После победы

25 августа 2002 года - Я попрошу минуточку внимания! – Рон, слегка покачнувшись, поднялся на ноги и опёрся о плечо Гарри, чтобы стоять ровно. – Я тут собираюсь сказать тост вообще-то! Дин с Симусом захлёбывались смехом на другом конце стола, Невилл сидел, глядя прямо перед собой и блаженно улыбаясь. Гарри похлопал Рона по руке, но тот вырвал свою ладонь, схватил со стола вилку и громко постучал по своему бокалу. - Тишина! – крикнул Билл со своего места, его глаза блестели от смеха. – Шафер собирается сказать тост! Наконец-то! Уже минут десять не говорил. Постепенно смех и болтовня смолкли, и все взгляды, уже далеко не такие ясные, как в самом начале вечера, устремились на Рона, который возвышался над столом как пожарная каланча со своими огненно-рыжими волосами и ярко проступающими веснушками на покрасневшем лице. - Так вот, - пробормотал шафер и медленно моргнул. Бокал опасно качнулся в его руке. – Я собирался сказать, что мы сегодня собрались тут, чтобы проводить моего лучшего друга… - Я ещё не умер, Рон, - напомнил Гарри, и комната сотряслась от смеха. - Ладно, чтобы отметить последний день моего друга… Дин начал странно подвывать от смеха и махать руками перед лицом. - Кажется, тосты нужно было говорить, пока мы были трезвые, - сказал Джордж, поднимая голову со сложенных на столе ладоней. Последние минут пятнадцать он не менял позы. – Это катастрофа, как мы умудрились так быстро набраться, я не понимаю? И зачем? Завтра ведь всем ещё на свадьбу идти. - Не так уж и быстро, мы уже два часа тут сидим, - заметил Билл, глянув на часы. Если кто и умел соображать абсолютно ясно, даже не в самом трезвом виде, так это он. Возможно, ему не давали расслабиться патронусы, которых он то отправлял, то получал от Флёр. С появлением Мари Виктуар Билл держал связь с домом постоянно, несмотря на отсутствие непосредственной угрозы. - Могу помочь, - спокойно сказал Сайпрес, который один в этой компании не веселился и сидел с самого края, спокойный и абсолютно трезвый. Под воздействием алкоголя он мог потерять контроль над собой, а этого ему допускать было нельзя. Билл оглядел всю компанию и усмехнулся: - Ты знаешь, наверное, давай. Сайпрес щёлкнул пальцами, и Гарри почувствовал, как лёгкость в голове сменяется ослепительной болью. Но это длилось всего лишь секунду, после чего мир как будто приобрёл чёткость, и Гарри легонько потряс головой. Оказывается, в комнате ничего не шумело и не жужжало, это всё было только в его ушах. Рядом с ним Рон плюхнулся обратно на своё место и с грохотом опустил стакан на стол. - Вот это да! – изумлённо выпалил он и посмотрел на Гарри. – А я говорил, что так будет! Слишком много было алкоголя. Я же сразу тебе говорил, помнишь? Что это чересчур. - Я же не знал, что мои друзья набросятся на него, как дикие, - ответил Гарри. Неприятное ощущение совсем прошло, и он чувствовал себя совершенно свежим и готовым на новые подвиги. – Ладно, сейчас допьём и будем считать, что я проявил дальновидность. Больше ведь не меньше. Спасибо, Симон! Сайпрес отвесил шутливый поклон, кончики его отросших чёрных волос скользнули по столу. На какую-то секунду свет как будто странно преломился, и Гарри показалось, что за дальним концом стола сидит Сириус, улыбаясь своей кривоватой улыбкой, с длинными тёмными волосами, небрежно рассыпавшимися по плечам. Сейчас он откинется назад, заставляя стул встать на две ножки с такой знакомой небрежной грацией… Гарри отвернулся. - Так-то лучше, - проговорил тем временем Невилл, ощупывая лицо. За время, проведённое в Академии, он здорово похудел, а лицо и вовсе осунулось. Ханна упоминала, что нагрузка там была почти непосильная. – Рон, чёрт тебя побери, зачем ты меня так напоил? - Кто? Я? – притворно возмутился Рон, подмигивая Гарри. – Я что, виноват, если я как ни начну тост говорить, у тебя вечно бокал пустой? - Ну да, пустой, как же, - буркнул Дин. – Так ты свои тосты без остановки говоришь, только ни одного не закончил. Я даже поесть не успел, всё время только «поднимем бокалы, поднимем бокалы». А за что в итоге? За что мы пили? - Никто не виноват, что вы такие слабенькие, - пожал плечами Рон. – И потом, можно ведь сделать глоток и успокоиться, совсем не обязательно допивать всё до конца. Он слегка смутился под насмешливым взглядом Джорджа. Тот, если и был пьян, всё равно вёл себя тише всех, не считая Сайпреса. Сидел, тихонько покачивался из стороны в сторону, как будто у него была слегка смещена точка опоры, и улыбался шуткам других. - Ладно, давайте попробуем ещё раз, только больше, пожалуйста, не хлебайте как в последний раз, - предложил Рон и встал, снова подняв бокал. – Завтра великий день, друзья! Мой лучший друг женится на моей сестре! И если даже когда-то мне это и могло показаться ужасным, я ошибался, потому что был маленький и глупый. А это, между прочим, не очень легко признать, так-то! Сейчас я думаю, что большего счастья нельзя и придумать и для них обоих, и для всей нашей семьи. Так что ура, друзья! Пожелаем Гарри счастья и удачи, а они ему понадобится с моей сестрёнкой! Гарри сделал большие глаза, как будто испугался, и опрокинул очередную стопку огневиски. В самый последний момент он вспомнил, что действительно собирался последовать совету Рона и делать по глотку при каждом тосте, но было уже поздно. - Джинни-то хоть прилетит из… Где она сейчас? – поинтересовался Симус. - Уже прилетела, - быстро оборвал его Невилл, зная, что Симус может далеко зайти в своих шутках, а потом его ирландская кровь взыграет, он упрётся рогом вместо того, чтобы признать свою ошибку, и тогда быть беде. В последние года три дома у него не ладилось, и Симус мог в любой момент вспыхнуть, как порох. – И давно, неделю назад. Ей же всё-таки подготовиться нужно. - У девчонок свои дела, - заметил Билл и закатил глаза. – Это у жениха всё просто: купил костюм, отгулял мальчишник и красавчик. А там и примерки, и цветы нужно выбрать, и по музыке посмотреть, и ещё куча всяких дел. Жених обычно ни о чем не знает, свадьба для него – это один большой сюрприз. - И девичник тоже никто не отменял, - улыбнулся Гарри. – Интересно, как у них там дела? - Могу тебе сказать по секрету, - таинственно понизил голос Дин. – Мне Дафна рассказала. - Ну? Гарри с Роном оба перегнулись через стол. - Я, конечно, всего не знаю, но там точно будет ящик шампанского и огромный торт, - сказал Дин, нарочно растягивая слова. - Ну, это классика, - мудро изрёк Рон, будто в своей жизни только и делал, что организовывал девичники. – Кто там станет пить огневиски? Хотя… Они с Гарри старались не смотреть друг на друга, чтобы не рассмеяться. - Но это ещё не всё, - Дин поднял вверх палец. – Вы не дослушали. В конце Джинни ждёт сюрприз: из торта выпрыгнет мужчина. Совсем голый и с букетом роз. Так принято на девичниках. Гарри, который в этот момент засунул в рот маслину, от неожиданности чуть не проглотил её вместе с косточкой. - Чего? – протянул Рон, с лица которого сползла улыбка. – Какой ещё мужчина? - Обычный стриптизёр, - пожал плечами Дин. – Никогда не слышали? Гарри посмотрел на Рона, Рон посмотрел на Билла, но тот только плечами пожал. - Я тоже о таком слышал, но, как ты помнишь, у Флёр никакого девичника не было. И слава Богу, похоже! - Нет, погодите-ка, - встрял в разговор взволновавшийся Невилл. – Никто не предупреждал, что на девичниках творится такое. Это же… это… ну… И зачем он там с розами сидит, в этом торте? Сидел бы хоть со шляпой, хоть прикрыться мог бы. - Я тоже не в восторге, - заверил его Рон и покосился на Гарри. – Это что же получается, у них там этот, как его, стриптизёр, а у нас только огневиски? - У них там стриптизёр и шампанское, - напомнил Гарри. – И теперь в этом появляется смысл. - Но лично мне от этого только тревожнее, - буркнул Рон. – А тебе-то чего так весело, Билл? Флёр ведь тоже там, сейчас она как вспомнит, что у неё не было девичника. Гарри полностью доверял Джинни, чтобы о чём-то по-настоящему переживать. Бояться какого-то мужчины, который голышом выпрыгивает из торта с розами? Ну, танцует он ещё наверняка хорошо, но естественно Гарри на это наплевать. Господи, да даже Рон в свои самые трудные годы не напрягся бы. Просто… Нет, ну вот зачем он там? Чтобы показать, чего Джинни лишается, выходя замуж, что ли? Так она никогда не интересовалась стриптизёрами и до этого, насколько знал Гарри. Более того, он точно знал, что она вообще никем и никогда не интересовалась, кроме него. Почему же тогда ему стало так неприятно от этой новости? - Вообще-то друзья жениха обычно заказывают на мальчишник стриптизёршу для жениха, - подмигнув, продолжил Дин и пояснил, глядя на раскрывшего рот Невилла. – Традиция такая. Вроде как, прощание со свободой. Гарри, скажи спасибо, что у тебя есть мы с Симусом. Итак, господа, встречайте… - Не надо, Дин! – прервал его Гарри, вскакивая на ноги и хватая Дина за плечо. - Я ничего не знал! – в тот же момент выкрикнул Рон, уши у которого запылали огнём. Гарри прекрасно понимал, что и Джинни доверяет ему в равной степени, но она абсолютно так же не оценит появление на его мальчишнике каких-то танцующих женщин. Даже одетых, а уж о голых и говорить нечего. Они здесь сегодня были бы просто неуместны. Какое отношение они имеют к завтрашней свадьбе Гарри и Джинни? Для него мальчишник сейчас был просто идеальным: он в кругу друзей, каждый из собравшихся за этим столом искренне рад за него, он чувствует себя максимально комфортно, ему больше вообще ничего не надо. Он не прощался с какой-то пресловутой свободой, он ждал утра с нетерпением. Он хотел стать мужем Джинни, хотел начать с ней настоящую семью. Ему не о чем было сожалеть. Немного коробило, что Дин и Симус этого не понимали. Казалось бы, столько времени провели вместе, неужели же они… Хотя, погодите-ка…. - Я сразу понял, что это всего лишь розыгрыш, - широко улыбнулся Гарри и шутливо толкнул Дина. Симус на другой стороне стола заходился от хохота. – Девичник-то ведь планировала Гермиона! - Вот и я думаю, - сказал Рон и с облегчением откинулся на спинку стула. Комната. потонула во взрыве смеха. - Я просто моментально вспомнил, как они у нас отметили твоё избавление от кристаллика, - негромко сказал Гарри, чтобы слышать его мог только Рон. – Конечно, вели они себя прилично, я ничего не хочу сказать, но уж лучше бы без всяких посторонних в такой момент. - Это уж точно, - Рон округлил глаза. *** Он тогда всё пропустил, потому что ему пришлось провести ночь в больнице, а вот Гарри застал всё самое интересное. И ладно бы его пригласили на вечеринку, так нет же, ему отвели только роль стороннего наблюдателя, даже надзирателя. Гермиона сразу же объяснила ему, что ни она, ни Джинни ни разу в жизни не напивались вдрызг, у них раньше и цели такой никогда не было. И желания тоже. Но после встречи с новоиспеченными братьями Лестрейндж и удаления кристаллика обе чувствовали, что нет другого способа снять накопившееся напряжение. Гарри было обещано, что как только Рону будет можно, такая же вечеринка ждёт и их. Это, конечно, случилось, но не в таких масштабах. Им было просто не угнаться. В итоге девчонки начали довольно рано, откупорив бутылку огневиски, которую для них купил Гарри. Они заказали пиццу, взяли в магазине торт, благо миссис Уизли об этом не знала, и вечеринка началась. До этого Гарри видел, как Гермиона выпивала бокал белого вина, максимум два, а Джинни вообще к алкоголю относилась прохладно, особенно к крепкому, предпочитая сливочное пиво. Она могла, конечно, тоже выпить немного вина под настроение, но на ней это никак не отражалось. Тут же они налегли на огневиски, напиток довольно неслабый. Гарри его и сам не особо любил, пил только тогда, когда стремился опьянеть. Первые часа полтора всё было вполне спокойно. Девочки сидели за столом на кухне, Гарри – на маленьком диванчике, выполняя, в основном, роль официанта, потому что «самому себе наливать нельзя, ты что не знаешь?». Гермиона и Джинни болтали, поначалу вовлекая в разговор и Гарри, вспоминали всё, через что им пришлось пройти. Потом бутылка огневиски опустела наполовину. И вот тут Гермиона вдруг сказала: - Я думала, что умру. - Когда этот Сципион решил убить тебя? – спросила Джинни, и Гарри впервые заметил, что она немного нечётко произносит слова. Это звучало даже мило, как-то по-детски. - Да, - Гермиона резко кивнула головой. – То есть, это был не первый раз. Я часто думала, что вот, пришёл мой последний час. Но в этот раз было совсем по-другому. Гарри так и подмывало начать задавать наводящие вопросы, но они сразу обговорили, что он как единственный трезвый человек в компании не станет вмешиваться и портить праздник. Хотя, они говорили скорее о том, чтобы он не прерывал веселья, если никому не грозит опасность. Тут же весельем и не пахло. - Почему по-другому? – вместо него спросила Джинни и постучала по столу своим пустым бокалом. Гарри со вздохом встал и налил ей янтарной жидкости примерно на один палец, но она так посмотрела на него, что он сдался и налил ещё примерно столько же. Без вопросов обновил напиток и Гермионе. Бросил им в бокалы льда и вернулся на диван. Несладко приходится домовым эльфам, конечно. С другой стороны, было в этом что-то приятное. Он и сам не до конца мог объяснить себе, что именно приятного он во всём этом находил, но потом, на следующее утро, когда рассказывал Рону, смог сформулировать. Гермиона и Джинни по-настоящему расслабились. Возможно, сказали что-то, чего никогда не сказали бы в трезвом виде. Сняли с души какую-то тяжесть. Как ни странно, Гарри даже больше радовался за Гермиону. Джинни уже научилась разговаривать с ним, доверять ему свои мысли. И не в том смысле, что раньше она ему не верила, нет. Она наконец-то приняла тот факт, что от Гарри свои переживания скрывать не нужно, даже если они могли осложнить его собственную жизнь. Ему нужно было знать, потому что так ему было легче. Возможно, у Гермионы с Роном было так же. Но Гарри прекрасно понимал: что бы ни случилось, как бы они ни поссорились, в какой бы ярости она ни была, Гермиона никогда больше не поднимет тему ухода Рона, когда она рыдала по ночам в холодной палатке. Тут с Роном делиться нельзя, если только следующее десятилетие они не собирались посвящать темам вины и прощения. Но и с Гарри Гермиона своими переживаниями не делилась. Так, совсем редко и очень коротко. И с кем же ей тогда поговорить? Возможно, ей стоит выпить и рассказать всё, что её угнетает, в компании людей, которые её всегда поддержат. - Он лишил меня голоса, - сказала Гермиона, поёживаясь, и Гарри отвлёкся от своих размышлений. – А потом я ещё и пошевелиться не могла. И это было ужасно. Потому что… ну, умереть я была готова. То есть, как готова… Не хотела, конечно, но ничего особенно нового. Но я не могла ничего сказать, не могла показать Рону и Гарри, что всё в порядке. Вроде как, да, я сейчас умру, но это не ваша вина. Я вас люблю и прощайте. Гарри замер, положив руки на колени, а Джинни наклонилась вперёд, внимательно, насколько могла, глядя на Гермиону. - Я успела подумать о родителях, - продолжила Гермиона, крутя свой бокал и глядя на блики, играющие на янтарном огневиски. – Меня всегда немного мучила совесть, что я так мало времени проводила с ними с тех пор, как поступила в Хогвартс. Меня постоянно тянуло в школу, на каникулах я просто дни считала до возвращения в замок. В конце концов, моё будущее было связано с волшебным миром, было только логично привыкать к нему. И мои друзья были в волшебном мире, мне постоянно хотелось быть рядом с ними. А вот в тот момент я подумала, что теперь у меня уже никогда не будет шанса наверстать упущенное. Провести больше времени с мамой и папой. Я ведь и рассказывала им не так уж много: половину они бы не поняли, а другая половина их бы только испугала. Джинни пересела на стул поближе и сжала руку Гермионы. Гарри так и сидел, боясь пошелохнуться. Ему казалось, что про него забыли, но это и хорошо, потому что он знал Гермиону, почти как самого себя. Она ни за что в жизни не добавила бы ему поводов для самоедства, а ведь как часто она возвращалась в Хогвартс раньше, чем нужно, чтобы помочь ему. Как часто рисковала своей жизнью из-за него. Из-за него, но да, потому что она так решила. Он, в конце концов, научился различать. Правда, это практически ничем не облегчило чувство вины. - Я успела подумать о родителях, потом я подумала о Гарри. Я знаю, что, если бы я умерла в тот день, ему было бы очень-очень тяжело, очень плохо. - Я знаю, - мягко сказала Джинни и сделала крохотный глоток огневиски. - Ты же понимаешь, он любит меня, - быстрее заговорила Гермиона, чуть комкая окончания слов. – Возможно, ему никто не смог бы меня заменить, потому что он любит меня именно так… но не так… между нами никогда ничего… Он мне как брат, Джинни. Я люблю его всем сердцем, я не переживу, если с ним что-то… Я не могу представить себя без него, но это всё не так, как, допустим… ну, ты понимаешь… Совсем не так… Ты знаешь, я… - Я знаю, - повторила Джинни. – Гермиона, я уже давно прошла тот этап, когда ревновала Гарри к тебе. Мне сейчас даже вспоминать об этом странно. Раньше я не проводила столько времени вместе с вашей троицей, а со стороны было непросто оценить, как у вас там выстроено общение. Теперь-то я разобралась. Но вас многое связывает, ты ему тоже как сестра, он бы тоже не пережил, если бы с тобой что-то случилось. Как и я, кстати, потому что для меня ты тоже… Ну, ты знаешь. Они обнялись. - Но теперь Гарри бы пережил, - продолжила Гермиона, когда они разомкнули объятия и глотнули огневиски. – У него есть ты. Поэтому в итоге все мои мысли были посвящены Рону. Я слышала, как он кричит, как бросается на этот барьер. Я вспомнила, как он кричал в поместье Малфоев, когда меня пытала Беллатриса. Он так кричал, Джинни, ты бы слышала… Он же всегда такой сдержанный, такой стеснительный… Ты, наверное, даже представить Рона таким не можешь… - Я могу… - И тут тоже, он совсем не думал, что и его могут убить, он просто хотел защитить меня или умереть рядом со мной, если ничего другого не остается. Гермиона заплакала. Гарри всерьёз начал задумываться о каком-то незаметном способе выскользнуть из кухни. И прихватить остатки огневиски, чтобы осторожно вылить их в раковину. - И вот я стою на коленях перед Сципионом Лестрейнджем, вижу, как он заносит палочку, а думаю только о том, что же будет с Роном, он же меня так любит. Клянусь тебе, Джинни, в первый раз так подумала. Я знаю, что он меня любит, он и говорил, и вообще, это чувствуется, ты же знаешь. Это ничего, что я про твоего брата так с тобой говорю? - Ничего, - Джинни улыбнулась и погладила её по руке. - Так вот, я знать-то знаю, но поняла, понимаешь, поняла, осознала, только вот в тот момент, - Гермионе, в общем-то, не нужен был её ответ. – И я подумала, вот как, ну как он будет жить, если сейчас, на его глазах меня убьют. Что бы с ним было? - Он сошёл бы с ума, - твёрдо ответила Джинни. – Мне подумать страшно, что было бы. Я вообще больше не могу представить Рона без тебя. - Может быть, слишком самонадеянно так думать, но я не уверена, что он бы когда-нибудь оправился. Не думаю, что он смог бы полюбить кого-то другого. Это слишком, да? - Не смог бы, я точно знаю. - И во что бы тогда превратилась его жизнь? – воскликнула Гермиона. – Представляешь, Джинни, я была уверена, что это мои последние секунды, а думала о том, как будет жить Рон! Причем ещё это же всего несколько мгновений и длилось, а я так о многом успела подумать. И почти всё касалось Рона. - Гарри говорил мне, что перед тем, как Волан-де-Морт убил его, ну тогда, в лесу, он тоже думал обо мне, - мрачно сказала Джинни, а потом обернулась к Гарри и спросила: - Это ничего, что я такое рассказываю? - Ничего, - улыбнулся Гарри. Оказывается, про него не забыли. Гермиона тоже бросила на него рассеянный взгляд. – Может быть, вам уже достаточно? И так ведь весело. Ну, не то, чтобы очень весело, но… - Всё нормально, - отмела его предложение Джинни. – Мы ещё даже не пьяные. Гермиона, ты как? - Абсолютно нормально, - слегка запинаясь, проговорила Гермиона. – Гарри, не мешай нам расслабляться, просто следи, чтобы мы ничего не натворили. План и был в том, чтобы расслабиться, снять напряжение. Гарри покорно кивнул, а через два часа обнаружил себя в каком-то лондонском клубе, где пытался одновременно уследить за Джинни на танцполе и Гермионой возле бара. Джинни хотела выплеснуть накопившуюся энергию, а Гермиона предпочитала подумать и рассортировать свои эмоции. Это всё было сложно, особенно учитывая, что к Джинни постоянно подходили знакомиться мужчины, желавшие с ней потанцевать, но она неизменно тыкала им в лицо безымянный палец, на котором в прерывающемся свете ярко сверкало кольцо. Если же кто-то подсаживался к Гермионе, она пыталась всем и каждому рассказать о своей огромной любви к Рону. Гарри ничего плохого в этом не видел, она ведь всё равно больше никогда не встретит этих людей, но он боялся, как бы она не сболтнула лишнего о волшебном мире. Поэтому он в буквальном смысле разрывался между баром и танцполом. - Я должна увидеть Рона, сейчас же! – наконец, сказала Гермиона, когда Гарри на секунду остановился рядом с ней, чтобы осушить стакан воды. Он чувствовал себя так, будто пробежал марафон. – Поехали в больницу. То есть, нет, давайте транс… транг… в общем, в больницу! Гарри одной рукой придерживал за талию приплясывающую Джинни, второй потянулся к пустому бокалу Гермионы и понюхал его. - Что здесь было? Что ты выпила? - Клубничная маргарита, - подсказал бармен, выразительно вскинув брови. – Вторая. - Да это же просто ерунда, - отмахнулась Гермиона. – Там и текилы не было, я совсем не почувствовала ничего. - Ты когда успела? – поразился Гарри. – Конечно, ты не почувствовала… Джинни, куда ты? Нет, мы уже уходим, хватит танцевать. - Да ладно тебе, не будь занудой, мы же только пришли, - пропела Джинни. – Бармен, можно мне огневиски? - Чего? – бармен приложил ладонь к уху. – Виски? - Ничего не нужно! – замахал свободной рукой Гарри. – Мы уходим. Давайте уже дома посидите, как собирались, ладно? Там ещё есть немного огневиски, вам как раз хватит. А вообще, лучше вам уже спать лечь. Он потянул Гермиону с высокого барного стула на пол, она спрыгнула с него, но колени у неё подогнулись, и она собралась растянуться на полу. Гарри пришлось отпустить Джинни и ловить Гермиону. Когда он поставил её на ноги, убедился, что она стоит устойчиво, и обернулся, Джинни уже снова отплясывала в центре танцпола. - Весёленькая у тебя ночка, а? – крикнул бармен, перегибаясь через стойку. – А они тебе вообще кто? - Да не то слово, - буркнул себе под нос Гарри, не ответив на вопрос бармена, и стал пробираться к Джинни, волоча за собой Гермиону. – Джинни, давай, пойдём, нам пора домой. - Уже? – Джинни повисла у него на шее. – Ну ладно, как скажешь. Хотя, я только во вкус вошла. И ты со мной совсем не потанцевал! - Пойдем, пойдём, - Гарри снова обхватил её за талию и стал проталкиваться к выходу. – Возьмите меня под руки, обе! Так удобнее будет. И куда вы идёте? Нам вперёд. Джинни! По прямой, пожалуйста. Вот так, молодец. Гермиона, ты куда, иди сюда! Не тяни меня. Вон дверь, давайте, ещё чуть-чуть. Он надеялся, что как только они окажутся на улице, свежий воздух слегка приведёт их в чувство, а там он улучит удобную минутку и наложит на них Антипохмельные чары, хотя и обещал этого не делать. Но это уже ни в какие ворота не лезет, так что обещание можно и нарушить. Они потом сами ему спасибо скажут. Но его планам не суждено было сбыться. Как только они вышли на улицу и свернули в первый же безлюдный переулок, Гарри отпустил Гермиону, чтобы достать из кармана волшебную палочку. - Я к Рону! – крикнула она, крутанулась на месте и трансгрессировала. Гарри громко выругался. - Она взрослая девочка и знает, что делает, - мудро изрекла Джинни и тихонько икнула. - Ага, конечно, - буркнул Гарри. – Сейчас особенно знает. Ты как, сможешь трансгрессировать? Голова не кружится? Или тебя лучше домой? - К родителям? – засмеялась Джинни. – Я так не думаю. И ночь такая тёплая, приятная… А давай гулять до утра? - Нет, я имел в виду, в квартиру, - поправился Гарри. – Давай-ка, я сначала тебя отведу, а потом быстро за Гермионой. Так он и поступил, наложив предварительно на Джинни Антипохмельные чары, чтобы она ничего не натворила в его отсутствие. Потом сразу же трансгрессировал в палату Рона, держа наготове волшебную палочку на случай, если в палате окажется медсестра. Но никакой медсестры там не было, только Рон и Гермиона. - Гарри, что происходит? – страшным шёпотом спросил Рон, как только Гарри появился в палате. – Она же совершенно пьяная. Как так вышло? Ты же должен был следить! - Я и следил! – огрызнулся Гарри. – Ты в следующий раз сам попробуешь, они вдвоём – это нечто, я тебе точно говорю. Я выжат как лимон, у меня сил больше никаких нет. - Давай, сделай что-нибудь, - приказал Рон. – У меня палочки нет. - Рон, подожди, я должна тебе кое-что сказать… - Гермиона, пойдём, сейчас сюда кто-нибудь зайдёт, и придётся объяснять, что мы тут делаем ночью, и как сюда попали… - Рон, я тебя люблю! - Я тебя тоже люблю, Гермиона, но сейчас тебе нужно пойти с Гарри. - Мне нужно пойти с Гарри? - Сейчас – да! И немедленно. - Я тебя так сильно люблю, что мне даже дышать больно! Рон уже был красный, как мак. Он не мог особенно двигаться, чтобы рана в груди не открылась. Симон снял болевые ощущения, но полностью срастить разрез не мог, чтобы не вызывать вопросов у хирурга. - Гермиона, я знаю, но сейчас ты очень пьяна, иначе не стала бы… - Стала бы, Рон! Я чуть не умерла, ты понимаешь? И всё, пуф! Ничего бы больше не было. Ты понимаешь? - Не говори так. Какой ещё пуф? - Нет, ну ты понимаешь? - Ага, да, ладно, понимаю. Гарри, давай, вы такой шум подняли, сейчас придёт дежурная медсестра, и у нас будут проблемы. - Я даже не знаю, Рон, тут такие слова… Может, мне в коридоре подождать? - Да, Гарри, подожди в коридоре, я должна ещё кое-что сказать Рону. Он уже ушёл? Хотя, какая разница, это же наш лучший друг. Помнишь ту ночь, когда… Гарри в ужасе выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь. Примерно пять минут он стоял, прижавшись к ней спиной и заткнув уши, потом почувствовал, что ручка поворачивается. Он обернулся и слегка приоткрыл дверь. Сквозь щель на него смотрела смущённая Гермиона. - Рон наложил на меня Антипохмельные чары, - прошептала она и отвела глаза. - Как он это сделал? – спросил Гарри. – У него же палочки нет. - Отобрал мою, - Гермиона взяла у Рона назад свою палочку. – Пойдём, Гарри, нам нельзя здесь находиться. - Да что ты? – съехидничал Гарри. – Ну, пойдём. Рон, всё хорошо? - Лучше не бывает, - Рон уже улыбался. – Но тебе потом придётся мне многое рассказать. - О нет, Гарри этого не сделает! – переполошилась Гермиона. – У нас был уговор! - Потом разберёмся, - махнул рукой Рон. – Давайте, уходите. Гарри с Гермионой трансгрессировали. В гостиной на диване сидела слегка шокированная и совершенно трезвая Джинни. *** - Гарри, ты с нами? – Рон махал у него перед лицом ладонью, но по весёлым искоркам в его глазах Гарри видел, что друг прекрасно понимает, в каких именно воспоминаниях он сейчас утонул. – Ты клятву-то написал? - Написал, но она мне не нравится, - признался Гарри. – Какая-то ненастоящая что ли. Неестественная. Билл, у вас с Флер же не было клятв? - Публичных не было, Флер постеснялась, решила, что недостаточно знает английский, - усмехнулся Билл. - Мы с ней потом обменялись. - А больше у меня женатых знакомых и нет, - Гарри развёл руками. Он поймал задумчивый взгляд Джорджа и почему-то испугался, что свадьба Билла и Флер напомнила тому о Фреде. Как он тогда говорил, что наложит на мать заклятие оцепенения? Гарри такая мысль тоже в голову приходила, но они с Джинни всё-таки обошлись беседой, хоть и трудной. *** Примерно за полгода до свадьбы, когда Джинни приехала домой между сборами, миссис Уизли завела разговор о том, где бы они хотели отпраздновать свадьбу. Они это вообще не обсуждали, полгода казались им огромным сроком. Оказалось же, что миссис Уизли искренне считает Нору и её окрестности прекрасной локацией для проведения свадьбы. - Нет, мама, это никак не получится, - покачала головой Джинни. – Во-первых, людей будет слишком много. Во-вторых, не исключено, что на свадьбу проберутся корреспонденты, а я не горю желанием светить свой дом на всю Англию. - Дом у нас прекрасный! – вспыхнула миссис Уизли. - Конечно, прекрасный, - сказала Джинни. – Но это личное место, и я не хочу, чтобы весь мир имел возможность на него пялиться. - К тому же, мы думали о свадьбе на нейтральной территории, - добавил Гарри. – Чтобы вам не пришлось ничего готовить. - Что?! – миссис Уизли схватилась за сердце. – А кто будет готовить? Гарри с опаской глянул на Джинни, но та молчала. - Мы наймём кого-нибудь, - неуверенно ответил он, когда пауза совсем затянулась. Миссис Уизли начала стремительно краснеть. - Наймёте кого-нибудь? – переспросила она. – Потому что вам не нравится моя еда? Или мои блюда недостаточно изысканные для ваших важных гостей? - Господи, мама, неужели незаметно, что мы всегда съедаем по две порции? – Джинни закатила глаза. – И какие это у нас такие важные друзья вдруг появились? Дело совсем не в этом. - А в чём же? – миссис Уизли её замечание ничуть не успокоило. – Билл, насколько я помню, ничуть не возражал… - Когда женился Билл, ни о какой свадьбе не могло, в общем-то, быть и речи, - напомнила Джинни. – Сейчас, хвала Мерлину, всё по-другому. - Да и опять же, дело не в этом, - перебил её Гарри и прямо посмотрел на миссис Уизли. – Я просто помню, сколько хлопот вам доставила даже свадьба Билла, довольно скромная, кстати. И готовка, и уборка, и украшения – всё это легло на ваши плечи. Я не заметил, чтобы вы хоть раз присели и просто насладились моментом. Тогда ситуация такая была, я ничего не говорю. Но теперь-то всё по-другому, Джинни права. Я хочу, чтобы вы были гостем, миссис Уизли. - Как это – гостем? – поразилась та. - Самым почетным, - твёрдо добавил Гарри. – Чтобы вас не волновало ничего. Чтобы вы просто ели, пили, танцевали, радовались, болтали и совсем ни о чем не беспокоились. Я лучше найму людей, чтобы они за всё отвечали, а для вас это будет праздник. - Неужели вы думаете, что хоть кто-то будет больше меня заботиться, чтобы всё было вкусно, хорошо и… Миссис Уизли замолчала. - Мы не обидеть тебя хотим, мама, а наоборот, - мягко пояснила Джинни. – Конечно же, никто не справился бы лучше, чем ты, мы это понимаем, но мы готовы пойти на такой риск. Нам гораздо важнее, чтобы ты тоже ощутила атмосферу праздника. Побудь на нашей свадьбе гостем, а не хозяйкой, ладно? Миссис Уизли ещё несколько секунд посидела, глядя на них, потом вытащила из кармана фартука платок, закрыла им лицо и убежала из комнаты. - Я думаю, что она растрогалась, - неуверенно сказала Джинни, поворачиваясь к Гарри. - Точно не обиделась? - Надеюсь, нет. Мы же хотим как лучше, она должна это понимать. Представь только, сколько людей будет. Да мама просто с ума сойдёт! - Надо бы ещё как-то Кикимера отговорить от идеи прислуживать нам с тобой за столом, а то он уже собрался, - хмыкнул Гарри. - Так и вижу эти заголовки… - глаза Джинни округлились от ужаса. – Меня вообще немного пугают масштабы свадьбы. Мы ведь сначала обсуждали что-то маленькое, уютное и тихое, а теперь это ужас какой-то. - Да уж, - удручённо кивнул Гарри. – Просто никого не хочется обидеть. Пригласил одного, но не пригласил другого – как-то неудобно. Оглянулся – а уже плюс тридцать человек. - Главное нам не потеряться с тобой среди всех этих людей, - задумчиво сказала Джинни, начиная крутить кольцо на пальце. Гарри заметил, что несколько месяцев назад у неё появилась такая привычка, когда она бывала чем-то озабочена. - Я абсолютно уверен, что не потеряемся, но если это не то, чего ты хочешь, то скажи, и мы всё отменим, - твёрдо сказал он. – Обидятся и обидятся, что теперь поделать. Это наш день. - Нет, пусть остаётся, как есть, - улыбнулась Джинни. – Просто будем самими собой, и всё будет хорошо. Есть какая-то прелесть в том, чтобы произносить брачные клятвы в присутствии большого количества людей. С этим Гарри мог бы легко поспорить, потому что самого его бросало в жар при одной только мысли, но он ещё в самом начале поклялся себе сделать всё сообразно желаниям Джинни. Если честно, он даже не знал, какую свадьбу захотел бы он сам. Любую, наверное, лишь бы они уже поженились, а так он был на всё согласен. У Джинни вообще-то было не так уж и много возможностей что-то планировать и о чём-то договариваться, за неё почти всё делала Гермиона. Они обменялись, наверное, тонной писем, обсуждая цветы, какие-то салфетки и тарелки, Гермиона постоянно носилась с какой-то сложной схемой рассадки гостей и просила Гарри что-то решить. В конце концов, он начал от неё прятаться, хотя прекрасно понимал, как это ужасно с его стороны. Они взвалили свою свадьбу на бедную Гермиону, которая просто с ног сбивалась, ещё и помогать ей не хотели. С другой стороны, Гермиона была виновата сама. Как Гарри должен был выбирать цвет скатерти из четырёх предложенных, если он видел три одинаково желтоватые и одну белую? Когда он это сказал, Гермиона чуть насмерть не забила его свитком пергамента, и больше он старался никаких решений не принимать, ссылаясь на Джинни. Единственное, когда он был рад помощи Гермионы, так это при покупке смокинга, потому что от Рона толку было ещё меньше, чем от самого Гарри. В итоге тот даже с организацией мальчишника обратился за помощью к Гермионе, шафер называется. Как она всё успела, для Гарри так и осталось загадкой. Хотя, он и не был слишком сильно удивлён. А ведь Гермиона с Джинни ещё и каждую свободную минуту бегали по свадебным салонам, где Джинни примеряла одно за другим свадебные наряды, но никак не могла найти То Самое Платье. Гермиона смеялась и говорила, что по самым скромным подсчетам Джинни забраковала уже платьев двести, никак не меньше. В итоге решили было шить платье на заказ, но потом в каком-то старинном магазинчике в Хогсмиде они наткнулись на что-то невероятное и сшитое прямо для Джинни, и все вздохнули с облегчением. Гарри никак не мог понять, почему ему нельзя увидеть платье, но когда он один раз попытался войти в комнату Джинни в Норе, когда они с Гермионой подбирали к платью прическу, они завизжали на него так, что он до вечера плохо слышал правым ухом. Рон примчался из сада с палочкой наготове и потом, рассказывая об этом инциденте Биллу, уверял, что у него появились первые седые волосы, потому что звуки были просто дьявольские. Примерное такие же издавало золотое яйцо, бывшее ключом к загадке для второго этапа Турнира Трёх Волшебников, про себя думал Гарри. Как-то даже не верилось, что они сумели живыми и даже не покалеченными добраться до мальчишника. *** В утро своей свадьбы Гарри проснулся резко, как будто его толкнули. Он просто сел в постели и схватил часы с прикроватной тумбочки. Мог бы этого и не делать, потому что пробивающийся сквозь занавески приглушённый свет ясно давал понять, что ещё раннее-раннее утро. Он вообще не помнил, чтобы просыпался так рано в последние пару лет. Гарри встал с кровати и широко раскрыл окно. Солнце ещё только-только собиралось начать свой путь по небосводу, чтобы осветить этот знаменательный день. Конечно, солнце об этой знаменательности не подозревало, но Гарри-то знал. Он опёрся обеими руками о подоконник и высунулся из окна так далеко, как только мог. Прохладный воздух предрассветных часов обжёг ему лицо, но на небе не было ни облачка, а значит можно было надеяться, что с погодой им повезёт. Было что-то в тех самых минутах, когда солнце только показывалось из-за горизонта, а весь остальной мир ещё спал, Гарри не смог бы объяснить, что именно. Просто было только солнце и он, как будто оно светило сейчас только для него. И эта тишина… Лондон всегда был шумным, даже ночью, но в эти рассветные минуты затихал даже он. Это были мгновения тишины, красоты и почему-то единения с природой, хотя в центре города природой даже не пахло. Странное чувство. Как будто всё возможно, потому что это новое начало. Вообще-то, так оно и было. С этого дня начнётся новая, совсем другая жизнь. Гарри постоял ещё, вдыхая на удивление свежий воздух, потом вернулся к кровати, оставив окно открытым. Он совершенно не знал, чем себя занять. Одеваться рано, завтракать тоже, читать книгу как-то слишком просто, не в такой же день. Клятву он ещё несколько дней назад написал. Свиток пергамента лежал на столе, перевязанный широкой красной лентой, которую ему дал Рон. Наверняка и об этом тоже позаботилась Гермиона, Гарри в этом нисколько не сомневался. Он аккуратно стянул ленту, развернул свиток и перечитал слова, которые пришли к нему в возвышенную минуту. Они тогда сами лились на бумагу, такие проникновенные и правдивые, что явно были подсказаны каким-то вдохновением, он бы сам ни за что не смог написать ничего подобного. Оказалось, что это был кошмар. Гарри читал и чувствовал, как что-то начало отвратительно корчиться у него внутри. Он никак не мог этого написать. Это было отвратительно. Слащаво. Мерзко. Просто ужасно. Это нельзя было даже показывать людям. Как он будет зачитывать это перед всеми гостями? Да Джинни со стыда сгорит на месте. Времени почти не оставалось, и Гарри схватил чистый свиток пергамента, перо, откупорил чернильницу, сел за стол и завис. А что, собственно, писать? Что он любит Джинни и клянётся любить её до конца своей жизни? Так это банально, это все говорят, и это совершенно не то, что Гарри хотел бы слышать на своей свадьбе. На него удушающими волнами начала накатывать паника. Они будут стоять у алтаря, Джинни прочтёт свою клятву, и она будет прекрасной, что бы она ни сказала, а потом он будет просто стоять как последний болван и бормотать какую-то ерунду или вот эти ужасные приторные фразы, от которых скулы сводило. Гарри вскочил и заметался по комнате. Что он может сказать? Как сказать, чтобы Джинни его поняла? Учитывая всех этих людей, которые будут слушать, может быть, даже фотографировать, потом цитаты попадут в газеты, и весь волшебный мир узнает, какой он косноязычный идиот? Гарри открыл дверь и прямо в пижаме ринулся по коридору в комнату Рона. Гермиона была подружкой невесты, поэтому сегодня Гарри влетел в комнату друга смело, не потрудившись постучать. Рон спал, завернувшись в одеяло по самые уши, но Гарри совершенно без всякого сожаления потряс его за плечо. - Рон! Вставай! У нас проблема! Рон подскочил над кроватью как был, завёрнутый в одеяло. - Что такое? – неразборчиво проговорил он и постарался сфокусироваться на Гарри. – Что с тобой стряслось? - Клятва ужасная! – в отчаянии выпалил Гарри. – И времени почти не осталось. Надо срочно написать новую. Мне нужна помощь, а ты мой шафер. Рон выпростал одну руку из-под одеяла и взял стоявший на тумбочке будильник, который однажды принесла вечно боявшаяся проспать Гермиона. - Гарри, сейчас пять часов утра. Я понимаю, предсвадебный мандраж и всё такое, поэтому просто спрошу: ты спятил? - Клятвы нет, Рон! – заорал Гарри. – Ты понимаешь? Когда придёт время обменяться клятвами, что я буду говорить? Что? - Ты же написал клятву, - Рон сел и с силой потёр глаза. – Господи, ну неужели ты ничего не можешь придумать? - Однажды я тебе это припомню, клянусь, - пообещал Гарри. – Я написал её, мне она по какой-то причине даже понравилась, но сейчас я перечитал, а там кошмар. Я не могу сказать это. Ни за что. - А от меня ты что хочешь? – поинтересовался Рон, оставивший в прошлом мечты о продолжении сна. – Я не могу тебе помочь, хоть я и шафер. Во-первых, я в этом ничего не понимаю, ты же знаешь. Во-вторых, я не могу помогать тебе придумывать слова любви к своей собственной сестре, это было бы странно. - Мне нужна Гермиона, - простонал Гарри и рухнул на свободную половину кровати. - На сегодня Гермиона – друг Джинни, а не твой, - усмехнулся Рон. – Боюсь, что у тебя есть только я. Хотя, подозреваю, что она сказала бы тебе то же самое: клятву ты должен написать сам. Это должны быть только твои слова. - Я это и сам знаю, - признал Гарри, закрыв глаза. – Но как сказать всё, что я хотел бы, всё, что я чувствую, и не быть при этом ни смешным, ни слащавым, ни глупым? Рон долго молчал, может быть, пытался примерить ситуацию на себя. Потом медленно заговорил с редкой для себя серьёзностью. - Мне кажется, тебе нужно забыть про всех людей, которые там будут. Думай только о Джинни. Постарайся представить, что у алтаря вас будет только двое, и скажи то, что бы ты хотел ей сказать в такой ситуации. То, что у тебя на сердце. То, что она запомнит на всю жизнь. И не бойся показаться смешным или ещё каким-то. Если ты будешь честным, то всё будет в порядке. Гарри открыл глаза и посмотрел на друга. - Если бы я тебя сейчас не видел, то подумал бы, что это Гермиона говорит твоим голосом, - сказал он. - Ну, знаешь, я ведь всё-таки взрослею, - самодовольно заявил Рон. – С возрастом приходит мудрость. - Безусловно, - улыбнулся Гарри. – Но я тебе припомню этот диалог в день твоей свадьбы. - Можешь быть уверен, я напишу клятву заранее, - заверил его Рон. - Ну, удачи тебе, - кивнул Гарри. – Я тоже заранее написал. Слава Богу, перечитал. - Главное – искренность, - повторил Рон. – Остальное неважно. А теперь дай дядюшке Рону доспать ещё хотя бы пару часиков, или у тебя будет проблема посерьёзнее в виде заснувшего посреди церемонии шафера. - Досыпай, досыпай, - вздохнул Гарри и сполз с кровати. – А я пойду и напишу новую клятву от чистого сердца, как ты посоветовал. - Ага, давай, - Рон сказал это таким сонным голосом, что Гарри начал сомневаться, просыпался ли тот вообще. Можно, в таком случае, вообще следовать его советам? Это было смешно, но за следующие три часа Гарри не написал ничего. Вернее, написал-то он много, но всё это было разорвано на мелкие кусочки, потому что людям показать было стыдно. Когда пришла пора одеваться, клятвы всё ещё не было. - Ну, ты как там? – в полдевятого утра заглянул к нему свежеумытый Рон. – Написал? - Нет! – с мукой в голосе признался Гарри. – Я испорчу свадьбу, ты это понимаешь? - Слушай, это всего лишь клятва, это просто красивый обычай, - покачал головой Рон. – Джинни прекрасно знает, что ты её любишь, ей на это всё равно. А на остальных плевать. - Ты не понимаешь, - Гарри уронил голову на стол. – Это будет просто ужасно. - Знаешь что, пойдём-ка завтракать, - Рона, кажется, наконец-то обеспокоило состояние Гарри. – Тебе нужно отвлечься. Да и уже скоро пора одеваться, если мы не хотим опоздать. Может быть, если ты перестанешь постоянно об этом думать, нужные слова сами придут? - А если не придут? – безнадёжно спросил Гарри. – И, главное, я ведь так многое хотел бы сказать, а как только начинаю эти слова записывать, сразу получается какая-то ерунда? Вот как так? - Я правда не знаю, я в этом не разбираюсь, но тебе совершенно точно нужно поесть, - твёрдо сказал Рон. – Ты выглядишь очень странно, диковато как-то. Поешь, приведи себя в порядок и пойдём уже на место. Может быть, ты увидишь площадку, все эти украшения, цветы, гостей, ощутишь атмосферу, и слова придут сами. В любом случае, несколько минут у тебя точно будет. Это не успокаивало, но в словах Рона было разумное зерно, поэтому Гарри последовал его совету. Он любил Рона и доверял ему, Рон был его лучшим другом, к кому ещё он мог обратиться в сложный момент? Рон всегда действовал в его интересах, всегда ему помогал. Гарри старался напоминать это себе каждые десять секунд, пока стоял у алтаря, полностью одетый в смокинг с бутоньеркой в петлице, смотрел на прекрасные украшения и божественные цветы и не имел ни малейшего представления, что он сейчас будет говорить. В качестве запасного варианта он захватил свою первоначальную клятву, перевязанную красной ленточкой, и отдал её на хранение Рону. По крайней мере, она была написана от всего сердца. Только вот читать вслух её было нельзя. Или потом нужно будет застрелиться, чтобы смыть позор со славного имени Поттеров. Гости уже начали собираться и рассаживаться на стульях, но, как оказалось, у жениха была приятная привилегия: ему махали руками, приветствовали, даже что-то кричали, но издалека, к алтарю никто не подходил. Рядом с ним всё время был только Рон. Даже Невилл не стал подходить, только махнул и уселся в первом ряду на местах для самых почётных гостей. Ни Гермионы, ни мистера и миссис Уизли нигде не было видно: Джинни тоже нуждалась в близких людях рядом. - А ты видел платье? – спросил Гарри, взглянув на Рона, но тот покачал головой. - Нет, мне объявили, что мне не доверяют настолько, чтобы показать платье, - усмехнулся он. – Хотя, чтобы ты знал, я бы тебе ни за что не рассказал, раз примета плохая. - Так мне видеть нельзя, а не слышать, - напомнил Гарри. - Мне всё равно, нельзя значит нельзя, - отрезал Рон. – Ну всё, сейчас начнётся. Все на месте. О, вот и этот, самый главный. Гарри повернулся и кивнул высокому человеку с длинной каштановой бородой, который вышел из-за задней стенки шатра и встал перед алтарем, держа перед собой руки в сложенном виде. Когда дело дошло до договоренностей с церемониальным служащим у Гарри было только одно условие: это должен быть не тот же маленький человечек, который произносил речь на похоронах Дамблдора, а потом – на свадьбе Билла и Флёр. Ассоциации им были ни к чему. Этот служащий был полной противоположностью неугодному Гарри невысокому волшебнику с седыми волосами. Этот был моложе и совсем ещё не седой, хотя длинная борода и заставляла его выглядеть старше. - Мы можем начинать? – деловито осведомился он. - Секунду, уточню у невесты, - моментально отреагировал Рон и отправил патронуса туда, где сейчас находилась Гермиона, хотя Гарри даже не представлял, где это было. Скорее всего, в Норе, а сюда они все просто трансгрессируют. Из магглов на свадьбе присутствовали только родители Гермионы и семейство Дурслей в полном составе. Магией никого из них было не удивить, хотя Гарри и жалел, что не видел лица дяди Вернона, когда тот наблюдал, как серебристый джек-рассел-терьер промчался по главному проходу между стульями. Наверняка это было забавно. Когда перед Роном материализовалась серебристая выдра и сказала: «Мы готовы», Гарри почувствовал, как ёкнуло сердце. Начинается. По-настоящему. При этом он всё ещё понятия не имел, что будет говорить. Откуда-то донеслись звуки музыки, самой прекрасной, какую только слышал Гарри в своей жизни. Рон сделал шаг назад, и теперь Гарри остался у алтаря совсем один. Все гости, как по команде, повернулись назад и уставились на вход в шатёр. Полог откинули, и по проходу медленно пошла Флёр, ведя за руку маленькую Мари Виктуар, одетую в воздушное розовое платье. Сама Флёр была в голубом. Они никуда не торопились, на руке Флёр, на уровне бедра, висела корзинка с белыми лепестками роз. Мари Виктуар запускала в корзинку свою крохотную пухленькую ручку, захватывала лепестки, подбрасывала их в воздух и смеялась. Зрелище было потрясающее. Флёр улыбалась, и от них с малышкой исходило такое сияние, что никто был не в состоянии отвести взгляд. Когда они проходили возле первых рядов, чтобы занять свои места, Гарри заметил одетого в парадный костюмчик Тедди, который, как большой, сидел на отдельном месте рядом с Андромедой и не спускал широко раскрытых глаз с Мари Виктуар. Его волосы полыхали тем же розовым цветом, что и её платье. После того, как Флёр села рядом с Биллом и посадила Мари Виктуар на колени, в конце прохода показались сначала Ханна, потом Полумна, а за ними – Гермиона, все одетые в голубые платья. Они шли с улыбками на лице, у каждой в руках были букетики цветов. Ханна и Полумна остановились, чуть не доходя до алтаря, а Гермиона заняла место прямо напротив Рона и улыбнулась ему широкой счастливой улыбкой, а потом радостно и торжественно кивнула Гарри. И тут музыка сменилась. Это было тоже что-то красивое, но только ещё лучше. В самом конце прохода появились мистер Уизли и Джинни. Гарри изо всех сил напряг зрение, но для него это было слишком далеко. Он только понимал, что на Джинни что-то длинное, белое, узкое и нереально красивое. И вуаль. Через десять секунд они оказались достаточно близко, чтобы Гарри смог разглядеть платье. Он представления не имел, что это за материал, но он струился, стекал с Джинни при каждом её шаге, зрительно вытягивал её стройную фигурку. Платье было совсем простое, кружевное, с длинными рукавами и слегка расклешённой книзу юбкой. Это выглядело потрясающе. Больше, чем просто потрясающе. У самого алтаря они остановились, и Джинни повернулась к отцу. Платье оказалось с открытой спиной, и Гарри оставалось только гадать, какие битвы им с Гермионой пришлось вести с миссис Уизли. Мистер Уизли дрожащими руками приподнял краешек вуали и поцеловал Джинни в щёку, а она что-то сказала ему и быстро прижала тыльную сторону его ладони к губам. Мистер Уизли, державшийся до этой минуты, прослезился, вложил руку Джинни в ладонь Гарри и скользнул на своё место рядом с уже рыдавшей вовсю миссис Уизли. Гарри сжал пальцы Джинни как спасательный круг в этом непонятном мире, в котором он жил с утра. Сквозь вуаль он видел её лицо только в общих чертах. Её уже можно откинуть? - Вы можете увидеть лицо своей будущей жены, - чопорно сказал церемониальный служащий, и его голос гулко прокатился по всему шатру. Гарри, руки которого тоже слегка тряслись, осторожно и почти благоговейно откинул вуаль с лица Джинни и на секунду замер, просто глядя на неё. Она не стала собирать волосы в высокую причёску, да это и не подошло бы к её платью. Её рыжие волосы красивыми блестящими локонами струились по плечам, как больше всего любил Гарри. Джинни не стала усердствовать в макияже, ей это было и не нужно, радость этого дня красила её больше, чем могла бы украсить самая качественная косметика или даже заклинания. За его спиной Рон слегка кашлянул, и Гарри отпустил вуаль. Джинни улыбнулась. Она не выглядела испуганной, только сильно взволнованной и невероятно счастливой. Глядя на неё, Гарри, наконец, расслабился и успокоился. Теперь и он мог почувствовать радость. - Мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить два любящих сердца священными узами брака, - начал церемонию служащий, и Гарри постарался вслушаться в традиционные слова. Он крепко сжимал руку Джинни и готов был поклясться, что это было самое сильное тактильное ощущение, какое только он испытывал в своей жизни. Он чувствовал каждый её пальчик как свой собственный. Не иначе в дело вступила та самая древняя, глубинная магия. Магия любви. Гарри потом так и не мог вспомнить всё, что говорил церемониальный служащий, он больше прислушивался к себе. Очнулся только тогда, когда Джинни высвободила свою руку, взяла у Гермионы свиток пергамента и повернулась к нему лицом. Гарри понял, что настало время клятв. - Я не имею ни малейшего представления, что говорить, - сказала Джинни, и её голос прозвенел серебристым колокольчиком под сводами этого шатра. Гарри почувствовал странную лёгкость в голове. – Рассказывать, как сильно я тебя люблю, наверное, не имеет смысла, поэтому я скажу, почему я выхожу за тебя замуж. Джинни быстро взглянула на пергамент, потом скрутила его в трубочку. - Ты позволяешь мне быть самой собой и любишь меня любой, со всеми моими недостатками, желаниями, странностями и стремлениями. Ты поддерживаешь меня абсолютно во всём. Ты потакаешь моим капризам. Ты воспринимаешь меня всерьёз. Ты меня слышишь. Ты отдаёшь мне всё своё внимание, всю свою любовь, всего себя. Я никогда не думала, что мне захочется чувствовать себя такой беззащитной девочкой, которая прячется за спину своего мужчины и позволяет ему решать все проблемы, это не в моём характере. Но я знаю, что могу так поступить, если захочу. Могу быть слабой, уставшей, разочарованной, а ты всё равно будешь рядом. Ты выслушаешь, поддержишь, поможешь, всё решишь. Наша с тобой любовь это не бабочки в животе и не восторженные визги. Это надёжность, это доверие, это поддержка. Это любовь, такая, как её понимаю я, как я видела её с детства на примере своих родителей, какую я всегда хотела для себя. Когда уверен в своём партнёре, когда всегда думаешь о нём, каждую секунду, когда в одной груди бьётся два сердца. Я люблю тебя, Гарри. И всегда буду любить, несмотря ни на что. Для меня на свете существует только один мужчина, и я благодарна судьбе, что она позволила нам быть вместе. Я совсем не это писала, если честно, но та клятва вышла ужасной, а сейчас всё звучит правильно. Это то, что я чувствую. Она замолчала, и только тогда Гарри выдохнул. Никогда в своей жизни он не слышал ничего прекраснее. Кто-то громко всхлипнул, и ему показалось, что он узнал голос тёти Петуньи. Он надеялся, что его родители сейчас наблюдали за этим, что они это слышали, знали, какой любви оказался достоин их сын. Рон осторожно протянул ему свёрнутый трубочкой свиток пергамента, и Гарри рассеянно взял его, но даже не стал разворачивать. После того, что сказала Джинни, ему ничего не было страшно. И он точно знал, что сказать. - Мне довольно просто было понять, насколько сильны мои чувства к тебе, - проговорил он, глядя Джинни в глаза. – Когда ты ждёшь, что в следующую секунду умрёшь, то явно будешь думать только о том, что для тебя важнее всего на свете. И я очень хорошо помню, о чём я думал. Но, возвращаясь назад, я нахожу другой момент, который более точно выражает мою любовь к тебе. Однажды я уходил в длинное путешествие, в которое не мог и не хотел взять тебя с собой. Не в первый раз, но все предыдущие разы не были такими окончательными. И, скажем так, перед тем, как шагнуть за калитку, я увидел тебя. Я мог окликнуть тебя. Мог попрощаться, потому что это было всё, чего я хотел – обнять тебя, поцеловать, сказать, как сильно я тебя люблю, объяснить, почему я должен идти. Ты даже представить себе не можешь, как сильно мне это было необходимо. Но я не сделал ничего подобного, потому что не смог взвалить это прощание на тебя. Я слишком сильно любил тебя для этого. А теперь люблю во много раз сильнее. Мне кажется, что дальше уже вообще некуда, потому что ты со мной всегда. Без тебя мне вообще ничего не интересно и не нужно. Это не из разряда «я не могу без тебя жить», потому что, наверное, я смогу. Просто что за жизнь это будет? Из неё уйдёт весь свет, вся радость. Ты делаешь всё ярче. Я чувствую, что дышу полной грудью, что живу полноценно только тогда, когда ты рядом со мной. Я тоже написал клятву, вот она, но это такой кошмар, что я не хочу даже читать это. Нужных и правильных слов просто нет, я говорю сейчас всё, что мне приходит в голову, но это то, что я чувствую каждой клеточкой своего тела. Я шёл к этому моменту всю жизнь. Теперь я здесь, и я запомню это навеки. Я буду рассказывать об этом нашим детям, внукам, племянникам, крестникам, всем, кто захочет меня слушать. Ничего большего я всё равно не смогу добиться, я даже стараться не буду. Я люблю тебя, Джинни, очень сильно люблю. Больше всех на свете. Потом в его памяти существовал только яркий провал, как будто он смотрел прямо на солнце. Он чётко услышал «Да», произнесённое голосом Джинни. Потом сам сказал: «Да». А потом они целовались, потому что их объявили мужем женой, а Гарри внезапно перенёсся в Общую гостиную Гриффиндора. Он видел перед собой Джинни, которая неслась к нему, которая обняла его за шею и которую он поцеловал, потому что не мог больше не целовать. Этот момент как будто повторился, только лучше. Теперь он прижал Джинни к себе, чтобы больше никогда уже не отпускать. И только тут он осознал, что она теперь не просто Джинни, она – жена. Его жена. Он стал мужем. Он это знал, но знать и чувствовать – разные вещи. Осознание просто разрывало мозг. Гарри принимал поздравления, объятия и поцелуи, но всё это никак не могло по-настоящему пробиться к нему через этот пузырь чистого счастья, внутри которого были только они с Джинни. - Гарри, первый танец, - шепнула ему Джинни. – Ты готов? У меня ноги какие-то странные, держи меня, хорошо? И Гарри держал, как собирался держать всю жизнь. Песню они выбрали вместе, но не без помощи Гермионы, конечно. В итоге «их песня» оказалась маггловской. Услышав эти слова, они с Джинни просто посмотрели друг на друга и улыбнулись. Это было то, что они чувствовали. Искать дальше не было никакого слова. Они вышли на танцпол, а потом всё исчезло. Были только музыка, слова и они двое. Every time our eyes meet This feeling inside me Is almost more than I can take Baby, when you touch me I can feel how much you love me And it just blows me away I’ve never been this close to anyone Or anything I can hear your thoughts I can see your dreams I don’t know how you do what you do I’m so in love with you It just keeps getting better I wanna spend the rest of my life With you by my side Forever and ever Every little thing that you do Baby, I’m amazed by you* Так закончилась жизнь Гарри Поттера – героя магического мира. И так началась его новая жизнь, жизнь мужа и отца, настоящая жизнь, которую он планировал прожить для себя и для тех, кого он любит. По крайней мере, так чувствовал он сам. *Песня «Amazed» группы Lonestar. Ничего более подходящего для Гарри и Джинни я не нашла.