Лунный свет

Я открыл глаза на рассвете. Солнце уже золотило крыши дворца, но на моей западной стороне еще плыли розовые сумерки, а над водопадом клубился туман. Я втянул носом воздух: он пах сладкими яблоками и приближающейся осенью. Мое сознание полнилось какой-то непонятной тревогой. Грядущие события пока были в тумане даже для моего взора, но этот туман не сулил ничего хорошего. Сегодня Совет. Что скажет Митрандир? Почему тут полурослики? Во дворе послышался стук копыт. По звуку я понял, что лошадь устала, значит путник был издалека. Я прислушивался, как путник грузно спешился. Человек. С тяжелым оружием. Еще один человек? Послышались тихие голоса слуг, видимо, лошадь повели в конюшню, а путника во дворец. Я закрыл глаза и вспомнил вчерашнюю ночь… Сейчас меня с моей любовью соединял тонкий мосток, а скоро будет разделять вечность. Я поднялся, оделся и босыми ногами ступил на мостик. Я хотел ее видеть. Последний раз побыть с нею наедине. Бесшумно соскочив на пол покоев Арвен, я прошел к ее кровати. Она еще спала. Волосы разметались по подушке, рука подпирала щеку, на губах блуждала безмятежная улыбка. Я присел на корточки возле ее изголовья и любовался моей meleth. Вдруг на ее лицо набежала тень и брови скорбно сдвинулись. Она застонала, из-под закрытых век потекла слеза. Я нежно стер ее. Но горестный сон не отпускал мою принцессу. Она начала метаться и что-то шептать. — Нет, нет! Отпустите! Нет! Леголас! — вскрикнула Арвен и резко села на кровати, — Леголас?! — она с ужасом уставилась на меня, — Ты жив?! -Тише, тише, Арвен! — зашептал я — Ты жив! — выдохнула она и бросилась мне в объятия. Меня опять окатило горячей волной и голова закружилась. Вновь окунувшись в этот дурманящий запах сирени, я крепко обнял ее. -Милая, что тебе приснилось? — я присел на край кровати, всё еще держа ее в объятиях. -Ужасное! Что война и орки захватили тебя, и меня, и Арагорна. И Имладрис в огне. И я вижу орочий нож у твоего горла. Вот здесь, — она ткнула пальцем себя в шею, — Нет, нет, я не хочу вспоминать. Я невольно вздрогнул. Говорили, что Арвен унаследовала дар предвидения от своего отца. Что если ее сон был вещим?       Я нежно гладил ее по волосам, касался их губами, но мысли мои становились всё мрачнее. Сегодня Совет и после мне придется сразу же покинуть Имладрис и отправиться назад к отцу. Вряд ли я повезу добрые вести и вряд ли останусь дома на долго… Но что случиться на самом деле после Совета не мог знать совершенно никто. Даже Элронд. Даже Митрандир. Потому что Великое Зло непредсказуемо. Темный Властелин никого не посвящает в свои планы, и официально войны не объявляет. — Леголас, — Арвен прервала мои мрачные мысли, — Что с нами будет? — Арвен, я же пообещал вчера тебе, что ты будешь счастлива и я из чертогов Мандоса достану Арагорна, если вдруг он туда попадет, чтобы привести его к тебе. Я поклялся. Поэтому не мучь себя скорбными мыслями. Просто верь мне. — Арагорн — опытный воин, он учился военному искусству у лучших воинов моего отца. Война для него — известное ремесло и он любит меня всем сердцем. Он вернется. А ты? Что станет с тобой и…с нами? — Не смей думать обо мне! — Я резко встал. Это и так уже слишком далеко зашло, — Нас нет. Есть ты и Арагорн. Есть твое будущее с ним. В нем нет места мне. Арагорн мой друг и я… Я отвернулся к окну, чтобы не видеть ее глаз. Иначе я не смогу уйти. А уйти сейчас было бы самым правильным. Сердце обливалось кровью и я был готов умереть прямо на месте. — Зачем ты так жестоко говоришь, мой принц? — тихо спросила Арвен.  — Потому что это верно. А то, что я позволил себе вчера — не верно. Я не должен был. — Но ведь это я попросила тебя. — Я должен был сопротивляться искушению. А я даже не сделал попытки. — В тебе говорит твой отец… — Потому что я — принц крови! — зашипел я и сам почувствовал, на сколько я был похож сейчас на Владыку Лихолесья в минуты гнева. — А мне вчера было очень хорошо с тобой, — она вздохнула. — Так может сказать любая эльфийка, что была со мной. Я умею доставлять наслаждение. — грубо срезал я и вышел в окно, не оборачиваясь. На ватных ногах я шел по мостку, сжимая зубы до боли и часто моргая. Я гнал от себя злые слезы. Уже в окне моих покоев меня догнал голос Арвен. Она говорила на осанвэ. — Зачем ты так груб со мной, принц? Разве это хотел ты сказать? Разве мне показалось, что вчера наши фэа прикоснулись друг к другу? Неужели я ошиблась, мой принц? — Ошиблась, принцесса! — резко отрезал я, — Ничего серьезного я не имел ввиду!  — Но ведь ты признался мне вчера в любви, Леголас! — Слова, Арвен, стоят мало! Мне показалось, что она заплакала! Проклятье! Что за орочье сердце бьется у тебя в груди, Леголас?! Как ты мог так обойтись с любимой! Быть таким жестоким! О, Эру! Так надо, так правильно! Она разозлиться и отринет меня сейчас, пока еще не поздно. Пока она не наделала глупостей, потому что я ей противиться буду не в силах, если что. Но я знаю цену этой слабости! Я не хочу разрушить три жизни! Не настолько я жесток и безразличен. Я не мой отец. Хотя его наука мне сегодня пригодилась. Причинить малую боль сейчас, чтобы в будущем уберечь от большой… Так он говорил. Так я поступил сегодня и так правильно. А та ночь навсегда останется в моем сердце. Которое сейчас так болит. Я спустился к завтраку в трапезную. С дрожью ожидал я снова увидеть Арвен, но ее не оказалось рядом с Владыкой. Мой немой вопрос задал Арагорн. — А почему Арвен не спустилась к завтраку, Владыка? Неужели наша принцесса проспала? — за столом все заулыбались. — Нет, просто Арвен почему-то нездоровится, как она сказала. Она сказала, что видела дурной сон и ей надо побыть одной. Что ж, тем лучше для нее, подумал я. Рядом со мной снова сопел гном Гимли. Он был на редкость молчалив с утра и рассеянно жевал уже третий кусок хлеба, при этом даже не притронулся к своей тарелке. За столом, рядом с Арагорном я увидел того человека, что приехал этим утром. Белое дерево на его кожаном доспехе и крылья чаек на застежке брошенного на спинку стула плаща выдавали в нем гондорца. Он молча ел, не поднимая ни на кого глаз. Лицо его было утомлено дальней дорогой и тягостными мыслями. Хоббиты всё так же сидели в ряд, но тоже помалкивали. Такого мрачного завтрака я не припомню в Имладрисе. — Этот гондорец, похоже, гонец с дурными вестями, — пробасил Гимли. — С чего вы взяли, господин гном? — отозвался я. — С того, господин эльф, что он приехал лишь только рассвело и его сразу проводили к Владыке. А тот, на сколько я знаю, еще даже не поднялся и его пришлось будить. Так делается в двух случаях: когда новость слишком хороша, чтобы ждать или когда новость слишком дурна и опасна. Добрых вестей ждать нам неоткуда, уж точно не из Гондора. Потому новость дурна, и думаю я, дурна весьма. Глянь на него, он глаз ни на кого не поднимает. Добрый гонец так бы себя не вел. И, разорви меня орки, мне кусок в горло не лезет, а это, мой принц, знак дурнее некуда. Да вот еще звезде этого дома сон дурной был….Всё одно к одному, мой принц. Не ждет Гимли, сын Глоина, доброго ничего от этого дня. Он отпил вина и снова взялся жевать хлеб, уставившись в одну точку. — Сегодня после полудня я жду на Совет тебя, Митрандир, тебя, Глоин и твоего сына Гимли, тебя, Леголас Трандулион, господина Фродо Бэггинса и тебя, Арагорн. Уверен, нам будет, что поведать друг другу, — владыка Элронд встал. Следом за ним встали все. Он кивнул всем присутствующим и молча быстро вышел. Тень лежала на обычно светлом челе Владыки Имладриса. После завтрака я пошел в конюшни, проверить своего коня и подготовить его к долгой дороге домой. В ее неизбежности я уже не сомневался. В конюшне уже были сыновья Элронда, близнецы Элладан и Эльрохир. Они чистили своих коней, готовили упряжь. Мы молча кивнули друг другу. Братья о чем-то тихо говорили между собой, я не прислушивался. Вдруг Элрохир сказал, обращаясь к брату: — Мне вчера не спалось и представь, я слышал голос Арвен где-то в нашей половине. При чем мне показалось, что она не то, чтобы разговаривала….Это были, скорее словно вздохи наслаждения…. -Этого не может быть, — захохотал Элладан, — Тебе опять приснилась какая-нибудь эллет! Знаю я твои сны, ничего приличного! — парни расхохотались. -Я тебе клянусь, — божился Эльрохир, — я клянусь, что это была сестрица. И мне кажется, я даже слышал, как мужской голос называл ее по имени. — Уж не думаешь ли ты, что Эстель забыл все приличия и наведался тайно в спальню сестры? — лукаво прищурился Элладан. — Да говорю же тебе, глупая твоя голова, что голос был ее на нашей стороне, значит она пришла в комнату того мужчины. Но, брат, Арагорн живет рядом с покоями отца, а не над нами. -А кто же живет над нами, брат? Ты не знаешь? — улыбаясь спросил его Элладан и они оба повернулись в мою сторону. Я тут же вспыхнул. -Что? — буркнул я, — Что вы уставились на меня, орков вам в кровать обоим! — Эльрохир, по-моему, это он нам. Он ругается. Наш принц смущен, похоже? — Элладан белозубо улыбался. Сколько эллет наверняка вздыхает по этим красавцам-воинам. Я знаю их с ранней юности. Мы не раз вместе охотились и даже пару раз выходили в дозорном отряде с нашими отцами. Мы, мальчишками, сидели в большом каминном зале, когда наши отцы в минуты благостного настроения рассказывали нам о былых боях, о войне Последнего Союза. А мы слушали, открыв рты и мечтали о собственных ратных подвигах. Они были моими добрыми друзьями, моими побратимами. — Элладан, да, похоже, это он нам с тобой. И наш принц определенно смущен! Интересно, чем и не хочет ли он нам что-нибудь рассказать? А может он тоже это слышал, ведь он живет как раз над нами, а значит еще ближе к тем покоям, где могла быть Арвен прошлой ночью!  — Точно! — воскликнул Эльрохир. Парни наслаждались этой комедией, а я не знал, куда мне деваться от них. Они побросали свои дела и подошли к стойлу моего коня, где я его чистил. — Леголас, а Леголас, не слышал ли ты вчера того же, что слышал брат? — еле сдерживая улыбку спросил Элладан. -Да, скажи нам, если слышал. А то я выгляжу в глазах брата полным идиотом, спутавшим сон с явью! — Прости, Эльрохир, но я ничего не слышал. Я крепко спал, — буркнул я и отвернулся. Мое лицо залила краска, я это чувствовал. Почувствовали и они. И тут же грохнули раскатистым смехом. Они бросились на меня и принялись раздавать мне тычки и толчки, вынуждая меня вяло отбиваться от них. Тут Элладан сгреб меня в охапку и поднял над землей! А Эльрохил закричал: -Тебе лучше признаться во всем сейчас, ночной ты тать, иначе брат приземлит тебя в ту славную свежую кучу навоза! — они оба захохотали. — Нет! Нет! Стойте! Хватит! Поставь меня, Элладан! Поставь! Ничего не было! Я ни при чем вообще! Я спал!  — Кидай его в навоз, брат! Он нам с тобой бессовестно лжет! Я разозлился. Хватит уже этого ребячества! Я вывернулся из рук Элладана и оттолкнул его. Братья сразу умолкли.  — Вы заигрались уже, мне кажется, — я сдвинул брови. На пороге война, а им всё шутки. — Леголас, да что с тобой? — спросил Элладан. — Ты бузинного вина перепил вчера? -Всё со мной нормально! — я сжал зубы так, что желваки заходили ходуном. — Эй, Леголас, что с тобой происходит? Мы лишь хотели пошутить. Если мы тебя обидели или задели, то прости нас. Мы не хотели. — Эльрохир положил мне руку на плечо. Я зло ее стряхнул и тут присутствие духа меня оставило и я горестно уткнулся в шею своего коня. — Эээ, брат, так это был ты….Ты был прошлой ночью с Арвен… — тихо сказал Эльрохир. — Я. Но ничего не было, клянусь вам. Почти ничего… Арвен верна Арагорну, я ушел с дороги. — две руки легли на мои плечи. Друзья мои, братья. Они молча стояли рядом и их молчание было гораздо красноречивее слов. Они всё знали, знали давно, но вряд ли понимали, насколько это серьезно. У них не было осуждения, не было гнева или злости на меня. Я знал, что до Элронда эта новость не дойдет, уж точно не от них. Они понимали меня. Это сейчас было для меня важнее всего. — Простите меня, — я взглянул на них. Оба хмурились и были серьезны, словно и не дурачились минуту назад, как подростки. -За любовь, брат, не просят прощения. С ней живут и радуются, если она взаимная или умирают, если нет. Но мы надеемся, что ты всё же останешься в живых и это пламя не сожжет тебя изнутри. — Прошу, не говорите отцу. — Ты мог бы об этом и не просить. Это не наша тайна, чтобы ею делиться, — сказал Эльрохир. Мне вдруг стало не хватать воздуха! Грудь сдавила тоска и сердце щемило так, словно в него воткнули раскалённую иглу. Я устремился к выходу из конюшни. Элладан поймал меня за рукав. -Скажи, Леголас, а она любит ли тебя? — его серые глаза смотрели внимательно и тревожно. — Надеюсь, что нет, брат, — выдохнул я. На сердце стало еще тяжелее. Эльф выпустил мой рукав. Я быстро вышел. Я не вышел, я просто выбежал. Я бежал через сады Имладриса. Мне хотелось скрыться от чужих глаз. Казалось, весь мир теперь знает мою тайну, а кто не знает, легко прочтет по моим глазам. Впервые мне хотелось спрятаться и постараться как-то вернуть себе уверенность и хладнокровие, так необходимые сейчас. Я остановился у водопадов. Мелкие брызги блестящей пеленой поднимались от воды, охлаждали лицо и успокаивали пылающий разум. Я долго сидел и смотрел на воду. Мыслей не было, было лишь желание покинуть Имладрис как можно быстрее. В поход, на войну, не важно. Лишь бы физической болью заглушить сердечную. Вдруг я услышал голоса. Я бесшумно поднялся и отошел в тень растущей рядом ивы. Ухватился на толстую ветку, подтянулся и скрылся в кроне. -Я хочу сказать тебе, Арагорн, — разобрал я слова Владыки, — что не одобряю выбор моей дочери и не дам согласие на ваш союз. Она должна уплыть, в Серой Гавани ее ждет корабль. Не препятствуй, отпусти ее. Дай ей в спокойствии и благости прожить ее долгую жизнь. -Но Владыка, мы с Арвен уже давно любим друг друга. Она не уедет, ни по своей воле, ни по вашей. — Я не могу отдать ее в жены тебе! Кто ты? Смертный, ты Странник, возможный последний наследник королевской линии, которая вот-вот прервется. Что ты можешь дать моей дочери? Я с радостью отдал бы ее за Леголаса. Он для нее самая подходящая пара во всем Средиземье, — мое сердце ухнуло в бездну! — Но на пороге война и не время рассуждать о свадьбах. Она должна уплыть. Мой долг, как отца, обеспечить ее безопасность. — — Владыка, ты говоришь, что я принцессе неровня, но любовь не знает титулов и званий. Вспомни Берена и Лютиэн! — А ты вспомни, на что пошел Берен, чтобы стать достойным прекрасной дочери Элу Тингола? — — Он украл Сильмарилл из короны Мелькора…. Что ты прикажешь мне, Владыка? — Арагорн склонил голову. — Стать тем, кем ты должен стать! Стать королем, достойным своих героических предков! — Но Владыка, я…. — Хватит, Арагорн! Хватит отрицать то, что есть твое предназначение! Это мое последнее слово. Владыка резко развернулся и зашагал ко дворцу. Арагорн, нахмурившись, направился следом. Я бесшумно спрыгнул с дерева и сел. Владыка хотел бы соединить наши с Арвен судьбы… Вот это новость. Но нет, я не буду тешить себя призрачной надеждой. Они с Арагорном уже дали друг другу клятвы. Сейчас мой долг — сделать всё, чтобы Арагорн стал королем! Солнце уже стояло в зените, а значит время направиться на Совет. Я встал и пошел в сторону дворца.       Совет принес всем его участникам странных и страшных новостей. Но мне в тот момент было всё равно: броситься на армию орков в одиночку или пойти в Мордор, сопровождая нашего маленького Хранителя, этого славного хоббита Фродо. Я тихо дивился его храбрости и самоотверженности. Он готов был на страшное приключение, которое, определенно, не сулило ничего хорошего, ради своего народа, ради всего Средиземья. Этот робкий с виду полурослик взвалил на себя страшную и неподъемную ношу — нести кольцо Всевластья в Мордор, чтобы расплавить его в жерле Роковой Горы. Я не мог оставаться в стороне, когда на моих глазах приносилась такая жертва! Я пойду в отряде с ним столько, сколько будут нести меня мои ноги. Я положу на это свою жизнь, если она понадобится для исполнения его подвига! Я буду рядом и буду защищать его столько, сколько потребуется! Со мной в отряде пойдет Гэндальф, Арагорн, уже знакомый мне гном Гимли, гонец из Гондора Боромир и друзья Фродо, с которыми он пришел в Имладрис, хоббиты Сэм, Мерри и Пипин. Все мы отправимся ранним утром и только Эру знает, что нас всех ждет в этом походе…. Уже взошли осенние звезды, когда я наконец оказался в своих покоях после всех совещаний, приготовлений и вечерней прощальной трапезы. Арвен снова не появилась и я видел, как встревожен Арагорн. Я, честно говоря, был уверен, что после ужина он поднимется к ней, но он скупо попрощался, пожелав нам хорошенько выспаться перед дорогой и ушел глубоко в сад. Я видел, как Владыка отправился вслед за ним. Мои покои словно наполнились внезапно подступившей осенью. Алассе поднесла несколько жаровен, устроив вокруг моей кровати подобие уюта летней ночи, но мне не хотелось спать. В груди холодело от мысли, что через несколько часов я покину Последний Приют и, возможно, больше никогда не увижу мою возлюбленную. Я сидел в окне и смотрел на мерцающие в октябрьском небе звёзды…. Песня сама полилась из меня. Я пел на квенья старинную балладу о дальних походах, тяжёлых боях, о той, что осталась ждать воина вдали у домашнего очага, полная надежды. О том, как с каждым днём эта надежда таяла, пока однажды не исчезла совсем, унеся жизнь прекрасной эллет. О том, как герой вернулся домой и нашел лишь ее одинокую могилу…. Я пел и мне казалось, что даже птицы плачут, слушая мою песнь… Ясные звёзды вдруг заслонило серое облако и на землю полился зябкий дождь. Капли падали на мое лицо, мешаясь с моими слезами. Я прощался с этим краем и край прощался со мной, словно плача у меня на плече. Оторвав глаза от неба, где сквозь тающее дождевое облако снова стали сиять звёзды, я увидел Арвен, с грустью глядящую на меня из своего окна. Она стояла там, в одеждах цвета лесного мха, что растет у нас в Лихолесье, ее лицо было так же печально, как Луна и глаза блестели адамантами слез. Губы что-то шептали. Я постарался прочитать по губам, что она говорила. «Ú i vethed nâ i onnad. Boe bedich go Frodo. Han bâd lîn»* — шептали ее губы. Gi melin, aranel nîn…»* — чуть слышно ответил я, приложил руку к сердцу, а потом протянул к ней. Прощание, вот что это было. Прощание навеки. Как не умереть от разбитого сердца? Только клятва, данная ей, моей Вечерней Звезде, удержит меня на этом свете. Я должен сохранить Арагорна для неё. А еще я должен сберечь и защитить маленького испуганного хоббита, который завтра начинает свой опасный поход, возможно, без обратного пути. Да, только долг теперь держал меня на этом свете. Я уйму сердечную боль трудностями странствий и опасностями, что будут подстерегать нас. Та ночь станет легендой, которую я никому никогда не поведаю. Лишь себе и то во снах. В этот момент я вдруг стал понимать моего отца. Боль от потери любимой не поддается лечению. Её только иногда можно притуплять, например, вином или войной. И хранить ее за толстым панцирем ледяного равнодушия и отрешенности. Неужели же меня ждет судьба моего отца? Интересно, а что удержало его на этом свете? «Ты, сын», коснулся моего сознания далекий голос короля Трандуила. Вдруг мне вспомнилось, как в детстве я бежал к нему, поранившись где-то. Вбежал в его кабинет, где он что-то обсуждал с другими взрослыми эльфами. -Ада! * — закричал я сквозь детские слезы. — Лаэголас! — отец резко обернулся и на лице его промелькнула тревога. Он тогда подхватил меня на руки и прижал к себе, тихо успокаивая. Какой он был тогда: высокий, взрослый, сильный, добрый, надежный. Я почти сразу перестал плакать, а Трандуил сел, посадил меня на колени и стал шептать что-то над моей сбитой коленкой. Боль тут же прошла. Отец вытер мне слезы рукой и улыбнулся…. Мне кажется, тогда был последний раз, когда я видел его чудесную улыбку. «Мне больно, Ада…» — мысленно обратился я к отцу. «Я знаю, сын. И это разрывает мое сердце на части!» — прозвучал голос отца в моей голове, — «Эту рану я не в силах заговорить. Тебе придется жить с ней. Сделать её частью себя. Жить разумом и долгом, а не чувствами. Скажу, что тебе будет труднее, чем мне. У меня был ты. А у тебя нет никого… Прости меня, Леголас, я не хотел тебе такой доли». Утро было туманным и хмурым, вполне совпадавшим с настроением нашего небольшого отряда. Я гладил своего коня. Придется оставить его в Имладрисе, принято решение идти пешком налегке. Только Сэм поведет своего деловитого пони по имени Билл, навьюченного вещевыми мешками нашего братства. Вот только Билл совсем не выглядел грустным и хмурым. Наоборот, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не в силах сдерживать радость от предстоящего путешествия. Эльфы вышли нас провожать. В сторонке шмыгала носом Алассе в окружении своих подружек. Бедняжка призналась мне утром, что глаз не могла сомкнуть после моей песни и рыдала до самого утра. Милая нежная Алассе. На веранде Арагорн говорил с Арвен. Я старался не слушать, хотя при желании мог бы понять каждое слово. Но я увидел, как он протянул ей ее подвеску…. Что? Что ты делаешь, Эстель? Такие дары не возвращают! Но Арвен не приняла подвеску назад, а лишь закрыла его ладонь, протягивающую украшение… Нас напутствовал Владыка Элронд. Чуть поодаль стояла моя принцесса. Сказать, что она была печальна — не сказать ничего. Мы все поклонились Владыке. Взгляд Арвен остановился на мне. «Возвращайся!», сказала она на осанвэ. «Я вернусь, чтобы привести его к тебе. Чего бы мне это ни стоило», ответил я и повторил свой вчерашний жест прощания. Она ответила тем же. С тяжелым сердцем я ступил за ворота Дома Элронда. Мордор — это налево.