Токио, январь 2011 года.
Молодой человек в спешке выходит из машины, раздраженно хлопая дверью, и бросает ключи в руки подошедшего охранника с просьбой припарковать где-нибудь неподалеку. В каждом его движении чувствуется напряженность, перед глазами его все еще мерцают вспышки фотокамер и ослепляющий свет софитов, что даже темноте зимней ночи перекрыть не представляется возможным. Привычно расстегнув рубашку на пару пуговиц и рукой зачесав волосы назад, он уверенно заходит в здание элитного клуба, расположенного в самом престижном районе Токио, и довольно ухмыляется тому, с какой скоростью перед ним расступается охрана. Каждый здесь знает Чон Чонгука как совладельца заведения; каждый в Японии знает его как самую востребованную мужскую модель и одного из самых завидных холостяков во всемирно известном списке Forbes; и только просвещенные единицы знают его как главу самого молодого, но при этом одного из самых влиятельных кланов якудза. Чонгук внезапен и разрушителен, как извержение вулкана, красив и опасен, как шаровая молния, его боятся и ему преклоняются, подобно великому Дракону. Некоторые в действительности считают его Драконом, сыном огня и посланником небес; другие же презирают и завидуют его ошеломительному успеху, но встречаясь с ним, и те и другие задаются единственным вопросом: как за каких-то десять лет обычный, никому неизвестный парень из провинции смог совершить переворот не только в преступном мире, но и в мире моделинга, где на все нужна власть, связи и целое состояние. Чонгуку эти вопросы всегда казались риторическими и в какой-то мере нелепыми, а о своем вызывающем успехе он отзывался как о воле случая. Пройдя через длинный танцпол, переполненный массой пьяных тел, по инерции двигающихся в такт электронной музыке, молодой человек как обычно поднялся на второй этаж – в вип-зону клуба, где за отделенным столиком его уже ждали знакомые лица. — Кого я вижу! — театрально удивился Хосок — названный брат Чона — и в приветствии поднял свой бокал. — Сам Чон Чонгук решил почтить нас своим присутствием! — Ты сегодня рано, — кивнул Тэхён, пододвигаясь ближе к стене и освобождая место рядом с собой, на которое затем опустился Чонгук. — Устал от общества этих душнил, — отмахнулся Чон, отбирая у друга бокал. — Знаете, кажется, я не успеваю за современными тенденциями. Гляньте любой показ с недавней фэшн-уик: чем модель страшнее, тем более она востребована. Что за бурду вы пьете? — поморщился он, глотнув немного янтарной жидкости. — Это он про свою главную фанатку, — усмехнулся Хосок, подзывая официанта и заказывая еще одну бутылку бренди. — Фанатку? — выгнул бровь Тэхен, поудобнее устроившись на подушках. — И вот опять я узнаю обо всем последним. — Только ты мне мозг не еби, по-человечески прошу, — закатил глаза Чонгук, протягивая Хосоку его бокал. — Так вот, фанатку… — вальяжно закурив сигарету, с хитрой улыбкой продолжил названный брат. — Нарисовался тут недавно один человечек у него в агентстве, зовут Мин Юнги. Еще одна корейская бестия! Ты же знаешь, как нашего Гуки вставляет от таких. — Так это парень или девушка? — хмыкнул Ким, насмешливо глядя на друга. — Парень, вообще-то, но сути это не меняет. Он сводит с ума самого дона Чон. Это какой же харизмой нужно обладать? Чонгук обреченно вздохнул, откинувшись на спинку мягкого дивана. — Какая к черту харизма? Пока я чувствую только острое желание придушить его. Он всюду за мной ходит! «Чонгук-сан, можете посмотреть мои недавние фотографии? Я переживаю насчет них, у меня же мало опыта в позировании» — по-детски передразнил он, состроив при этом внушающую гримасу. — «Чонгук-сан, как у вас получается так красиво ходить? Поделитесь с младшим коллегой своим бесценным опытом!» — Вот он, великий и ужасный Дракон. Глава целого клана, внушающий страх во все остальные кланы. Браво, Гуки! — смеется Хосок, едва не подавившись сигаретным дымом. — Если ты сомневаешься в моей жестокости, я могу запросто всадить в него пулю. — Да ты что? — Я на грани, Хосок, — кивнул Чонгук, демонстративно отбирая у официанта бутылку бренди, которую тот протянул его брату. — Ребят, не хочу вас отвлекать, но к нам Айрин идет, — вмешался Тэхен, рукой указав на лестницу, по которой поднималась сногсшибательная мадам в коротком серебристом платье на бретельках, так удачно подчеркивающем все изгибы девичьего тела. Черные блестящие волосы ее водопадом струились по плечам и так и лезли в лицо, заставляя девушку постоянно откидывать их назад под мечтательные вздохи мужской половины клуба. Чонгук познакомился с ней несколько лет назад на неделе моды в Париже. Тогда он сразу обратил внимание на ее безупречную по всем параметрам внешность: на черный омут глубоких, выразительных и извечно печальных глаз, на алебастровые хрупкие плечи, острую линию ключиц, изящные тонкие руки и невероятной красоты длинные волосы, достигающие осиной талии. Но не ее привлекательность заставила его сделать первый шаг на пути к крепкой дружбе, а язык, на котором она так непринужденно излагала свои мысли: смесь корейского и французского. Пусть второго Чонгук вовсе не знал, речь Айрин была ему абсолютно понятна; кроме того, с ней хотелось говорить, ее хотелось слушать. По окончанию фэшн-уик у них завязался бурный роман, по итогам которого девушка решила оставить горячо любимую Францию и улететь вместе с Чонгуком, но с течением времени они оба начинали постепенно осознавать, что эти отношения идут вникуда. Они расстались лучшими друзьями, изредка помогая друг другу снять стресс самым доступным образом, но с тех пор Айрин не покидала Японию. Она полюбила культуру Страны восходящего солнца точно так же, как когда-то круассаны и свежую лаванду по утрам; купила здесь квартиру и перезаключила контракт с агентством Чонгука. Спустя пару лет жизни в Японии она практически полностью выучила язык и стала воистину интернациональной моделью, которую знают и любят не только здесь и во Франции, но и в родной Корее, Америке и Италии, ведь девушка подписала контракты со многими известными на весь мир брендами. Когда Чонгук полностью убедился в заинтересованности и преданности подруги, он решился посвятить ее в дела криминала, но Айрин это ничуть не отпугнуло, как бы тривиально это не звучало. Она добровольно вошла в клан Чон, став одной из немногих девушек-якудза: ни чьей-то женой или дочерью, а полноправным членом синдиката. Ведь когда-то Чонгук поклялся, что его люди никогда не будут зависеть от нудных традиций. Но от этого она ни на секунду не переставала быть утонченной: в фиолетовой клубной полутьме длинные ноги ее казались совсем худенькими и белоснежными, а высокие каблуки только подчеркивали это ощущение. Грациозно продефилировав до столика друзей, Айрин опустилась на диван рядом с Хосоком, как бы невзначай ударив того по ноге, заставляя подвинуться. — Вот ведь, развалился тут, — цокнула языком она, тут же переключив внимание на Чонгука. — Я только из офиса. Мы с Сехуном проверяли кое-какие документы по фонду, но это неважно. Джиу приезжала. Надеялась застать тебя там, потому что дома ей никто не открыл. — Моя сестра была в офисе? — округлил глаза Чонгук, хрустнув пальцами. — Что за ребенок! Сколько раз ей говорить, чтобы не совалась туда? — Я предупредила ее, что ты не оценишь это отчаянное рвение к общению с родным братом, — с долью иронии в голосе продолжила Айрин, внимательно изучая свой маникюр. — но она сказала, что все равно тебя найдет. Поэтому лучше позвони ей сейчас, иначе она заявится прямиком в этот эпицентр слэма. — Я могу встретить ее! — оживился Хосок, подскочив с места. — Да сиди уже, я сам ее встречу, — отмахнулся Чонгук, выудив из кармана пиджака телефон.***
« Мне очень больно. Приезжай, пожалуйста, как только сможешь » Одно смс, и сердце Юнги уходит в пятки; он бросает все свои дела, заручившись прикрытием у одной из коллег, и пулей выбегает из агентства, залетая в первое попавшееся такси. Буквально выкрикивает давно заученный адрес и приказывает водителю ехать как можно быстрее, срезать через все возможные дворы. Спустя десять минут он уже стоит на пороге квартиры, которую вот уже три месяца снимает совместно с другом. Чимин долго ждать не заставляет – пара мгновений, и замок несколько раз щелкает с другой стороны, а Мину открывается чудесный вид на зареванного парня с бутылкой текилы в руках и красным, как спелый помидор, лицом. Юнги широко распахивает глаза и тут же оказывается насильно втянутым в маленькую квартиру. — Что случилось? — в состоянии шока расстегивая молнию на куртке, осторожно спрашивает он. — Ты писал, что тебе больно. — Мне больно, — кивает Чимин и вновь задыхается в очередном приступе слез по пути на кухню. Юнги снимает обувь и проходит вслед за ним, присаживаясь за стол, на котором уже стоят две кружки и бутылка, которая недавно была в руках у парня. — Рассказывай, — понимающе кивает Мин, легким движением открывая текилу и разливая ее по бокалам. — Меня унизили. Сам Кензо Такада! Он сказал, что я безда-арность, — хныча, ответил Пак, закрывая лицо руками. Юнги пододвинул к нему кружку с алкоголем, шепча слова успокоения, после чего тот залпом ее опустошил. — Помнишь, я говорил тебе, что моя тетя договорилась, чтобы он оценил мою коллекцию? — взглянув на друга своими влажными красными глазами, более четко продолжил он, на что Мин кивнул. — Это случилось сегодня. Я был на сто процентов уверен в ней! Даже некоторые устоявшиеся дизайнеры бренда сказали, что эта коллекция может стать новым трендом. Но этот противный старикашка!.. он сказал, что эту посредственность никто не купит, а мне лучше поискать работу где-нибудь в айти-сфере. — Но как связаны дизайн и программирование? — возмущенно выдохнул Юнги, пригубив из своего бокала. — Крепкая, зараза… — Вот именно – никак! Этим он хотел сказать, что из меня никакой дизайнер, что я никогда не добьюсь успеха в этой сфере! Ты меня понимаешь? — Глупости! Я сам ношу вещи, сшитые по твоим эскизам, — он взял друга за руку, заставляя смотреть ему четко в глаза. — Ты прекрасный дизайнер. А Такада просто умом на старости лет тронулся, раз не замечает красоту твоих трудов. Ты уже говорил матери про увольнение? — Нет, конечно, — спустя некоторое время выдохнул Чимин, пряча взгляд где-то на дне кружки. — Я не хочу ее подводить. Она столько денег вложила в меня, понимаешь? Одно только образование обошлось ей в десятки тысяч долларов… Представь, каково ей будет узнать о том, что она бросила такие средства на ветер? Узнать, что ее сын, на которого она возлагала такие надежды – бездарность. Юнги молчал. Он не знал, чем поддержать друга в ситуации с матерью, ведь сам подобных проблем никогда не испытывал. До переезда в Японию его жизнь казалась слаще меда: любовь родителей, верные друзья, целое состояние за спиной и куча возможностей впереди; но все это оказалось фальшью, ведь после одной единственной ошибки, оказавшейся для парня роковой, он перестал существовать для своей семьи. Кто бы мог подумать, что взрослая жизнь Юнги начнется уже в двадцать лет? В самый прекрасный, что ни на есть, возраст, когда у людей только-только появляются крылья, на которых они плавно взлетают в новый мир, обретают свободу и независимость, отдавшись теплому ветру юности. Крылья символизируют начало нового этапа жизни, но без поддержки близких эти крылья — ничто. Полет Мина закончился ровно в тот момент, когда его перья коснулись белого пара облаков — тогда он резко начал падать вниз, в жестокую бездну серых бюджетных будней, болезненно проезжаясь спиной по острым камням реальности. Ему даже страховку не оплатили. — Прости, — стушевался Пак, подмечая потускневший взгляд лисьих глаз друга. — я снова затронул эту тему. — Ничего, для меня это дело прошлое, — с трудом улыбнулся Юнги, допивая свою порцию текилы. — Я знаком с твоей мамой, Чимин. Ты для нее – единственная отрада. Поэтому я думаю, что она не разочаруется в тебе даже при таких обстоятельствах. Во всяком случае, Кензо – далеко не единственный бренд, под которым может выпускаться твоя одежда. Ты всегда можешь попробовать еще. Шатен напротив искренне улыбнулся, протягивая руки к другу в желании поблагодарить его без лишних слов. Мин крепко обнял его в ответ, думая о том, что совершенно не против сейчас так же обнять собственную мать, ведь порой подобные нежности стоят дороже тысячи извинений. — Знаешь, я думаю, что не тебе одному сейчас необходимо развеется. Как насчет похода в клуб сегодня вечером? — по окончанию минуты тактильного проявления дружеской любви предложил Юнги. — Девчонки из агентства недавно рассказывали мне про одно неплохое место в Гинзе. — В Гинзе? Ты серьезно? — усмехнулся Чимин, подливая им обоим по новой порции алкоголя. — Все клубы этого района априори неплохие. Это же сборище токийской элиты! — Нам под стать, — подмигнул Юн. — Я всеми руками за, но приготовься оставить бармену на чай половину своей зарплаты. А что ты имел в виду, говоря, что не мне одному стоит развеяться? — Мое желание набраться опыта очень раздражает одного конкретного человека, которого я долгое время считал иконой в мире моделинга, — пожал плечами блондин, тяжело вздохнув. — И каждый раз вместо советов на меня выливается куча яда и желчи. А на картинках он казался таким милашкой. — Ты про Чон Чонгука? — Именно. — Я бы не назвал его милашкой. Знаешь, он скорее излучает вайбы какого-нибудь холодного принца или криминального авторитета. Ты видел его взгляд на последней фотосессии для рекламной кампании новой коллекции Диор? Кстати, поговаривают, что он действительно принадлежит к какому-то синдикату якудза. — Глупости, — отмахнулся Мин, цокнув языком. — В жизни он ведет себя как самый настоящий ребенок. Ну, или что-то между ребенком и зазнавшимся ублюдком с чувством собственной важности. Он интересует меня только в профессиональном плане, но эта необоснованная агрессия выводит меня из колеи. — Так вот, насчет клуба, — тактично перевел тему Чимин, глянув в окно. — Уже темнеет, поэтому лучше будет взять такси. Начинаем собираться? Юнги кивнул, чокнувшись кружкой с другом, и только хотел допить остатки текилы, как в этот же момент отвлекся на вибрацию телефона. На экране высветилось имя директора модельного агентства — Александры Ямаоки. — Ты где шляешься, Юнги?! — услышал парень по ту сторону провода, как только ответил на звонок. Разгневанный голос директора не сулил ничего хорошего — прикрытие от коллеги явно не сработало. — Простите, Ямаока-сан, мне стало нехорошо, и я поехал домой, — неуверенно ответил Мин, перебрав в голове все возможные причины своего ухода. — У тебя ноги отнялись? Если нет, я не вижу причины, по которой ты не сможешь участвовать в сегодняшнем показе! Ты понимаешь, что всех подставляешь? Показ уже поставлен и отрепетирован, а у меня тут десяток партнеров из Италии, жаждущих лицезреть новых моделей. — Я вас понял, — вздохнул Юнги, с долью вины на дне темных глаз глядя на такого воодушевленного Чимина. — Скоро буду. — И не вздыхай мне тут. Это твоя возможность подписать контракт с мировым брендом! — как бы невзначай бросила Александра перед тем, как бросить трубку и заставить молодого человека отменить все планы во благо улучшения эмоционального состояния друга. Какое-то время Юнги все так же держит телефон у уха, вслушиваясь в короткие гудки, означающие окончание такого же короткого разговора, и смотрит шатену в глаза, стараясь придумать хотя бы самую банальную отмазку. — Решил кинуть меня в такой момент? — резко нарушает неловкую тишину Пак, поджимая губы в попытке остановить новый поток слез, так и рвущихся наружу. — Я ничего не могу поделать. Моделинг — индустрия аврального режима… — Так иди! Иди и оставь меня одного справляться со своими проблемами. Напиться я и без тебя могу. Несколько неловких извинений, никоим образом не препятствующих истерике друга; несколько ничего не значащих оскорблений, брошенных в сердцах; еще немного мнимых ударов по спине, и Юнги оказывается насильно выпихнутым за пределы общей квартиры, а Чимин оседает на пол, в который раз за день упиваясь собственными слезами. На пути их дружбы может встать только бесконечная работа в поисках прошлой безбедной жизни.