Чужой

      Солнце сверкает последними лучами, уходя за горизонт и медленно поглощая всё в сумерки. Дневное светило пугливо прячется, уступая место своей младшей сестрице. Луна выходит тихо, накрывая землю серебристым одеялом своего света, даря спокойствие и вводя в дрему все живое. Ночную тишину разрывает пронзительный детский плач. Птицы замолкают, срываясь с веток, разнося радостную весть своим сородичам. Звери прислушиваются к звукам и молча приветствуют новую жизнь в их мрачном с виду лесу.       Озаки Коё передают свёрток с новорождённым сыном. Волосы девушки растрепаны, мокрые от пота, а на лице появляется измученная, но счастливая улыбка. Ослабевшими, чуть дрожащими руками она прижимает ребёнка ближе к груди, стараясь запомнить каждую черту своего малыша. Вскоре он перестает плакать, убаюкиваемый мерным покачиванием на руках матери и засыпает, медленно прикрывая свои невероятные голубые глаза.       Повитуха, передавшая молодой женщине ребёнка, стояла поодаль, позволяя матери остаться наедине с сыном. Старуха смотрела на них с нечитаемым выражением лица, лишь взгляд выдавал грусть и печаль, и она со вздохом исчезла в узком коридорчике.       Родители Озаки хладнокровно, ни с кем не считаясь, наплевав на ее желания, приказали избавиться от ребёнка сразу после его рождения. И сейчас, смотря в голубые глаза своего малыша, Коё аккуратно провела длинными пальцами по нежной щечке младенца и не могла им налюбоваться: пушок рыжих волос, заостренные ушки, голубые глаза, прямой носик, маленькие губки, на руках и ногах острые коготки.       Ребёнок Озаки Коё — наследницы трона тёмных фейри — и Огая Мори — чистокровного вампира — результат запрещённой любви.       Коё не могла оторвать взгляд от своего дитя, но, услышав шелест шагов со стороны тайного черного хода, подняла голову.       Времени нет.       Озаки оставляет на лбу своего малыша долгий поцелуй, зажмуриваясь от вырывающихся эмоций. Даже ослабшая после родов, она вынуждена держать эмоции, как и подобает наследнице престола. Уже через несколько минут в комнату должны зайти её родители и их приближенные, а Коё не может отпустить сына, хочется остаться в этом мгновении, в этой секунде. Сейчас ей кажется, что все это выше ее сил. Девушку начинает бить легкий озноб.       Свита правителей и сами главы народа ожидали за дверью, желая лично убедиться, что позор, который на них навлекла их же дочь, будет устранен. Поэтому пришлось воспользоваться запасным входом.       Из темноты коридора уверенным, но мягким шагом, таким, какой свойственен только хладнокровным и спокойным людям, приближался возлюбленный наследницы фейри — Огай Мори. Темноволосый с яркими красными глазами, Мори должен был в скором времени встать во главе чистокровного вампирского клана. И надеялся, что никто не станет задавать вопросы на счёт новорождённого малыша, что, конечно, маловероятно.       Вампир зашел в комнату, прикрывая за собой дверь, только сейчас позволив себе сбросить маску напускного спокойствия. Он бесшумной, но быстрой поступью подошёл к кушетке, на которой лежала его любимая и их ребёнок, и наклонился, легко целуя Озаки. Огай отстранился и взглянул на младенца. Он был совсем крохой, маленькой копией Озаки, такой же рыженький и красивый. Но голубые глаза выдавали в нем полукровку.       Гордая, свободолюбивая женщина, будущая предводительница прекрасного народа, сейчас, изнеможенная безутешная мать, прижимающая к груди своего маленького сына.       — Обещай, что защитишь его, — раздался тихий и надломленный голос Коё. Ее лицо покраснело от слез, волосы слиплись от пота, и все тело мелко дрожало от поступающей лихорадки. Ей жутко хотелось спать, но обстоятельства не позволяли.       Мори обхватил ладонями голову Коё, поворачивая ее к себе и заглядывая в усталые глаза. Она выглядела настолько измученной родами, радостью появления сына и горестью предстоящей разлуки, что не похожа была на саму себя. Мори поцеловал её в лоб, пытаясь вложить в этот долгий поцелуй всю поддержку.       — Клянусь своим кланом, Озаки. Я позабочусь о нашем сыне, — решительно сказал Огай, и она аккуратно передала ребёнка вампиру.       Озаки прерывисто вздохнула, с облегчением после слов Мори, и вместе с тем нервно от неожиданно непривычной пустоты без ребёнка на руках. Он грустно улыбнулся, с осторожностью и нежностью держа новорожденного сына в руках. Мори в последний раз поцеловал её, уже в губы, вновь стараясь вселить уверенность всем своим видом. Он тенью исчез в узком коридоре, с ребенком на руках, внутри ощущая странную беспомощность и тревогу. Огай мог разобраться с любыми конфликтами, организовать всё, что угодно. Но держать у себя хрупкое дитя, обернутое в пелёнки, настолько новое и чуждое ощущение… Он не показал этого Коё, но и без этого она видела его насквозь.       Из этого узкого коридорчика минутой позже вышла повитуха, сжимая в руках пелёнки с маленьким бездвижным тельцем. Рыжие волоски было видно из-под закрывавшего лицо ребёнка одеяла. Дрожащими руками Коё взяла сверток с мертвым младенцем на руки, успокаивая себя, что ее малыш в безопасности с Огаем. Во вторую руку ей сунули окровавленный кинжал с изящной ручкой, из ее ножен лежащих на тумбе недалеко от кровати.       Повитуха вновь посмотрела на Кое. Ей было жаль молодую женщину, которой приходиться переживать такое. Она не уверена, что сама бы с таким справилась. Старушка отворила массивную дверь в комнату, перед этим еще раз взглянув на фейри: нужно было убедиться, что все идет по плану. Повивальщица сразу отошла в сторону, когда королева не удостоив ее взглядом, сквозившим холодом, устремилась к дочери. Озаки стояла посреди помещения в окровавленной ночной рубашке, держа одной рукой сверток с убитым ребенком и второй оружие.       Лицо фейри осветила торжествующая улыбка, когда она увидела пред собой раскинувшуюся картину.       — Вот это наша дочь! — с хвастливой гордостью произнесла королева. Но для Кое была очевидна ее наигранность в голосе. Королева никогда не простит дочери такого проступка, хотя бесспорно убийство малыша чуть подняло Озаки в глазах матери. — Видел бы тебя отец, к сожалению, ему пришлось уехать раньше, — продолжала правительница, внимательно оглядывая погибшего ребенка. — Избавьтесь от тела! — приказала она стражникам, стоящим в дверях.       Мужчины замерли.       — Но ваше высочество…       — Избавьтесь от тела! Сбросьте в реку, скормите псам, чтобы я не видела этого позора, — прошипела Королева. — Моя дочь, а легла под какую-то нечисть как шлюха.       — Но это же не… — почти неслышно произнесла Коё, упав на колени и опустив голову, когда у нее забрали сверток и кинжал. — Это же не справедливо. Не честно…       — Честь для людей и слабаков, милая, — королева грубо взяла ее за подбородок, впиваясь острыми когтями в щеки. — А ты исправила свою ошибку. Будет тебе урок, — она отпустила ее и немного брезгливо отряхнула руку. — Теперь приведи себя в порядок. Мы возвращаемся домой!

***

      Огай Мори остановил вороного коня у входа в особняк. Ребенок в его руках тихо посапывал, не доставляя новоиспеченному родителю хлопот. Тяжелые деревянные двери с железными вставками с грохотом открылись и из дома вышел высокий худой паренек с черной шевелюрой и двумя белыми прядками у лица. Черные глаза изучающе осмотрели приехавшего господина.       — Добро пожаловать домой, Мори-сан, — с легким поклоном поприветствовал мальчишка.       — Здравствуй, Акутагава-кун, — Мори аккуратно спустился на землю, стараясь не разбудить младенца. — Отведи коня конюху и зайди ко мне.       Рюноскэ еле сумел скрыть удивление в глазах, как только увидел на руках вампира сверток с ребенком. Столько вопросов крутиться в голове юноши, но у него есть чувство такта. И он лишь пропускает господина, уводя подуставшую лошадь к прислуге. Огай с ребенком на руках зашел в особняк. Мори облегченно вздохнул, как только зашел в родное поместье. Его вновь поприветствовали, учтиво склонив голову, на этот раз дворецкий — Рюро Хироцу.       — Доложить главе, что вы вернулись?       — Да. Я буду у себя, — Огай остановился на середине лестницы, будто резко что-то вспомнил; и окликнул дворецкого, — Хироцу, найди Акико-чан, скажи, что я её искал.       — Конечно, Мори-сан, — вновь склонил в почтении голову старый вампир.       Мори дошел до своей комнаты и положил малыша на широкую кровать, застеленную шелковыми простынями, сел рядом, наблюдая за его спокойным сном. Через несколько минут в дверь постучали.       — Войдите.       Рюноскэ приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Увидев перед собой такую необычную сцену, он зашел в комнату и плотно закрыл за собой дверцу.       — Мори-сан… — Акутагава резко замолчал, заметив ворочающийся сверток у него за спиной, и смутился такого личного момента.       — Подойти, Аку-кун, — Рюноскэ сделал несколько неуверенных шагов и посмотрел в голубые глаза, смотрящие на него с любопытством.       — Это кто? — не выдержал Акутагава и прикусил себе язык за своё чрезмерное любопытство, мгновенно тушуясь под взглядом старшего вампира.       — Ребенок, Рюноскэ. Младенец, — Мори позволил себе кроткую насмешку, говоря очевидные вещи. — Я бы хотел, что бы ты приглядывал за ним и помогал Акико, когда я буду отлучаться. Он не доставит вам хлопот, а с главой я поговорю сам.       — Хорошо, Мори-сан. А… — малец замолчал, переминаясь с ноги на ногу, не удовлетворившись таким размытым объяснением.       — Что? — Мори следил за метаниями своего подчиненного, мысленно делая ставки насколько смелым будет Рюноскэ. — Говори, не стесняйся.       — Как его зовут? — спросил Акутагава. Это не самое главное, что он хотел узнать. Но… какой вопрос бы он задал? Откуда этот ребенок? Почему он сейчас у господина? Что произошло? Вампир вряд ли бы стал делиться подробностями этого выходящего за рамки события.       Огай мягко и снисходительно улыбнулся.       — Он Чуя. Чуя Накахара.