Колючка

Кайнц посмотрел на меня с каким-то небывалым снисхождением, смешанным с презрением. — Что такое, Оскар? Перегрелся? — издевательски хохотнул Уве. — Ты у меня табак стащил, крыса, — угрожающе произнёс я. — Верни по-хорошему, а? — Точно перегрелся, — артистично всплеснул руками Кайнц. — Ребята, окуните-ка его в лужу, пусть остынет маленько. В этот момент я вспыхнул буквально до корней волос и буквально накинулся на Кайнца. Он сперва растерялся, и мне удалось его повалить. Однако после первого удара он мигом оклемался и началась настоящая потасовка. — Врежь ему! Будет знать, как наши вещи крысить! — кричал кто-то. — Да я тебя раздавлю, как клопа! — в ярости шипел Кайнц, и, наконец, ему удалось от меня вырваться. Надо сказать, он был сильнее, чем я думал. От одного точного удара я согнулся буквально пополам. Следующий пришёлся точно в лоб — Кайнц шибанул меня о стенку. Я на некоторое время лишился сознания, и слышал только крики и ругань. Собрав последние силы, я ухватил Кайнца за ногу, и тот не смог удержаться. В этот момент из-под одежды у него выпал мой узелок. Тот самый, который я пометил крестиком. — Попался, — с трудом выдавил я. В этот момент к Кайнцу подошёл Фриц и от всей души врезал ему. — Давно мечтал это сделать, — с чувством триумфа произнёс он. Кайнц и не думал сдаваться. Не ровен час, весь барак бы сцепился, но как только я сумел подняться, в барак ворвались часовые. — На пол! — резко крикнул один из них. Мы попадали, как подкошенные. С ними был сам Юлусин. Очевидно, он сам услышал шум и прибежал вместе с другими. Я лёг, заложив руки за голову. Я не видел, что происходит в бараке, поскольку не отважился поднять голову. — Встать… Пошёл! — то и дело доносился голос капитана. — Встать! — это уже адресовалось мне. Легко сказать! После таких чувствительных ударов я разве что на четвереньки бы и смог подняться. Однако Юлусин, не дождавшись от меня выполнения команды, живо поднял меня за шиворот. Надо сказать, по сравнению с ним я просто клоп — гауптман был здоровее меня раза в два, а уж ростом, ну прямо жираф какой-то — ему приходилось наклоняться, чтобы войти в барак. — К стене! — последовал лаконичный приказ. Участников потасовки он определил быстро. Под раздачу попали я, Кайнц и Фриц. Капитан, видя, что я шатаюсь, словно пьяный, плеснул мне в лицо водой. Это в какой-то степени привело меня в чувство, хотя в голове ещё гулял ветер. Когда нас выводили, Юлусин окинул взглядом построившихся по команде узников и объявил на ломаном немецком: — В следующий раз будет наказан весь барак! Обычно он передавал нам команды и приказы при помощи переводчика, но в этот раз самолично решил предупредить остальных. Я же в этот момент ни о чём не мог думать, кроме того, что у меня сильно болит голова и колено на правой ноге. Представляю, каким отрешённым я выглядел, когда нас доставили к старшему смены. Я глотал и звуки, и целые слова, когда с меня потребовали объяснений. Зато Уве и Фриц оказались весьма словоохотливы — Кайнц всё пытался спихнуть вину на меня, Фриц же напротив — рассказывал, что Кайнц попался с поличным и уже не в первый раз у других заключённых что-то пропадает. Интересно, что Уве на это скажет? Ну конечно — оказывается, это часовые у нас всё крадут! Вот ведь жук! Палец на отсечение, что он даже попавшись с поличным будет до последнего отнекиваться! — Я тебе башку оторву, скотина! — не выдержал Фриц. — Хватит! — вмешался дежурный. — Ты, — он указал на меня, — в карцер на семь суток. Этого — на три, — он указал на Фрица. — Его — на десять. Часовые вывели нас по очереди. А я пытался представить себе это место — карцер. Там, наверное, крыс тьма, сыро и тесно. Встанешь, расставив руки, — упрёшься в стенку. Чем дольше мы шли, тем больше разыгрывалось моё воображение, подкидывая то один, то другой образ. Но как только за моей спиной захлопнулась дверь и лязгнул замок, я моментально оклемался. Здесь было так тихо, что мне казалось, будто я оглох. Я не слышал ни шагов часовых, ни лая собак, ни завывания ветра. Может, я и правда оглох? Или это на меня так действует карцер? Оставшись один, я почувствовал, что снова слышу взрывы, рёв моторов и крики. Перед глазами всё поплыло, и я мигом вспомнил Краснодар. Мы останавливались там на пару дней, после чего нас срочно отправили на фронт. Я видел, как в необычного вида фургон загнали людей прямо из больницы. После этого двери закрылись, и машина тронулась. Дальше я слышал только душераздирающие крики. Как я тогда понял, это была машина-душегубка. Много их по всему Краснодару бегало… Сколько же людей туда погрузили? Дальше, наверное, их просто свалили в кучу и небрежно присыпали землёй, как павший скот. Я сам это видел. Порядочно мы тогда перебили людей. Готов поклясться даже сейчас — некоторые из них ещё дышали! Вот тогда, когда меня заставили раскапывать могильник и перезахоранивать их, я всё время думал, что сейчас покойник оживёт и вцепится мне в горло. «Они ещё дышали», — думал я, ковыряя лопатой мёрзлую землю. Никогда бы не подумал, насколько это тяжело — хоронить собственных жертв. Теперь они пришли за мной… Мне крышка…