Если это — риф, то большая для меня удача. Маленькие островки, схожие больше на глыбы, давали подсказку, что суша рядом. Она повсюду, если так подумать. Серые пятна, появившиеся еще вчера на горизонте, так и не успели догнать.
Старая добрая Япония. Раннее утро встречало стрекотанием птиц, илом и прекрасным зеленым пейзажем. Складывается впечатление, что нашёлся тот самый портал, отправляя в далёкое прошлое. Удивительная свежесть, от которой приятно дышать полной грудью, без суеты. Нахождение с природой один на один даёт дрожь по всему телу, обостряя рецепторы, заставляя раскрываться. Прекрасно. Логан влился в атмосферу, что испугался резкого стука — приплыли. Ближайшая гора очерняла пейзаж: постройки выделялись на виду всего зеленого. Протоптанная трава вела в сторону заселённой горы.
Деревушка у склона встретила иноземца крайне негостеприимно: местные воины достали мечи, пред тем что-то крикнув. Не получив ответа, один поднял ворох пыли и задел острием. Такое Логану вовсе не понравилось, поэтому он ответил по местным законам — и вот тот самый смельчак поплатился за жизнь, падая пластом, кашляя кровью.
С тех пор местный фольклор был пополнен еще одной сущностью, у которой когти медведя, а ловкость тигра. Коль изучение туземной культуры не задалось напрямую, придётся со стороны. Наблюдение — с этого начал Логан.
Дикий лес, скорее джунгли, расцветали по ночам — появляется возможность наблюдать за местной фауной и подражать ей. Иногда Логан пролистывал страницы украденной книги и видел чудищ, которых, скорее всего, нет. Уверенность в этом доказывает девятихвостый лис. Похоже на миф. Или всё же сказание?
Хищник способен стать жертвой. Но постоянное нахождение в тревоге некомфортно, правда?
Берег реки медленно загорался, оживляя тихое место. С низа подымался шум. Интересно, какое сегодня число? Старый храм пришлось покинуть и спуститься к людям. Пускай некоторые минки так и веяли стариной, парапеты крыш оказывались надёжнее некоторых людей. Логан внимательно осмотрел территорию на наличие живых душ и спрыгнул в сад. Мох был приятной тропой для голых ступней. Изначально Логан хотел снова попробовать изучить культуру, возможно подружиться с народом, но недоумение от окруженного камнями засохшего бревна дали понять, что идея не очень. Но попытаться стоит. Этот садик чем-то походил на храм, не ясно, правда, с какой целью он построен. Молиться Логан не умеет, поэтому просто будет созерцать. Дощатая тропинка послужит прекрасным для этого местом.
Запах смерти ощущался и направлялся из-за спины. Скрип старых половиц. Мурчание. Худощавый кот ластился и бодался сглаженной мордой. Грязная шерсть рассказывала о сегодняшних похождениях дикого животного.
— Их нельзя гладить, — раздался голос у раскрытых сёдзи. Девушка не двигалась с места. Инстинкты словно ослепли, не давая никаких намёков на опасность. — нэкоматы — злые духи, которые сделают несчастными. — вдогонку пояснила незнакомка. Логан усмехнулся от местных верований. Простой зверёк, а сколько фарса.
Шаги стихли в метре и заставили обернуться. Азиатка с длинными распущенными волосами и местном халате. Она криво улыбнулась и присела рядом.
— Ты знаешь, что стал новой легендой? — нахмурив брови, Логан ждал продолжения. — Кузури спускается с гор и очищает неверных Будде. Скажи же, смешно? — Череда случайностей сплотилась в тенденцию, и вот результат: герой фольклора. А надо было всего лишь за себя постоять.
Летом Марико приезжала в деревню и жила у тёти. Ей нравилась подобная жизнь: никакой суеты, всех знаешь и наслаждаешься величием природы. Марико росла на глазах (может, потому, что я медленно старел), хвасталась достижениями, делилась сплетнями. Горела жизнью. Хотя, когда речь заходила об отце, она невнятно блеяла:
— Давай не будем.
Поначалу мы встречались на лугу ранним утром, и теперь это место можно назвать нашим. Лёжа на траве, послышались шаги. Марико села рядом и открыла книгу.
— Это бусидо, кодекс самураев. Мой отец пока во главе клана, идеология которого переплетается с этим кодексом. Наша семья раньше работала на одного щедрого господина. Перед смертью он подарил меч, передающийся из поколения в поколение. Однако, владелец должен заслужить этот меч, иначе он умрёт. — она долгое время молчала, пожевывая нижнюю губу. Вдруг схватила Логана за руку. — Прошу, помоги мне.
Я дал обещание Марико, что спасу её.
Мне часто снится мир, где всё не так. Я редко сплю, ты и сам об этом знаешь. Ночи без сна проводятся за книгой, открытого окна или за очередными ментальными баталиями. Хотя, последнее происходит чаще. Ты, опять же, и сам об этом знаешь. Мы никогда не сходились во мнениях и идеях, возможно, поэтому мы так хорошо сходимся в действиях: я выполняю одну часть, ты не забываешь про другую. Хотя, не стоит умалчивать, что я сделаю для тебя
всё.
Очередной день сурка. Подъём. Стон. Аппараты вокруг не дают спать. Сев, становится тошно.
Что произошло? Кидая вопрос в ганглии, исходит ответ воспоминаниями минувших дней: присоединение к Мстителям, битва с железяками и-и-и Пьетро? Осколки уже попали в сердце, вызывая крик боли.
— Ванда? — сильный толчок в бок вкупе с летающими беспокойными мыслями открыли глаза. Питер двоился в глазах, пока уроборос сантиментов не исчез.
Тактичность и излишняя тактильность Питера спасли. Вот он здесь, родной. Живой. Прижав его к себе ближе, Питер странно дёрнулся.
Спокойствие.
— Это первое, чему ты должен научиться, — непривычное спокойствие от
животного сенсея не заставляет обратить внимание, когда интерьер куда красочнее. Точнее, экстерьер.
— Эх, а мне казалось, что мы в центре Киото исчезнем в канализации, прям как, — камень полетел неожиданно.
— Урок уже начался, — поправив запах, Логан продолжил путь, поднимаясь в дебри. Пейзаж средневековой Японии сменялся на Античную. В нём была своя магия… Ну, не было развитых людей повсеместно. Порой животные “здоровались”, оставляя за собой лишь звуки треска мёртвых листьев.
Постепенно гул деревни утихал, а на смену встречались рокотание местной фауны. Обернувшись, Уэйд только тогда понял какой путь был пройден. А впереди столько же. Когда спадающий с вершин ручей слился с туманными облаками, показалась небольшая постройка. Неустойчивая тропинка сменилась на замшелую лестницу.
— Если бы ты всё время молчал, из тебя вышел бы идеальный боец.
Уэйд схватывал всё налету, что было большим облегчением. Некоторые действия раскрывали правды его истинной жизни: позиция нападения напоминала о тактике одного офицера, что, наверное, спустя
столько лет применяется по всей Канаде; отсутствие акцента, несмотря на место обитания; терпение; невообразимая ловкость. Бывший солдат? Не только. Психосоматики не имеется, хотя излишняя болтливость о чём-то да говорит. Один. Наёмник? Должна быть собственная тактика. Продолжая делать вид отсутствия внимания, Логан аккуратно распустил пояс на бо. Вслепую пересчитывая лишь касаниями кончиков пальцев, Логан достаёт самый ближний и кидает в Уэйда. Тот ставит блок деревянной катаной, буквально ловя бодзё.
— Хорошая реакция, — обратил своё взор наконец-таки на работу подопечного.
— Девушки её ценят, — нервно усмехнулся и подмигнул. — А что это? — Уэйд хотел уже достать из деревянной катаны, но:
— Они отравлены, — добавил в последний момент. Деревянная катана испорчена, а “палка-металка” разблокировала новый уровень сложности.
— Джимми, а почему ты здесь? Ты ж канадец, — вложив в ножны катану, — Я по акценту понял. — добавил позже Уэйд.
Пепел. Горят ли небеса? Да вроде нет. Это всего лишь жалкий момент. За слякотью на следующий день пришел нехилый мороз, заставляющий с ностальгией обернуться назад и слабо улыбнуться. Воды повсюду много, много, много. Она замерзла. Как и я.
Не знаю, кто-то любит говорить «бесконечно можно смотреть на три вещи: огонь, воду и…» тишину. Ее трудно поймать. Хотя, даже невозможно. Пока пейзаж статичен, где-то на верхушках елей щебечут птицы, вьют гнезда, думают о перелетах.
Статичность относительна. Но не абсолютна.
Снег падает, как тогда.
А как тогда было-то? Воспоминания улетели вместе с птицами, оставив Логана одного.
Ты укутал меня в плед и как обычно умчался в родимые дали. Нет смысла глядеть на снежную красоту. Нужно её прочувствовать. Каждым сантиметром кожи. Подставляясь объёмным мушкам. Наблюдая. Радуясь. Сладость минувших ощущений заставляла проклинать себя за выбор остаться на Геноше всё больше и больше. И ранее весомые аргументы по типу «Так будет лучше для Ванды», «отец понимает, что делает» медленно тонули на дно.
Тернии души Ванды душили по ночам. Но смирение приходило при её разбитом виде, и как-то уже не так тяжело. Боль разделена на два, уж лучше так. Сегодня был такой день, когда помнишь о чём был сон. Бодрит не по-детски видение своей смерти. Усмехнувшись, Питер подошёл к Ванде, щекоча.
— Чу-чу-чу, детка, ты вся напряжена, — она боялась щекотки, отчего пошли дальнейшие контрдействия с её стороны. Но точно не игнорирование.
— Питер, хватит, — усталость не скрывалась в голосе, наседая. Чувствовать друг друга, как бы двусмысленно это ни звучало, стало вредной привычкой. Меланхолия подавляла не только Ванду, отчего происходящее вокруг удручало. — Перестань! Твоя инфантильность уже надоела! Тебе так сложно повзрослеть? Ты можешь хоть иногда вести себя адекватно? Вырасти наконец, — кошмары проносились отрывками. Заковия. — Мир не будет крутиться вокруг тебя. — эксперименты, эфир, сила, пули. — Какая разница, кто он, сколько времени вы с ним общались, — послышался вкрадчивый голос. — он мразь, вот и всё, — пожал плечами. — Называй вещи своими именами. Он не понимает тебя, — сочувствующий взгляд. — и никогда не понимал. Ему наплевать на твои чувства. И что в нём такого? — изящный изгиб бровей. — В нём нет положительных качеств. Не к чему привязаться. Всё, что было, то прошло. То — иллюзия. отпусти его. А лучше вышвырни. А впрочем, — закатывает глаза. — Он и внешне так себе.
Инфантильность? Раздражаю? Бешу? Быть не может, правда! От слов хотелось увернуться, словно от пуль, но это невозможно: выстрел был на нулевом расстоянии. Глупая улыбка показалась оптимальным вариантом, чтобы не ранить
себя. Бег отрезвит.
— За чем явился? — поддельная хмурость скрывала печаль и надежду, которую пришлось самому растоптать. — «
Ему будет проще без меня, это точно», — жалкое утешение ютилось, когда глаза натыкались на частички прошлого: любимые батончики, оставленные в дверце холодильника; плеер и видеоигры.
Питер молча присел рядом и насилу уделил внимание звёздам.
— Раньше казалось, что можно забраться куда ты захочешь, — монотонность должна была показать безразличие, но жалость раскрывалась сильнее.
— Есть смысл спрашивать как ты меня нашёл?
— Профессор. — махнул рукой, не желая говорить об этом. Удержаться действительно тяжело, хочется просто прижаться и молчать, молчать, молчать. Не хотелось делиться проблемой, возможной войной, апофегеем сестры. А нужно ли вообще? Жить явно проще пофигистом и эгоистом. А от проблем, на крайняк, можно сбежать. — Как заглушить своих внутренних демонов?
Джеймс приобнял за плечо, двигая ближе к себе.
Ребёнок. Инфантильность комфортна, не заставляла заглядывать в чужую пустоту и рассматривать ее жителей. А зря. Удалось бы спасти этих маленьких человечков, но, увы, все удавились.
— Помни, что на этом балу ты — Сатана. Владыка не подчиняется мелким сошкам.
Надежда зажглась, разливаясь в магнитные бури, электризуясь с низа по всем конечностям. Питер повернулся всем телом, разглядывая профиль мутанта: спокоен, как никогда. Джеймс лишь склонил голову набок, ожидая. Будь он животным на все сто процентов, то въелся бы в мясо, смакуя кровь, оглаживая кожу.
Нельзя.
Рука так и покоилась на плече. Охватив его, Джеймс пригладил складки футболки, убегающие к ключицам. Привычной кожанки не было: жара достаёт даже в темень. Ладонь сдвинулась. Ключицы слишком выражались через плотную ткань футболки. Пальцы мягко сжались у шеи.
Опрометчиво.
Глаза напротив светились, в них вновь разгорался огонь жизни. Не поддаться вперёд из-за прямого искушения невозможно. Теперь пластинка жизни пополнена новой песней, которую выучит наизусть. Мелкие остановки и переглядки. Сверхчувствительность и мания. Безумие от реальности, буря эмоций, искры страстей.
— Будь свободен. Не привыкай ни к кому, — прошептал Джеймс, отдаляясь от Пита по всем фронтам. — Ко мне тем более.
«Где-то в глуби далёких галактик взорвалась самая яркая звезда».
— Понимаешь, — заминка тревожила. — ...сложно. Дело не только в физике. Ты влюблён лишь в образ героя, но твой кумир тебя разочарует.
«Под обломками самолёта не найдётся пилот».
— Тебе будет со мной тяжело.
«Не забивай мне стигматы».
Джеймс отвёл взгляд на последних словах, пока те тяжело вылетали, сбивали всё изнутри.
— Молчи, — Питер повёл плечами, сбрасывая руку. — Молчи! —нет смысла тратить время на глупые слёзы. Всё равно они проронятся, будь он один или с кем-то.
Услышать отказ казалось непонятным. Почему? Несправедливость прокатывает с ритмом наживших за короткое время воспоминаний. Волны стают в цунами, снося всё на своем пути: надежду, смысл и отчаяние. Это всего лишь розыгрыш, сон, галлюцинации. Что угодно! Хотелось покинуть, забыть про океан пофигизма. Отвращения. К жизни. Ко всем. Но боль, утраты, тяжесть происходящего возвращают снова на берег.
Питер истерично хлопнул дверью. Нигде нет спокойствия: круглый ранее мир обрёл зловещие углы. Негде спрятаться от бед. Уязвлённость проникла в нервную систему, доводя до ступора. Как жить? Как быть?
Питер оказался у стен заброшенного кабинета, сползая вниз. Затхлость помещения чем-то напоминала текущее состояние Питера — пустоту. Ненужную пустоту.
Хрупкий карточный домик, заколдованный иллюзорный замок, в котором рука об руку царствовали красота и покой, поддерживал умиротворение и радость во мне лишь короткие мгновения, пока застоявшаяся горечь пресыщенности не подступила к горлу, вырываясь из окованных лёгких. И тогда я понял, что иногда необходимо позволять страданиям и невзгодам сотрясать свою душу, чтобы она не начала гнить и разрушаться под хрустальным куполом пусть прекрасного, но всё же заточения.
Разочаровавшись, я принял решение отделиться от реального мира своими фантазиями, выстроив собственный мир самостоятельно и пуская в него лишь то, что мне нравится.
С чего же лучше
начать?
