Максим сделал волнообразное движение бёдрами, на пике которого проник в любимого глубже и застонал от удовольствия, однако через мгновение звонко айкнул от боли в боку, за который курносый бестия его с силой ущипнул, потребовав:       — Я веду! Лежи смирно!       Власов по уже выработавшейся привычке показал руками «сдаюсь», но вскоре вцепился этими самими руками в острые коленки своего изящного повелителя, ведь Артём, напирая, вошёл в какой-то резонанс и задал жару. Макс даже постонать по обыкновению не мог, лишь хватал раскрасневшимися губами воздух словно рыба, выброшенная на сушу, ибо «конопатик» его натурально драл. Жёстко и беспощадно, типа в пассивной позиции, имел его так, что прошибало до самых кончиков поджавшихся пальцев на ногах! Пришлось зажмуриться, чтобы не залипать взглядом на этом рыжем зверёныше, прикусить губу чуть не до крови, чтобы не спустить раньше времени от острого кайфа, прислушаться к песенной композиции, чтобы понять, чему быть обязанным за столь сладострастную расправу, поскольку с поляны доносилось что-то из личного музыкального сборника Тёмки. «Не знаю, кто ты, подруга, но отныне я твой преданный фан… — пронеслось в голове. — Бля, кудряшик мой, сбавь обороты, ведь я сейчас…»       Уже на финишной прямой Максим подумал, что всё, он проиграл, выдав фальстарт, однако в тот же миг чуткого слуха достигли такие желанные победные вскрики экстаза его всадника, а горячую кожу груди и живота обожгло ещё более горячим и влажным… Артём в изнеможении повалился вниз, всё ещё громко и часто дыша, уткнулся носом в шею своего красавчика. Макс тут же сцапал, крепко обнял, вжал в себя с силой, на вяло протестное «м-м», зашептал:       — Тш-ш, прости, полежи так, пожалуйста… боже, Тём, умоляю, бля, больше ни с кем… только со мной, только мой…       Вернувшись обратно на поляну, парочка любовников обнаружила около «своей» павшей берёзы прелюбопытнейшую картину: Олег Станиславович Башин вел оживленную, можно даже сказать бурную, дискуссию с эдакой маленькой да ладненькой незнакомкой.       — Да что там, по-твоему, ему под хвостом-то смотрят?! — бойко взирая снизу вверх, негодовала девушка.       — Дык в том и дело, что НЕ смотрят, — нависая словно раскидистый дуб, настаивал на своём Башня.       — Нет, я спрашиваю: хвост ты как сюда приплёл?       — А что тогда?       — Зубы!       — Пф! Чегось?!       — Тогось! По ним можно судить о здоровье коника, но так как он дарёный, то и не хрен в них смотреть.       — Кхм… ну, под хвостом тоже… выводы всякие можно сделать.       — Смотрю, ты пиздец какой упрямый!       — А училкам можно так выражаться?       — Эта поляна не тянет на школьный класс, а тебя не спутать с малолеткой даже в подпитье. Я на отдыхе среди взрослых, так что не обязана фильтровать. Усёк?       — Усёк. Ещё нефильтрованного?       — Давай!       Тёма с Максом обменялись прифигевшими взорами широко раскрытых глаз, тихонечко сцапали и себе по бутылочке да свалили в сторонку, чтобы не мешать сему зарождающемуся чуду.       — А теперь к главному, — начал Макс, откупорив Тёмину и свою бутылку, после чего мягко чокнувшись с ним донышками. — Как вы там с папой побеседовали?       — А, ну… отлично побеседовали. Если вкратце, твой отец сильно тебя любит.       — Хм, не просто сильно, а вдвойне: как сына и как ЕЁ сына… Он тебе про суррогатных матерей говорил, кста?       — О-о да-а!       — Он настаивает, чтобы как минимум один ребёнок был бы от тебя. Просчитывает перестраховку для меня с опорой на свой опыт… чтобы я ради твоего сына или дочки… дальше бы…       — Или я – ради твоих. Ясно всё, обоснованно, — почти безупречно изобразил непринуждённость Тёма.       — Кудряш…       — Бля, Макс, да не парься ты так! Помирать нам вроде как рановато ещё, детишки же – это пока не скоро, а, как и сказал твой отец, «будущая перспектива развития и углубления наших отношений». Озадачимся этим позжее, лады? Давай пока тупо жить и всё тут!       — Давай… А ещё о чём говорили?       — Ну, про то, что я по блату и за бабки зачислен на первый курс, что с осени уже начинаю учиться в вашем с пацанами универе. Вряд ли есть надобность тебе это рассказывать.       — Не только учиться, но и…       — …но и жить с тобой в городе, а по окончании учёбы работать с тобою на фирме, ведь так, цитирую, «будет спокойнее Максиму, а следовательно, вам обоим».       — Кудряш, ну мы же оба знаем, что на повара в шараге – это просто-напросто не твоё. А захочешь ещё какое-нибудь образование получить или деятельность развить, так мы всегда же сможем придумать, как совместить…       — Власов, стопэ! Я эту агитацию с пропагандой уже выслушал сегодня от другого Власова.       — Гордость, небось, опосля этого тебя кушать без соли изволила?       — Изволила. Но Виктор Васильевич мастер в переговорах-уговорах.       — Хе, так и есть. Чего сказал?       — Что у него теперь ещё один сын появился, то бишь я. Что мне, как сыну, не зазорно, а даже положено получать всевозможную помощь от своего папы.       — Хуй поспоришь!       — Вот и я не стал. Думаешь, он и бабулю так уломает?       — Полагаю, подход будет через то, что у него теперь, как у вдовца, только радости в жизни и осталось, что заботиться о своих мальчишках и всякое такое. Ты за бабулю, Тём, не переживай, ведь мы…       — …в выходные да на праздники будем к ней ездить. Папа тоже будет приезжать, подберёт ей отличную компаньонку с медобразованием – всё это обговорено, но переживать я всё равно не перестану.       — Уверен, она будет рада, что ты получишь высшее образование.       — Да к гадалке не ходи… Может, всё-таки сказать ей, что я буду жить в общаге при универе? А то ведь подозрительно, небось, что мы с тобой в одной квартире, м?       — Я тебе как опытный гей недавно раскрывшемуся бишке сразу скажу: меньше пиздежа и выдумок, Тём. Рано или поздно запутаешься, забудешься, проколешься. Всегда говори правду, просто иногда не договаривай нюансы. Ну и чё такого, что два пацана-студента вместе живут в свободной хате? Вполне себе норма.       — А как из студенчества вырастем?       — Так станем соседями по площадке или ещё чего – видно будет. Сам же сказал: не паримся и тупо живём.       — Окейно. Живём.       — Я чёт не пойму, а с какого меня не пустили на семейный трёп, сплавили на пикник, если ничего такого особенного вами не обговаривалось? — начал что-то подозревать Макс.       Артём сосредоточился, чтобы на его лице лишнего не отразилось…       Сегодня он услышал безотказно действующее на него заклинание в исполнении первоисточника: «Для тебя понятие "слово дать" не пустой звук?» — и обещал никогда не говорить Максу о том, что они сейчас с отцом обсудят. Эта клятва была взята более чем обоснованно, ведь прознай ревнивый молодой хищник, в чём суть, всех в клочья разорвал бы, а зрелый вожак стаи толковал со знанием дела. Сказал, что за родного сына в плане личных отношений вообще не переживает: он будет скакать вокруг Тёмы, оставаясь сим доволен, сыт и покоен до конца своих дней. Но сам Артём… он обычный, в смысле – нормальный. «Нормальным» свойственно влюбляться-разочаровываться, сходиться-расходиться, менять одну семью на другую – словом, всё то, что делают «нормальные», способно убить таких «тотальных однолюбов», как Власовы… Так вот, если ему, Тёме, когда-нибудь захочется чего-то нового или он почувствует, что зашёл в тупик, что его жизнь проходит мимо, что он недополучил определённого опыта… короче, чего бы там и где у него не засвербело, то пусть не загоняется в одиночку, но Максима не вовлекает, а бегом к нему, к папе. Если с папой что-то случится, то к Башиным, да и родители Кузьмы-Веталя всегда на подхвате.       — Простите, но давайте я задам вопрос в лоб, чтобы исключить… неверную трактовку, так сказать, — произнёс тогда тихо прихуевший от услышанного Ладин.       — Задавай, — с готовностью отреагировал Виктор Васильевич.       — Если меня когда-нибудь потянет, скажем, на левак с, логично предположить, девушкой, то мне с этим вопросом бежать прямо к вам?       — Именно. Посидим, выпьем, перетрём. Если в процессе выясним, что без, к примеру, левака никак не обойтись, значит аккуратненько всё организуем – так, чтобы Максим ни о чём не узнал.       — Вы серьёзно?! Он же ваш сын, а вы…       — Мне, как отцу, важно, чтобы один мой сын ни о чём особо в жизни не жалел, а второй не остался бы брошенным, ведь это будет для него смерти подобно. Нет, хуже – это смерть при жизни… Так что помни, Артём: чего только захочешь и чего только пожелаешь, а я буду в силе реализовать, ты это получишь. Только не уходи от Максима.       — Я не предатель! — с высот юношеского максимализма выкрикнул Тёма.       — Рад это слышать, уверен, что так и есть. Но ты ещё слишком юн, а впереди, надеюсь, тебя ждёт яркое насыщенное будущее. Я просто подстрахую, сынок, просто подстрахую…       — Рыжуль?!       — Ц-ц! вот пристал! Подумаешь, потрепались о Его Величестве вне его величественных ушей, — поманил за собой безопасной тропой Ладин.       — Но уши-то у меня не горели, а вот жопа – вполне себе.       — Ну так разговоры за спиной здесь ни при чём, а это я накануне расстарался, ващет…       — Тём.       — Ладно-ладно… Знаешь же: твой папа, как никто другой, понимает твои чувства, ведь вы оба… лю́бите навсегда и до последнего вздоха, не можете по-другому… Именно поэтому он посоветовал мне постараться заразиться твоей любовью, болеть вместе с тобой… вот. Базара нема – ты и правда источаешь какие-то… болезнетворные споры или типа того… Только я не являюсь сторонником нездоровых отношений – понимаешь?       — Допустим, понимаю. И что? — напрягся Макс.       — А то, что я не хочу тобою заражаться, я хочу с тобою… спеться.       — Дуэтом?       — Ну да, зазвучать в унисон. Сгодится?       — Так ведь вроде звучим уже.       — М-м, надо б ещё порепетировать, полернуть, так сказать, — перфекционистки придрался Тёмка.       — Как скажете, маэстро! — расплылся в счастливой улыбке Власов. — Давай запевай, а я подхвачу!

***

      — Что ж, Татьяна Николаевна, резюме у вас превосходное и полностью нас устраивает.       — Прекрасно. Можно просто Татьяна, без отчества.       — В таком случае и меня просто Олегом зовите. Единственно, я, как начальник отдела кадров, озадачен, почему это такого опытного и квалифицированного работника предыдущий работодатель отпустил?       — По собственному… Там личное было, ничего такого, что непосредственно к рабочему процессу относилось бы.       — Понимаю. Что ж, тогда будьте уверены: вы приняты.       — Отлично.       — Не спешите радоваться, теперь мне нужно рассказать вам о нескольких ключевых моментах нашей фирмы. Первое и главное: замдиректора Артём Иванович, ваш теперешний непосредственный начальник, он… как бы поточнее выразиться… в общем, неприкосновенен и недоступен. Словом, вы на него лишний раз и не смотри́те даже.       — В смысле?       — Да вот во всех смыслах.       — А… ну… я и не собиралась вовсе.       — Так и предыдущие три секретарши не собирались вовсе, но Максиму Викторовичу, директору нашему, показалось, что смотрели-таки.       — Так может, вам тогда мужчину в секретаря нанять?       — Ни боже мой! У Максима Викторовича по отношению к мужчине-секретарю тормоза слетают вовсе, и он норовит попортить тому личину. Но вы особо не заморачивайтесь, Татьяна, а просто сходу приучитесь не смотреть прямо на Артёма Ивановича, а эдак взгляд поверх плеча или вообще в сторону глядите.       — Ага, а на самого директора как смотреть прикажете?       — А там хоть смотрите, хоть не смотрите – ему всё по барабану.       — Простите, но правильно ли я понимаю, что директор и его заместитель находятся в, так сказать, особенных отношениях?       — Правильно понимаете. И отношения эти настолько особенные, что если было бы законно расписаться, то они так и сделали бы. А на их незаконной свадьбе мы погуляли ещё в прошлом году.       — Поняла, приняла. Думаю, что справлюсь.       — Прекрасно! Далее. Некие Виталий и Кузьма из отдела безопасности – ни в коем случае, ни под каким предлогом не соглашайтесь идти на свидание ни с одним из них. Поверьте, когда начнутся очередные разборки у этих двух, вам точно не захочется быть хоть как-то причастной к этому вертепу. Все местные уже знают их приколы, так что им только и остаётся, что новеньким голову морочить.       — Учту. На этих двух тоже не смотреть ни в каком из смыслов. Давайте тогда уж и с вами, Олег, этот вопрос выясним.       — А на меня смотреть совершенно бесполезно: счастливо женат, не ходок, скоро стану папой.       — Вот же. Получается, вы здесь единственный нормис, Олег, ведь лично я, кхе-м, по бабам – это, кстати, и стало причиной увольнения с предыдущей работы. Прознали и чуть со свету не сжили, задницы нетолерантные.       — О боже мой! Но ведь так ваши шансы остаться работать с нами возрастают многократно! Я, с вашего позволения, доложу высокому начальству о ваших предпочтениях, дабы оно сразу булки расслабить изволило?       — Докладывайте. Первый раз такое будет, обычно это обстоятельство мешает мне сохранить работу. И раз уж у нас тут такое доверительное собеседование получилось, то не могу не спросить: мой непосредственный начальник действительно совершает какие-то поползновения, так сказать?..       — Арти Иванович-то?! Ничуть не бывало! У него другое: тащится, когда его Макс Викторович безосновательно ревнует. Закатывают друг дружке скандал, а потом прям в кабинете… словом, непрофессионализм сплошной.       — А что, без подобных склок и страстей – никак?       — Да и без них всё тот же непрофессионализм прям в кабинете, только без ревности. А секретарь-то нужен – просто вилы у горла.       — Ладно, спасибо за пояснения. Надеюсь и далее на вашу поддержку, Олег, а то, знаете, так заколебалась с места на место скакать.       — Обращайтесь по любому вопросу! Как говорится: одна голова хорошо, а две смешнее.       — Что, буквально так и говорится?       — А что – нет?       — Насколько я знаю, говорится: одна голова хорошо, а две лучше.       — Но ведь так совсем скучно звучит.       — Есть такое.       — Ясно. Вы, кстати, не стесняйтесь, Татьяна, и сразу поправляйте меня, хорошо? А то ведь ещё не раз услышите от меня подобную ерунду – спасибо многоуважаемому Максу Викторовичу. И главное, прикиньте, у меня жена – литераторша! Натурально же му́ки от меня принимает, бедная умница моя.