Попробуем в унисон?

      Тёмыч поправил плёнку на поваленной берёзе и эдак аккуратненько присел на неё. Попа у него не то чтобы прям ныла, однако вполне настойчиво напоминала о том, что практически, так сказать, не простаивает. «А всё чёртов Макс! Бля, надо б погуглить инфу о том, чем чревато так отжигать, а то, кажись, и до гемора дошалиться можно…»       Объективности ради следует уточнить, что хороши были оба: один врубил на полную режим танка, а второй ему во всём потакал. Посчитав, что его кудряшик вполне себе привык, Макс спустил свой темперамент со строгача, да и вообще с поводка, а Тёме даже в голову не приходило попросить своего зверюгу хоть немного притормозить, так как он сам в считаные секунды переключался с верхней головы на нижнюю под воздействием его жадных рук и губ. И если днём или вечером Тёмка ещё мало-мальски мог постоять за свои тылы, предложив иные варианты занятия любовью, то утром…       Утром Максим всякий раз преисполнялся счастьем от факта, что проснулся рядом с любимым человеком. А Максо-Власовское счастье зачастую имело побочный эффект в виде жёсткой эрекции, которая немедля сподвигала его на активные действия, направленные на то, чтобы поскорее разбудить виновника столь ярких чувств и эмоций. Рыжик под натиском настойчивых горячих ласк просыпался, только немного не до конца, ведь он типичнейшая «сова», а утренний сон был для него самым глубоким и сладостным. Тёмка раз-другой таки заставил себя спозаранку вырваться из нежных объятий Морфея, но потом сдался, сонно буркнув Максу: «Делай всё что хочешь, только не буди», ну тому башню от такой-то вседозволенности и снесло – теперь Артём окончательно выныривал из грёз прямо в подушку, ёрзая о неё своим курносым носом из-за чувственно-ритмичных движений сзади. Впрочем, иногда подушка оказывалась сбоку или вовсе под его задницей, под его забывшей о покое задницей…       Тёма тяжко, однако отнюдь не скорбно вздохнул, с претензией косясь на довольного Власова, что принёс ему пивка с закуской. Не мельтеша дождавшись, когда красавчик заботливо откупорит для него бутылку, раскроет пачку с любимой рыбкой, со вкусом отпил, с удовольствием зажевал, покачивая головой в такт прикольной, самолично выбранной песенке "Born Again",и с позиции рачительного хозяина осмотрел территорию «своей» поляны, на которую ещё не набежали гости, а были пока только свои.       Свой в доску Олежка Башин решал для себя непростую дилемму: продолжить пить томатный сок или зарядить-таки пивасика?       Свои непостижимые котолюди восседали на походных стульях в полуметре друг от друга и, пользуясь отсутствием посторонних, держались за руки; пальцы переплетены крепко, на заносчивых мордахах – полный штиль. «Ни единого слова сегодня от них не услышал. Макс прав, следующая фаза цикла уже не за горами…»       И, собственно, сам Власов – свой целиком, полностью, до основания, до самой сути. Сел близко-близко, бедром к бедру, плечом к плечу. «Скоро начнём срастаться… или уже начали?.. Блин, может и не стоит, но не могу удержаться, всё-таки спрошу».       — Слушай, а сколько у тебя было, ну, грубо выражаясь, перепихов в промежутке между твоим бывшим и мной?       — Чего, бля?! В смысле «сколько»? Не было у меня никаких перепихов.       — Серьёзно?!       — Так, это ещё что за реакция?! Меня даже обижает то, как тебя это удивляет.       — Сорян, я ничего такого не хотел сказать, просто… камон, ты ж с меня не слезаешь!       — И?       — И-и как ты обходился всё это время в промежутке между парнями, так сказать?       — Запросто я обходился, Тём. С хрена я, уже зная, как можно кайфовать от секса с любимым, стал бы размениваться на какие-то там перепихоны? Самого себя наёбывать, довольствуясь суррогатом? Обесценивать глубину отношений, растрачивая себя на примитивную физиологическую похоть?!       — Оу, ладно-ладно, чего завёлся так? Я просто…       — Ты просто считаешь приемлемым трахаться с кем попало в промежутках, так сказать?       — Чего?! Да ни хрена! Не приписывай мне то, что я не думал и не говорил!       — Тогда с чего вообще такие расспросы?       — Да с того… жопа, кароч, у меня не резиновая, вот что!       — Я сделал тебе больно? Травмировал?       — Нет, всё норм, но, бля, частишь же!       — Прости… будем больше по-другому…       — Или будем чередоваться: то сверху, то снизу.       — А?       — Бэ. Что ты на меня так уставился своими синими фонариками? Пояснить тебе за понятие «уни»?       — Нет, но… знаешь, взять хоть даже наше с тобою соотношение по росту, да и весу…       — Предлагаешь сделать вид, что никто не в курсе моих физических параметров, дабы мы могли их как следует сейчас обсудить?! Валяй! Только не опускайся до пошлых каламбуров вроде «Перетрём Ладину кости в прямом и переносном смысле».       — Бля, Тёмка, я совершенно не хотел тебя обидеть…       — Но обидел, прикинь?! — выкрикнул Артём и вскочил на ноги.       — Всё так, но… — уговаривал тут же поднявшийся за ним Максим.       — Всё, что после «но» в подобном контексте, – дерьмо! Давай-ка лучше прямо ответь, раз ты у нас «онли он топ»,как прикажешь мне реализовывать свои хотелки, если уж я телосложением не вышел? С другими парнями?       О том, что последние слова точно не стоило произносить, Тёма понял сразу же, едва договорив… Как же глупо! Всего-то пытался доказать свою правоту и, конечно, не собирался ничего ни с кем другим делать – просто смирился бы со своей позицией, скорее всего, если уж на то пошло. Но было поздно… злой язык словно стилет вонзился в и без того незаживающую рану Макса.       В ответ на атаку сапфирные глазищи яростно запылали, нос хищно съёжился, зубы обнажились в оскале. Но самое главное – Власов занёс правую руку в весьма характерном движении…       — Макс!!! Не смей!!! — взревел Башня и сорвался с места.       Кузьма-Веталь ринулись следом!       От окрика рука застряла в воздухе, но адреналина с тестостероном в этой чёрной пантере было хоть отбавляй, так что добром бы это не кончилось…       Тёма вдруг осознал, что их с Максимом отношения от катастрофы отделяет лишь миг. Принять то, что ты всегда снизу, – это одно, но терпеть побои из-за каждой вспышки ревности (коих у Макса, судя по всему, будет немало!) – совсем другое.       Олег вцепился в руку Власова, не-разлей-парочка встала по бокам так, чтобы в любую секунду заслонить собой Артёма, а тот резко мотнул им всем головой, мол, мы сами разберёмся, и быстро-быстро заговорил:       — Если ты, милый, сейчас занёс руку, чтобы врезать мне кулаком по харе за то, что я спорол хуйню, то давай – я не против славной драки. Ты меня, конечно, быстро ушатаешь, но я таки постараюсь успеть зарядить тебе хотя бы разок-другой. В любом случае этим ты меня не принизишь, скорее наоборот – польстишь, тем что рассматриваешь меня в качестве равноправного соперника. А вот если ты сейчас собрался отвесить мне унизительную оплеуху, чтобы типа «поставить на место» как какую-нибудь строптивую шлюшку, то учти – всему пиздец! После этого тебе придётся на постоянку звать своих корешей в нашу спальню, чтобы они удерживали меня, пока ты будешь меня же насиловать!       На сей раз слова Ладина были ушатом ледяной воды – Макс пришёл в себя моментально. Напряжённые мышцы враз ослабли, и рука повисла плетью, словно у марионетки срезали нить. Звериный оскал скатился с лица, оставив после себя только удивлённо отвисшую челюсть. Власов ошарашенно заморгал, повернулся к Олегу, метнулся взглядом по Кузьмо-Веталю и вновь уставился на Тёму, но уже с видом ребёнка, который натворил херни и вот только что это понял.       — Тёмочка… прости, я никак не хотел – ни бить, ни драться. Просто раньше у меня было…       — Было да прошло! Я не твой бывший, Макс! Запомни уже это, а ещё лучше – запиши! Не путай! Никогда, блядь, меня с ним не путай! — добивал Тёма, ставший с некоторого времени приверженцем системы, по которой решаешь проблему единожды, пусть и жёстко, чем по чуть-чуть и деликатней, но слишком много раз.       — Прости… я больше никогда, клянусь, больше никогда…       — И ты прости. Я тебя спровоцировал как мразь, а в реале не собираюсь реализовывать чего-то там на стороне. Не хочешь так не хочешь, чего уж тут поделать.       — Да я не то чтобы не хочу, просто… понимаешь, мужчине важно всё контролировать…       — О-ху-еть! — вспыхнул по новой Тёмка. — Вот это да! Теперь всякий раз стану вспоминать об этом, когда ты будешь меня трахать, с одновременным осознанием, что я, видать, не мужчина, раз мне не так уж важно всё и всегда контролировать! Придурок!       Ладин проорался – и трындец, его нервная система сказала: «Давай, досвидос!» Слишком много всего он успел пережить-перечувствовать за столь короткий промежуток времени, и теперь лишь тонкая ниточка гордости удерживала его от конкретной такой истерики – с рыданиями, соплями, приступами удушья и прочей стыдной хернёй. Потому Тёмка не придумал ничего лучше, чем банально драпануть с поляны вглубь леса аки юркий зашуганный зверёк. Правда, долго бегать да прыгать не вышло – взор застилал слой горьких непролитых слёз.       Тяжело и часто дыша, он добрался до огромного корневища поваленной ели да обессилено плюхнулся на землю, опершись о своё укрытие спиной. Обхватил себя за колени, прикусил до боли дрожащую нижнюю губу. «Только не реветь, не смей, блядь, реветь!.. Зараза, так опустил меня! Я что виноват, что дрыщ?! Я не просил таким родиться! Или он меня только за это и облюбовал? Из серии: на вид типичный пассик, все дела…» Горячая слеза скатилась по одной щеке, потом по второй… «Да-да, поплачь, уёбище, а после этого доказывай, что ты настоящий мужик».       — Тё-ёма! — послышалось неподалёку.       «Если буду тихо сидеть, то хуй он меня найдёт».       — Кудряшик, ну ты где?!       Хотелось отомстить. Прям вот взять и насолить этому распрекрасному козлу, победителю в генетической лотерее! Чтобы до него дошло, как он ранил… Но память запустила непрошенное слайд-шоу: Макс, взгромоздив на него свою безупречную по формам тушку, опирается на локти и трётся носом о его нос, как бы поддевая курносый кончик, а иногда там оказываются настырные губы; ласковая болтовня, игривые шуточки, задушевные откровения… Тёмина фотка с выпускного и портретное фото Максима – оба в овальных деревянных рамках висят рядом на той самой генеалогической стене Власовых…       — Тём!!!       — Да здесь я.       — Рыжик, пожалуйста, не бросай, не уходи…       — Да куда я от тебя денусь?       Макс сжимает в объятиях до боли, но жалоб не будет – это целебное мучение. Артём, ощущая себя словно бы выгоревшим изнутри, устало склонил голову на его плечо, а тот спросил:       — Достал я тебя, да, мой хороший?       — Ну, если несколько перефразировать цитату из одного обворожительно-несуразного фильма, то «ты мой личный сорт геморроя»…*1 Слушай, Олежек ведь так и не бахнул пива? Пусть отвезёт меня домой.       — Тёмочка…       — Всё хорошо, Макс, все обидки умножаем на ноль. Просто мы с тобою сейчас друг дружке не хило так говнеца с лопаты накидали – надо б переварить и выдохнуть.       — Как скажешь.       Тёмка валялся на кровати в своей комнате при свете настольной лампы, а на улице уже царствовала ночь. Сна не было ни в одном глазу, и потому рыжик перебирал трек за треком на плеере, пытаясь выбрать, что бы послушать: рокешник, попсу, трип-хоп, рэп, блэк-метал, лаунж, хэви-метал… «Сука! бесит всё!» Раздражённо выдернул наушники и бросил рядом на покрывало. Из них продолжал еле слышно доноситься саундтрек к фильму «Королева проклятых» в исполнении Джонатана Дэвиса – обычно эта композиция нравилась ему, но только не сейчас. Впрочем, в данный момент дело было вовсе не в самой музыке…       «Всё что угодно врубайте, мать вашу, только бы руки Макса обхватывали меня со спины, только бы он был рядом… ебать, ну зачем, зачем я всё это затеял?! Зачем полез с дурацкими расспросами, зачем ругался с ним и тем паче зачем домой умотал? Даже бабуля офигела, увидев меня, теперь переживать будет, благо хоть заснула уже… Сейчас мог бы быть с ним, балдея от всего того, чем он меня щедро одаривает, а не торчать тут один, без ансамбля, как мудак, бля… Больше никогда так делать не буду: посрались или нет, а надо оставаться вместе… Ха, а ваще, я смешной такой – почему-то уверен, что у меня и дальше будут шансы что-то там делать или не делать! Полез к его заднице, будто бы мир клином на ней сошёлся… А что, если это для него табу? что, если я перешёл черту? что, если он теперь разочаруется во мне, остынет, бросит?..» Маленькие динамики наушников выдавали первые аккорды пугающе-тревожной "Foil",спетой немцами на английском. Противно-липкие мурашки страха поползли по спине, воздух словно бы утратил эдакую калорийность, отчего им не получалось насытиться, сердце протестующе-негодующе забарабанило в грудную клетку, требуя немедленно отойти подальше от этой разрастающейся чёрной дыры под ногами…       Тюк!       «Бля, это ещё что такое?»       Тюк! В стекло опять прилетело мелким камушком.       Артём, сорвавшись с кровати, чуть не растянулся на полу, еле удержался на ногах, неловко ухватившись за подоконник, но было плевать, ведь за окном стоял он – его Макс!       Большой горшок с разросшимся «тёщиным языком» немедленно сдвинут в сторону, старые задвижки не без труда, но всё-таки поддались и позволили распахнуть створку. Власов как-то умудрился подскочить и за что-то там ухватиться, а Ладин, высунувшись из окна по пояс, сумел сцапать его за предплечья и помочь забраться внутрь. Оба бухнулись на пол, уже обнимаясь и отчаянно целуясь, размазывая по щекам друг друга слёзы облегчения.       — Ты прав! Ты всегда у меня прав, хороший мой! — громко и быстро зашептал Макс. — Я затирал тебе про здоровую любознательность, про то, что глупо не попробовать, ведь жизнь одна и всё такое – а сам?! Ханжа, малодушный ханжа! С какого-то хера вбил себе в голову, что обязан всё и всегда контролить, всем руководить. Но зачем мне это делать с тобою, да ещё и в постели?! Тем более, что всякий раз, когда ты проявляешь инициативу или главенствуешь надо мной… бля, это же чистый кайф! так заводит!.. С тобой я хочу всего, всё что пожелаешь… Чьему доминированию я вообще смогу довериться, если не твоему?       Артём всё ещё сидел на полу и обалдело пялился на то, как плавно Макс поднялся, вальяжно подошёл к кровати, вытащил из кармана тюбик смазки и небрежно бросил его на покрывало, а потом стал неспешно раздеваться. Это был почти стриптиз, ведь красавец открыто демонстрировал себя, предлагал, соблазнял… и у него уже стоял, что подтверждало его полную готовность и истинное желание. А когда снимать с себя уже было нечего, Власов гибким движением улёгся на кровать – сразу на живот, поднял руки выше головы, посмотрел маняще-сине из-за плеча…       Ладин наконец-то смог встать на почти онемевшие ноги. Да чего там, отдадим ему должное, даже умудрился запереть дверь и кое-как прикрыть распахнутое окно. Правда, потом чуть плечо себе не вывихнул, пока избавлялся от своей майки, но это не считается. Руки у него дрожали как у алкоголика, но он всё равно провёл ими по крепким икрам Макса снизу вверх, пожамкал упругие бёдра, жёстко вцепился в крепкий, как орех, зад своего тихонько постанывающего парня. Улёгся сверху, прижался, поёрзал – охуенно! Такой сильный и прекрасный зверь послушно лежит под ним, подчиняется, отдаётся – с ума сойти можно!.. Ну Тёмка слегка и сошёл… искусал чуть не до крови плечи и шею своему красавцу, на каждое шипение от боли реагируя ещё более сильным сжатием зубов. Потом зализал, зацеловал всё, будто награждая за терпение, пропутешествовал чуткими пальцами по всем позвонкам от шеи до копчика, на котором задержался, нежно поглаживая круговыми движениями… Сладкий стон, на который пусть и мелкий, но всё-таки хищник ответил возбуждённым рычанием. Смазки он выдавил чересчур много, а подготавливал любовника слишком мало – самообладание помахало ему мягкой лапкой на прощанье и слиняло в неведомую даль. А как вошёл – сто процентов грубовато, – так чуть сознание не потерял от восторга: жарко и тесно как в грёбаном жарком и тесном раю! И двигаться начал тоже отнюдь не аккуратно, а резко и порывисто, да и вообще, вёл себя как необузданная зверюга.       Но тут его настроенный на музыку слух уловил мелодию – позабытый где-то неподалёку плеер исправно менял треки. Слышно было едва-едва, но мозг сразу стал воссоздавать знакомую песню "I Belong To You" прямо в голове. Артём поймал волну, оседлал ритм, задал нужный темп, и этот секс зазвучал как сладострастная мантра! Томный куплет – за ним ещё один, чувственный, – выход на пылкий припев и… финальное крещендо! Каждый затыкал его как мог: Макс в подушку, Артём между его лопаток.       Надо было бы уже выйти из этого божественного тела под собой, но Тёмыч длил удовольствие. Извинить его непорядочно-скотское поведение могло только то, как он потянулся к уху своего красавца и прошептал:       — Не подумай, что я это говорю только из-за того, чем мы сейчас занимались, но… я люблю тебя.       — Пф, а я-то всё гадал, что же такое сделать, чтобы ты наконец-то уже вслух это сказал.       Тёмка хохотнул, скатился на бок, уткнулся влажным лбом в крепкое плечо Власова. На душе было покойно и благостно, ну разве что остались кое-какие вопросики…       — Слушай, а тебе правда достаточно того, какой я есть?       — Уточните запрос, господин Ладин, моя твоя не понимай.       — Да блядь, ну… я ж такой – ни рыба ни мясо, ни в тренде ни в бренде, не вписываюсь ни в канон, ни даже в рыночек, ваще никуда не вписываюсь…       — Спорно, но допустим. И что с того?       — Смотри, тебя всякий назовёт красивым, даже если ты не в его вкусе. Просто это факт. А я… обычняра. Поэтому возникает вопрос: тебе такого меня реально достаточно?       — Я правильно понял, что, по общепризнанному мнению, я красава, а ты не очень?       — Тип того.       — Ага. А мне, прикинь, не нужно общепризнанное мнение или одобрение, чтобы любить. И, по моему личному убеждению, ты идеальный – и телом, и душой, и головой. Ты вот даже когда просто говоришь, ловко связывая воедино эдакую охапку слов, так складно выходит, что заслушаешься, – прям магия какая-то…       — Не, ну, это прям совсем субъективщина попёрла.       — Да пусть бы и так! Я что – перед кем-то объективно отчитываться должен? Ты для меня лучший из лучших, и я рад подарить тебе взамен хотя бы свою внешность. Временный, к слову, дар, с постепенно истекающим сроком годности. Но я надеюсь, что ты не за это меня любишь в основном.       — Так и есть.       — А за что?       — Да за всё.       — Вот и я также… А после того, что ты сейчас со мною сотворил, ваще жениться требую. Это ж надо было так жоска распечатать – больновато было…       — Прости, — искренне попросил Тёма, но тут ехидная натура взяла своё и он добавил: — Можем по-тихому пробраться в мою теплицу, чтобы ты смог полечиться живым огурцом.       — Ах ты ж засранец…       — Чего?! Огурец даёт прохладу, влажность и, скорее всего, силу земли.*2       — Щас задам тебе жару так, что оба на соседних грядках сидеть будем, исцеляясь предполагаемой силой земли, — пригрозил Макс и закинул лодыжки Артёма себе на плечи.       А тот и не возражал, расслабленно откинулся, спокойно передавая управление и власть в надёжные руки любимого.       «И катать и самому кататься – всё клёво».