***
Сегодняшний день для Хвана был напряженным. Альфа был очень раздражительным и нервированным. Сегодня приезжала проверка. В последний раз он проверял отчеты, пересматривал свою презентацию и готовил сотрудников. — У нас всё идеально Хёнджин, успокойся. Ты слишком взволнован, — Крис садится на диванчик в кабинета Хвана, замечая то, как он щёлкает ручкой, жуя губу. — Как тут не волноваться.. — Мы готовились свыше месяца. У нас всё прекрасно. — Ты прав, моя нервозность только помешает. Надо успокаиваться. Но всё таки что-то не так... Как то.. Неспокойно. — Это нормально. По щелчку пальца ты не успокоишься, так что сходи выпей чаю.***
Хёнджин сидел на конференции, слушая нудные разговоры важных дядь, к приезду которых они готовились свыше месяца. Свою презентацию он уже рассказал, осталось слушать других и разобрать отчеты. Тревожность не прошла, а только нарастала. Что-то было не так.. — Таким образом, доход компании увелич... — как всегда, по закону подлости телефон звонит, и рассказывающий останавливается, уставляя свой пристальный взгляд на Хвана. Он понимает, что не может выйти с такой важной конференции, но что-то заставляет его послать правила к хуям. — Извините, я вынужден отлучится, — его провожают строгим взглядом продолжая речи. На экране высвечивается "Ликси" и Хван поднимает трубку, слыша всхлипы и неровное дыхание. Тревожность захватила организм альфы полностью, сердце стало колоть, живот мутить, а горло быстро пересохло. — Ликси? Всё хорошо? — в глазах от страха немного потемнело. — Хёнджин, я не знаю что делать, приезжай пожалуйста, мне очень плохо. Живот болит и, — Ли делает паузу, дыша чаше, — И кровь, — омеге фразы даются с трудом. — Маленький, всё будет хорошо. Вызови, пожалуйста, скорую, я скоро буду. Люблю тебя. — Хорошо, я вызову, да.. — он кладёт трубку, а Хван на трясущихся ногах бежит в кабинет зама. — Чан, мне срочно надо уехать, замени меня на конференции. — Но.. Хёнджин, эта конференция.. — Срочно, я не могу больше задерживаться. — Я понял, обо всем позабочусь, — заместитель хлопает Хвана по плечу и уходит. Хёнджин ему бесконечно благодарен и знает, что все будет действительно сделано в лучшем виде. Альфа выбегает из кабинета, благодаря всех богов за то, что он на 1 этаже. Едет неаккуратно, нарушив пару правил, но успевает приехать до скорой. — Феликс! — Хёнджин, собери пожалуйста документы, я не могу.. — омега бледный, лежит на диване, скрученный от боли. — Маленький.. — Хван на коленях перед диваном, гладит Ли по волосам и целует бледные щёки, — Ты давно вызвал скорую? — После того как поговорил с тобой, — Феликс гладит всё еще впалый живот и кусает губы, ему страшно. Вместе с ужасными болями внизу живота, его мутит еще сильнее и от страха. — Хочешь воды? — подкладывая подушку под голову обеспокоено спрашивает альфа. — Да, пожалуйста, — омега только сейчас понял насколько хочет пить. — Так, я сейчас соберу документы, — Хван суетясь подносит воды, помогая пить, — Потерпи немножечко, мой маленький, скоро всё будет хорошо. — Ты ел сегодня, солнце? — Хван пытается как то отвлечь омегу непринужденными разговорами. — Да но.. Меня вырвало. Живот болел еще с утра. Скорая подъехала как раз к тому моменту когда альфа собрал нужные бумаги и пару вещей омеги, на случай, если его положат в больницу. Хёнджину было страшно, за омегу, за ребёнка, но надо было соображать и действовать разумно. Врач быстро осмотрел Феликса и принял решение, что нужно полное обследование в больнице. — Ничего точного пока сказать не могу, понадобится обследование и, скорее всего, госпитализация. Феликс испуганно смотрел то на фельдшера то на Хёнджина, который гладил его по руке и просил не нервничать, уверяя, что всё будет хорошо. Когда Хван с врачом остались наедине, он решил спросить: — На что это похоже, доктор? — в глазах альфы виднелся неподдельный страх. Омега поджал губы и тяжело выдохнул. — На выкидыш, Хван-ши. — Каков шанс...? — Низкий. Ещё и кровотечение. Нужно ехать, — врач быстро сел на переднее, а альфа пошёл к Феликсу. В глазах стояли слёзы, но нужно было нужно держать себя в руках ради Ли. Хёнджин взял того за руку, целуя и поглаживая по голове. Боли от вколотого препарата уже не было, поэтому омега обессилено лежал то с закрытыми глазами, то смотря на Хвана, пытаясь что-то отыскать в его взгляде. Феликса увезли на обследование, а Хван себе места найти не мог. Что будет с Феликсом? Что будет с их маленькой, но такой значимой, уже безумно любимой и долгожданной частичкой? Хёнджин гнал плохие мысли, верил в лучшее, но слова врача из головы не выходили. Страшно. Эти минуты, часы... длились бесконечно. Когда альфа увидел лечащего врача омеги, то сразу подбежал к нему: — Югём-ши? — У вашего супруга выкидыш. Необходимо подписать некоторые бумаги, пройдемте со мной, — уже знакомый бета двинулся к своему кабинету. — Подпишите это, — Ким даёт Хвану ручку, а тот и берет с трудом. Руки трясутся, взгляд заплывший, слёзы, — Потребуется чистка. К сожалению, плод уже не спасти. Хёнджин уже и не слышит ничего, просто подписывает и уходит. Сидит в коридоре и неровно дышит, уставившись в одну точку. Слезы сами стекают по его лицо, а альфа ноль внимания. Он не может поверить. Их маленькой частички нет, он еще не родился, он был безбожно мал, но уже невероятно любим и оберегаем. Время тянется ужасно медленно, что еще больше убивает Хёнджина. — Всё прошло хорошо, к омеге можно будет пройти через час, — оповещает врач и быстро исчезает. Хван заваривает кофе в автомате и пялится в стену. Час проходит так же медленно и по его истечению медсестра оповещает об этом, позволяя пройти к омеге. Перед этим Хван умывается, немного приводя себя в чувства. Перед дверью в палату он немного мнётся. Знает, что омега там не в лучшем состоянии, хочется поддержать, обнять и не отпускать, но страх сделать что-то не то кутает, необъяснимая вина перед омегой протискивается в сознание. Немного постояв перед дверью, Хван начинает понимать что его желание поддержать любовь свыше любых страхов и входит в палату. Феликс бледный. По его щекам текут слёзы, а взгляд направлен в одну точку, губы поджаты, а рука привычно на животе. — Хёнджин, — он немного хрипит. Хван присаживается на стул возле кровати, беря его руку в свою, — Я не могу поверить. Я не знаю как.. — он начинает рыдать, пытаясь подобрать слова. — Я люблю тебя. Мы вместе, несмотря ни на что, — альфа целует руку, глядясь об нее как разнеженный кот. — Я не смогу простить себе это. — Что ты такое говоришь? — альфа поднимает взгляд, убирая слёзы с его веснушчатых щёк, — Ты ни в чём не виноват, маленький, не делай этого, не вини себя. Это стечение обстоятельств, милый, и мы их заложники. Вместе – мы выберемся из всего. Пожалуйста, дай себе отдохнуть. — Я не смогу родить нам ребёнка. Тебе нужен другой омега, здоровый, а не я! — нервы и усталость говорят за омегу. — Ликси! Мне нужен ты - любым. Я люблю тебя, брось эти глупые мысли, пожалуйста, — Хёнджин говорил размеренно, успокаивая омегу свои голосом, хотя сам еле держался, чтобы не зарыдать. Слёзы всё ещё текли сами по себе, и Феликс не мог поверить. Он так привык к существованию их еще совсем крохотного, 2-х месячного малыша. Ком стоял в горле. Ли просто не мог найти себе места. Хотелось бегать и рвать на себе волосы, но всё, на что он сейчас способен, это лежать и плакать, жуя губу до крови. Низ живота тянуло, а щёки горели, несмотря на их бледный цвет. — Я виноват! Я пил эти идиотские блокаторы, обезболивающие. Это всё я, — Ли заходится, задыхаясь в своих всхлипах. — Милый, пожалуйста! По-другому ты не мог. Не вини себя за своё прошлое, хороший, — Хёнджин прижимается к плачущему омеге, слушая его сердцебиение. Тот кладёт руку альфе на голову, гладя. — Отдохни пожалуйста, тебе нужны силы, — Хёнджин целует каждую веснушечку на мокрых щеках, гладится носом, очерчивая скулу, — Сейчас нельзя нервничать, — шепчет альфа.***
Физическое состояние омеги было в норме. В больнице ему лежать не долго, еще дня два до полного восстановления. Те два дня что Ли уже пролежал в больнице казались Хвану адом. С работы он сразу ехал к омеге. На том лица не было. Весь бледный, есть отказывается, ни с кем почти не разговаривает. — Маленький, — Хёнджин заходит в палату, садясь рядом с кроватью на стул, — Ты как? — Плохо, Хёнджин, плохо. — Ты ел сегодня? — Не хочу. — Я тебе фруктов принёс, поешь, пожалуйста, — Хёнджин гладит Феликса по голове, целуя в лоб, — тебе нужны силы и витамины. Омега тянется за бананом, соглашаясь поесть. — Ну вот, а то целыми днями голодный. Силы надо восстанавливать, так нельзя, Ликси. — Я не могу. Мне и кусок в горло не лезет. Хёнджин поджимает губы, смотря в мокрые глаза Феликса. От такого состояния Ли, Хван просто места себе не находит. — Скоро тебя выпишут. — Когда? Хочу домой. — Я тоже хочу тебя домой. Ещё 2 дня... — Хорошо, — Феликс кладёт шкурку от банана на тумбочку и берёт воду.***
Омегу наконец выписывают. Хёнджин встретил его на выходе из больницы уже с сумкой, которую собирал дней 5 назад сам. Феликс выглядел мягко говоря помято. Глаза красные, мешки и сине-чёрные синяки под глазами. Альфа без слов обнял омегу, целуя в макушку. Тот прижался, словно котёнок, ищущий тепла, и зашмыгал носом. Плачет. Сердце Хёнджина рвётся на части. — Маленький, — альфа успокаивающе гладит его по мягким волосам, — Я так тебя люблю. Мы со всем справимся, слышишь? Хван пытается держаться хотя бы при Феликсе, чтобы он еще больше не волновался, но получается плохо, слёзы сами начинают сыпаться из глаз, когда он продолжает слышать всхлипы. Все эти дни были самыми ужасными для альфы. Дома так пусто, и как будто холодно, его пробирает озноб. Хёнджин не спит ночами. В голове рой мыслей. Он не может поверить, что это случилось с ними, с их ребёнком, еще совсем крошечным. Он представляет, в каком состоянии сейчас находится его супруг и на душе не спокойно. Все эти дни омега почти не переставал плакать в больничной кровати. Так одиноко и страшно. Единственным спасением были приходы альфы. Его родной запах так успокаивал, давал надежду. Но после, когда альфа уходил, Ли опять погружался в эту пучину своих страшных мыслей. Чувство вины сжирало изнутри. Омега думал, что Хван хочет его бросить, что это он во всём виноват, не может родить альфе нормальных детей, боялся, что выйдет из больницы и Хёнджин тут же с ним порвет. Он не хотел быть брошенным.***
— Феликс? — Хёнджин слегка потормошил омегу. — А? — Ли очнулся ото сна, распахивая глаза. — Ты опять кричал, милый.. Хочешь чая? Омега прокашлялся от комка в горле и еле выдавил: — Да. Панические атаки снова стали постоянными гостями Феликса. Он мог кричать во сне, просыпаясь с застывшими слезами в глазах или вставать среди ночи и трястись, что ни одно успокоительное не помогает. Тогда Хёнджин обнимает его, прижимая сильно-сильно, пока тот не уснёт. Вернулось всё, что так долго и упорно омега изгонял из своей жизни; тревожность, панические атаки, кошмары и бессонница. Хёнджин, спустившись к нему посланием с небес, будто исцелил его, стал его лекарством, согрел и показал любовь. На часах ближе к 4 утра. Светает. Хван решил посидеть с омегой на балконе, чтобы тот подышал свежим воздухом. Феликс сидит на коленях Хёнджина, грея руки о кружку и прикрываясь пледом, взгляд его направлен на какую-то одну точку в окне. — Может, тебе возобновить походы к психологу, милый? — аккуратно спрашивает Хёнджин. — Я не знаю, — в последнее время, это самое частое что слышит альфа от омеги. — Подумай над этим, пожалуйста. Хочешь, мы.. можем походить вместе? — Было бы неплохо, — Феликс отхлёбывает чай, прикрывая глаза. Ему сложно. Навязчивые мысли не покидают голову. Принять факт отсутствия их маленького плода любви в нём он просто не может. Как он мог его потерять? Где недоглядел? Что сделал не так? Во всём он видел свою вину.***
Сидеть дома целыми днями было для омеги ужасом, а сейчас - это казалось двойным наказанием. Конечно, альфа никак не хотел оставлять Феликса в таком состоянии одного, но тот упрямился, убеждая, что всё в порядке и ему даже хотелось бы побыть наедине с собой. И в итоге оставался наедине со своими мыслями, которые с каждым днём были всё хуже. "Это ты! Всё из-за тебя! Кто просил пить эти блокаторы? Если бы не ты, ничего этого бы не было! Своими руками всё разрушил!" Суицидальные мысли тоже порой посещали его больную голову. "Какой острый нож. А если ты вонзишь его в себя? Ты заслужил смерти.. Ты убил своего ребёнка!" Руки трясутся, а щёки горят от слёз. Ли закусывает итак ободранные губы, поднося лезвие к руке. Всего лишь пара движений, немного терпения и вот, он "искупит" свою вину. Феликс не видел больше смысла в этой жизни. А какой от него толк? Здоровое потомство он дать не может. Да что уж там здоровое! Он даже половины беременности отходить не может, весь сгибается. От мыслей становится еще обиднее и хуже, поэтому тоненькое лезвие проходится прямо по виднеющейся вене. Кровь сразу выступает, стекая по запястью и падая гранатовой каплей на холодную плитку. Мысли о собственной никчёмности и смысле прерывает хлопок входной двери. Вот он - он, смысл его жизнь. Что никогда не оставит, всегда поддержит и приласкает. Идиот, придурок. Как можно не закрыть дверь в ванну? Любовь входит аккуратно, сначала заглядывая в комнату, а потом ошарашено подлетает. — Маленький, боже! Хван реагирует быстро, а Ли лишь улыбается, впервые за пару недель. Он - его смысл. Его любовь и надежда. Хёнджин аккуратно перевязывает, затягивая, усаживает Феликса на диван, садясь рядом тоже. Альфа тяжело вздыхает, сглатывая и резко содрогаясь. — Феликс.. — из глаз Хёнджина брызнули предательские слёзы, сразу скатываясь по щекам. А у Ли внутри всё сжимается. Он хочет порезать себя сильнее, потому что вина стала еще сильнее давить на его сердце, он заставил Хвана волноваться, плакать, от это только хуже. А что будет с альфой если вдруг Феликс умрет? Как он будет страдать..? И виной тому будет омега, от того еще хуже и хочется себя.. Что? Феликс тряхнул головой. Он запутался.. Он запутался во всем. Как же он сглупил. Его мысли бессмысленны. Как же омега хочет перестать думать обо всем этом, освободиться.. А смерть - это освобождение? Нет! Он не может! Ради альфы. Как же сердце Ли болит за альфу.. Он делает ему больно, а когда Хёнджину больно, Феликсу еще хуже.. Снежный ком цепляющихся друг за другом мыслей нарастал, вгоняя в панику. Логического конца этих бессмыслиц не было. — Поехали в больницу, — выносит вердикт Хёнджин, не зная даже что и делать. При перевязка он не оценил глубину порезов, делая все почти на ощупь. Сложно на такое смотреть.. Рисковать он не хочет, поэтому перестраховывается - везет в больницу. — Какой же я идиот, Джини. Прости меня, — рука болела, а слёзы жгли щёки. Хёнджин, обнимающий Феликса поперёк живота, привстал на локоть, целуя того в щеку. — Я тебя так люблю. Как же я испугался, Ликси.. Пожалуйста.. Я знаю как тебе тяжело. Давай работать на этим, давай идти дальше, жить дальше. — Да.. Я, — омега сглатывает слёзы, делая паузу, — Я так устал, — тяжёлый вздох. Феликс аккуратно поворачивается, удобно укладывая руку и целует Хёнджина. Так отчаянно и глубоко, как в последний раз. Цепляется за губы, въедаясь.***
Феликс понимал, что он просто сойдет с ума или убьёт себя, поэтому: — Я нашёл работу, — отрезает Феликс, отхлёбывая чай. Хёнджин смотрит тому в глаза, а омега и не думает отводить взгляд. — Маленький, ты точно готов? Хорошо себя чувствуешь? — Да нормально всё со мной! — повышает голос Ли, тут же осекаясь, — Да, я точно готов. Феликса уже неделю как выписали, и он всё никак не мог найти себе места. Весь день плакал, не вставая с кровати, иногда делал домашние дела, немного отвлекаясь. Он понял, что больше так не может, Ли уже устал от такой моральной тяжести. Глаза постоянно болят, от почти двухнедельного непрекращающегося рыдания. Работа казалась Феликсу последней надеждой, где он сможет забываться, утопая в делах, не думать о плохом.***
— Может, зря я это все затеял? — застегивая ремень на классических брюках, сомневается Феликс. — Ты просто волнуешься. Это нормально. Пару дней - и ты привыкнешь, — Хёнджин облокотился о дверной косяк, смотря на омегу.