***
Артур не проснулся на Авалоне. Или в общежитии. Ему снилась Фрея — печальная и одинокая, склонившаяся над берегом навечно замершего озера. Там было невозможно тихо и смертельно спокойно (как в старой могиле), и Артур как никогда был рад проснуться.***
На следующее утро маленькую кухню в доме с красной дверью оккупировала Моргана. — Третья кружка явно будет лишней, — сказал Мерлин с подоконника, где разместился, когда стало понятно, что на всех места не хватит: в первую очередь из-за того, что теперь все обитатели стали взрослыми людьми. Моргана с громким стуком поставила турку на плиту. Она не выпила ещё ничего, ожидая, пока кофе остынет. Первая кружка была чистым чёрным кофе. Во вторую Моргана залила немного молока. — Я была вынуждена терпеть этот запах уже… сотню лет по меньшей мере, — сказала Моргана, всё ещё сканируя турку взглядом: будто так кофе сварится быстрее (хотя, быть может, это так и работало, она всё-таки была ведьмой). — И это было одним из тех желаний, которые я сказала, что исполню сразу же, как только стану вновь взрослой. — Ты вполне можешь обойтись и одной кружкой, — сказал Гвейн, развалившись на стуле, — пойло это отвратное в любом случае. Гвейн, как поведал Леон, однажды выпил кофе, ещё в те времена, когда его достать было сложновато, и настойчиво решил, что повторять свою ошибку не станет: если верить рассказу, подросток почти двое суток не мог спать после употребления бодрящего напитка. Учитывая, что в теле подростка Гвейн и без того был слишком уж бодрым… это, наверное, имело смысл. — А я бы попробовал, — сказал Мерлин. — Мне когда-то доводилось испробовать что-то похожее в одной из южных стран, куда вёл меня торговый путь. Но тогда аборигены держали напиток в секрете и строго-настрого запрещали вывозить кофейные зёрна. — И каково было на вкус? — спросил Леон, попивая на пару с Ланселотом чай: отбить кофемолку у серьёзно настроенной Морганы они даже не пытались. Мордред терпеливо ждал: четвёртую кружку кофе Моргана обещала заварить ему. Пятую — Артуру (он счёл за лучшее не отказываться). — Отстойно, — признал Мерлин, а Гвейн от смеха едва не свалился со стула. — Это скорее дело привычки, — сказал Ланселот, пожимая плечами. — Со временем ты уже плохо представляешь утро без кофе. — Это чертовски странно, — сказал Мордред. — Почему? — спросила Моргана, не отрываясь от прожигания турки взглядом. — То, что мы все вместе, — ответил Мордред. — Готово! — провозгласила Моргана, обрывая собеседника. Мордред лишь вздохнул, когда она с нечитаемым лицом передала новую порцию кофе ему. Когда она отвернулась, он засыпал туда столовую ложку сахара. — Может, уже попробуешь, пока не остыло? — предложил Мерлин. Моргана скривила нос, но, действительно, вместо приготовления новой порции потянулась к первой кружке: той, что без молока. Она принюхалась, а потом совершенно неожиданно залпом выпила почти полкружки (к счастью, напиток успел подостыть). Артур непроизвольно дёрнулся, а Ланселот потянулся к ней, будто хотел отнять оставшееся. Моргана скривилась, поёжилась, а потом уже нормально поднесла кружку ко рту и допила остальное. Она так опустошила и следующую кружку, и ту, что сварила после этого. Артуру тоже досталась кружка (весьма неплохого кофе). Она делала это в полном молчании. Наконец, Моргана поставила турку на мойку, игнорируя внимательные взгляды всех сожителей. — Это просто ужасно, согласна, — сказала она с довольно-таки несчастным видом. На этот раз Гвейн на стуле не удержался и, хохоча, рухнул на пол.***
В сопровождении Леона они бродили по музею. — Большинство из этих вещей даже не из той же эпохи, — жаловался Мерлин. — Да и истории эти — все сплошь выдумка. Артур лишь согласно кивал, не особо вслушиваясь. Они направлялись навестить Гвен: Мерлин сказал, что сломанное Артуром заклятие на картине починить совсем несложно (он лгал, ведь в итоге заклятие оставило его запыхающимся и обессиленным, но судя по нахмуренным бровям чародея, он и сам не осознавал, что так случится). Потом, правда, добавил, что рано или поздно заклятию всё равно нужно будет дать возможность рассеяться. Артур старался об этом не думать. Когда они вновь вдохнули пыльный воздух забытой всеми каморки, Артур начал чувствовать, что, быть может, это всё было правдой. Ведь в сказке, в самой настоящей детской сказке, он смог бы раскрыть глаза — и увидеть её. — Привет, — сказал он вместо этого с сомкнутыми веками. — Я всё вспомнил. — Привет, — ответила Гвен. Он по голосу слышал, что она улыбалась. Голоса их резонировали знакомо — как было когда-то в тронной зале Камелота. Будто откроешь глаза: и всё как раньше. До смерти. — Я, пожалуй, вас оставлю, — сказал Мерлин, ретируясь. Но у самого выхода, он добавил серьёзно, будто подсознательно чувствуя, куда Артура завели мысли: — не открывай глаза до тех, пока не отвернёшься, Артур, — а потом он их, наконец, оставил. Напоминать, впрочем, не стоило: Артур держал веки плотно сомкнутыми. Магия, будто живая, щекотала кончики пальцев, вспоминались — теперь совсем смутно — галереи и лестничные пролёты Авалона с вечными окнами и дверьми. И где-то там определённо был зал, тронный зал Камелота, и мёртвая королева, вот уже тысячелетие сидящая на старом троне. Одна в пустой зале. И всё, что их объединяло — бушующая, невероятная магия, сродни которой ничего не было, и не будет уже создано. — Не хмурься так, — сказала Гвен с тихим смешком, — юным мальчишкой без воспоминаний о наших тяготах ты мне, пожалуй, нравился больше. — Я не поверю, — сказал он ей в ответ. — И правильно сделаешь. И всё же не хмурься. Я так скучала! Не думай о том, что изменить не в силах, давай поговорим лучше о чём-то хорошем. — Я тоже скучал, — ответил Артур с улыбкой. — Я думаю, тебе интересно будет послушать немного о приключениях несмышлёного мальчишки, который так запал тебе в душу. Гвен засмеялась знакомым совсем смехом, и Артур живо мог представить ямочки на её щеках. Глаз он не открыл за весь разговор.***
Гвейн под руку с Морганой и, что странно, Мордредом отправились в бар. Ланселот вначале порывался пойти с ними, но в итоге рискнул предположить, что они справятся и сами, а потому продолжил заброшенную Гвейном идею ввести Мерлина в курс дела касательно технического прогресса двадцать первого века. Получалось у него так себе. — То есть, — снова сказал Мерлин, — я нажимаю кнопку на этом «пульте» и картинка на «телевизоре» сменится? И ты говоришь, что здесь нет никакой магии? — Нет, Мерлин, — ответил Ланселот утомлённо, — это всё работает на электричестве. — Может быть, это ваше так называемое электричество — тоже магия? — не унимался Мерлин. Ланселот задумался. Артур, прежде лишь наблюдавший за курьёзностью ситуации, теперь решился вмешаться. В конце концов, среди всей их нынешней разношёрстной компании удосужился получить формальное школьное образование лишь он один. — Сигнал от пульта передаётся электромагнитной волной, и нет, — добавил он до того, как Мерлин успел бы возразить: — это не магия. Солнечный свет, например, тоже электромагнитная волна. Принцип тут тот же, только волна невидимая. — Если бы я сам не чувствовал, что магии тут нет, точно бы не поверил, — пробурчал Мерлин. — Впрочем, я думаю, что могу заставить всё это работать и при помощи магии. — Пожалуйста, не надо, — сказал Ланселот с тихим смешком, — Леон странно привязан к этому барахлящему кошмару, поэтому если ты вдруг взорвёшь телевизор, он будет самую малость расстроен. Леон совершенно таинственным образом ушёл из дому пару часов назад (как уходил каждый день с тех пор, как им удалось снять проклятие), отказываясь говорить, куда направлялся. Пояснил он это тем, что «боялся сглазить». Они втроём в тишине посмотрели выпуск вечерних новостей: магия мира понемногу приходила в норму. Странные происшествия сами собой разрешились, а жертвы магических перемещений обнаружились в своих же домах, не помня, где они были всё это время. Магические твари, лишась подпитки неконтролируемой магией, в итоге были пойманы и изолированы людьми для дальнейшего изучения. Было, однако, и кое-что интересное. Некогда шутливые трюки, которыми любили баловаться одарённые дети или даже профессиональные фокусники, неожиданно стали… работать, как надо. Заговоры из мелких тематических магазинчиков перестали быть шуткой. Магия, теперь податливая, стала общественным достоянием, и хоть мало-мальски одарённые ею люди, естественно, начали теперь пользоваться высвобожденной магией для самых разных целей. — Я не хочу это смотреть, — признал Мерлин, переключая канал. — Мне всё ещё кажется, что это часть меня. Вам тоже вряд ли понравится, если по телевизору кто-то размахивает вашей отрубленной конечностью. Это было первым, что Мерлин сказал по этому поводу за всё это время, хотя вопрос и висел в воздухе. Моргана говорила, что магия Мерлина сильно просела — он всё ещё был невероятно сильным чародеем, но даже не близко настолько впечатляющим, как тысячелетие назад. Впрочем, Артур видел воспоминания Мерлина о том, как вся эта впечатляющая мощь уже почти разрывала друга на куски. Если бы кто спросил Артура (хотя он и надеялся, что никто никогда этого у него не спросит), то он бы ответил, что даже рад тому, что Мерлин больше не был настолько могущественным. Так было легче. Мерлин впервые озвучил своё неудобство, и ни Артур, ни Ланселот, конечно, не стали возражать. Они позволили Мерлину докрутить до канала с дикими животными. — Это пингвины? — спросил Мерлин, неловко прочищая горло, когда тишина между ними уже начала угнетать, и указал на экран. Да, это были пингвины, и ведущий об этом поведал уже раз пять за те десять минут, что они просидели в гробовом молчании. Ланселот неуютно поёжился, и Артур решил сжалиться над ними всеми: — Да, пингвины. — О, понятно, — сказал Мерлин. — А вон те люди? — Подниматели пингвинов, наверное, — сказал Артур, только потому что в детстве смотрел похожий репортаж с матерью. Странно было ощущать, что когда-то его детство было не просмотром добрых мультфильмов вместе с живой (тогда ещё) матерью, а регулярными тренировками на мечах и подготовкой к тому, чтобы однажды стать королём. — Ты, должно быть, шутишь, — сказал Ланселот. — Да нет, это профессия такая, — сказал Артур, отмахиваясь от своих воспоминаний. А потом, конечно, глядя на две пары неверящих глаз, ему пришлось объяснять: — очень редкая профессия, наверное, одна из самых редких в мире. В Антарктиде есть специальные люди, которые ходят и переворачивают пингвинов. — Зачем? — спросил Мерлин. — Пингвины задирают голову и падают на спину, когда видят летящие самолёты. Сами потом подняться не могут, — и пожал плечами. Мерлин радостно рассмеялся: — Хорошая, однако, работа! — А я думал, что моя подработка охранником в кондитерской странная работа, — сказал Ланселот. Потом они обсудили странного параноидального пекаря-кондитера, который настолько опасался воровства с прилавка (а то и вовсе фамильных рецептов), что согласился нанять охранника за весьма неплохую сумму. — А вообще, мужичок он неплохой, — признал Ланселот, — я думаю попроситься у него подучиться пекарскому делу, не этим его таинственным секретным технологиям, а чему-то попроще, разумеется. Выглядит это, по крайней мере, впечатляюще. Теперь, когда мне не придётся волноваться, что я ненароком сворую ингредиенты, самое время научиться чему-то новому. — Звучит неплохо, — согласился Мерлин, а потом, конечно, повернулся к Артуру. — А что насчёт тебя, Артур, уже решил, что будешь делать дальше? Артур успел поморщиться, но от необходимости ответа его спасла громыхнувшая входная дверь. — О чём там шепчетесь? — радостно пророкотал Гвейн с коридора, а потом прошёл на кухню. Повиснув у него на плече и едва переставляя ноги, шёл Мордред. А за ними, странно довольная, впорхнула Моргана. — О пингвинах, — ответил Мерлин. Артур был странным образом признателен.***
О том, что именно произошло в баре, Гвейн рассказал им только на следующее утро: очевидно, для полного наслаждения повествованием горе-рассказчику требовалось присутствие всё ещё немного зеленоватого на вид Мордреда. Моргана показательно заперлась в своей студии, чтобы сесть-таки за своё художество, и никто не рассчитывал, что она в ближайшее время соизволит явиться. — Вначале Мордреда с нами не хотели пропускать вовсе, — начал Гвейн. — Лучше бы и не пускали, — отозвался Мордред глухо. — К счастью, Ганочка додумалась совершенно нелегально при помощи магии подретушировать кое-какие цифры на том, абсолютно нелегальном удостоверении, что Мордред использовал раньше, когда выглядел лет на двадцать постарше. — Так что вы абсолютно легально попали в бар, — подытожил Леон, вздыхая. Впрочем, потом он улыбнулся, качая головой. — Легальнейше, — подтвердил Гвейн. — Просто расскажи, что было дальше, и все смогут вернуться к своим делам, — несчастно отозвался Мордред. — В любом случае, мы прошли, но Мордреда так оскорбило то, что его приняли за ребёнка, что он решил любым образом доказать, что это не так, а именно… — Гвейн выдержал драматическую паузу: — безбожно напиться! — Это было не так! — возразил Мордред. — Может, и не совсем так, — согласно покивал Гвейн, — но закончилось-то именно этим. И я не знаю, на что ещё ты рассчитывал. — Моргана просто предложила спор, — оправдался Мордред. — О, давайте я угадаю! — вмешался Мерлин. — Моргана предложила тебе перепить Гвейна. Мордред совсем уж несчастно кивнул. — Она сама уже успела пригубить пару бокальчиков горячительного, — усмехнулся Гвейн, — поэтому ей показалось очень весёлым попытаться убедить Мордреда согласиться. «Гвейн тысячелетие пробыл ребёнком, а ты, напротив — взрослым, так что, определённо, у тебя сейчас выдержка к алкоголю должна быть повыше», и «зато представь лицо Гвейна, если он всё же проиграет!», и «не будь ребёнком, это будет забавно!». — А на что вы спорили? — спросил Артур. — На желание Морганы, разумеется, — ответил Гвейн. — Но погоди-погоди, не это самое забавное! Куда веселее было наблюдать за тем, как Мордред решил поучаствовать в караоке, и, кстати, у него неплохой голос, — Мордред в ответ на это издал совсем уж жалкий звук, — или то, как он был втянут в весьма странный политический спор с барменом, и это при том, что, как оказалось, Мордред даже близко не представляет, как вообще работает политическая система, и он всё равно тот спор выиграл! — Просто скажи уже, что такого ужасного Моргана мне загадала, что тебе необходимо было устраивать всю эту экзекуцию? — спросил Мордред, Ланселот сочувственно положил ему ладонь на плечо. — Ох, Артур, ты ведь учился в Лондонском университете? — спросил Гвейн, игнорируя Мордреда. — Ты ведь знаешь, что и как там устроено? — Да, но это вообще тут к чему? — недоумевал Артур. — Мерлин? — Гвейн обернулся к своему другу, и судя по усмешке Мерлина и вздоху Ланселота, окружающие понимали происходящее получше Артура. — Твои навыки подделывания документов ещё в силе? Ох, — подумал Артур. — Ох, — озвучил Мордред со странной смесью ужаса, удивления и интереса на лице. — После всего того, что нам с Ганой вчера пришлось выслушать, единственное возможное решение: Мордред у нас пойдёт в университет, — сказал Гвейн. Мордред, как ни странно, не выглядел так, будто хотел спорить. Наоборот, он осторожно оглядел всех: улыбающихся Мерлина с Ланселотом, и ухмыляющегося Гвейна, и Леона, который поднял вверх оба больших пальца. Когда его взгляд — странно уязвимый и в то же время целеустремлённый и живой, каким, наверное, не был уже почти целое тысячелетие — встретился с его собственным взглядом, Артур, кажется, понял. Он улыбнулся тоже.***
Артур тяжело вздохнул и положил телефон в карман куртки. Конечно же — и зачем он даже пытался — разговор с отцом прошёл не слишком-то радужно. — Я могу превратить его в жабу или слизня, — предложила Моргана. — Мерлин обучил меня парочке приёмов, и у меня руки чешутся что-то из этого опробовать. Моргана была одета в роскошное вечернее платье с накинутым поверх элегантным пиджаком — перестав быть ребёнком, первым же делом она, конечно, решила обновить гардероб. Изысканные вычурные средневековые платья давно не были модны, но и в современной одежде она была ослепительна, и Моргана не стеснялась этой восхитительностью красоваться. Это было странно похоже на неё из тех времён, когда в Камелоте они ещё были дружны, что у Артура защемило сердце. Он вздохнул снова. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты не вылезешь из студии ещё пару недель. — К этому времени исписанные полотна было бы уже некуда девать, — сказала она с усмешкой, а потом посерьёзнела: — Какой она была? Моргана указала на надгробие, возле которого и стоял Артур. Могила его матери. Старое кладбище выглядело в точности так же, как и в тот пасмурный осенний день, когда Артур точно так же стоял возле отца, дожидаясь, пока гроб не опустят в землю, чтобы никогда больше не увидеть свою мать. — Хорошей, — сказал Артур. — Но я не могу представить, чтобы она была тем же человеком, что и Игрейна… В конце концов, мой нынешний отец, несмотря на его не лучший характер, всё же далеко не Утер. — И всё же это не делает её от этого меньше твоей матерью. — Может быть, — сказал Артур, обнимая себя руками. — Пойдём, — сказала Моргана, ладонью касаясь его плеча, — мы обещали помочь Мордреду со вступительными экзаменами, и кроме тебя, похоже, ни у кого из нас нет вообще никаких идей о том, как эти вступительные задания могут выглядеть. Да и тебе не очень-то идёт хандрить в одиночестве на кладбище… И ты всё ещё не ответил, хочешь ли, чтобы я превратила твоего отца в жабу? — Пожалуй, всё же нет, — Артур улыбнулся и позволил ей увести себя, — но я придержу за собой право изменить ответ. Моргана, безразличная к кладбищенской мрачной тишине, звонко рассмеялась.***
Леон устроил застолье. Он закупил еды и выпивки, настоятельно убедившись, что все они в пятничный вечер будут свободны. Ланселот отпросился с вечерней смены в пекарне, Мордреда они совместными усилиями оттащили от учебников, а Моргану — от полотен (которые, кстати, совсем неплохо продавались). Мерлин согласился не пропадать в лондонской библиотеке, куда в последнее время наведывался почти регулярно, пытаясь наверстать тысячелетие упущенной истории, технологии и магии. А Артур? Артуру даже не пришлось менять никаких планов: в конце концов, не то, чтобы у него были хоть какие-то планы, помимо бесцельного шатания по Лондону, помощи Мордреду с предметами, и прогулок с кем-либо из обитателей дома с красной дверью, когда у тех выдавалась возможность. — И какой повод? — спросил Гвейн. Гвейн тоже, в общем-то, как и Артур, большую часть времени проводил в праздном шатании. Однако это не слишком-то отличалось от его поведения из прошлого, и (в отличие от Артура) Гвейн не выказывал никоего неудовлетворения этим фактом. Он, наоборот, по полной наслаждался новообретённой свободой. — Как будто тебе нужен повод, чтобы выпить, — сострил Мордред. — Справедливо, — заметил Гвейн. — Повод, — напомнила Моргана, элегантно заправив локон волос за ухо. В доме она редко ходила в своих нарядах, но даже в аляповатой майке и протёртых джинсах она отказывалась выглядеть иначе, чем ослепительной. — Я, наконец, смог устроиться на работу, — возвестил Леон, тут же делая крупный глоток из своего бокала с шампанским. — Поздравляю! — радостно сказала Моргана, когда все они лишь продолжили молчать с удивлёнными выражениями на лицах. Они все подозревали что-то, потому что постоянные исчезновения Леона, пусть и оставались необъяснёнными, секретом не были. Но почему-то это всё ещё было удивительно, так быстро найти что-то, чем он, действительно, хотел заняться… после всех этих лет бесполезных попыток заняться практически всем, что только можно было представить. Артур на мгновение почувствовал тонкую искру зависти. — Что за работа? — спросил Ланселот, улыбаясь. — Вы не поверите, — сказал Леон, улыбнулся лучезарно, а потом снова пригубил шампанского, будто и правда боялся, что они не поверят: — учителем фехтования. — Ох, — тихо выдохнул Мерлин: — Гвен рассказывала, что ты всегда хотел просто обучать владению мечом новобранцев, но из-за всей этой кутерьмы с делами первого советника, у тебя никогда не находилось времени. А потом ты не остался в Камелоте… И… Всё это время? — Я не уверен, что хотел этого всё это тысячелетие, потому что всё это время вещи, которые мне хотелось и не хотелось делать, сменяли друг друга слишком быстро, — сказал Леон со слегка нервным смешком, — и всё же, да, наверное, я не смог себя представить на хоть каком-то другом месте. А тут это объявление в школе исторического моделирования и вот, несколько предварительных встреч, пара пробных уроков, и теперь я получил работу. — Ну… это же замечательно! — сказал Мордред, его глаза немного поблёскивали (Артур и сам немного расчувствовался). — Это, правда, нужно отпраздновать! — Выпьем! — возвестил Гвейн. Они засмеялись. — За наше счастливое будущее! — сказал первый тост Ланселот. Артур на мгновение позволил своей улыбке соскользнуть, надеясь, что никто не заметит, но Мерлин бросил на него недоумённый взгляд. Артур лишь отмахнулся и попытался улыбнуться снова.***
— Я почему-то знал, что найду тебя здесь. Мерлин плюхнулся рядом на песчаный берег. Артур лишь усмехнулся. Воды Авалона перед ними были сплошным гладким зеркалом: ни единой ряби от ветра. Артур грешным делом думал бросить камень в озеро, просто чтобы проверить, пойдут ли по воде волны. — Я хотел навестить Фрею, — сказал Артур. — Мне кажется, что мы недостаточно отблагодарили её, хотя без неё ничего бы не вышло. Мерлин кивнул, будто принял его объяснение. — Я не уверен, что она здесь, — признал он, — а даже если она здесь, мы это никак не поймём. Фрея теперь сокрыта от моего взора, моя магия для этого слишком слаба. — И всё же мы встретим её, — Артур провёл рукой в неясном жесте, — после смерти? — Да, думаю, да, — сказал Мерлин и откинулся спиной на песок, чтобы смотреть вверх на безоблачное небо. — Гвен, Элиан, Персиваль, Гаюс… они тоже будут там. Мы по-прежнему реликты Старой религии, и я не знаю, что ожидает после смерти всех остальных людей, но наши двери в Авалон всегда открыты. На этот раз, правда, уже без дороги назад. — Здорово было бы с ними увидеться вновь, — сказал Артур тихо. — Как в старые времена. Мерлин снова сел и провёл ладонью по лбу. Он вздохнул тяжело, а потом посмотрел Артуру прямо в глаза с этим знакомым выражением на лице: — Что не так? — А? — безучастно отозвался Артур. — Тебя что-то гложет, — сказал Мерлин (и это не был вопрос). — Я, да и все остальные, видим, что с тобой что-то не так, но ты отказываешься рассказать, в чём проблема! Мы вместе не раз спасали Камелот, вместе прошли через Авалон… — В этом-то и проблема, — Артур вздохнул. — Я — больше не наследный принц Камелота, и не артефакт древнего проклятия… Я и сам не знаю, кто я теперь, что мне делать дальше. И это не та проблема, которую можно решить, размахивая мечом и читая заклинания. Мерлин посмотрел на озеро и тихо усмехнулся. — Что смешного? — спросил Артур. — Одна смертная жизнь впереди, и никаких вторых шансов, вот, что у нас есть теперь, и чертовски страшно потратить шанс впустую, — сказал Мерлин, вновь посмотрев на Артура, — но разве не с этого мы начинали когда-то? Артур, судорожно выдохнув, закрыл лицо рукой. — С каких пор ты заделался философом, а, Мерлин? — ему не нужно было видеть лицо Мерлина, чтобы знать, что он улыбался. — Всё будет хорошо, — авторитетно заявил чародей. — Откуда тебе знать? — Я просто знаю. — Это нелепо. — Артур, посмотри на меня. Артур неохотно послушался: Мерлин смотрел на него с мягкой улыбкой. С такой же улыбкой он когда-то говорил ему, что из Артура выйдет хороший король. И что Мерлин будет служить этому королю до самой смерти. И что же, это обещание он исполнил. Но Мерлину больше не нужно было ему прислуживать, потому что Артур больше не был принцем, не был королём, а Мерлин — слугой. Хотя, возможно, Мерлин никогда вовсе не был просто слугой. — Ты не обязан стать тем, кем тебя хочет видеть отец, ни прошлый, ни нынешний, — сказал Мерлин этим своим искренним тоном, каким говорить умел лишь он один. — Ты больше не обязан становиться королём Альбиона — да и как-то затруднительно это будет. Если ты решишь всё же это сделать, то и я и Моргана, и, видимо, даже Мордред, хотя ему и придётся сначала отучиться для этого, непременно что-нибудь придумаем… — Я не хочу быть королём, Мерлин. — Фух, это спасёт нас от кучи бюрократической волокиты, уж этого добра я начитался лет на сто вперёд в библиотечных книгах, это просто ад во плоти… Но что я на самом деле хотел сказать, — добавил Мерлин: — это не обязательно. Ты не обязан становиться никем. Если даже завтра ты решишь, что хочешь работать поднимателем пингвинов! Мы тебя поддержим. Артур попытался рассмеяться, но вместо смешка наружу вышел лишь едва слышный всхлип. — Ты не средство достижения цели, Артур, — добавил Мерлин. — Никогда им не был. Артур попытался сделать вид, что ему в глаза попала соринка, но судя по ещё более смягчившемуся лицу Мерлина, это ему не удалось. Мерлин заговорил снова, тихо и торжественно: — И для меня честью будет прожить эту несчастную смертную жизнь бок о бок с тобой. Даже если всё, что ты сделаешь в жизни — поднимешь парочку зазевавшихся пингвинов. — Я не хочу поднимать пингвинов, — сказал Артур неровным голосом. — В Антарктиде лютый холод, и Моргана ни за что не согласится променять свои шикарные наряды на громоздкое снаряжение, чтобы навестить меня. Да и вообще туда практически не летают самолёты, так что никого из вас видеть часто я не смогу. И даже если будущее меня всё ещё пугает, я знаю наверняка: что бы ни случилось, вы будете частью этого будущего. Мерлин солнечно ему улыбнулся, и Артур шумно сглотнул, добавляя тихо, почти не слышно: — И для меня тоже честью будет прожить эту жизнь бок о бок с тобой. Мерлин улыбнулся ещё шире, хотя, казалось бы, куда ещё. Небо над головой было лазоревым: возможно, оно было в точности таким же, как и когда-то тысячелетие назад в Камелоте. А может быть, и нет. Какая уж теперь разница.Конец.