Лунный свет

Вот уже неделя, как Братство покинуло владения моего отца. На душе у меня было неспокойно. А точнее я не могла найти себе места от удушающей тревоги, страх съедал изнутри, словно ядовитый червь! Вот уже неделя, как я не чувствую Арагорна. Раньше я всегда могла дотянуться до него мыслью, теперь мне он кажется бесконечно далеким, будто Тьма поглотила его….Страх и тревога были моими спутниками с момента его ухода. Почему он так хотел мне отдать мой подарок? — Я не вернусь. Совсем. Вот, возьми. Это твоё, —сказал он мне тогда перед отъездом, протягивая мой кулон. Зачем он так со мной? Что ему сказал мой отец? Неужели он как-то узнал о той ночи с Леголасом? Леголас… Что такое ты пробудил во мне? Зачем ты дал мне увидеть другую меня? Зачем смутил мое сердце, а потом был так жесток ко мне? Неужели же ты действительно так бессердечен? Почему я не могу объяснить, что я чувствую к тебе? Как мне теперь называть тебя? Брат? Любимый? Враг? Я видела тебя в день ухода, моё сердце сказало, что твои слова не были тем, что ты на самом деле хотел бы сказать! Я металась по своим покоям, словно дикий зверь! Куда себя деть, что мне делать? Я предчувствую опасность, грозящую любимому и всему братству! Как мне им помочь? Как предупредить? Предотвратить? Вдруг меня осенила идея! Сумасшедшая идея, но сейчас я не могла иначе. Взяв серебряный колокольчик со стола, я позвонила. Рыжеволосая Науриэль, высокая и совсем еще юная эллет, появилась не сразу, видимо, уже задремала. Она поклонилась и с тревогой поглядела на меня. — Вы так поздно не спите, моя госпожа? Что прикажете? — Науриэль, нести мне платье мужское, походное. — Но моя госпожа, уже почти ночь! Вы же не поедете на охоту на ночь глядя? Владыка…. — Делай, что тебе говорят и помалкивай. И позови Алассе. Науриэль торопливо скрылась за дверью. Я села перед зеркалом и распустила волосы. Арагорн всегда любил к ним прикасаться, говоря, что они словно чистый шелк и только эльфийские девы обладают даром Всевышнего иметь такие волосы. А Леголас той ночью так нежно их гладил….Я вспомнила платину его волос. В тот день я собрала их в прическу. Но прежде расчесала и рассыпала из по его крепким крутым плечам. Словно жидкий лунный свет… Итильгалад, я назвала бы его Итильгалад… «У него были бы мои волосы и твои глаза…», — вдруг прозвучал у меня в голове голос Леголаса. -Леголас? — тихо позвала я вслух, — Ты слышишь меня, Леголас? Слышишь? — позвала я уже на осанвэ. Я знаю, как он молчит и эта тишина была его молчанием. Счастлива будет та эллет, что однажды утонет в голубых озерах твоих глаз, Леголас…. Я открыла шкатулку с шитьем и достала ножницы… Дзынь-дзынь, звякнули серебряные лезвия и на пол упало несколько темных прядей. — О, благие Валар! — вскрикнула вошедшая Алассе, — Госпожа моя, что же вы делаете!!! — Моя принцесса, ради всего благого, зачем вы….! — воскликнула Науриэль, выронив из рук на пол мой костюм. Обе бросились ко мне подбирать локоны с пола, отбирать ножницы, причитая и заламывая руки. — Алассе, — холодно осадила я, — стриги меня как стригут у нас воинов! — Нет, госпожа моя, не просите! Я этого не сделаю! Лишить вас чести, подстричь ваши прекрасные локоны? Нет уже лучше отдайте меня волколакам, пусть они разорвут меня на части! -Алассе, я приказываю тебе! — Но госпожа Арвен, — со слезами в голосе произнесла Науриэль, — зачем вам такой позор?! Ведь Владыка… — Оставь его уже в покое, Науриэль! Найди лучше меч моей матери! И не копайся в оружейной долго! Ступай! Алассе, бери ножницы и стриги! Это приказ! Заливаясь слезами и причитая, словно на моих похоронах, маленькая Алассе взяла ножницы дрожащей рукой, а другой оттянула прядь моих волос. Лязгнули ножницы, потом еще и еще. Глотая слезы, молча, она стригла меня так, как стригутся наши мужчины. Очень скоро мои волосы стали длинной чуть ниже плеч. Я велела Алассе убрать мои волосы на мужской манер. — Госпожа, прошу вас, скажите, что вы задумали, иначе я упаду прямо здесь замертво, — взмолилась Алассе. В дверях показалась Науриэль. Видимо, что-то смекнув, из оружейной она принесла не только меч моей матери, но еще и кинжал, колчан стрел и тугой лориэнский лук, подарок моей Светлой госпожи Галадриэль. Поглядев на меня, она ахнула. Я повернулась к Алассе и нежно взяла за подбородок. — Алассе, когда бы твой возлюбленный ушел в дальний и трудный путь, а ты предчувствовала, что он в опасности, разве не отправилась бы ты следом, чтобы ему помочь? Огромные фиалкового цвета глаза испуганно моргали, но она твердо ответила: — Если бы мой возлюбленный был принцем Лихолесья, я ни на секунду не осталась бы дома! Я обняла Алассе. Она всё понимает. Похоже, ее сердце тоже тронуто любовью. А значит я приобрела сейчас самую верную союзницу! — Тогда делай, что я тебя прошу. До рассвета я должна покинуть Имладрис. Через час я была готова. Алассе убрала мои волосы так же, как неделю назад я убрала серебристые локоны Леголаса. Любовь действительно жила в ее сердце. Костюм сидел неплохо, у меня даже получилось утянуть грудь, хотя плечи были немного широки. За спиной был лук, у бедра висел меч, за поясом кинжал. В руке я держала дорожный мешок, который Науриэль набила походным лембосом и, почему-то, яблоками. Во флягу она налила до краев мирувора. Ничто так не прогоняет страхи и не поднимает боевой дух, как мирувор. К мешку было прилажено скрученное одеяло. Эльфийка собрала меня в дальний путь. Алассе подала дорожный плащ. Я седлала Асфалота в конюшне, стараясь делать это как можно тише, но конь фыркал и ржал, предчувствуя дорогу. Невдалеке стояли мои служанки. Науриэль начала шепотом: — Госпожа Арвен, что вы прикажете нам сказать, если Владыка…- и тут же осеклась под моим недобрым взглядом. — Скажите, что спали и ничего не слышали, — отрезала я и вскочила в седло, — И ступайте в свои комнаты. Не надо привлекать внимание. — Моя принцесса! — Алассе подбежала и ухватилась за край моего плаща, — Добрый путь, — прошептала она, приложив край плаща к губам. Шагом Асфалот вывез меня из конюшни. До самых ворот я проехала тихо и спокойно. Час был глухой, рассвет еще далёк, время, когда снятся самые яркие сны. Вдруг краем глаза я заметила две быстрые тени, что метнулись к моему коню. Две сильные руки ухватили Асфалота под уздцы. О, нет, только не братья…. — Арвен, что за глупости? — Арвен, что за нелепый наряд? — Куда ты собралась среди ночи? — Тащи ее с коня, брат! Я отбивалась, как могла, но они всё-таки вытащили меня из седла. Эльрохир повесил меня на плечо, как тряпичную куклу. — Поставь меня немедленно! — шипела я. — Сначала ты нам расскажешь, что ты удумала! — Хорошо, хорошо, хоть это и не ваше дело! Но поставь меня на землю. Мои ноги наконец почувствовали земную твердь. Братья стояли передо мной. Оба в легких ночных штанах, растрепанные и хмурые, со скрещенными на груди руками. — Ну? — требовательно, но тихо произнес Элладан. — Мне надо ехать. Я должна помочь. Он в опасности! — Кто? Арагорн? Или может Леголас? — левая бровь брата поползла вверх. Проклятье! Откуда они узнали? Неужели принц похвастался? — Почему Леголас? При чем тут он? Я говорю об Арагорне. — Не надо отпираться, мы всё знаем, — вздохнул Эльрохир, — но не из уст Леголаса. — Что ты сделала со своими волосами, сестра?! — Элладан вздохнул, пропустив через пальцы прядь моих волос. — Поймите, так надо. Я не хочу, чтобы меня узнали. Отпустите меня. Мне очень надо уехать. Я и так слишком долго ничего не делала. Я не чувствую Арагорна. Я не слышу Леголаса….Они в опасности и я должна ехать. — Мы поедем с тобой, -Элладан нахмурился. — Нет, брат, трое всадников привлекут лишнее внимание, — остановил его Эльрохир, — Поезжай, Арвен, но, имей в виду, утром мы будем вынуждены по приказу отца отправиться в погоню. Поэтому скачи, как ветер и не оставляй следов. Я вскочила в седло и посмотрела на братьев. Сколько же в них любви ко мне! Валар были так щедры, сделав нас одной семьей! Я склонилась к самому уху коня: -Noro lim, Асфалот, noro lim*! Конь рванулся с места, оставляя за собой клубы пыли и закрученные в вихрях сухие листья. Я мчалась в ночь, оставляя за спиной родной дом и двух братьев, стоящих у ворот дворца и смотрящих мне вслед. Я мчалась как молния, как будто снова за мной гнались девять назгулов, как будто на руках умирал маленький Фродо, я мчалась так, будто чья-то жизнь оборвется, если я хоть немного замедлюсь. Я и так слишком долго бездействовала! Неделя, уже целая неделя с момента ухода братства! Нагоню ли я их? Двое суток я гнала коня без остановки. К вечеру третьего дня Асфалот вдруг заржал, словно заплакал! Конечно, нужен отдых. Я остановила его у небольшой речки или скорее ручья. Конь сразу же припал к воде. Да и я тоже. Смыла пыль с лица и огляделась: нужно было устраиваться на ночлег. Рядом с речушкой начинался небольшой перелесок, травы в нем не было, лишь мох. Не разводя огня, я перекусила лембасом и водой и, закутавшись в одеяло, устроилась на этой подстилке из мха между двумя корнями деревьев. Асфалот мирно щипал траву невдалеке. До рассвета еще оставалось прилично времени, когда меня разбудил страшный вой. Спросонья я подумала, что так страшно взялся завывать ветер между деревьев, но окончательно проснувшись, я поняла, что никакой это не ветер. Волколаки! Асфалот стоял рядом со мной и тревожно фыркал и ржал. У меня не было огня, чтобы отпугнуть этих тварей, а ввязываться в рукопашную в кромешной тьме было заранее провальная затея. Я быстро собрала вещи, прыгнула в седло и вонзила пятки в бока Асфалоту. Конь прыгнул с места и пустился вскачь. За нами была бесшумная погоня. Оторваться от волколаков практически невозможно, они еще долго преследовали нас пока вдруг не отстали. Наверное, кончилась территория этой стаи. Но смысла останавливаться уже не было. Следы братства вели меня к Карадрасу… Подъехав к подножию горы, я сошла с коня и стала читать следы. Путники поднимались вверх. Но вот следы, ведущие вниз, значит, они не пошли через Карадрас. Оставалось два пути: через Роханские равнины или через копи Мории. Следы повели меня к копям. По дороге я увидела небольшого рыжего пони, испуганно трусящего через равнину. Я остановилась. О, всемогущий Эру! Да это же Билл, трудолюбивый пони Сэма! Я сделала несколько шагов навстречу. -Билл! Билл, хороший мальчик! — окликнула я и протянула к нему руку, — Nuitha dad! Im ceri-cin baw foeg. Im am mellon.* Пони медленно и с опаской подошел ко мне, но, узнав запах, ткнулся мне мордой в плечо. Я гладила его, словно он был той тонкой ниточкой надежды, что связывала меня с Братством. — Бедный маленький Билл, — я гладила рыжего пони, — Почему они оставили тебя? Я чувствую, что ты очень напуган. Как же Сэм отпустил тебя? Он бы никогда…. — страшная догадка вдруг пришла мне в голову! А что если отряд перебит и только Биллу удалось спастись?! О, нет, пожалуйста, Эру, нет!!! Этого не может быть! Я посмотрела на пони: — Скажи, жив ли твой хозяин? Если бы Билл был эльфийским конем, я смогла бы услышать его мысли. Но Билл был родом из Брии, там у лошадей уже не бывает таких способностей, потому что люди всё равно не могут их слышать. Билл только фыркал и тряс головой.  — Glenn-na Imladris. Cin ista I te*… — прошептала я Биллу на ухо и он бодро затрусил по равнине. Я провожала его взглядом, пока рыжее пятнышко совсем не пропало из вида. С тяжелым сердцем я села на Асфалота и тронулась в дальше, куда вели меня следы, видимые, пожалуй, только мне. Они вели меня к копям Мории.       Огромное черное озеро, похожее на ониксовое зеркало, покрывало долину. А ведь когда-то здесь был торговый тракт эльфов Эрегиона. Он был усажен дубами, как символом доброй дружбы эльфов и гномов. Те времена давно прошли, словно их и не было. Пропал торговый путь, канула в историю мощь Мории, пал Эрегион, сгнили в черных водах озера древние дубы. Я заслонила глаза от солнца и присмотрелась. У одной стены все еще плавали обломки дуба и виднелся свежий обвал. Видимо, это были ворота Мории, но их…завалило! Неужели поэтому я не чувствую Арагорна и не слышу Леголаса? Я прикрыла глаза и постаралась дотронуться сознанием до Арагорна… Но только лишь Тьму я видела и ощущала и больше ничего. Страх снова сдавил мне грудь! Неужели мертв?! Неужели??? Нет, я не хочу в это верить! Я должна его увидеть собственными глазами!!! Мне надо следовать за братством, но как? Через равнины Рохана слишком опасно. Вход в копи Мории завален. Остается… Карадрас…. У подножия горы я сошла с Асфалота. Если я поведу его в гору, он переломает все ноги. — Тебе нужно скакать домой. Слышишь? За нами всё еще где-то могут гнаться братья, ты их найдешь и будешь в безопасности. Я не могу взять тебя с собой дальше, друг мой. Догони Билла, вдвоем вы быстрей доберетесь домой. Скачи, noro lim! Конь мотал головой, фыркал, прял ушами, жевал губами мой плащ. Мой добрый друг не хотел оставлять меня одну. Я обняла его. Такой теплый, любимый. Конь, ставший однажды частью меня. — Асфалот, я должна тебя отпустить. Вдвоем мы не перейдем перевал Краснорога. Я сомневаюсь, что я перейду его и одна, но лучше пусть он возьмет одну жизнь, чем две. Я подняла голову: вершина горы была укрыта серыми, как грязная вата, облаками. Казалось, что проплывая мимо, они просто зацепились за пик и теперь злой ветер рвал и трепал их по все стороны. Я поцеловала коня и надела мешок на плечи. Путь предстоял долгий и трудный. Поднимаясь, я всё ещё слышала призывное и тревожное ржание Асфалота, но я дала себе слово не оборачиваться. Мне нужно идти вперед, только вперед. К концу дня я ступила на снега Карадраса. Эльфы легки и снег не проседает у нас под ногами. Но даже это сейчас не облегчало мой путь. Снежинки уже перестали таять на моем плаще и медленно накатывала усталость. Вот-вот станет совсем темно, я боялась сбиться с пути. Я решила идти пока вижу дорогу и пока не разыгралась непогода. Карадрас забирал мои силы, заставлял мою душу скорбеть, ведь именно тут когда-то моя мать попала в плен орков… Сейчас в звуках начинающейся бури я слышала её голос, её плач… О, смилуйся, Жестокий Карадрас! Слышать ее голос в завываниях ветра будет самой страшной пыткой! Пусть лучше холод, пусть лучше страшная непогода, но только не плач Келебриан… Здесь она оставила свою бессмертную душу. Больше она не смогла полюбить ничего в своей жизни. Силы оставляли меня, я сползла вдоль отвесной стены и села на снег. Слезы катились и замерзали на моих щеках, ветер уже жестоко хлестал меня со всех сторон, холод пробирал до костей. Я сидела и плакала, обессиленная дорогой, тревогой и воспоминаниями о покинувшей этот мир матери… Снег начал заносить мои ноги, когда я провалилась в беспамятство….