Другой

— Я хочу увидеть тебя настоящего. Денницын приподнялся на локте и с легким удивлением поглядел на Надю. Та, чинно сложив руки на животе, смотрела в потолок и делала вид, что просит о каких-то простых и обыденных вещах. — Повтори, — попросил он, надеясь, что неправильно ее понял или она неправильно выразилась. — Ну, у тебя ведь есть дьявольская сущность? С рогами и хвостом и чём-нибудь ещё, что там может быть… В общем, я хочу, чтобы ты стал настоящим. — Я и сейчас настоящий. — Я хочу, чтоб ты взял меня, как брал Лилит тысячи лет назад. Денницын свёл брови, явно не ожидав такого смелого заявления от Нади. Тем более уж он не ожидал от неё упоминания Лилит — кроме той случайной встречи у него дома, куда Лилит так нагло заявилась утром, Надя с ней больше никогда не виделась. Конечно, об их отношениях Афанасьева могла и сама легко догадаться, но… Но неужели она ревновала? — Откуда ты знаешь, что я был в другом облике? — Не знаю. Просто догадалась. И я хочу так же. Хочу, чтоб ты меня взял в облике дьявола. Виктор Сергеевич опустился назад на подушку и закрыл глаза, вздохнув. Он не переставал удивляться её желаниям. И каждый раз он был рад исполнять эти желания, но сейчас… Сейчас ей удалось по-настоящему его поразить. — Ты боишься? Надя ловко перекинула ногу через него и влезла к нему на живот. Ноги её крепко обхватывали его бедра, руки она сложила у него на груди, а лицо зависло в паре сантиметров от его и с интересом глядело на него. — Тебе ведь захотелось этого, потому что ты ревнуешь к Лилит, да? — Не без этого. — То, что у меня есть более «сатанинский» облик не значит, что я буду грубее с тобой. — А я не прошу о грубости. Я прошу быть другим. И прошу трахать меня как пожелаешь. И так долго, пока ваше дьявольское высочество не устанет. — А я не хочу испытывать тебя, — Денницын поморщился, не особо обрадовавшийся ее грубой формулировке. Он никогда не «трахал» ее — с ней он мог только заниматься любовью. — Тебе придётся, — Надя лукаво улыбнулась и, наклонившись вперёд, поцеловала его в губы. Оба в этот момент прекрасно понимали, что он исполнит ее желание. — Будь по-твоему, — наконец согласился Виктор Сергеевич. — Но есть два условия. Надя с неудовольствием вздохнула и приподняла одну бровь, показывая, что слушает его. — Во-первых, если ты чувствуешь, что что-то идёт не так, или тебе больно или что-то ещё — сразу говоришь остановиться. Не терпишь. — Ладно. Второе? Виктор Сергеевич вздохнул, но пререкаться не стал. Конечно же, она будет терпеть. Будет стонать, кричать, скулить, сжимать челюсти, но ни за что не признается, что ей больно. Только попросит больше. — Ты будешь с завязанными глазами. Надя раскрыла рот и тут же закрыла, не зная, что и сказать. — То есть ты не хочешь, чтобы я тебя видела? — Да. — Но ведь так неинтересно, — она обиженно поджала губы, состроив недовольную мордочку. Но, встретившись взглядом с Денницыным, тут же оттаяла, подумав, что сейчас он совсем передумает, и заявила: — Ладно, будь по-твоему. Виктор Сергеевич приподнялся на локте, нагнулся в сторону стоявшей у кровати тумбочки и, открыв ее, выудил оттуда иссиня-чёрную шелковую ленту. Надя, наблюдавшая за ним, едва подавила смешок и за малым не поинтересовалась, для каких целей он хранит там ленту и какие ещё вещицы там лежат. Пересадив девушку на постель, мужчина завязал ей лентой глаза и медленно отстранился. Лишившись зрения, Афанасьева напрягла слух — рядом с кроватью зашуршали, упав на пол, его брюки, звякнули запонки и рубашка соскользнула следом за брюками на пол. И хоть она ничего и не видела, но она догадалась, что Денницын изменился — какое-то шестое чувство подсказывало ей, что перед ней уже не прежний мужчина, каким она его видела, а нечто другое. Не удержавшись и поддавшись соблазну, Надя приподняла краешек ленты и одним глазом взглянула на стоящего перед ней Денницына, который преобразился до неузнаваемости. Что-то от прежнего, более человеческого облика в нем все равно было, какие-то почти неуловимые черты, но в остальном же это было другой не-совсем-человек. Дьявол во плоти. Но видела она это лишь мгновенье — тут же ее шлепнули по руке, она ойкнула и отпустила ленту, которая снова накрыла ей глаза. — Такой облик тебя устраивает? — спросил он, и в его голосе девушка явно различила ухмылку. Надя согласно кивнула и медленно раздвинула ноги, разрешая ему приблизиться к себе. — Будь собой, — попросила она, в предвкушении поджав пальцы на ногах. Девушка почувствовала, как рядом с ней прогнулся матрас под весом Денницына, как он приблизился к ней, вклиниваясь между ее ног. Дыхание его опалило ее губы, и она потянулась было к нему, но так и не дотянулась до его лица — он отпрянул от неё, усмехнувшись. — Не так быстро, — произнёс он. В тот же момент он ухватил ее запястья, завёл обе руки ей за спину и быстро связал — как догадалась Надя, это снова был его ремень. Такое положение дел ее сразу не устроило: сначала не дал смотреть на него, теперь лишил возможности трогать, — поэтому она заерзала за месте, слабо пытаясь избавиться от пут, которые он затягивал покрепче. — Не помню, чтоб мы договаривались о руках, — пробурчала девушка. Хоть она и любила такое, но именно в этот раз она предпочла бы, если бы руки ее остались свободны. — Ты мне такой больше нравишься, — проговорил он и погладил ладонью по щеке. Надя вздохнула, но перечить не стала. И хоть заведённые назад руки мешались ей, упираясь в спину, не говоря уже о том, чтобы на ощупь исследовать новый облик Денницына, она смогла откинуться назад и попыталась расслабиться. Девушка почувствовала, как сильные руки нежно коснулись ее кожи, проведя по бёдрам, затем по ляжкам, и после этого уже когти почти невесомо прошлись по внутренней стороне бедра. Надя вздрогнула, почувствовав остроту когтей, и чуть напряглась. Пальцы его ухватили ее под коленями, и он широко развел ее ноги в стороны. Через мгновение Афанасьева почувствовала, как на внутреннюю сторону бедра опустился первый поцелуй. Она тихонько, но довольно застонала и чуть придвинулась бёдрами ему навстречу, желая поскорее ощутить его губы. Но он тихо рыкнул и слегка прикусил кожу на ляжке, отчего Надя тихо ойкнула и присмирела. Денницын устроил ей настоящую пытку этими поцелуями — он целовал каждый кусочек ее кожи, но специально не приближался к самому сокровенному. От этого Надя уже извелась — он завёл ее, она чувствовала все разрастающееся тянущее желание внизу живота, хотела получить большего, а он даже не коснулся ее. При этом лежать смирно было весьма тяжело. Заёрзав в нетерпении на месте, Надя чуть повела бёдрами ему навстречу, надеясь тем самым побыстрее кончить — низ живота распирало тянуще-приятное ощущение, и она точно знала, что стоит ему коснуться ее складок, и она точно кончит. Но Денницын лишь отстранился от неё в сторону, на что она протестно замычала, требуя продолжения, но лишь услышала, как мужчина тихо усмехнулся, а затем ухватил ее за лодыжки и дернул на себя, приспустив девушку вниз. Надавив руками ей под коленями, он задрал ей ноги, развел их пошире и опустил вниз, и уже через пару секунд Афанасьева тихо вскрикнула, когда он резко вошёл в неё и сразу же задал довольно быстрый темп. — Трахни меня, — полушепотом произнесла она, облизнув губы. — Прошу, ваше дьявольское величество, тр… — Надо было тебе еще и рот чем-нибудь заткнуть, — вздохнул Денницын, проникнул в нее чуть глубже и задел что-то внутри нее, отчего она сдавлено всхлипнула, прекрасно поняв намек. — Тебе это не идет. — Как прикажете, ваше дьявольское величество. Он рыкнул, звонко и довольно-таки сильно шлепнул ее, кожа на том месте вспыхнула едва заметной болью, и Надя представила, как там остался след от его ладони, а промеж ног с новой силой загорелось желание. Но провоцировать Денницына снова или просить больше она благоразумно не стала. До этого, Надя часто фантазировала, каким он может быть в облике дьявола и насколько этот облик будет отличаться от облика мужчины, каким она знала его все это время. Она догадывалась, что он будет крупнее — внешне она это не особо заметила, зато сейчас, когда он ритмично двигался в ней, она поняла, что догадка ее была верна. Во всяком случае, одна конкретная его часть была крупнее «человеческой», судя по тому, как он заполнял ее изнутри. Надя уже не могла сдерживать стоны, когда он стал входить в неё полностью — или почти полностью, как ей казалось по собственным ощущениям. Но стонала она не только от удовольствия, но и от легкой боли в ногах — мужчина продолжал держать ее ноги разведёнными в стороны, переместив разве что ладони с колен ближе к лодыжкам, и ее нетренированные мышцы приятно ныли. Она почувствовала, как он наклонился к ней и, не прекращая двигаться, поцеловал кожу над грудью. Надя сразу же ощутила, как по телу пробежались мурашки, а соски болезненно затвердели, требуя к себе больше внимания. Выгнувшись ему навстречу, она закусила губу, но мужчина лишь хмыкнул и, отпустив ее ноги, склонился над ней, почти вжавшись в нее телом. Одной рукой он упирался в матрас рядом с ее головой, а второй скользнул по ее телу, обхватил пальцами грудь и чуть сжал, и в это же время заткнул ей рот поцелуем, не давая стону сорваться с ее губ. Отстранившись, Виктор Сергеевич продолжал одной рукой ласкать ее грудь, а второй провел по бедрам и поместил между ее ног. Сначала невесомо погладил чуть влажные и теплые складки, а затем пальцы его замерли над клитором и, чуть надавив на него, начали массировать в такт его движениям в ней. Девушка заметалась под ним, обхватила ногами, прижимая к себе пятками, и, судорожно задышав, забормотала едва внятно: — Да! Да, ещё, да… Чувствуя, что вот-вот кончит, Надя прогнулась в спине, подаваясь ему навстречу телом, как неожиданно сжимающая ее грудь ладонь пропала, а вокруг ее шеи сомкнулись пальцы, когти вжались в кожу, резко перекрыв ей кислород почти полностью. Сжимающая ее шею рука, ласкающие ее пальцы, распирающий ее изнутри член, который так быстро двигался в ней, шумное дыхание Денницына где-то рядом, ритмично постукивающая ножками кровать — все это сводило ее с ума, помогая дойти до пика. Сладко застонав, Надя кончила. Пока она приходила в себя после оргазма, Денницын продолжал двигаться в ней, разве что чуть-чуть сбавив темп. Он, чувствуя, как девушка спазмирует вокруг него, как подрагивает ее тело, едва себя сдерживал — она сводила его с ума. Ему так хотелось войти в нее полностью, взять ее до самого основания — дьявольское тело отличалось от человеческого и позволяло это сделать, — вот только он не был уверен в человеческом теле Афанасьевой, а потому позволял себе входить в нее лишь наполовину. Двигаясь в ней, он чувствовал, что находится буквально на грани, что еще совсем немного и случайно причинит ей боль, потому что сдерживать себя просто не было сил. Надя будила в нем его первобытную, грубую, дьявольскую любовь. С трудом совладав с собой, Виктор Сергеевич ухватил ее за бёдра и резко перевернул вместе с собой, из-за чего Надя громко вскрикнула и поняла, что сидит верхом на нем. Всё-таки, он сжалился — то ли над ней, то ли над самим собой — и решил устроить небольшую передышку. Около минуты Афанасьева просто лежала на нем, прильнув щекой к его груди, и пыталась восстановить сбившееся дыхание. Виктор Сергеевич тоже лежал, не двигаясь, но и не выходя из нее. Одну руку он поднял чуть выше и большим пальцем невесомо погладил Надю по щеке, слегка мазнув кончиком по губам, на что Надя лишь слабо улыбнулась. Заёрзав, девушка стряхнула с себя его руки, села, выпрямившись. Затем опустилась чуть ниже, почувствовала, как между ее складок скользит член и, хитро улыбнувшись, потерлась о него. Мужчина в ответ шумно выдохнул, но никак не принудил ее к действию — Надя догадалась, что теперь она сама может решать, что делать. Чуть наклонившись вперёд и расставив ноги чуть шире, она вновь потерлась о него, чувствуя, как вздрогнул под ней мужской живот, а затем опустилась вниз — но не на член, а на мерно опускавшийся и поднимавшийся живот, прижавшись к мужчине грудью. Член его теперь упирался ей в ягодицу. Уложив голову ему на грудь, она потерлась носом о широкую ложбинку, где должно было быть солнечное сплетение, проехалась щекой чуть выше и коснулась губами кожи на груди, оставив первый, легкий и нежный поцелуй. Проложив влажную дорожку из поцелуев по его груди, Надя добралась до сосков и осторожно обхватила губами один. В этот момент ей так не вовремя пришла в голову мысль о том, зачем вообще дьяволу нужны соски на теле, поэтому, пытаясь подавить смешок, она слегка прикусила зубами его. Денницын под ней рыкнул, живот его напрягся, и Надя тут же извиняющееся лизнула его языком. А через секунду уже вновь прикусила его зубами и легонько потянула его на себя. Денницын под ней снова зарычал, ухватился ладонями за ее зад и сжал пальцы на коже, сминая и впиваясь когтями. Вдоволь наигравшись с соском, Надя облизнула губы, хмыкнула и пошла дальше, поцелуями прокладывая дорожку к его шее. Ей нравилось, как широкая мужская грудь под ней плавно поднималась и опускалась при каждом вздохе и выдохе, и лишь едва заметная дрожь напряжённого живота выдавала настоящую реакцию Денницына. Добравшись губами до ключиц, Наде пришлось чуть-чуть подползти вверх, иначе выше она не дотягивалась. Стоило ей немного приподняться, как бёдра мужчины дрогнули и дернулись ей навстречу. Тихо усмехнувшись, девушка вильнула задом в сторону и уселась чуть ближе, оставив его член утыкаться ей в ягодицу. Повела губами выше, оставив над ключицей небольшой след засоса, и, добравшись до шеи, невесомо поцеловала в кадык, который даже не шелохнулся, хотя Афанасьева была уверена, что он обязательно дернется. Но Виктор Сергеевич стойко терпел все ее ласки, и его выдавало лишь чуть рваное дыхание и слабое рычание, которое иногда прорывалось сквозь его плотно сомкнутые губы. Надя слепо ткнулась носом в его подбородок и мягко поцеловала — сначала сбоку, под щекой, затем уголок губ, и только лишь после этого накрыла его губы своими и принялась целовать долго, неспешно и с наслаждением. Она ощущала, как кончики их языков сталкивались, трепетали, соприкасаясь, пытаясь скользнуть дальше. И ему это удавалось — дьявольский язык был заметно длиннее, а потому Надя пару раз ощутила, как он и вправду осторожно проскальзывает чуть глубже в ее рот, но почти сразу же возвращается назад, чтобы она случайно не подавилась им. Афанасьева отстранилась от него так же резко, как и начала целовать до этого, и при этом сорвала почти разочарованный вздох с мужских губ. Едва заметно ухмыльнувшись, Надя облизнула губы и уверенно поползла на коленях вперёд, пытаясь сохранить равновесие и не завалиться. Денницын ей помогал, придерживая за бёдра. Когда она добралась до его плеч, и колени ее коснулись края подушки, мужчина догадался, что она задумала и без лишних слов опустился, съехав чуть ниже по подушке. Когда он оказался там, где надо, он легко похлопал ее по бёдрам, и Надя перешагнула через его плечи и медленно опустилась, надеясь, что случайно не сломает ему нос. Через пару секунд ее коснулся влажный и тёплый язык, и, вздрогнув, девушка тихо застонала и запрокинула голову вверх, чуть шире раздвигая ноги. Афанасьева прекрасно чувствовала, как его язык ласково играет с ее складками, как играет с клитором, как глубоко проникает внутрь неё, изнутри оглаживая стенки. Сдерживать себя у неё почти не было сил и хотелось кончить как можно скорее, но Надя терпела из последних сил, пытаясь оттянуть этот момент подольше. Скулила, шумно дышала носом, ёрзала, подрагивала всем телом, до боли впивалась ногтями в ладони, но терпела. Ощутив скорое наступление оргазма, она быстро слезла с Денницына, пересилив хватку его рук и резко отстранившись вверх. Ноги ее совершенно не держали, поэтому Надя не удержалась и осела ему на плечи, поближе к груди. Перенапряженные ноги ее слабо подрагивали, дыхание сбилось, а руки никак не могли найти точку опоры, из-за чего девушка боялась упасть. На месте ее удержали две сильные мужские руки, подхватившие под ягодицы, но через секунду эти же две руки переместились на внутреннюю сторону ее бёдер и оттуда толкнули Надю назад. Откатившись, Надя поняла, что лежит на спине между разведённых в стороны мужских ног, со вздернутым кверху задом, а собственные ноги ее заведены назад, к ее голове, и крепко удерживаются Денницыным, который будто пригвоздил ее лодыжки своими руками к простыне. Она почувствовала, как вновь ее плоти коснулся влажный и тёплый язык, как он раздвинул в стороны ее складки, как скользнул внутрь — все это были новые ощущения от нового положения, а потому Надя застонала, прикусив губу. Афанасьева пошевелила пальцами руки, которые приятно покалывало — то ли из-за того, что она лежала на них, то ли из-за приближающегося оргазма, — и вдруг коснулась мужской плоти. Только сейчас она поняла, насколько близко она лежит к Денницыну. Девушка вытянула руку в сторону мужчины и несмело, но осторожно обхватила пальчиками основание его члена. Она почувствовала, как отреагировал он в ответ на ее прикосновение — член будто бы вздрогнул в ее ладони, ноги мужчины напряглись, сам Виктор Сергеевич тихо рыкнул куда-то в неё, но останавливать не стал. Улыбнувшись и тихонько простонав, когда его язык скользнул в ней чуть глубже, она продолжила ласкать его ладошкой. К губам и языку добавились ещё и пальцы. Те самые когти, которые всего пару минут назад неслабо царапали ей кожу на бёдрах, теперь как будто вовсе не существовали — прекрасно ощущая внутри себя два пальца, Надя совершенно не чувствовала никакой боли или дискомфорта от этого. Наоборот, они доставляли лишь наслаждение. Наконец, Надя застонала, кончая. Ослабевшие ноги ее подрагивали в воздухе, руки слегка ныли, так как она умудрилась перележать их, грудь ходила ходуном, а в голове как-то шумело после оргазма. Денницын отпустил ее лодыжки и помог опустить ноги. Пока Надя пыталась отдышаться и немного прийти в себя, он гладил ладонями ее бёдра, живот и грудь. — Лучше? — спросил он после какого-то промежутка времени, когда дыхание ее выровнялось. Надя лишь кивнула и облизнула губы. Что-то подсказывало ей, что с Лилит он так не церемонился, хотя, возможно, ей это и не нужно было. Конечно, в ее представлениях дьявол был другим, но она была рада, что с ней он такой, какой он есть. Виктор Сергеевич подхватил Надю под зад, помог принять более-менее вертикальное положение и усадил на себя, вынудив ее обхватить свой торс ногами. Давя ей на бёдра, он неглубоко вошёл в неё и тихо выдохнул, ощутив, как она сжалась вокруг него. Одной рукой он продолжал держать ее вокруг талии, помогая двигаться на себе, а вторую переместил на ее лицо и, обхватив подбородок пальцами, притянул к себе и утянул в поцелуй, в который Надя послушно застонала. — Боже мой, — прошептала она, выдохнув в поцелуй, — боже мой… Денницын, прекрасно расслышав ее слова, недовольно рыкнул. Он уже сотню раз просил не произносить имя Всевышнего, запрещал ей, затыкал рот поцелуем, лишь бы только имя Всевышнего не сорвалось с ее губ. Он не собирался делиться ею с ним, особенно в такие моменты. Чуть прибавив темп, Денницын, прижав Афанасьеву к себе вплотную, ухватился рукой за ее волосы и, намотав их на кулак, оттянул назад, заставив открыть шею. Облизнув губы, он накрыл ими ее кожу, целуя требовательно и жадно, оставляя на коже темные следы засосов, чуть надавливая на тонкую кожу клыками, помечая кожу едва заметные вмятины от зубов. Отстранившись, мужчина легко приподнял ее и вышел из нее, и Надя растерянно повертела головой и вопросительно закусила губу, не понимая, почему он резко прекратил. Без каких-либо объяснений, он отсадил ее в сторону, развернул спиной к себе и, подтолкнув вперёд, вынудил встать на колени. Придерживая ее за заведённые назад руки, потянул на себя и поцеловал куда-то за ухо. Надя, чувствуя, как он касается ее бедра, как губы его вновь оставляют влажные следы на шее, как его клыки вновь едва касаются тонкой кожи, тихо застонала, вздрогнув всем телом. Он заставил ее опуститься на колени, и девушка подчинилась, пошире разведя ноги. Виктор Сергеевич, все еще удерживая одной рукой оба ее запястья, другой ухватился за ее бедро и, сжав пальцы, насадил ее на себя. Чувствуя как меняется угол проникновения, она сладко всхлипнула. Рука его быстро переместилась с бедра на ее шею, и вновь когтистые пальцы сжались на ее шее, а темп его движений увеличился. Надя хрипло застонала, чувствуя, как быстро он в ней движется. Возможно, она бы даже смогла ощутить легкий дискомфорт от этого, если бы все не заглушало слегка щекочущее ощущение внизу живота от быстро двигающегося в ней крупного члена. И стон плавно перерос в крик, когда он резко вышел из неё, и бёдра ее дернулись, пока она влажно кончила. Надя ощущала, как не хватает воздуха, как кружится голова, как набатом стучит в ушах кровь, и как стремительно простынь под ней становится все более мокрой. Опустив голову вниз, она уткнулась лицом в простынь и сжала ее зубами, пытаясь заглушить стоны. Денницын же, не давая ей шанс хотя бы немного прийти в себя после оргазма, вновь вошёл в неё рывком и принялся двигаться в ней в прежнем быстром темпе. Девушка вскрикнула, хотела отстраниться, но Денницын чуть сильнее придушил ее и придавил за шею к кровати, а второй рукой дернул за запястья к себе навстречу, вжимая ее в себя. Виктор Сергеевич чувствовал, как сильно она сжимается вокруг него, как горячо и влажно внутри нее, слышал ее сдавленные стоны, которые поглощала многострадальная простынь. Он видел перед собой изгиб ее спины, торчащие позвонки и ребра, красиво отставленный зад, и едва сдерживал себя, чтобы не войти в нее полностью. Попробовав, скользнув в нее чуть глубже, чем он делал до этого, Денницын услышал ее вскрик — болезненный, слишком громкий и резкий, — и сразу же вышел из нее почти полностью. Кажется, она что-то невнятно бормотала, просила больше, но Денницын проигнорировал ее, не решившись повторить, снова причинить ей боль. Увеличив вместо этого темп, он быстрее задвигался в ней, а потом снова резко вышел, заставив Надю снова кончить. Влажно, много, и громко. И снова, не давая ей ни мгновения передохнуть, он снова вошел в нее. Надя сжалась вокруг него, пульсируя, и Виктор Сергеевич зарычал, ощущая, как у него от этого чувства перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Даже дьявольская плоть не могла справиться с чарами, которые на него накладывала Надя Афанасьева. Рука отпустила ее шею, и Афанасьева жадно вдохнула воздуха, которого ей так не хватало после оргазма. От стонов у нее уже слегка саднило горло, поэтому тихий скулеж получился хриплым, прерывистым и почти жалким. Ноги ее тряслись, низ живота сводило приятной щекочущей истомой, а между ног было нестерпимо жарко и мокро. Ей хотелось свести ноги вместе, но не позволял Денницын, который продолжал вколачиваться в нее. Нестерпимое желание буквально разворачивало все ее нутро, и Надя готова была сейчас же продать ему душу, лишь бы он позволил ей кончить прямо сейчас же. Ноги ее совсем не держали, поэтому через пару секунд Надя бессильно рухнула на кровать. Единственное, что она ещё могла хоть немного делать, — это оттопыривать зад кверху, чтобы облегчить работу Виктору Сергеевичу. Он же навалился на неё, держась навесу на упёртых по обе стороны от ее головы локтях, и продолжал вколачиваться в неё. Надя чувствовала, как верхних позвонков на шее касаются его губы. Кажется, он что-то прошептал, но почти сразу заглушил себя, прикусив кожу в изгибе ее шеи. Надя всхлипнула, ощутив остроту клыков, и липкую и теплую влагу возле копчика — он резко вышел из нее и кончил, зарычав ей в шею, — а заодно и влагу между своих ног — выйдя из нее, он задел что-то внутри нее и заставил кончить, протяжно застонав. Как прошли несколько следующих минут, Надя совершенно не заметила, пока она пластом лежала и пыталась хоть немного прийти в себя. Она ощущала движение над и рядом с собой, ее касались крепкие мужские руки, и она лишь слабо улыбалась, продолжая лежать. Почувствовав, что дыхание почти пришло в норму и сердце уже не стучало в груди как бешеное, Надя шмыгнула носом и лениво разлепила глаза. Она все еще лежала на животе, но повязка с глаз спала, как и ремень с ее рук. Перед собой она увидела спокойное лицо Денницына, уже вполне привычное и человеческое, который лежал на спине рядом с ней и молча разглядывал ее лицо, поглаживая ее по голове и убирая налипшие ко лбу волосы. — Это было дьявольски прекрасно, — девушка растянула губы в лукавой ухмылке. — Жаль, хвоста не было.