Нищенка

(1)Я открыла глаза. Передо мной был лишь белые стены и белый потолок. Я не соображала, где я, и мой милый мозг даже отказывался предположить что-то. Просто лежала как овощ. Я вдруг начла вспоминать что-то, перед глазами всплывает картинка…. … Вот я встаю из-за синтезатора, весь зал ревёт и аплодирует мне. Билли подходит ко мне, одобрительно улыбается, обнимает меня, гладит по голове. Я прильнула к нему. Я просто плачу. Мы ещё какое-то время стоим и смотрим на бушующую толпу. Никогда не испытывала столько эмоций. Я не знаю, что дальше произошло, но вот я слышу вопль какой-то преданной фанатки в первом ряду, потому что мой панк нагнулся ко мне и нежно поцеловал на глазах у многотысячной толпы.… Он нежно впился в мои губы… этот запах, его запах, родной запах врезался в нос, и, будто сливался со мной. … он просто сводил меня с ума… Всё продолжаю смотреть в белый потолок, улыбаясь. Я и предположить не могла, где смогу очутиться. Воспоминания снова полезли в голову, снова картинки… Вот мы с Анелей едем на машине, что недавно взяли здесь в прокат. Аня за рулём, так как водить я не умею. Вот мы едем, орём во всё горло песни гринов… Мимо нас бегут фонари, высотные здания, деревья. У нас открытые окна, все слышат нас, но нам всё равно. Нам очень весело и хорошо. Мы переполнены счастьем, мы уверены, что приехали в Калифорнию не зря. Мы довольны жизнью, и тем, что она сложилась именно так…. Мы получаем кайф от этой ночи, от этих ночных городских огней, от музыки и полученных впечатлений, от света зловещей полной луны… И вдруг откуда-то сбоку, слева вижу яркий свет. Этот свет мчится прямо на нас! … удар, темнота. Больше ничего не помню. Я теперь точно пришла в себя. Вскочила с кровати, огляделась. Я была в какой-то голубой ночной рубашке. Сидела на больничной койке, в руке капельница, на другой руке датчики на пульсе. Правая нога в гипсе, голова в повязках. В углу на тумбочке лежала моя рваная и грязная одежда. На стене напротив отрывной календарь гласил, что сейчас 1 сентября, а часы показывали пол одиннадцатого утра. Я была одна в палате, и вдруг услышала тихий-тихий печальный голос дорогой подруги, отдававшийся эхом: -Что случилось? Что со мной случилось, Мэгги? – спрашивала у меня Аня. Я снова огляделась. Никого в комнате не было. Пристально смотрю на дверь, потом на окно. Я отсоединила к чертям все капельницы и датчики и побежала, ковыляя сломанной ногой, к окнам. Никого. За дверью тоже никого не оказалось. -Анеля!!! Энни!!! Где ты? Ты меня слышишь? – я громко звала свою подругу. Но кругом – лишь тишина. Я надела тапочки и вышла в коридор. Где-то вдали раздавался душераздирающий женский крик. У меня похолодели руки. Вдруг это Аня? Я со всех ног рванула по направлению к звуку, бежала, как могла, хоть и нога очень сильно болела. Остановилась я только тогда, когда была перед источником крика. Это была родильная палата. Я с опущенной головой направилась обратно. Где же моя дорогая подруга? Я ещё долго шла. Чего только не увидишь в больнице. Люди, истекающие кровью, кричащие младенцы, туберкулёзники, которые ужасно кашляют… И вдруг, проходя мимо реанимации, я услышала тот же самый голос Ани, тихий и с эхом: -Я здесь, я здесь… Что случилось? Я стала стучаться в двери, биться об стекло. Достаточно долго никто мне не отвечал. Потом двери распахнулись, и из них ко мне вышел врач с мрачной гримасой. Белый длинный халат, с въёвшимся кровяным пятном над карманом, чёрные волосы, которые прикрывались его одноразовой шапкой. Он молчал. Не проронил ни слова. Сдёрнул с головы шапку, растрепав волосы, вытер пот. Он смотрел на меня холодными серыми глазами с мешками под ними, будто ожидая главного вопроса. -Что с Анелей? Где она? – задала я этот вопрос. -… - врач лишь тяжело вздохнул, покачав головой. -Анеля Левандовски! Где она?!? Мне нужна эта дура прямо сейчас! – я вцепилась ему в халат, и взревела, - … ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ТЫ МНЕ СКАЖЕШЬ ГДЕ ОНА ИЛИ НЕТ? ОТВЕДИ МЕНЯ К НЕЙ! СЕЙЧАС! -Простите, я не могу вас к ней проводить. Нельзя. -ЭТО ПОЧЕМУ?! Я ЖЕ ТОЛЬКО ЧТО С НЕЙ ГОВОРИЛА! -Этого не может быть. …Мне, правда, жаль… Тут я не выдержала. Сжала губы, бросила на доктора уничтожающий взгляд и резко оттолкнула его в сторону. Распахнула двери, вбежала в комнату… Увиденное привело меня в истерику… На подобии операционного стола лежало тело, укрытое чёрным покрывалом. Виднелись лишь ступни. И, к моему чудовищному горю, на правой ступне красовалась татуировка в виде вьющейся виноградной лозы – татуировка милой Анели. Тая надежду на то, что это просто человек с такой же тату, я одёрнула покрывало… там лежала моя бездыханная, окровавленная подруга…. В этот момент в углу комнаты раздался тихий, но очень горький, отдающийся эхом плач… Я упала перед столом на колени, задыхаясь от слёз. Начала рвать на себе волосы, бить кулаками о холодный кафельный пол… Я кричала что-то, сама не разбирая что. -ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ НАДО МНОЙ?!?!?! ЗА ЧТО? ЗА ЧТО? – снова спрашивала я у небес… Не вынося и не желая переваривать это всё, я просто сорвалась с места и побежала в свою палату. Я схватила предназначенные мне костыли, распахнула настиж окно и выпрыгнула из него, благо, первый этаж. Потом поднялась, поджала больную ногу и быстро заковыляла в неизвестном направлении, продолжая рыдать. Сама не знаю и не помню, как я очутилась на милой площадке с фонтаном. Я присела рядом с источником воды, оперлась об него, бросив костыли. И ещё очень долго так сидела, с взглядом, полном слёз и устремлённым в никуда. (2) Скоро уже начнёт смеркаться. В кустах надоедливо орут сверчки. В голове всё тот же голос с эхом. Я просто с ума схожу. -Не плачь… Зачем ты плачешь? … Всё обязательно будет хорошо! Я будто бы ощущаю присутствие Анели. Мне кажется, что она сидит где-то очень рядом, что скоро мы с ней пойдём в номер, будем вновь болтать обо всём интересном, а потом пойдём искать Билли… Но нет. Её больше нет. Её больше нет… её больше нет… больше нет… Больше никто и никогда не разбудит меня ударом подушки в лицо. Больше никто не потащит меня на ночные прогулки. Больше никто не сможет накормить меня вкуснейшим фирменным тако с каким-то секретным ингредиентом. Больше никто не вдохновит меня бороться с судьбой. Больше никто не сможет остановить мои ночные слёзы. Больше некому меня утешить. Больше не для кого жить… Пожалуйста, скажите, что это лишь очень-очень злая шутка! Я снова разревелась. Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг почувствовала на своём плече чью-то тёплую руку. -Что с тобой случилось, Мэгги? – спросил меня до боли знакомый голос. Я поняла голову и увидела перед собой обеспокоенного Билли с грустными глазами. Новый взрыв слёз. Я всё-же рассказала ему обо всём во всех подробностях, часто прерываясь на рыдания. Билли всё это время сидел со мной на асфальте, нежно обнимая меня, гладя мои волосы, и внимательно слушал. Потом он рассказывал о своём отце. Мои слезники, наверное, были просто бездонными, потому, что слёзы катились у меня из глаз, не переставая. …. Вот ведь как… у нас с Билли близкие люди умерли именно 1 сентября. Какой кошмарный день. Похоже на проклятие. Мне теперь некуда было идти. Ключ от номера и карточка канули в лету вместе с нашим автомобилем. Армстронг предложил переночевать у него. Я ,будто не слыша сути его предложения, с каменным лицом согласилась. Мы шли не слишком долго, но мне давалось это с трудом из-за моей ноги. Билли помогал мне передвигаться, то и дело поглаживая меня по голове и по спине, касаясь губами моих висков… Но я ничего не понимала и не чувствовала. Не чувствовала его нежных прикосновений… Перед глазами –пелена, в сердце – пусто, а в голове всё тот же голос, не дающий покоя: -Как же ужасно! … Я сама не могу поверить в то, что меня больше нет… Ты слышишь меня? Мэгги, у тебя же всё хорошо… Зачем ты плачешь?